Дыши, Сэмми.

«Сэм-Сэмми-Сэм» Собственное имя раненой птицей бьётся в голове, нечеловеческим криком вырывает из сна, как из воды. Каждое утро. Вот уже пару месяцев. Слишком мало, чтобы забыть, слишком много, чтобы все ещё жить. Белый потолок режет глаза, солнечный свет режет душу. Мир так отвратительно прекрасен, что Сэма выворачивает наизнанку. Снова. Тот успевает добежать до ванны, прежде чем скудное содержимое желудка отправится в путешествие по канализации. Желчь и вода. Без крови, и на этом спасибо. Сэм тщательно смывает с лица остатки рвоты, трет воспаленные глаза и остервенело чистит зубы, лишь бы не чувствовать во рту этого кислого привкуса. Сэм роняет щетку, когда в дверь раздается стук и на пороге появляется Он. Сэм всегда роняет щетку. Он никогда не готов к Его появлению. — Опять блевал, мелкий? - Дин подходит слишком близко и проводит большим пальцем по нижней губе, стирая остатки зубной пасты. Сэм в панике. У Сэма истерика. — Мама зовёт завтракать, давай быстрей. - Успевает сказать Дин, прежде чем он уйдёт, а младший - заплачет. Снова. Каждый день по кругу, как в долбаном «Дне сурка». Сэм-Сэмми-Сэм-унитаз-Дин-щетка-завтрак. И ежедневное напоминание о том, что раскаленным металлом оставило метку в памяти. — Дин, где мы? Нам не пора домой? Мама волнуется. - Сэм настороженно смотрит по сторонам, но толком ничего не видит. Лес. Темно. Жутко. - Дин? — Заткнись, Сэмми. - Слова бьют наотмашь, вместе с ладонью брата. Больно. — Какого чёрта? - Младший вспыхивает и хватается за щеку. Горит. И правда ударил. Вот дерьмо. Дин больше не говорит ни слова. Выходит из машины и тащит брата за собой, словно мешок. В темноте кажется, будто глаза у него совершенно черные, как смоль. И наверняка ядовитые. Сэм не может в них долго смотреть, потому что больно и страшно и потому что его уложили на капот лицом вниз. Металл приятно остужает саднящую щеку, и младший не сразу понимает, что происходит. Лишь когда тяжелые ладони сминают его задницу прямо через джинсы, до Сэма наконец доходит. Он дёргается изо всех сил, кричит, лягается, но рука уверенно ложится на затылок и вдавливает в капот. Сэм не успевает повернуть голову, и нос противно хрустит, пуская по машине алую струйку крови. Дин срывает одежду, Дин плюёт между ягодиц, Дин держит его за горло и руки, скрещенные за спиной. Сэм воет в голос, а потом может лишь хрипеть и впиваться короткими ногтями в ладони. Он тряпичной куклой обмякает в руках брата, тело сотрясается в такт толчкам, волосы лезут в глаза, влага из которых непрерывно струится по лицу мальчика. Каждый всхлип отдаётся болью в сломанном носу, но Дину нравится. За это он целует в шею, кусает загривок, посасывает мочку уха, а затем впивается в нее же острыми зубами, разгрызая до крови. Мокрые следы старшего на Сэме горят и ноют, змеями расползаются по телу и шипят прямо в ухо: "Предатель, предатель, предатель". Дин двигается резко и сильно, почти насухую, и если ему это приносит какое-то мазохисткое удовольствие, то Сэму больно. Везде. Перед глазами расплываются круги, на языке чувствуется резкий металлический привкус, волосы облепили лицо, а в заднице горит так, что хочется ампутировать себе все ниже пояса. А лучше вообще подохнуть, не приходя в сознание. Брат за спиной сдавленно стонет, и внутри хлюпает, стекает по ногам, а в шею звучит хрипло: — Сэм-Сэмми-Сэм. - Рваный выдох, шумный вдох. Руки отпускают, и младший валится на землю, сдирая коленки в кровь. На кухне всё, как обычно. Мэри с Дином ведут короткий разговор, который стал