***
— Мне Чанёль звонил, — Бэкхён отвёл Исина подальше от танцевальной группы, — Минсок-хёна подставил иностранец, который был на кастинге, и теперь хёну нельзя работать три месяца. — А? — громко вскрикнул китаец, смотря на друга во все глаза, — Его кинули и агентство, и альфа? — Получается, что так. — Козлы! На рисовую плантацию их всех! — Солидарен с тобой, — кивнул Бэк, — Ребята созванивались с Монкутом, завтра сходим к хёну, поддержим. — Надо будет испечь чего-нибудь, — закивал Исин, — Слушай, а хён знает, что мы теперь под крылом Чжиён-хёна? — А вот этого я не знаю, — глаза Бэкхёна загорелись, — Ты думаешь о том же, о чём и я? — Да! — ухмыльнулся Исин, — Тогда завтра утром заедем к Чжиён-хёну, а потом к старшим омегам. — Ты ещё будешь заниматься танцами? — Моему щеночку нужна помощь? — мило улыбнулся китаец, — Или решил всё же побеседовать о Чондэ? — Как там Сынри поживает? — Какая же ты вредина! — возмутился Исин, затаскивая друга в раздевалку рядом с танцевальным классом, — Кстати, Сынри! Надо свалить по-быстрому из школы, его команда освобождается через десять минут. Щас я в темпе вальса. — Давай номерок, возьму куртку. Встретимся в холле. Оказавшись на первом этаже, Бэкхён вовсе не торопился. Он не спеша взял куртки в гардеробе и занял свободную лавку на самом видном месте. Странно, но ему безумно хотелось, чтобы Исин и Сынри встретились сегодня. Почему-то же Исин реагирует нестандартно на командира баскетбольной команды школы, да и Сынри далеко не урод и не дурак, так что… Громкое гоготание и топот оповестили о том, что в холле баскетбольная команда. Омеги, что караулили альф, страшно активизировались, на что Бэкхён лишь улыбнулся и мысленно пожелал всем омежкам удачи. — Солнышко Бён Бэкхён, — от обращения Бэкхён вздрогнул, но когда увидел перед собой Сынри, улыбнулся, — А где комета? — В танцевальном классе. У него вот недавно закончились тренировки, скоро спустится. — Да? — альфа тут же растрепал влажные после душа волосы и одёрнул толстовку, — Как я выгляжу? Не успел Бэкхён сказать о том, что альфа выглядит мужественно, как в коридор завернул Исин, выискивая что-то в своём смартфоне и стукаясь обо все косяки и углы. Оторвавшись от экрана, он мило улыбнулся Бэкхёну, но лицо омежки в следующую секунду исказилось до неузнаваемости. — Человек-мем, ты тот, кто нужен Сеулу, как Бэтмен Готэму, — рассмеялся Сынри. — Если бы это было сказано не тобой, я бы посчитал это комплиментом, — фыркнул китаец, обходя широкой дугой альфу, — Бэкки, ты взял мою куртку? — Да, вот она. — Ты ещё здесь? Исчезни, а то от твоего запашка першит, — Исин начал терять терпение, на что Бэкхён поражался и теперь был точно уверен — Сынри выделялся из всех альф, что окружают друга, но чем? — В горле или в другом месте? — веселился альфа. — И потом воняет, — продолжал беспочвенную тираду омежка. Сынри, словно хищник, бесшумно подкрался к Исину и, громко втянув запах, спросил: — У тебя скоро течка? Теперь понятно, почему ты так раздражён. Есть такой приём, называется «завари чай вместе c Сынри». Бэкхён от страха за альфу закрыл глаза и мысленно обозвал его идиотом. И не зря, потому что Исин, заторможено наблюдая за смеющимся парнем, резко и очень неожиданно наступил ему на ногу, а потом свернул его и завалил на пол. И всё это произошло за пять секунд, может, меньше. Весь холл погрузился в тишину, которая нарушалась скулежом нерадивого баскетболиста. — Есть такой приём китайский, называется «яйца всмятку». Могу продемонстрировать, ты как раз в выгодной для этого позиции. — Исин, я хочу в будущем детей иметь, — взмолился Сынри. — Тогда слушай меня внимательно и вникай-вникай-вникай в мои слова, — тряс альфу Исин, — Следи за своим языком и не выпендривайся, иначе познаешь все прелести китайских приёмов на себе. А это, к слову, вредно для здоровья. Бросив парня, как мешок картошки, китаец самодовольно облачился в куртку и направился