Северус, практически пролетев расстояние от кабинета МакГонагалл, где он прослушал нотацию о непедагогичности своего поведения в отношении Гарри Поттера, до директорской Горгульи, злобно прошипел пароль, сейчас звучащий как очередная сладкая гадость, так же стремительно поднялся по лестнице, чтобы спустя пару секунд уже сидеть напротив мурлычущего веселую песенку Альбуса.
Старик, видимо, начинать разговор первым не собирался, так как был занят вообще неизвестно чем, совершенно необычным даже для этого человека, возомнившим себя великовозрастным дитятей. Вот что творит этот старик? И почему, Мордред его забодай, он делает это без магии?!
— Альбус… – Снейп замолк под останавливающим жестом Дамблдора, словно одна лишь фраза собьет старика с концентрации. – Альбус!
— В чем дело, мой мальчик? У тебя что-то случилось? Выглядишь ты немного потрепанным, – не поднимая глаз, сказал директор, разматывая длинную золотую ленту, которую после принялся медленно завязывать в просто невероятных размеров бант.
Зельевар уже хотел что-то сказать на комментарий Альбуса, но остановил самого себя, как только увидел предмет, который в свое время попортил ему немало крови, и этот предмет принадлежал…
— Что это у вас? – и ткнул пальцем, указывая старцу на то, что имел в виду.
— Сииизый дыыым… – допел Альбус и все же поднял взор на своего подчиненного. – О чем ты, мой..? Ах, это! Вот, приготовил ее, чтобы уложить в мою замечательную коробку, которую я только что склеил собственными руками. Все-таки магглы такие вещи иногда придумывают!
— Альбус, прошу тебя, только не говори мне, что ты хочешь подарить эту проклятую мантию Поттеру на Рождество! – крикнул Снейп, с ужасом глядя на улыбнувшегося директора. – Ты совсем сошел с ума?!
— Мальчик мой, это ведь мантия его отца, а я и так держал её у себя больше, чем имею право, дожидаясь, когда Гарри повзрослеет, чтобы перестать совершать глупости, - Дамблдор вынул из ящика еще одну ленточку, на этот раз красного цвета, и стал соединять ее с золотым бантом, создавая какое-то безобразие. – К тому же, я должен достойно ответить на его подарок мне, – и директор поднял одну ногу над столом, демонстрируя пушистый синий тапочек, который имел вид кролика и задорно шевелил носиком, словно к чему-то принюхиваясь.
Это стало последней каплей, сдерживающей злобный и нервный крик Северуса Снейпа, который уже как сутки не мог прийти в себя после…
— Вы спятили, старый маразматик! Да с этой мантией-невидимкой Поттер станет еще более неуловимым, чем прежде! А я его и без того не могу найти по всему Хогвартсу, чтобы оторвать его уши, а потом придушить!
— Успокойся, Северус, ну что ты так нервничаешь? Гарри – очень умный ребенок, и без сомнений…
— Как я могу быть спокоен?! Как?!
— Может, тебе стоит приготовить себе успокоительное зелье и выпить его? – спокойно предложил Альбус, доставая из ящика еще одну ленту, на этот раз зеленую. – Ты явно немного нервный сегодня.
— Зелье? – прошипел Снейп, резко поднимаясь на ноги и нависая над стариком, но сдерживая себя, чтобы не схватить спятившего великого светлого волшебника за грудки и не встряхнуть его посильнее. – Нервный? Да я не могу ничего приготовить! Я не могу даже войти в свою лабораторию! А знаешь почему, Дамблдор?!
— У тебя нет настроения? – выдал все так же спокойно директор, поправляя получившийся кошмарнейшим из всех возможных бантик-переросток, чтобы после этого начать крепить его к квадратной коробке, куда собирался положить мантию и что-то похожее на книгу, завернутую в плотную бумагу серебристого цвета.
— У меня прекрасное настроение! Для убийства! А все потому, что все мои половники, все мои котлы, все мои драгоценные ложки и ножи – все они… – и Северус, не договорив, опустился обратно в кресло и прикрыл лицо руками, не понимая, зачем он тут вообще распинается перед старым директором.
— Их украли? – Дамблдор внимательно и обеспокоенно посмотрел на преподавателя Зелий.
— Лучше бы их украли, – выдохнул он. – Я схожу с ума, Альбус, – Снейп поднял дикие глаза на старца, – и мне кажется, что это мое наказание за все прегрешения. Поттер ниспослан мне для искупления грехов демонами!
— Да что же произошло?
— Они поют! Они все! Поют!
— Кто? – Альбус уже ничего не понимал, явно подозревая Снейпа в психическом расстройстве, как тот и утверждал.
— Мои половники… и котлы. Они начинают петь, когда я вхожу в лабораторию, и не замолкают! Вы понимаете, старикашка?!