привычным за последние семь недель. — Как Сэмми? — Как всегда. Его снова вывернуло. — Есть новости из полиции? — Нет, они ничего не нашли. — Отвезешь его к Дику? — Конечно, мам. Сэм появляется в дверном проёме и останавливается, будто ждёт приглашения. Мать коротко кивает, брат виновато улыбается, и от этого хочется вскрыть вены или прыгнуть с небоскреба. «Предатель. Предатель. Предатель.» Мальчик проходит к столу и садится ближе к Мэри, прячется за отросшими волосами от малахитовых глаз брата. Завтрак в горло не лезет, но мать уговаривает Сэма съесть хоть что-нибудь. И он подчиняется, потому что знает, едва Мэри уйдёт, его снова стошнит. Так и происходит. Мама уходит, обняв младшего сына на прощание, и Сэм остается с Ним один на один на ближайшие пару часов. Сегодня воскресенье. Сэм ненавидит воскресенья. Потому что Мэри работает без выходных, чтобы прокормить двух сыновей. Потому что ему нужно снова ехать к Роману и надеяться на то, что в этот раз ему всё же вправят мозги. Потому что Дин остается с ним в пустой квартире. Потому что Он лично отвозит его на приём. — Эй, Сэмми, - младший вздрагивает и останавливается перед входом в комнату. Он знал, что когда-нибудь Дин скажет это или подойдет и сделает это снова. Сэму хочется оказаться на задворках вселенной и задохнуться спертым воздухом. - У тебя скоро день рождения. Чего бы ты хотел? Старший оказывается совсем близко, и Сэм затылком чувствует его присутствие, а телом — холодные прикосновения губ к беззащитной шее. Он закрывает глаза и делает два глубоких вдоха-выдоха. Сделай ошибку, сделай сейчас, Возьми кусок счастья хотя бы на час, Сделаем вдох, закроем глаза, Шаг вперёд, ни шагу назад. Сэм открывает дверь в свою комнату и пулей влетает туда, запирает на щеколду и для надежности подпирает стулом. Вдох и снова, вдох, ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь... Вдох, все глубже, и ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь. Брат стучится в дверь и говорит тихо, но Сэм слышит. — Сэмми, открой. Ты мне нужен. - Скребется ногтями в дубовую дверь, и Сэму кажется, что где-то вдалеке разносятся раскаты грома. Но сегодня ты хочешь разучиться дышать, Чтобы забыть, не вспоминать, Замерзнуть, как лед, и устоять, Но ты хочешь, ты хочешь снова дышать. — Впусти меня, маленький. Ну же, скажи мне, чего ты хочешь. - Дин дергает дверную ручку и для верности толкает дверь плечом. Вдох и снова, вдох, ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь... Вдох, все глубже, и ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь. Сэм сдается и открывает дверь, отходит к кровати прежде, чем брат пройдет в комнату. Дин появляется в дверном проёме, аккуратно поднимает стул и ставит на место, проходит к окну и забирается на подоконник. — Подойди ко мне, Сэмми. Научиться бы с кем-то просто дышать, Под лучами солнца вместе стоять, Растаять, как лед, и не замерзнуть опять, Хотя бы сегодня с тобою дышать. Сэм медленно направляется к брату, и только он оказывается в шаге от него, холодные руки тянут к себе, отрезают от внешнего мира, прижимают к такой же холодной груди, в которой даже не слышно биения сердца. Дин обнимает, гладит по голове, пропуская непослушные волосы между пальцев, и Сэм захлебывается плачем. Да так, что ребра сводит, и дышать становится невозможно. Вдох и снова, вдох, ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь... Вдох, все глубже, и ты таешь, Вздыхаешь, вздыхаешь. —Дыши, Сэмми. Дыши. И Сэм дышит. Потому что Он так сказал. Сэм дышит, потому что может дышать.