Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, — Любуйся ими — и молчи. (Ф. И. Тютчев)
Далеко не раз психологи на пару с социологами интересовались состоянием людей по утрам. Опросы и научные исследования показывали, что большинство проснувшихся людей чувствуют себя разбитыми. Они упорно стараются выспаться за лишние пять-десять минут, добавленных в таймер будильника, еле как сползают с кровати, проклиная весь мир, и идут на кухню ставить чайник, не переставая зевать каждые пять секунд. Они боятся смотреть в зеркало, зная, что увидят там глубокие синяки под глазами и новую порцию лопнувших сосудов. Им неподвластна мимика, улыбнуться в раннее время – настоящее чудо, схожее с появлением Деда Мороза на весеннем празднике. Так и проходит их каждое утро – уныло и однообразно. Наверное, так все и есть, и этих персонажей действительно подавляющее большинство. Статистика врать не будет. Об этом думал Игорь, когда проснулся на полчаса раньше и не хотел покидать свое лежбище. По-другому это нельзя было назвать: матрас, брошенный посреди комнаты, подушка и махровый плед. Всё. Но даже и это подобие кровати за последние несколько дней стало казаться ему мягким и уютным, особенно после полуночной возни с бумажной работой. Парень откинул одеяло, повернулся на бок и облокотился на локоть. Осмотрел комнату сонным взглядом. Если закрыть глаза на место, где он сейчас лежал, и стол с кипой бумаг в углу, можно было сказать, что она была совершенно пуста. Переезд в новую квартиру – дело непростое, а если он еще и первый за твою взрослую жизнь, то и вовсе адски трудное. Игорь не спеша встал с матраса, потянулся. Все тело затекло. Так не годится – пора уже заказывать себе нормальную кровать. Поиграл немного в "холостяцкую" жизнь, хватит. Даже будучи студентом, он жил в идеально чистом месте. А сейчас, здоровый лоб, в двадцать три года мается ерундой. Так обязательно сказала бы его мать. Губы невольно тронула легкая улыбка. По утрам нужно улыбаться. Этот жест придаёт остальным действиям уверенность, а душе – непонятное спокойствие. Почему? Преподаватель тогда так и не объяснил, но он почему-то поверил. То ли потому что Александр Аркадьевич был единственным интересным и приятным ему человеком с самого первого курса, то ли потому что в тот день не сработал снобизм – что-то из двух. Из таких мелочей и складывался его стиль жизни: матом не ругаться (по крайней мере, пытаться), в восемь утра натягивать на лицо хотя бы усмешку, маму любить и помнить, дядю слушаться, кофе пить только с молоком. С последним-то и возник конфуз. Стоя перед открытой дверцей холодильника, Игорь задумчиво чесал затылок. Молоко кончилось ещё вчера утром, а зайти в магазин после работы он как-то запамятовал. Да и не зашёл бы, даже если бы и помнил: он еле-еле доехал с пятью туго набитыми папками на метро, даже дверь квартиры открывать было затруднительно. – Да чтоб… – бросил он, захлопывая холодильник, и осёкся. Прямо как Городецкий в каком-то там «Дозоре». Не в сумеречном ли случайно? Уже и не вспомнишь. Забавно. Вместе с этим персонажем книг Лукьяненко Игорь чуть не нарушил одно из своих правил, которое, собственно, было общим у обоих. И молодой психолог, и выдуманный маг, поднявшийся с пятой ступени за несколько частей серии, знали, что слова, особенно сказанные в сердцах, имеют немалую силу. Такое и Валерий Синельников описывал. – Даже дома думаю на рабочие темы, – проговорил Игорь и постучал пальцами по стене. Был бы на кухне хотя бы стол – сыграл бы замысловатую мелодию и на нём, но вот беда, жильё, опять же, было пусто. – Что ж делать-то? Крепкий чёрный кофе вреден для сердца. Чая нет. На пустой желудок идти на работу – как-то не комильфо. На лице отразилась задумчивость, между бровями залегла складочка. Он хихикнул и, зажевав губу, упёр руки по бокам. Смешно, но он действительно не имел понятия, как действовать. Вспомнилась цитата с интернета: «Люблю дни, когда единственная моя проблема – чай или кофе». Тут же прямо проблемище. В итоге всё кончилось тем, что он махнул рукой и пошёл одеваться. Перекусит на работе, впервые в жизни нормально использует свой час на перерыв. Плюс, клиентов пока что нет – можно спокойно жевать в своём кабинете. Да и в общем-то, зачем переживать? Кабинет же его. «Чего я себя успокаиваю? Не пятнадцать же мне лет», – подумалось ему, пока он гладил себе рубашку. Звякнул мобильник. Игорь провел по сенсору, прочитал лаконичное сообщение: «Выходи». Закатил