вместе с другом к выходу из школы под восхищённые взгляды старшеклассников. Как только омежки спустились по крыльцу, то дали волю смеху. — Выглядело эффектно, — хватаясь за бок, выговорил Бэкхён, — Но ты в следующий раз поаккуратнее, а то мало ли что. — Да я и не сильно-то и прижал его, — махнул рукой Исин, — С такими, как Сынри, только так и надо. — Не пойму — что он такого сделал? — Да бесит он меня. Всё в нём меня бесит — и запах вонючий, и эта самодовольная ухмылочка, что приклеилась к его лицу, как банный лист, и весь он меня бесит. Бесит и всё. — Странно, — задумчиво произнёс Бэк, — Очень даже странно. Может, тебе он нравится подсознательно? Я где-то читал об этом. — Ты лучше почитай статьи на тему «Как не потерять из-под носа счастье», потому что рано или поздно Чондэ найдёт причал, где ему будут рады. А ты будешь сидеть и рыдать в три ручья, если, конечно, до тебя дойдёт, а то может и не дойти. — Я не такой уж и глупый. — Рили? — с огромным скепсисом спросил Исин, — Бэкки, ты ещё тот глупец, я уже убедился в этом. — Не буду спорить с тобой, потому что ты в состоянии аффекта. — Всё-таки ты мой любимый щеночек, — с этими словами китаец повис на шее друга и поцеловал в щёку, на что Бэк заливисто рассмеялся. Проводив друга на остановку, Бэкхён направился в противоположную сторону, а после сел в свой автобус. Стоило ему лишь переступить порог квартиры, как домашние хлопоты поглотили его. Загрузив вещи в стиральную машинку, омежка принялся за ужин, решив сварить супчик. Кроша мелко-мелко зелень, Бэкхён посмотрел на часы, а после, не ожидая подобного от самого себя, взял смартфон в руки и набрал номер Чондэ. Выждав несколько гудков, он решил, что альфа занят, и вернулся в готовке. Однако часы пролетели незаметно. Ужин был готов, стирка развешана на сушилке, уроки на стадии завершения, но Чондэ нет. На часах было уже за девять вечера, и Бэкхён вновь набрал номер, но на этот раз телефон альфы был отключен. Волнение, которое нарастало в юном теле, с каждым вдохом превращалось в страх. И страх этот был не за то, что он в огромной квартире один, а за альфу. Вдруг с Чондэ случилось что-то? И хотя Чондэ работал адвокатом, он мог задержаться, мог наконец-то найти выход из проблемы или на заседании что-то пошло не так. И как бы Бэкхён ни старался себя успокоить, страх начал давить на него сильнее, отчего он вновь и вновь набирал номер альфы. Омежка с трудом доделал уроки, сложив тетради в сумку, решил поесть, но больше половины тарелки не смог осилить. Перебрав полки в своей комнате, Бэкхён не знал, чем занять себя, лишь бы перестать думать о плохом, поэтому без конца ходил по квартире, периодически набирая Чондэ, который так и не отвечал на звонки. И только после полуночи загремели ключи по ту сторону входной двери. Подорвавшись на месте, Бэкхён тут же оказался в коридоре. Чондэ, насквозь мокрый от сильного снегопада, закрывал дверь на замок, а когда сделал шаг, то его тут же понесло в сторону. Альфа был пьян. — Бэкхён, — голос Чондэ был тихим, — Почему не спишь? — Где ты был? — спросил Бэк не без тревоги. Он так накрутил себя, что даже не злился на Чондэ, который тщетно пытался снять мокрое пальто. Омежка помог альфе снять пальто, а после усадил на тумбочку и, сев перед Чондэ на колени, начал расшнуровывать ботинки. — Бэкхён. Омежка тут же поднял голову и замер — Чондэ, поддавшись вперёд, был на ничтожном расстоянии от него. — Бэкхён, тебе плохо со мной? Глаза Чондэ говорили обо всём, они никогда не врали. И сейчас Бэкхён видел в них столько грусти, что сердце защемило. Захотелось обнять альфу, успокоить его, пообещать, что всё будет хорошо. — Нет, Чондэ, — игнорируя дрожь в пальцах и сильное биение сердца, Бэкхён снял второй ботинок, но встать ему не позволили руки альфы, которыми тот перехватил его. Чондэ прижал Бэкхёна к себе и уткнулся в волосы чуть выше уха, и Бэкхён не выдержал. Он так боялся, что с