***
Стены помещения дрожали от громкой музыки. Ритмичные, тяжелые звуки, казалось, были созданы для того, чтобы оглушать любого, кто заходил в бар. Композиция, хоть и разрывала барабанные перепонки, особой нагрузки не несла ― два барабана создавали быстрый ритм, на заднем плане включались электронные звуки, но ни слов, ни сложных риффов музыка не имела. Так, на отвяжись. Да и надо ли пьяным в стельку посетителям оценивать, насколько хорошо в звук вписывается драм-машина? Руди опрокинул очередную стопку. Баран сидел на высоком барном стуле и неторопливо посасывал виски. Бармен протирал стаканы. Рядом с фиолетовым сидел жирный крыс, жадно пялящийся на дорогое вино на полках бара. Стаканы едва заметно дрожали в такт музыке. Мимо безразлично напивающегося Руди, шатаясь, прошла пьяная парочка. Они целовались. Причем не скромно, а на полную катушку ― розовые шершавые языки вытягивались на полную длину и обвивали друг друга на глазах у всех. Парень временами отрывался, чтобы выпить пива, а затем, нисколько не смущаясь, лез в рот к девушке, проливая пенящийся алкоголь не только на подбородки обоих, но прямо в рот спутницы. Она жадно глотала. Пара с минуту пососалась (по другому это не назвать) на месте, после зашагала дальше. Когда они наконец ушли, рогатый обернулся. Его тошнило от тех, кто собрался в баре. И от самого бара. По стенам подвальной комнатушки карабкалась плесень, извилистые червоточины трещин виднелись сквозь толпу зверей. К слову, многие из них неумело танцевали в такт оглушающей музыке. Рекой лился дешевый алкоголь. Проститутки обслуживали клиентов прямо на танцполе, для приличия прикрывшись лапами. Из туалета доносились стоны тех, кто не был настолько откровенен, правда, романтической обстановки это не создавало ― оттуда же доносились плещущиеся звуки насильно выталкиваемой жидкости. И, конечно, мат. Брань лилась щедрой рекой, перекрывая вывинченные на максимальную громкость динамики. Замелькало какое-то подобие лазерного шоу. Редкие ненасыщенные лучи, едва двигающиеся по бару, вызвали у посетителей пьяные хрипы и аплодисменты. Композиция сменилась на более агрессивную. Все тут же одобрительно закричали и задрыгали конечностями с новой силой, калеча всех, кто оказывался не слишком увертлив. Алкоголь проливался из бутылей и стаканов, насквозь пропитывая зверей в пьяном угаре. «Можно было не париться и сразу на помойку прийти», — смотря на «танцоров», подумал Руди. Местом, где сидел рогатый, был самый дешевый и не уважаемый клуб в городе. Но Мигель назначил встречу здесь. А значит, все недовольства надо было взять и проглотить, пока тебе их насильно не запихнули, но уже в другое место. Баран не испытывал отвращения к происходящему. Это нормально. Ему не нравилось другое ― что, если кто-то из знакомых увидит его здесь? Членом совета он, конечно, не был, но маломальскую репутацию имел. В основном из-за боев — это было популярным развлечением, а Руди выступал едва не каждую неделю. Но если кто-то заметит его в этой выгребной яме ― пиши пропало. Зарабатывай авторитет с нуля. Парень хмуро запахнул кимоно. Алкоголь слегка кружил голову, но ясная часть сознания четко контролировала направленные на фиолетового взгляды. Ни один из них не был чем-то большим, нежели обыкновенный пьяный взор, вызывающе горячащийся спиртным. Но Руди это не успокаивало. В раздражении он нетерпеливо втянул воздух; розовый нос скривился от запаха мочи и прочих отходов, идущего из туалета. Жилистые пальцы напряглись. Стекло холодными гранями врезалось в ладонь, донеся мерзлость сквозь коричневые ленты перчатки. Даже сидеть на стуле стало противно. Рогатый совсем было расстроился, но тут до его висячих ушей донесся знакомый акцент: — Эй, красотка, нет желания познакомиться