— Северус, мой мальчик, мне кажется, ты немного перенервничал перед праздником. Как половники могут петь? У тебя явные галлюц... видения непонятного характера. Может, тебе стоит обратиться к мадам Помфри? – директор подошел к зельевару, обойдя стол, чтобы получше его рассмотреть и вынести свой вердикт, который и озвучил.
— Я не перенервничал, Альбус! Я не знаю, каким образом они издают эти жуткие звуки! – рыкнул Снейп. – Это всё П…
— Гендальф! – в кабинет ворвался сам Гарри, устремляясь прямо к старику, не подозревая, какую бурю чувств вызвал у своего профессора Зелий. – Я не виноват!
— Поттер! – зло рыкнул Северус, вставая на пути мальчишки. – Немедленно, слышишь, немедленно верни все на место и приведи в порядок!
— Шеф! А я вас везде ищу уже давно, а вы спрятались у Гендальфа! – весело выдал Поттер, коротко обнимая мужчину, после чего отскочил и подошел к директору, явно собираясь прятаться за его креслом.
— Ты меня слышишь, ребенок?! Заставь их всех замолчать!
— О, а я думал, вам понравится, – грустно прошептал Гарри.
— Не ври мне в лицо! Ты прекрасно знаешь, что это меня может только взбесить. Давай, говори кодовое слово, после которого мои половники заткнутся.
— Но ты тогда опять будешь работать! – закричал в ответ парень, не собираясь ничего менять.
— Конечно буду! Чем мне еще, по-твоему, заниматься в Рождество?!
— Не знаю! Может, праздновать его?
— Да что вы говорите! В жизни ничем подобным не занимался. Да и с кем я должен его праздновать?!
— Ты можешь провести этот вечер только со мной, наряжая ёлку, болтая обо всем подряд, мы будем петь песни, и ты не будешь опять готовить свои вонючие зелья!
После его слов наступила напряженная тишина, не прерываемая даже Фоуксом, разместившимся на спинке кресла Дамблдора, сам же директор, чуть прищурившись и улыбаясь, наблюдал за развернувшейся баталией.
— Нет у меня никакой ёлки, – произнес себе под нос Северус, отводя от парнишки взгляд, но его все равно услышали.
— Мы попросим Лохматого, он нам сорвет, Шеф. Ты…
— Если я соглашусь, ты заставишь замолчать все мои котлы? – спросил Снейп, уже совершенно придя в себя, только вот его первоначальная реакция от Гарри не ускользнула. Да она даже от феникса и то не ускользнула. Про Дамблдора упоминать вообще не стоит.
— Да. Все ваши котлы будут молчать. Да они уже молчат! – Северусу показалось, что он что-то упускает, но решил подумать об этом потом, раз он наконец сможет спокойно провести пару часов за варкой очередного шедевра зельеварческой деятельности.
— Хорошо. Кстати, что ты там говорил, когда вошел? В чем ты не виноват? – прикушенная губа парня говорила о некоем непотребстве, которое уже успел натворить этот… Поттер.
— Директор, мальчишку Уизли только что нашли в ужасном состоянии за территорией замка! – в кабинет ворвался Аргус Филч, яростно потрясая руками.
Все повернули головы в сторону Поттера.
— Гарри? – Альбус явно ждал ответа.
— Это не я! Это Арагог. Кто же знал, что этот кретин пойдет в Хогсмид через лес, – и чересчур невинный взгляд, опущенный в пол. Разве можно ему не поверить? Конечно можно! Это же Гарри Поттер.
***
Ремус Люпин поздним вечером, нервничая больше обычного из-за происшествия с третьекурсником – одним из отпрысков Молли и Артура Уизли, в результате которого тот попал в Больничное крыло в совершенно шоковом состоянии, решил пройтись по тихим коридорам замка, вспомнить детство и юность, когда они с друзьями вытворяли маленькие шалости, только бы не переставать быть детьми, только бы самоутвердиться за чужой счет. Люпин как сейчас помнил, как Лили всегда морщила свое хорошенькое личико при виде их компании, со временем все чаще становясь язвительной на язык, высмеивая их шутки.
Когда все это прекратилось? Когда Джеймс в один из вечеров увидел Эванс в компании Снейпа и понял, что не сможет ее кому-нибудь отдать? Или когда она, рыдая и истеря, вырывалась из рук все того же Джеймса, собираясь пойти и высказать Снейпу все, что накипело за его мерзкую гордыню, за его лживое оскорбление. Блэк тогда подначивал ее, нагнетал обстановку, заставляя девушку понять и осознать суть слизеринца, все мерзкое, что только можно, Джеймс только с силой ее удерживал, успокаивая тихим шепотом, хоть и получил за это не один пинок и удар от девушки, Питер что-то мямлил под ухо Блэка, а он, Ремус, был в стороне, не вмешивался, как и всегда.