альфой случилось плохое или страшное, он так не переживал даже во время рождения младших братьев и экзаменов в школе, что обнял Чондэ в ответ, дав волю слезам. Гладя альфу по спине, прижимаясь всем телом ближе, он чувствовал и предельно ясно понимал, что это его вина. Только он виноват в таком состоянии альфы, отчего омежке становилось не по себе. Уложив альфу на кровать, омежка ещё долго сидел рядом, даже когда послышалось размеренное дыхание. Он сидел и смотрел на Чондэ совсем иначе. Всегда привычные черты лица и внешности сейчас казались изюминками: резкие линии, губы чёткой формы, ресницы, которые были очень длинными, едва заметные родинки на шее и густые тёмные волосы. Альфа был худым, даже очень, но Бэкхён, разглядывая каждую частичку тела Чондэ, пришёл к выводу — всё в альфе совершенно и гармонично. Даже его чрезмерная худоба, хотя этот пунктик можно подправить. Укрыв Чондэ пледом, Бэкхён ушёл в свою комнату, но ещё долго не смог сомкнуть глаз. Эта ночь стала поворотной для омежки, потому что он понял очень важное — Чондэ вовсе не безразличен ему. И пора перестать бегать от своих чувств и показать свою заботу альфе, чем он и занялся на следующее утро. Когда завтрак был готов, а омежка разливал чай по чашкам, на кухне появился Чондэ. Альфа выглядел безупречно, как и всегда, словно не он накануне перебрал с алкоголем. Но от Бэкхёна не скрылось волнение и то, как судорожно Чондэ поправлял зажим на галстуке — по мнению омежки самом подходящем для альфы — и смотрел на него. — Бэкхён, я хотел извиниться за вчерашний вечер, — сказал Чондэ. Омежка от услышанных слов стоял, словно громом поверженный. Извиниться за вчерашний вечер? Он небрежно бросил посуду и, преодолев в несколько шагов расстояние, обнял альфу за шею, невольно закрывая глаза от близости. Чондэ потребовалось всего несколько секунд, чтобы после с силой обнять и прижать омежку к себе. — Никогда больше так не делай, если что-то случилось — поделись со мной. Я так испугался за тебя, Чондэ. Они одновременно потянулись друг к другу, чтобы поцеловать и тем самым поделиться всем, что происходило глубоко в груди. Говорят, что многие, чувствуя вину за причинённую боль и безответные чувства, начинают её заглаживать, испытывая жалость. Бэкхён, когда прожил бок о бок с альфой несколько месяцев, думал, что и с ним будет происходить то же самое. Но почему сердце стучит так, что его ритм слышится в ушах? Почему его всего заполняет теплом и нежностью? Почему ему хочется целовать Чондэ и не хочется отпускать его?Глава 40
31 октября 2016 г. в 19:31
Минсок переговорил с Монкутом, а после устало откинулся на спинку стула. Перед ним лежали бумаги, которые ему всучили в руки, стоило ему переступить порог модельной школы. По приезду в Сеул он на следующий же день рванул к директору без пяти минут агентства, но его не пустили дальше холла. Тут же нарисовалась секретарша с бумагами, а минутой позже и Мэй со злорадными словами и пожеланиями не сдохнуть где-нибудь в подворотне. Как в этой миловидной девушке вмещается столько злости Минсок так и не понял, но не устоял своим желаниям и с неземным удовольствием показал Мэй средний палец. А директора он позже выловил и хорошенько огрел по причинному месту. Да, повёл себя как подросток, но зато на душе стало спокойнее.
Монкут переговорил со знакомым юристом, но тот, рассмотрев бумаги, лишь покачал головой и сказал, что шансов отсудиться очень мало. Минсок почему-то был готов к этому и даже успел настроиться на боевой лад, потому что грядущие месяцы безработицы не тяготили душу омеги так, как поступок Джона. Он не раз проходил через расставания и предательства альф, но то, что случилось с ним сейчас, было намного изощрённее, намного безобразнее и намного больнее. Больнее, потому что омега впервые подумал, что готов к серьёзным отношениям и браку в будущем. Какая омега не задумывалась об этом? И он тоже думал, представлял.