глаза. Мог бы и сам зайти – номер квартиры знает, с парковкой во дворе всё в порядке. Ленится или опять в плохом расположении духа? Вероятно, второе. Машина Макса стояла прямо перед подъездом. Сам водитель одной рукой подпёр щеку, другой лазил в телефоне. Кузен явно был на нервах: когда у него в жизни более радостный этап, он выглядит… Посимпатичнее. Он полностью перенял отцовскую мимику и теперь, когда внутри него бурлили гнев и недовольство, всё отражалось на лице. Причём отражалось так, что вполне приятная внешность куда-то исчезала, оставался злой блеск в глазах и сжатые в узкую полоску губы. Вот и сейчас, сквозь закрытое окно, Игорь чувствовал отрицательную энергетику двоюродного брата. Он подпёр папки коленом и открыл дверь автомобиля, забрался внутрь. – Мог бы и помочь, – пробурчал он, застёгивая ремень безопасности, – знаешь ли, тяжеловато изображать из себя гимнаста с занятыми руками. Макс фыркнул и отложил телефон в сторону, взялся за руль и ответил самым недоброжелательным тоном: – Может вам в следующий раз красную ковровую дорожку постелить, Игорь Артурович, а? Ты ж не баба, чтоб я перед тобой ещё и двери раскрывал и сесть помогал, - немного помолчав, он добавил уже уставшим голосом, - Тут и так со своей мучаешься, сил нет. Игорь усмехнулся. Со «своей» Максим был знаком от силы месяц, а они уже умудрялись капать друг другу на мозги. Эх, знала бы эта Милана, какая она по счёту и с каким ожесточением её избранник выбирает себе пару, вела бы себя чуток тише. Или же сразу послала его к чёрту. – Нет, ну прикинь, она мне говорит, что я веду себя хуже мужлана, – продолжал жаловаться на высоких парах Макс, не сводя взгляда с дороги. – Я – мужлан! Как тебе нравится, а? Самое гла… Куда прёшь, зараза?! Поворотник включать надо, скотина! – заорал он в уже открытое окно. – Купят права, а потом создают пробки. Удивительно, но Макс, как и Игорь, был психологом, они даже учились и работают в одном месте. У каждого бывают плохие дни, особенно у Максима, когда он в не лучшем расположении духа садится за руль. А ведь когда-то отец говорил Игорю, что тому надо брать пример со спокойного и тихого кузена. Видел бы он сейчас своего любимого племянника, лишился бы дара речи. А хотя, нет. Сейчас ему уже плевать на воспитание сына, теперь он озабочен идеей затащить его к себе в Германию. Тем временем, брат снова вернулся к своей обиде на девушку. Игорь хотел было пошутить, что пора бы ему уже брать деньги в качестве семейного психолога Габдулина, но вовремя мысленно прикусил себе язык. Они ещё даже середины пути не проехали, а идти пешком или ловить такси после полёта кувырком из машины Максима ему не хотелось – просто посланием на три буквы тут дело не кончится. Надо было взять с собой наушники. Нет, серьёзно, слушать нытьё Максима – тяжёлая задача. Ещё и вперемешку с матами. Отличное утреннее приключение – как раз о таком Игорь мечтал каждый вечер. Одно дело, когда тебе изливают душу клиенты, и совсем другое, когда это делает твой избалованный брат. Причём, стоит заметить, Игорь (вот ведь парадокс) в отличие от Макса был не семейным психологом, а лишь консультирующим у молодых людей и подростков. – Игорь! Иго-о-орь! – пока он переключил своё внимание на происходящее за окном, кузен уже не то что рассказал о накипевшем, а тряс его за плечо. – Ты что, уснул? Как считаешь, я и впрям неправильно поступаю с Яной? Он услышал только имя. Яна. С ней-то когда познакомиться успел? И когда они с Миланой разошлись? Вроде бы весь день проводит в клинике, вечером едет домой. Сколько часов у него в сутках? На секунду Игорю даже неуютно стало оттого, что у него жизнь кипит только в двух точках: работа – квартира. И всё. Неужели он делает что-то неверно? Игорь умолчал об интересовавшем его вопросе и просто дал совет извиниться. Назвать себя дураком, идиотом, душу пообещать, ещё что-нибудь – девушки такое любят. Сначала ломают комедию, потом ждут оваций и букетов, а увидев своего любимого на коленях, чувствуют себя самыми правыми на свете. Хотя правыми они себя чувствуют и без чужого признания. По крайней мере, именно так было с неудачным романом Игоря. Да и с любовными похождениями Максима, похоже, творилось нечто похожее. Кузен кивнул. Наверное, ему стало легче от сказанного и помог совет Игоря, потому что вдруг расслабился и включил радио.Открывал сердце, как консерву, Бери мои чувства, эмоции и нервы. «Пила четыре», «Пила пять», Себя разрезаю, опять и опять.