с очаровательным богачом? Парень облегченно развернулся на голос Мигеля. Волк пытался завязать разговор с темной сукой; ее лицо было размалевано дешевым макияжем, на поясе красовалась едва прикрывающая тело мини-юбка. Руди опять не понял, откуда и когда вылез полярный. Ну и ладно. Сейчас его заинтересовало не это, а продолжение Мигелевых речей. Белошерстный пытался говорить сладким голосом, но вместо этого получалось непонятное хрипение: — Слушай, детка, а ты чистокровная собака? — А тебе-то какое дело, блохастый? — глядя на волка, как на кучу дерьма, бросила девушка. Всем видом она кричала «отвали». Но презрение в голосе и опустившийся хвост, показывающий нежелание общаться, Мигеля не смутили. Напротив, полярный только сильнее разошелся — он придвинулся к собеседнице ближе и нетерпеливо произнес: — Я не могу не иметь дела со столь прекрасной особой! Ну так да или нет? — Да, — буркнула, сдавшись, девушка. — То есть, в тебе нет ничего от волка? — Ты тупой или как? Я тебе только что ясно все сказала. И к чему это ты клонишь? — Ну, просто я подумал… — Мигель улыбнулся во всю морду и тихо добавил: — Не хотелось бы тебе получить в свой генофонд немного волчьего?.. Руди прыснул. Полярный волк, без сомнений, являлся гуру пикапа. Правда, собака эту точку зрения не разделяла ― лапа с ядовито розовыми когтями как следует вмазала Ромео по щеке, да так, что тот отлетел в танцующих. Руди от души хохотнул. Белый резво выбрался из компании дергающихся (скорее не от музыки, а от наркотиков) подростков, но его пассия испарилась, будто ее здесь и не было. Понурившись, Мигель развернулся и увидел хохочущего фиолетового барана. Усики его недовольно дернулись. Волк сдвинул брови и, в несколько шагов перечеркнув расстояние до Руди, плюхнулся на стул рядом с ним. Он оскорбленно зарычал: — Сострадания, сука, у тебя ноль. Как тебя вообще земля носит, бессердечную тварь? Привет, кстати. — Белошерстный протянул татуированную лапу. Баран сглотнул хохот и крепко пожал испещренную черными змейками наколок ладонь. Отвечать он не стал. Просто его до сих пор распирало, хоть и не в слух. Легкие парня раздулись, словно бочка, пытаясь удержать внутри бурю из смеха и издевательских насмешек. Однако вскоре он успокоился. Прерывисто выдохнув, рогатый улыбнулся в последний раз и посмотрел на морду Мигеля, приметив, что тот опять не замотал торчащее рваным осколком ухо. Волк заказал выпить. Бармен в замызганном грязно-зеленом фартуке безразлично отправил ему стакан с подозрительной жижей. Там что-то булькало. Полярный сморщился и залпом проглотил болотного цвета выпивку. Руди, почувствовав мурашки омерзения, подступающую тошноту, подпрыгнувший желудок и скрутившееся горло, брезгливо произнес: — И как ты можешь бухать эту ссанину? Даже дерьмо, прошедшее блендер, выглядело бы аппетитнее. — Ссанина, — ничуть не оскорбившись, ответил Мигель, — это мет, который я пробовал на прошлой неделе. Пятьдесят пять puto ciento (е*аных процентов)! Я confundir (ох*еваю)… — Ты, конечно, извини, — перебил Руди, — но я не хочу твои рассуждения о мете слушать. Гри лучше, чего от меня на этот раз требуется. — О, все донельзя просто. Я вчера таки раздобыл новую порцию химикатов и наварил восьмидесяти процентного. И вчера же нашел покупателя на Второй вечнопрекрасной, дом семьдесят пять. — Но это же, — поразмыслив над словами волка, протянул рогатый, — территория китаезов… Ты-то каким хреном там оказался? Почему тебя не завалили? — Не важно. Важно то, что мой товар готовы покупать, а на остальное срал я с высокой башни. Ну ты как, со мной или нет? Восемь из десяти частей капусты мои, остальные тебе как охране. Руди крепко задумался. Только лох может упустить шанс заработать денег. Но деньги-то эти