Раскармливая пламя

Анна всю жизнь считала время проклятым даром человечеству. Оно издевается над каждым живым существом — в моменты необходимости растягивается, ползет с такой скоростью, что кажется, пересечет финальную линию лишь после твоей смерти, в то время, как в счастливые секунды кладет палец на часы и с насмешливой ухмылкой передвигает стрелки вперед, будто несколько часов пролетели перед глазами в супер ускоренном режиме. Анна еще с детства осознала всю мощь времени — перед долгожданной поездкой на пляж она неотрывно разглядывала настенные часы, секундная стрелка с противным тиканьем еле двигалась вперед, от чего маленькая Анна злилась и нетерпеливо постукивала ногой по полу. Сегодняшний день оказался для нее очередным доказательством его жестокости. Анна провела с Эльзой самые лучшие часы за последние несколько лет — временно отбросив все невысказанные обиды, они просто были рядом, смотрели фильмы, наслаждались обществом друг друга, делились впечатлениями и страхами, каким-то невероятным образом умудряясь избегать щекотливых тем. Пока время стремительно проносилось мимо них со скоростью света. Анна вздохнула. Эльза бесшумно посапывала на другой стороне дивана, подложив под голову сложенные руки. Помня о данном себе обещании, Анна целый день раздумывала о своих будущих действиях. Ей необходимо придумать идеальный план спасения, но она ничего не могла сделать, потому что совсем ничего не знала о том, что делает Эльза. Да, у нее были общие представления, выстроенные с помощью просмотренных фильмов вроде «Красотки», но Анна сомневалась, что в жизни Эльзы волшебным образом появится Ричард Гир. Анна нахмурилась, заранее отбрасывая в сторону все мысли о неудаче. Если нужно, она сама станет ее Ричардом Гиром, необходимо лишь разобраться во всем: как она работает, на кого и где. В таком случае она сможет придумать настоящий план, учитывая все специфические детали, с которыми ей придется столкнуться. Глупое воображение тут же подкинуло множество изображений, от которых Анне тут же захотелось избавиться. Будто картинная галерея, а она сама сидит в центре комнаты, насильно привязанная к стулу. Пустота огромного помещения внушает лишь ужас. В воздухе веет чем-то грязным, взгляд то и дело натыкается на бесконечную череду развратных и пошлых предметов искусства, в которых появляется один и тот же персонаж, как в многосерийных рассказах о приключениях гениального детектива. Она открыла глаза, пытаясь выбраться из вязкого подобия сна. Анне было все равно насчет денег, она с легкостью готова была уйти из колледжа и подрабатывать, помогая Эльзе. Но Анна понимала, что ничего не будет настолько легко. Эльза не сможет так просто бросить то, чем занимается, а Анна — свой университет, потому что это бы значило, что то, что Эльза делала для нее все эти годы, оказалось совершенно бессмысленным. Анна взглянула на Эльзу. С того самого вечера прошло уже много времени, но воспоминания возникали в голове сами собой. Эльза улыбнулась, и по коже проползла раскаленная змейка, оставляя после себя воображаемый жар. Она обвивалась вокруг шеи, вонзала в шею свои острые зубы, превращалась в тень, запирая Анну в несуществующей реальности. В такие моменты Эльзе приходится дважды звать Анну, чтобы та наконец вырвалась из липкой паутины памяти. Однажды она долго смотрела на правую щеку сестры, окунувшись в очередной образ — ее пальцы касаются гладкой кожи, пока сладкие губы вибрируют от прикосновений, непрекращающееся жужжание нарастает с каждой секундой и в один момент взрывается во тьме мириадой разноцветных звезд. Дыхание учащается, когда Эльза неосознанно облизывает обсохшие губы — тот язык блуждал в самых сокровенных местах, о которых старшей сестре знать абсолютно не положено. Анна очнулась от очередного падения. На этот раз все обстояло совсем иначе — спящее лицо Эльзы затянулось черной тканью, слышалось лишь тихое размеренное дыхание — не сравнимо с той жадностью, с которой этот рот глотал воздух две недели назад. Кожей лица Анна чувствует непрекращающийся жар и вдыхает тонкий аромат возбуждения. Оказалось, это лишь ее собственное смущение. А запах пришел из далеких воспоминаний. Анна закрыла лицо ладонями, в который раз проклиная себя за запретные фантазии. Ее мозг будто живет своей собственной жизнью — Анна и понятия