И причины были, ведь кто он такой по сути? Оборотень, слабенький и больной человек, который вынужден цепляться за первого встречного, чтобы не оттолкнули, чтобы быть уверенным, что нужен, пусть и в виде массовки для приключений. По этой же причине из-за своей слабости он никогда не искал встреч с Гарри, не позволял себе думать, что мальчик может нуждаться в таком, как он. Когда пришло приглашение от Альбуса, Люпин вдруг сообразил, что еще не все потеряно, что еще получится подружиться с сыном Джеймса, ведь он такой одинокий. А стоило приехать, как оказалось, что мерзкий Снейп изощренным способом пытается отомстить ребенку, намеренно привязав его к себе, чтобы потом растоптать, выжечь ему чувства предательством. Чем еще можно объяснить странные отношения этих двух? Ведь Ремус не хотел даже верить в то, что Гарри сам мог подойти к этому нелюдимому типу. Нет, никогда! Снейп что-то внушил Гарри, заставил привязаться, а потом отдаст его своему Лорду, если тот вернется когда-нибудь. Еще и Сириус сбежал из Азкабана и наверняка ненавидит Ремуса, ведь оборотень знал, что он не мог предать, просто не мог, Люпин этому не верил, но никогда не говорил об этом, никому, даже когда Альбус спрашивал у него, кто был Хранителем, и уверен ли Люпин, что это Сириус, оборотень лишь кивнул головой, хотя знал правду наверняка. Но ведь легче промолчать, чем ошибиться, правда? Вдруг Поттеры все переиграли, а он не в курсе. Но все же, если бы Блэк был рядом, то обязательно бы поддержал идею Ремуса оградить малыша от Снейпа любыми способами.
Профессор ЗОТИ подошел к залу наград, но вынужден был замереть на месте, увидев, что он тут не один.
— Сириус? – и широко распахнутые золотистые глаза выдавали шокированное состояние Люпина.
— Я даже не собирался с тобой говорить, если бы не пинок под зад от Снейпа.
— Сириус…
— Так вот, единственное, что тебе нужно знать - это то, что я жалею о том дне, когда назвал тебя, трусливого червя, своим другом, который был настолько мелочен и самокритичен, что не смог рассказать всем о моей полной невиновности. Ты ведь был там во время ритуала! – Блэк отвернулся, не желая показывать своей уязвимости перед этим человеком, не горя желанием увидеть понимание у оборотня напротив, что на самом деле собственные слова причиняют ему боль не меньшую, чем Люпину. – Но больше всего я тебя презираю за то, что ты выбросил из своей жизни Гарри. Поэтому, говорю один раз, не подходи к нему, иначе пожалеешь, – он незаметно сглотнул ком в горле, а потом просто развернулся и ушел, на ходу обращаясь в огромного черного пса.
— Сириус, – единственное, что мог произнести оборотень, не способный быть кем-то более значимым, чем обычная побитая дворняга.
***
Люциус, сидя в гостиной слизерина в небольшой компании студентов со всех факультетов и курсов, молча наблюдал за тем, как его сын смеется над шуткой этой нелепой девчонки, Луны. Да, он знал ее имя, Лорд Малфой теперь знал имена всех друзей Драко, он знал, что его родной сын боится его, что обожает свою мать, любит рисовать драконов и ненавидит овсяную кашу и тыквенный сок. Люциус понял, что Драко – не просто наследник рода Малфой, а обычный ребенок, который тоже может что-то чувствовать, любить и ненавидеть, при этом ведя себя совершенно непристойно, не по-слизерински. Например, играя в снежки и веселясь, он мог совершенно неаристократично упасть на пятую точку и заржать, как конь, еле слышно выругавшись. А еще Люциус понял, что для него в сердце сына нет места с тех пор, как Лорд Малфой впервые поднял палочку, направив ее в это самое сердце, не думая о последствиях, не думая, что придет время, когда…
Он прервал размышления, увидев серьезный взгляд мальчишки Поттера, направленный на него, и впервые за последние недели отвернулся, а не стал дерзко ухмыляться в ответ, на что Гарри чуть склонил голову вбок, словно к чему-то присматриваясь.
— Гарри? – позвала его Грейнджер, увидев отрешенность в его глазах.
— Я скоро приду, – ответил Поттер, а девчонка вопросительно посмотрела в лицо Люциуса, не удивляя мужчину этим совершенно. Ведь уже не в первый раз. Она словно спрашивала, не виноват ли в уходе Поттера старший блондин, на что Люциус лишь пожал плечами. – Идем, фестрал, – шепнул Поттер, – я тебе что-то скажу.
Люциус же, посмотрев вышедшему из гостиной парнишке в спину, медленно поднялся с пола, на котором сидел последние часа полтора. Что он, в конце концов, теряет? Вот именно – ничего, потому что он УЖЕ потерял все, что было дорого его черствому сердцу. Поэтому он в последний раз глянул на веселящегося сына и вышел следом за Гарри.