опасные. Ему с лихвой прошлого раза хватило, ведь тогда Мигель тоже заявлял, что все пройдет как по маслу, а в результате получилась голливудская перестрелка и сожженный к чертям ангар. К тому же, у барана, и это его удивляло, все еще побаливал бок. Изредка рана, вроде благополучно зажившая, начинала ныть, а иногда и вовсе горела, словно раскаленными пиками разворошенная. Надо бы к врачу сходить. Да времени все не было ― рогатого доставали шестерки Джейкса (нынешний глава клана Карло), заставляя профессионального бойца заниматься таким ребячеством как рэкет, избиение должников и выискивание новых «желающих» вступить в клан. При этом еще и подходящие его уровню подпольные бои на ножах или врукопашную никто не назначал. Совокупность всех этих факторов привела к тому, что баран почти перестал зарабатывать деньги; смехотворная оплата за рэкет уходила на еду и уход за ножами — у Руди была не хилая коллекция холодного оружия. И каждое мачете, кукри или катар требовали чистки, заточки, полировки и еще кучи нудных мелочей. И все эти мелочи стоили денег. Но портить свое оружие баран, мягко говоря, не хотел. Страсть к режущим предметам появилась у фиолетового еще с четырнадцати лет ― тогда отец ушел на войну с тиграми, и Руди впервые вышел зарабатывать на улицу. Он сразу понял, что без оружия и боевых навыков в Южном долго не протянешь. Первый его нож был дешевой китайской бабочкой ― красиво вращающийся балисонг был одновременно и инструментом, и способом поднять авторитет в глазах окружающих. Потом были разные выкидные ножи, кастеты, стилеты. А когда, спустя год после ухода главы семейства на фронт, пришла похоронка, Руди стал пускать нож в дело ежедневно. Его мать, узнав о смерти мужа, слегла с инфарктом — она не могла больше обеспечивать сына. И тогда парень ушел из школы, бросив девятый класс. С тех пор вся его жизнь проходила среди тесных улиц, подонков, и моря, просто бесконечного моря оружия. Без ножа в Квинсе делать нечего. Руди кропотливо собирал все, что покупал на черном рынке или получал на улице ― от маленьких ножей в карточке до метровых боуи. И теперь он мог остаться без этого. Подумать только, дело всей его жизни, его страсть и муза — все могло заржаветь, затупиться, потерять блеск и прочность. У барана только от одной мысли сердце кровью обливалось. Все равно, что похоронить мечту. Это был конец. С таким раскладом все, что ему осталось ― согласиться на предложение Мигеля. Руди сглотнул вставший в горле ком и протянул волку лапу; на душе барана стало неспокойно, ладони вспотели. Полярный довольно оскалился и крепко пожал ладонь в перчатке. Затем, утверждающе тряхнув лапу барана, наконец расцепил рукопожатие и, выпив еще стакан жижи, радостно воскликнул: — Я знал, что ты не подведешь! Не боись, все пучком ― надо просто приехать туда, обменять мет на зеленые и уехать. Делов-то! — Если б ты и вправду был так уверен, — удрученно буркнул Руди, — не брал бы меня в качестве охраны. — Ну, предосторожность никогда не помешает. — Ага, ты так же и в прошлый раз говорил. — Твою мать… — Волк закатил глаза. — Ты об этом до конца жизни вспоминать собрался? На этот раз все по-другому. — В пятый раз это слышу, — парировал рогатый. — Ты бы хоть новенького придумал, а то твой базар не убеждает. — Так, слушай сюда. — Мигель начал злиться; из приоткрытого рта с дивизией острых желтоватых зубов донеслось низкое рычание: — Тебе бабки нужны? Нет? Да? Если да, то закройся уже нахер и поехали! Полярный с размаха стукнул кулаком по столу. Стаканы в радиусе метра синхронно подпрыгнули, разбрызгав пару капель низкопробного горячительного. Жирдяй на соседнем стуле подозрительно покосился на волка, бармен тоже устремил на него неодобрительный пристальный взор. Руди не на