не имеет, каким образом эти мысли умудряются столкнуть ее в свою бездну (настолько приятную, что Анна не прочь задержаться там подольше). — Черт, — прошипела она и вскочила на ноги. Нужно отвлечься. Ей просто необходимо забыть те воспоминания — похоронить вместе с неприятными (а неприятными ли?) впечатлениями, оттащить в самый далекий уголок головного мозга, закрыть в железной коробке и навсегда забыть ее существование. Анна натянула кроссовки и толстовку с изображением Гомера на спине, посылавший всех к черту недвусмысленным жестом. Кристофф подумал, что это будет милым подарком лучшей подруге, когда та будет гулять по улице со своими будущими девушками. Выйдя из дома, она почувствовала себя намного лучше. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, озаряя светло-голубое небо своими заспанными лучами. Вокруг ни души — лишь птицы лениво издавали едва слышный щебет, пролетая над головой. Анна глубоко вдохнула, ощущая горящей кожей шеи успокаивающую прохладу. Она двинулась вперед, постепенно ускоряя шаг. Несмотря на постоянные обещания заняться своей фигурой, начать ходить в спортзал или хотя бы выходить с утра на пробежку, Анна никогда этим не занималась. В школе ей было все равно, но с поступлением в колледж количество свободного времени сократилось настолько, что она едва выкраивала его на сон. Анна вновь ускорилась, перейдя на бег. Непривычные к физической активности вялые мышцы забунтовали через несколько секунд, но она совершенно не обращала внимания. Воспоминания унеслись в открытое небо воздушными змеями, напоминая о себе лишь тугими узелками, привязанными к извилинам головного мозга. Они закручивались, цепляясь за пушистые облака, и уносили Анну куда-то далеко, в те уголки сознания, которые ей бы хотелось снести подчистую, как когда-то сделал со своим домом сосед напротив после того, как жена изменила ему с начальником. Анна почувствовала боль в правом боку, но это лишь заставило еще больше ускориться, боясь, что коварные воздушные змеи все же унесут ее за собой. *** Бесконечная череда машин все никак не хотела двигаться. Многие нетерпеливо выглядывали из окон в надежде разглядеть вдалеке хоть какой-нибудь намек на скорое движение, но секунды спустя разочарованно втягивали головы и пытались занять себя переписками и бодрыми голосами, раздающимися с колонок. Эльза вздохнула, в который раз коря себя за выбор именно этого пути — если бы она свернула у шоссе направо, там, где дорога настолько ухабиста, что машина подпрыгивает так, будто установлена на рельсах «Американских гонок», то она была бы на месте назначения уже полчаса назад. Эльза не любила пробки. В отличие от остальных водителей, она не хотела занимать себя телефоном или отвратительно оптимистичными радиопередачами; читать она бы не могла, постоянно отвлекаясь на обманчивые двухсекундные рывки вперед. И в итоге все, что ей оставалось делать — это углубиться в раздумья, казавшиеся ей клейкой лентой. Скверные мысли роем земляных жуков двигалась к ней, шурша своими мелкими лапками в предвкушении — и сколько бы Эльза от них не отмахивалась, они облепляли ее с ног до головы. Она издалека услышала легкий шелест крылышек, когда в голове пронеслись воспоминания последних трех недель. Эльза никогда не забудет выражение в небесных глазах сестры, в которых отражался ее собственный ужас. Несколько секунд, протянувшиеся целой бесконечностью, Анна таращилась на нее, а затем испарилась из комнаты мощным вихрем. Эльза пыталась дозваться до нее, пока в голове стоял лишь белый непроходимый туман, сквозь который не пробивалась ни одна разумная мысль. Что делать? Бежать за ней? Остановить? А что делать потом? Эльза потрясла головой. Ей хотелось сорвать с себя клейкую ленту и забыться: в скотч виски или в руках чужого человека. Фактически эти две вещи можно было с легкостью объединить. Эльза предпочитала забываться за «работой» — она давно уже научилась пользоваться своим положением и извлекать из него массу положительных сторон. Будучи студенткой на первом году обучения, когда последние деньги родителей постепенно улетучивались на необходимые нужды, Эльза отчаивалась. Бросив колледж и сменив огромное количество работ, где неохотно платили даже минимум, Эльза плакала от усталости. Когда ее нашел Ханс и перевернул всю ее жизнь, Эльза