Минсок понимал, что и сам не подарок судьбы. Он тоже заставлял ревновать, порой обманывал, за что ему впоследствии было стыдно и совестно, вёл не вполне приличный образ жизни, порой пускаясь во все тяжкие с незнакомыми альфами, которых годами ранее было очень много в его жизни. Однако встреча с Джоном вселила в него какую-то надежду, веру в то, что он тоже заслужил любви — настоящей любви, и чувствовать себя сейчас брошенным и обманутым в разы больнее и сложнее.
— Хён, можно? — приоткрыв дверь, тихо спросил Кенсу.
— Нужно, — искренне улыбнулся Минсок, — Кстати, как Чанёль поживает?
— Нашел, о чём говорить, — вздохнул младший, садясь на кровать.
— Что сказал юрист? — спросил Ки, примостившись рядом с Кенсу.
— Если я подам в суд, ничего не выгорит — они хорошо спланировали всё, придраться не к чему.
— Козлы! — в голос возмущался Тао, вскочив со стула, — На рисовую плантацию их всех!
— А при чём тут рисовые плантации? — не понял Ки.
— Я был на такой, когда ездил на практику в Китай, — сказал Кенсу, с содроганием вспоминая этот эпизод из своей студенческой жизни, — С одногруппниками решили попробовать, я потом два дня стоять не мог, только лежал.
— Серьёзно? — округлил глаза Минсок, — А где я был в это время?
— Я же в Китае был, хён, там и пролежал, — улыбнулся Кенсу, — Не стал тебе говорить, ты тогда только устроился в модельную школу, которая тебя так подло уволила.
— Не без этого, — отозвался старший.
— Мин, — позвал омегу Ки, — Если тебе тяжело, не держи в себе.
— Если я начну плакать, я не остановлюсь, — признался Минсок, — Вредно мне плакать.
— Тебе надо выговориться, Минсок, — намного серьёзнее сказал Кенсу, — В последний раз ты красил ногти чёрным цветом на втором курсе университета.
Старший невольно дёрнулся, вновь вспоминая старательно забытые дни, а младший неотрывно смотрел ему прямо в глаза. Кенсу не был глупым и всё понимал — Минсок ушёл в себя и не желал грузить их своими переживаниями. Это очевидно — предательство Джона его подорвало.
Минсок глубоко вздохнул, чуть скатившись на стуле.
— Гэгэ, тебе не обязательно делать это прямо сейчас, — мягко сказал Тао, — Но если вдруг захочешь поговорить обо всём, прямиком к нам. Тем более, ты не будешь один — я договорился на работе, Кенсу тоже. У нас только Ки пашет, как лошадь, с утра до вечера.
— А ведь работаю в туристическом агентстве, и какого, спрашивается, я так убиваюсь? — раскинул руки Ки.
— Всё дело в Чау, которого ты нервируешь своим присутствием, — ухмыльнулся Кенсу.
— Не ты ли признавался, что тебе радостно от его кислой мины, когда он видит тебя? — хихикнул Тао.
— Да, есть в этом рациональное зерно, — миролюбиво пропел Ки.
— Ой, всё, — впервые Минсок рассмеялся за последние дни, — Просто признайся, что ты злорадствуешь.
— Да, я злорадствую, — громко сказал Ки, — Потому что нечего было мухлевать и раздувать из мухи слона.
— Имеешь право, — одобрительно кивнул старший, — И… Я знаю. Знаю, что могу делиться с вами всем, что со мной происходит. Просто не хочу об этом говорить. Пока.
— Но ты знаешь, что нужно делать, если прижмёт, — сказал Ки, садясь на корточки перед омегой и беря его руки в свои.
— И это знаю, — улыбнулся Минсок, чувствуя, как его обнимает Тао слева и Кенсу справа, — Уже давно.
Минсок, окружённый со всех сторон друзьями и младшим братом, еле сдерживал слезы, потому что пока у него такой тыл, крепкий и надёжный, он всё выдержит.