шутку испугался. На них пялиться! Если продолжить привлекать внимание, обязательно найдется тот, кто видел барана на ринге или просто знает, чем он занимается. Карьера псу под хвост. Под белый, нечесаный, провонявший парами самодельной лаборатории и метамфетамина хвост. — Ладно, — торопливо буркнул рогатый. — Только нехер кулаками махать, на тебя весь клуб зенки пялит. — Сам виноват. Хотя… Да, меня как-то занесло. — Волк слегка сконфузился. — Надеюсь, ты не додумался перед выходом ширнуться? — подозрительно спросил Руди. К нему в голову закралось подозрение, что агрессия могла быть следствием приема наркотика. — Да нет! Если б я закинулся, то наоборот спокойным был. А так, я чист, как кристаллы легендарного мета в девяноста девять процентов. — Тогда ладно, договорились. Когда приступаем? — Сейчас.***
Руди с Мигелем ехали в потрепанном седане марки «Ford», принадлежащем волку; машина тряслась и скрипела, словно паровоз. Покрышки однотонно шуршали, соприкасаясь с сырой дорогой. Изредка слышался хруст попадающих под колеса осколков стекла и прочего мусора, щедро разбросанного по узкой проезжей части. На улице стояла ночь. Мутные лучи фар желтыми маяками освещали путь, продирая черное незыблемое полотно. Плавно урчал двигатель. Шел мелкий противный дождь, начавшийся недавно, но успевший собрать на земле множество мелких лужиц. Капли отбивали дробь по тонкой крыше, скатывались по лобовому стеклу. Дворники скрипели, разбрызгивая влагу. Баран сидел в кресле рядом с водителем, волком. В машине, и это удивительно, негромко играла музыка ― aggrotech — Мигель любил его. Темно-фиолетовые радужки безразлично глядели сквозь стекло на покосившиеся двухэтажные дома, ограничивающие дорогу. Окна выбиты, двери заколочены. Обычное состояние жилья в Старом Квинсе. В кишке меж этими уродцами, называемой улицей, никого не было — дождь загнал обитателей данного района туда, где им самое место — в потрескавшиеся от времени здания, стены которых пожирала плесень. Устав от однотонного вида развалюх с улицей, превратившейся в смесь из грязной, мутно-коричневой воды и мокнущих под дождем бутылок, банок и всего остального возможного мусора, Руди оторвал взгляд от окна и перевел на друга. Одну лапу, чистую, Мигель держал на руле, вторую, татуированную — на рычаге коробки передач. Взгляд серых глаз был устремлен только вперед. Водитель волновался. Руди видел это по съежившемуся хвосту и хмурому сощуренному взгляду; да и тихая музыка, когда Мигель просто обожал включить шарманку на полную и подпевать матерным песням — дурной знак. Что-то не так. Баран чувствовал это, но никак не мог понять, что его беспокоит. В салоне машины тянуло неприятным запахом бензина, дрожь, заметная от плохой системы амортизации, переплеталась с неприятным ощущением жесткого старого кресла, — все это расслабиться не помогало. Водитель плавно повернул руль. В недрах машины что-то опасно скрипнуло, и она лениво завалилась на левый бок, начиная поворот. Колеса проскальзывали по мокрой земле, потому автомобиль слегка заносило, но ни Мигель, ни Руди не обращали на это внимания. Рогатый не знал, почему подавлен волк, но знал, что ему не нравиться это все. Возможно, потому, что редко когда аферы полярного идут по плану; а если что-то идет не так, как задумывалось, то в первую очередь страдает Руди. Ему уже как-то раз прострелили оба уха. К слову, с тех пор эти органы, зажив, стали на концах очень чувствительными — малейшее прикосновение вызывало неприятные ощущения, вплоть до пронзающей боли. Из-за этого рогатый приобрел красную ленту и повязал вокруг головы на уровне лба, подняв чувствительные кончики. С тех пор данная проблема его мало когда беспокоила. Седан тряхнуло — очередная яма. Мигель чуть отвлекся