полностью изменилась. Ниссан перед ней тихо зарычал, и Эльза подняла голову с руля. Она в надежде завела двигатель, глядя, как другие «братья» по несчастью делают то же самое. Водитель слева на синей тойоте, до этого скучающе глядевший в экран планшета, заметно взбодрился и в ожидании нахмурился. Ниссан зарычал еще громче, и Эльза облегченно вздохнула. Пробка наконец двинулась с места. Через какое-то расстояние она заметила перевернувшийся грузовик, который и преградил дорогу остальным водителям. По асфальту растеклась коричневая лужа, из-под грузовика все еще вытекала темная жидкость. Эльза поспешила убраться отсюда, пока дорогу совсем не перекрыли. Телефон зажужжал в кармане джинсов, но Эльза не торопилась его вытаскивать. Она даже точно знала, кто это. В последнее время Анна много ей звонила, и Эльза понимала, в чем дело. Она прекрасно знала, что младшая сестра жутко волновалась и поэтому названивала ей столько, сколько никогда не звонила прежде. Сегодняшним утром Эльзе даже пришлось дождаться, пока Анна уедет в университет, чтобы спокойно уйти из дома, не преследуемой взволнованными взглядами. Через десять минут Эльза остановилась у неприметного здания. Ее встретил пустой офис, и Эльза с облегчением вздохнула. В тот момент, когда ей в голову пришла мысль, что нужно зайти в магазин за собачьим кормом конгрессмену Бромдену, она ощутила внезапный толчок. Ее тело резко врезалось в стену — от неожиданности она не почувствовала даже боли в груди, хотя удар должен был быть довольно болезненным. Рука, секунду назад замершая у выключателя, так же прижата к стене — она ощущала как стиснутые в одну ладонь запястья сталкиваются друг с другом выпирающими костяшками. Эльза вскрикнула, но секунду спустя выдохнула, уткнувшись в стену лбом. - Черт тебя побери, Ханс. *** — Ты в порядке? — спросил Кристофф, потягиваясь после долгой двухчасовой лекции. Анна кивнула, засовывая нагретый ноутбук в сумку. Ей не хотелось разговаривать. Кристофф наверняка заметил пустой лист текстового редактора, с которым она просидела целую лекцию, слепо таращась в экран ноутбука. Анна даже едва почувствовала легкий тычок локтем, не сводя взгляда с компьютера. Белизна полностью поглотила ее, стерев вокруг реальность — огромная аудитория, студенты, внимающие каждому слову профессора, размеренный ритм стучащих по клавишам пальцев, перешептывания на задних рядах, мерцание старенькой флуоресцентной лампы над головой — все поглотила бесконечная пустота, в которой разыгрывались настоящие театральные постановки. Немного персонажей, можно пересчитать по пальцам. Одна из них блондинка, светлые волосы густой волной разливаются за спиной, пока та двигается под стать движениям пальцев ее хозяина. Палец чуть опускается, и голова блондинки грустно свешивается набок; ее небесные глаза разглядывают сестру и умоляюще просят о помощи, пока скверные пальцы все еще продолжают управлять послушной куклой. — Анна! — Чего тебе? — спросила она, осознавая, что вновь уставилась куда-то вдаль. — Да что с тобой? Ты мне расскажешь, что с тобой случилось? Анна нахмурилась. Один из эпизодов спектакля тут же рассеялся, когда она медленно перевела взгляд на друга. — Я не могу, — покачала она головой и закинула в сумку телефон. Эльза так и не ответила ей, когда она звонила в последний раз. Анна и сама не понимала, чего она хотела добиться этими звонками, она просто стремилась быть рядом с сестрой всеми возможными способами, будто эта иллюзия поддержки смогла бы спасти ее от того положения, в котором она оказалась. — Это все из-за того, что я тогда заставил тебя пойти в тот бордель? Если все, что с тобой случается, именно из-за этого, то я прошу прощения! Я понятия не имею, что такого могло произойти, что ты весь последний месяц ходишь, будто у тебя кто-то умер, но, пожалуйста, прости! — Кристофф замолчал, взволнованно глядя на нее. — Ты понимаешь, насколько сводит с ума это неведение? — Прекрасно понимаю, — сквозь зубы процедила Анна. Она закрыла глаза. Она не хотела срываться на лучшем друге, но оказалось невозможным сдержать тот поток, который стремился вырваться наружу. Вода, ударяющая о крепкую постройку плотины, переливалась через край, пока плотина однажды не рухнула. — Я все прекрасно понимаю! Ты и не представляешь, Кристофф, как я… Анна замолчала, чувствуя, что