Чертополох

      Такси приехало в полдень.       Одеться в такой ответственный день нужно было подобающе, мама не примет несерьезного отношения к делу. Она должна знать, что за год, прошедший с последней их встречи, Алиса не испортилась, а даже стала еще (казалось бы, куда уж более!) красивой, медленно, но верно приближаясь к заветному возрасту полного расцвета, по мнению мамы достигавшегося в тридцать лет. В свои шестьдесят она могла судить об этом справедливо, думала Алиса, да и не только об этом. Тяжело было вообще в разговоре с мамой прийти к теме, в которой она бы ничего не смыслила, хотя иногда дело заключалось не в сути сказанного ею, а лишь в том, что она никогда не признала бы своей неосведомленности в каком-либо вопросе. «Интеллигентный человек интеллигентен во всем», — любила она перефразировать известное высказывание. И мама могла бы признать себя абсолютно интеллигентным человеком, а вдобавок и тетю Бриджит, если бы интеллигентность заключалась в умении трепать языком. Такого рода способность присутствовала в их семье по женской линии. Какое счастье, что Алиса похожа на отца.       Стекло в такси, не открывавшееся по непонятной причине ни одной кнопкой, загораживало живописный вид пригородов. Оно словно превращало трехмерное изображение в плоское, что совсем не нравилось Алисе. Она долго, неотрывно смотрела в окно, через некоторое время даже начиная от скуки видеть сны. Холодного розового цвета, пушистые, с круглыми маленькими листьями цветы покрывали незасеянные поля сплошняком, сливаясь в одну произвольно растущую массу. Горы и пригорки изгибали спины, превращаясь в таинственные курганы, поросшие невысокой травой, но не пускавшие на свою кожу ни одного цветка. Облака, сгущавшиеся у горизонта, выливались где-то далеко в дождь, убаюкивая монотонными песнями на эльфийском языке — песнями не о любви, не о предательстве, а о жизни, которую мы не можем почувствовать, о берегах, которых не достигает наш взор, о краях, в которые мы никогда не поверим.       Дорога была ровная и узкая, приводившая в тупик, к соединению двух холмов, между которыми, исполненный спокойствия и хладнокровия, стоял некогда желтый особняк — вилла святой Дездемоны. Несложно было догадаться, что никогда этой самой Дездемоны не было и в помине быть не могло, но поместье всё же приобрело свое имя уже очень давно, а менять его было бы непозволительной грубостью. Тем более "Святая Дездемона" уже не могла носить ни одно другое имя, ее просто невозможно было представить кем-то другим, Святым Патриком, например. Поместье обрело свой характер и привычки, даже пол. И несмотря на то, что находилось оно не очень далеко от города, окружающие сторонились его, как обиталища вампира. По сути это мнение было не так уж ошибочно.