от управления машиной, переложив черную от наколок лапу с рычага на ручку для контроля окон. Покрутив ее, Мигель сплюнул вязкую, нездорового желтого оттенка слюну на дорогу, затем быстро поднял окно. Руди подумал о том, что надо уже силой сводить волка к врачу — с тем стажем употребления, который у него был, отвратная, едва не шипящая слюна была еще хорошим знаком. По крайней мере, волк кровью не плевал. Пока. Автомобиль медленно затормозил. Тертые покрышки в последний раз проскрипели свою шуршащую песню, и Мигель выключил дворники. Приехали. — Так, — начал волк, пощелкав парой кнопок и рычажков на панели управления, — Вот мы и на месте. Я проведу обмен сам, а все, что от тебя требуется — ждать здесь и не глушить двигатель. — Понятно, — коротко кивнул Руди. Волк слегка улыбнулся, отчего «карандаш» над его губой вытянулся в плоский полумесяц, и открыл бардачок. Маленькая коробочка была до верху забита пакетами с серыми мелкими кристаллами. Вытащив оттуда все содержимое, полярный открыл один из пакетиков и, не обратив внимания на недовольный взгляд Руди, засунул маленький, с половину ногтя, кристалл в нос. Вдохнул. Шерсть на белом теле тут же вздыбилась, розовые ноздри лихорадочно задергались из стороны в сторону. Мигель улыбнулся. «А на кровь из носа, как обычно, можно не обращать внимания», — обеспокоенно вздохнув в душе, подумал рогатый. И подумаешь, опять кровь на пальцах осталась. Ничего же страшного, всего лишь пара капелек, да? И подумаешь, лапы дрожат, зрачки дергаются по бешеному, губы беспокойно трясутся. Зато грустить перестал. Правда, только до следующего кристалла и новой пары красных капель жизни, навсегда покидающих упорно источаемый организм». Руди тяжело вздохнул. В последнее время мысли о зависимости друга посещали его все чаще. Они с Мигелем были вместе уже много лет — баран нашел полярного, когда тот только перебрался из Мексики в Хэппи, осев в Нэйс-Форесте. Тогда им обоим было жалких шестнадцать лет. А сейчас барану двадцать два. Рогатый, хоть и предпочитал всегда оставаться в стороне, не желал терять того, с кем он был не разлей вода в течение шести долгих лет. Однако говорить с волком было бесполезно. В моменты, когда фиолетовый решался таки обсудить с Мигелем его проблему, он чувствовал себя неумелой мамашей — наркоман сидел с каменным лицом и отнекивался стандартным «брошу, когда захочу», а к концу разговора и вовсе взвинчивался и, крепко стукнув что-нибудь из мебели, посылал друга куда подальше и уходил. Беседы были уже бесполезны. Но решительных мер Руди тоже принимать не мог — при любой попытке физического «убеждения» бывалый борец терпел поражение. А все потому, что при угрозе остаться без очередной дозы Мигель впадал в неконтролируемую ярость и, достав своих «близнецов» расстреливал все, что движется. Также он себя вел и при угрозе любой другой дорогой ему вещи, такой как машина, гараж и лаборатория в нем, или оружие… — Эй! — хриплый довольный возглас вырвал рогатого из объятия тяжких дум, — Че в одну точку залип? — Да ниче, — переведя взгляд на волка, огрызнулся Руди. Нет, сейчас завязывать разговор бессмысленно — мозги Мигеля другим забиты. — Ну и отлично. С этими словами полярный, нисколько не обидевшись (какие обиды, когда ты под действием веселящего наркотика), отвернулся от друга и, резво толкнув дверь от себя, выбрался на улицу. Треугольные уши его моментально опустились, негодуя от холодных потоков, обрушившихся на них; морда же волка осталась такой же непринужденно-веселой. Мотнув головой и хвостом, словно промокшая собака, белошерстный в последний раз обратился к оставшемуся в салоне рогатому: — Ладно, я сейчас ухожу где-то на полчаса. У этих китаезов все не как у волков — чтобы тупо купить мет им нужны