вот-вот расплачется. Как же она ненавидела слезы! Обычно она стремилась срывать свою злость на чем-то — боксерской груше или на подушке — неважно, но Анна ненавидела плакать. Будто защитный покров срывается и вытекает из тела с помощью слез, обнажая все твое сокровенное на потеху любопытной толпы. Анна сжала руки в кулаки и сделала несколько глубоких вдохов. — Я все расскажу тебе, только… — Анна вновь запнулась, неуверенно глядя на черную сумку. — Обещай выслушать и не говорить ничего, пока я не закончу. — Хорошо, — кивнул Кристофф. *** Эльза потирала ноющие запястья, все еще чувствуя привкус крови на губах. Ханс не умел делать что-то приятное, при этом не причиняя боли. По спине все еще струился пот, а кожа казалась невообразимо грязной, будто по ней проползла мерзкая личинка, оставив после себя длинные дорожки слизи. — Кто у тебя сейчас? Конгрессмен Бромден? Эльза кивнула. Ханс вальяжно развалился на широком сидение в своем офисе. По правде говоря, первый этаж того неприметного здания принадлежал маленькой компании по изготовлению строительных материалов, оформленной на имя Ханса. Но компания служила лишь прикрытием, куда клиенты отправляли деньги, оплачивая якобы купленные мешки с цементом и груды кирпичей. — Слышал, сегодня вечером будет проходить голосование по его закону о пенсионной реформе. Так что займись им, как следует. Эльза снова кивнула, поднимаясь со стула. Она вышла из-за стола и отправилась в другую комнату, которая официально была ее, помощницы директора Ханса Глиссона, кабинетом. На самом деле, небольшая комнатка служила ей складом для тех вещей, которые она бы постыдилась хранить в доме, где живет ее младшая сестра. Ханс разрешил ей оставлять одежду и различные «аксессуары» тут, в широком шкафу, где в обычном офисе хранится вся документация. Ей нужно было взять особенный ошейник с шипами и смазку для Бромдена, который получал невообразимый кайф от того, что его трахали кожаной плеткой. Эльза открыла шкаф и нахмурилась, когда в голове неожиданно возник улыбающийся образ Анны. — У тебя ведь есть младшая сестра, не так ли? — заговорил Ханс, стоя у двери. Эльза похолодела. Иногда ей казалось, что у Ханса есть невероятная способность читать мысли. Так и сейчас ей представлялось, как миниатюрные змейки с шипением ползут к голове, пока на лице хозяина сверкала жестокая ухмылка. — Так, — с искусственным спокойствием ответила Эльза, продолжая рыться среди остального хлама. Она прекрасно понимала, что Ханс раскусил бы ее за несколько секунд, глядя ей в лицо. — Жаль, что мы незнакомы. Эльза зажмурилась. Губы задрожали. Она едва подавила в себе зарождающуюся панику. — Ты знаком со мной, — хрипло произнесла она, умоляя бога, чтобы Ханс принял ее низкий голос за неловкую попытку казаться соблазнительной, а не безумный страх, окутавший с головой. Она повернулась и изобразила свою самую лучшую улыбку. — Тебе меня уже не хватает? — Я этого не говорил, — с ухмылкой заметил Ханс, Он присел на край стола, задумчиво наблюдая. — Мне стало любопытно, такая же ли она красотка. — Мы совсем не похожи, — выдохнула она, сжимая в руках ошейник с шипами. Его хищный взгляд устремился вниз. — Подойди. Ханс выпрямился. Насмешливый взгляд улетучился, сменившись каким-то опасным огоньком. Эльза боялась этого огонька, прекрасно зная, что после него не следует ожидать ничего хорошего. Ханс выдернул из ее рук ошейник, задумчиво взглянув на шипы, и подозвал еще ближе, расстегивая его. Эльза зажмурилась, чувствуя нежной кожей горла холодные кончики металлических шипов. На губах Ханса играла язвительная усмешка, пока он надевал на нее ошейник. Шипы впились еще сильнее, пока Ханс с издевательским спокойствием подбирал необходимый размер. Он покачал головой, и Эльза с облегчением вздохнула. Но шипы вонзились глубже, после чего последовал одобрительный смешок. Ханс затянул ремни и удовлетворенно взглянул на проделанную работу, все еще держа в руках кожаный хвост ошейника. — Симпатично. Тебе идет, — сказал он. Челюсть Эльзы напряглась, сдерживая эмоции. Она уже давно поняла, что ей лучше не демонстрировать свою боль. Боль являлась для Ханса неким музыкальным инструментом, с помощью которого он извлекал сладкие его слуху мелодии. Ханс потянул за ремень, так что шипы едва не удавили Эльзу, и жадно впился ей в губы.