Максим присвистнул: - Ничего себе, как в тему. Игорь кивнул и улыбнулся. Ему нравился русский рок. Только вот Трубецкого он слушал редко – очень у него специфические песни для его восприятия. Но эта песня, как ни странно, была одной из любимых.Хочешь быть разбойником – не люби принцессу, Мёртвые поклонники, живые поэтессы. Хочешь быть разбойником – не люби принцессу, Мёртвые поклонники, живые поэтессы.
К последнему припеву они как раз подъехали к клинике. Всё же дорога с хорошей песней становится короче и приятнее, к концу пути почти всегда просыпается желание ещё поколесить по улицам города и насладиться неплохими песнями. Но труба зовёт – пора на работу. - Где ж обитают тогда не принцессы? И где же их найти, - пробормотал Макс, выглядывая из окна, чтобы нормально припарковать машину. А Игорь думал, где бы найти недорогое кафе с утренним меню.***
В одиннадцатом часу утра Игорь вновь вошёл в клинику. Проходя возле кабинета главврача, спохватился насчёт своих несчастных папок, но вспомнил, что отдал их секретарю ещё перед завтраком, и расслабился. Он неторопливо шёл по длинному коридору второго этажа, держа руки в карманах брюк. На душе было отчего-то легко и радостно, а понимание того, что его бумажные муки на этой неделе окончены, ещё больше поднимало настроение. В то же время ему было как-то и неуютно: всех клиентов уже выписали, новые на прошлой неделе не записывались. Что ему делать всё это время? Он уже как-то привык быть нагруженным до отвала, и сама мысль о ничего неделании его поражала. Наверное, стоило посидеть за кофе подольше – что проку находиться в пустом кабинете, когда в заведении под французский стиль такое недорогое и вкусное меню? Парень лёгким движением отворил дверь и встал как вкопанный. Перед его столом сидело два посетителя. Кто их сюда пустил? Записей же не было. Почему кабинет вдруг стал проходным двором? Мужчина с женщиной обернулись и принялись на него выжидающе смотреть. Игорь прочистил горло, поправил галстук и нацепил на лицо самую дружелюбную улыбку. – Извините, вы, кажется, ошиблись кабинетом. Я не семейный психолог, – он прошёл к столу, остановился перед заблудшими клиентами, – но могу вам посоветовать одного хорошего профессионала. Максим Габдулин, его кабинет на третьем этаже. Женщина заёрзала, наклонилась к своему спутнику. Игорю удалось расслышать несколько слов: «Фамилия та же». Мужчина отрицательно покачал головой, встал и протянул руку. – Здравствуйте, Игорь Артурович. Мы пришли к вам с вопросом о консультации. Нам вас очень рекомендовали. Игорь пожал руку, вздохнул. Проговорив стандартные слова об оплате и времени посещения, сел за свой стол. Теперь он заметил толстую папку, лежащую на деревянной поверхности. Ясно. Случай тяжёлый. – Итак, пол, возраст? Клиенты сразу же заметили перемену в его тоне. Он не перестал быть дружелюбным, но теперь в нём слышались и официально-профессиональные нотки. – Девушка. Семнадцать лет. Говорил мужчина. Женщина, видимо, его жена, только изредка вздыхала. – Мне следовало бы поговорить с прошлым психологом. Он ведь был, судя по карточке. В чём причина замены? И кто вас направил? Они переглянулись. Напряжение росло. – Она уехала из страны. Вроде бы в Германию, мы толком не знаем. Нечто срочное. Судя по поведению, не врал. Срочное? Бегство от больной? От её диагноза? Какой-то дешёвый детектив, ей-богу. И что это всё в последнее время связано с этой неладной Германией? – Нас направил доктор Габдулин, главврач прошлой клиники… Дальше можно было не слушать. Да и сам вопрос задавать не следовало – ясное дело, дядя снова пытается привить племяннику интерес и настоящую любовь к почти что ненавистной ему работе, посылая к нему «интересные дела». Прошлые два раза погоды не изменили. Либо дядя не понял, либо он настоящий боец. Игорь снова тихонько вздохнул и открыл папку. Увидев диагноз, поморщился. «Психтравма. Агрофобия». Это не предвещало ничего хорошего. Абсолютно ничего. Перевернул страницу, прочёл причину и застыл. Изнасилование в возрасте шестнадцати лет. – Извините, но вам не кажется, что для этого нужен психолог… э-э, другого пола? У девушки агрофобия яркой степени, сильнейшая психологическая травма. Она боится домогательств и мужчин. О чём думал дядя, посылая её родителей к нему? – Нет, вы не дошли до одного момента… – наконец подала голос женщина. – Понимаете, она шла на поправку с тем доктором Клим, её уже даже собирались снять с домашнего обучения и ввести в коллектив, но месяц назад… Она замолчала. Ни с того ни с сего. Как раз в это время и уехала Вера Викторовна. И… Пожалуйста, помогите ей, прошу… Последние слова Игорь пропустил мимо ушей. Как это – замолчала?