всякие церемонии и прочий бред. Но да ладно, цена хорошая, так что я потерплю. Мигель замолчал и, помахав барану лапой, захлопнул дверь. Затем, прикрыв голову, подбежал к неприметной одноэтажной коробке, у входа в которую стояло двое накаченных охранников; на них были надеты кожаные куртки; их лица были полностью заняты разноцветными наколками наподобие тех, что носят якудза. Звери не мокли — над входом, обозначенным серой металлической дверью, висел козырек. Охрана преградила полярному путь. Тот, как и подобает продающему наркотики, повел себя абсолютно спокойно и безразлично. Любой другой на его месте при виде скалящихся бугаев, чьи татуировки напоминали боевую раскраску, испугался бы и проявил слабину, съежившись или начав лихорадочно дергать глазами. Но Мигель уже давно в этом бизнесе. Волк растянуто, даже лениво показал первому из зверей пакеты с метамфетамином, второму — одну из татуировок на лапе. Охранник достал из-за пазухи нож-бабочку (данное оружие и впрямь было популярно в Южном Нэйс-Форесте) и, раскрутив балисонг, тут же воткнул лезвие в пакет. Затем, разрезав тонкую пленку, нетерпеливо подцепил мелкий кристаллик и прямо с ножа взял на пробу. Его передернуло. Это была нужная реакция — бугай удовлетворенно кивнул и, вернув наркотик Мигелю, отступил от двери; в то же время второй, пристально посмотрев на татуировки волка, тоже отошел назад. Путь свободен. Полярный, в последний раз обернувшись на Руди, помахал ему лапой и, открыв дверь, впрыгнул в проем; из него брезжил слабый белый свет. Охрана закрыла за волком дверь и вновь устремила прожигающий взгляд на пустую, за исключением машины и барана, улицу. Руди остался один. Ему было безразлично — одиночество, вот его компания. В общении он не нуждался. Единственным, с чем он желал оставаться как можно чаще, было его оружие; но рогатый мог спокойно жить и без ножей. К тому же, он в любой момент мог вытащить из-под одежды изогнутый нож, называемый керамбитом. Или балисонг. Или тычковый нож. Или кастет с шипами. Или нож выживания с лезвием в тридцать сантиметров, который он ласково называл «Мистер Кнайф». Просто сейчас желания не было. Фиолетовый безразлично вздохнул и выкрутил ручку громкости на шипящей старой магнитоле на полную. Если делать нечего — всегда можно послушать музыку. Баран поудобнее развалился на крупном кресле черно-серой расцветки и вытянул ноги, пока они не уткнулись в железную, ничем не обитую стенку. Играла композиция «This is my rifle». Салон оглашался мощными звуками барабанов и драм-машины с резкими визжащими риффами, доведенными до рваного, но захватывающего ритма. Руди подумал, что эта песня больше подошла бы Мигелю с его страстью к огнестрелу, а не ему, предпочитающему пистолетам холодное оружие. Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. К тому же, волк-наркоман, метко стреляющий из большинства видов оружия, и баран, способный убить осколком стекла, создавали странный, однако эффективный дуэт. Руди полностью отдался музыке. Он уже ни о чем не думал, ничего не хотел — просто лежал в кресле с закрытыми глазами и слушал так популярную среди Форестевцев электронику. Он не знал, почему. Возможно, ритмичные, агрессивные и перегруженные композиции со злым, порой дисторшированным вокалом, отражали внутренний мир тех, кто днем, словно паразиты, боящиеся солнечного света, сидели дома, а ночью (если не было дождя) собирались на загаженных улочках. Баран не хотел об этом думать. Он просто растворился в напористой мелодии, чувствуя в ее злом ритме какую-то успокаивающую меланхолию.***
Спустя полчаса Руди вернулся в реальный мир. Нет, биологические часы тут ни причем ― древняя магнитола взбесилась и вместо грязной, но различимой мелодии начала выдавать полную катавасию из стуков и шипения. Баран выключил издевающийся над его слухом динамик и опустил взгляд на наручные часы. Мигелю пора возвращаться. Рогатый задумчиво оторвал взор от циферблата, посмотрел в окно. На улице тот же мелкий дождь; дырявая дорога вся в лениво растекающихся лужах, с безразличным всплеском поглощающих ниспадающие легкие капли. Дверь в здание закрыта, охранники не двигаются с места. Баран, беспокоясь за друга и надеясь получить хоть какую-то информацию о происходящем за металлической дверью, опустил стекло. В салон ворвался шум дождя. Он перемешался с гудением работающего на минимальных оборотах двигателя, создав ритм, годный для записи средненькой техно-композиции… И больше ничего. Ни разговоров, ни ругани, ни звука стрельбы или драки Руди не уловил. Но вдруг дверь с треском отворилась, едва не сорвавшись с петель. Охранники ошарашено бросились врассыпную. Руди, не менее ошарашенный увиденным, почувствовал, как у него потеют ладони, и от души разругался, покрывая салон матом не хуже старого сапожника — из дверного проема вывалился Мигель. «Господи, убить его мало!.. — разъяренно думал Руди. — А ведь еще, скотина такая, обещал, что на этот раз все пройдет как по маслу! Ну и че на этот-то раз завалилось?!.. Нет, убью. Точно убью. Убью, кобеля, урою нахер. Задолбал, тварь!» Баран в гневе сплюнул в окно. Волк же тем временем торопливо прошлепал по лужам и пулей влетел в салон головой вперед; рогатый еле успел сдернуться с водительского места. Белый хвост обвился вокруг дверной ручки и захлопнул дверь. Полярный поворочался на полу салона, как личинка, нелепо вскидывая конечности, но быстро нашел руль и, ухватившись за него обоими лапами, подпрыгнул, усаживаясь в кресло. И сразу получил мощный удар по морде, прямо промеж глаз. Из них брызнули слезы. — Ёб! — проорал Мигель, одновременно пытаясь нащупать педаль газа, вытереть с лица слезы и выправить внезапно заевший руль. — Хуле ты творишь, дебилоид конченый?! — Это ты хули вытворяешь?! — едва не задохнувшись от злобы, крикнул Руди. — Какого хрена? Что там с тобой опять случилось?! — Ninguno de su puto negocio (не твое е*аное дело)! — не удержав эмоций, волк перешел на испанский. — Sólo hay mierda tal situación — en fin, me cogí un coño, pero resultó que ella era la hija de Cho Seung-Hu (там просто, б*ять, такая ситуация — вы*бал я, короче, одну п*зду, а оказалось, что она дочь Чо Сын Ху). Мигель наконец смахнул с лица заливающие глаза слезы и вдавил педаль газа в пол. Рогатый от его заявления остолбенел. Чо сын Ху ― босс китайского квартала. Добраться до него и его семьи практически невозможно ― азиатов в Южном не любят, и потому тем приходиться всячески скрывать свое присутствие. Даже сейчас, смотря на окружающие здания, нельзя было сказать, что здесь живет кто-либо монголоидной внешности. Никто не совался к китайцам, никто даже не говорил с ними, и ни у кого не было точной информации, где в данный момент находится Чо Сын Ху и его семья. И Мигель умудрился переспать с его дочкой. За полчаса. Когда должен был просто продать ему порцию метамфетамина. — Как ты это делаешь? — ошарашено выдавил Руди. — Ты же должен был просто получить деньги за мет, и больше ничего! Когда ты потрахаться-то успел? И зачем?! Машина сорвалась с места (старый двигатель Мигелевового «Ford» работал с задержкой ― после нажатия на педаль должно было пройти две секунды, прежде чем закрутятся колеса). Седан трещал, словно ведро с гвоздями. Волк дернул рычаг переключения передач, увеличивая скорость автомобиля с максимально возможной эффективностью, и зарычал: — Да понимаешь, у этих долбанутых уродов традиция наркотики вместе долбить. Меня насильно запрягли! Руди закатил глаза так сильно, что еще немного, и мышцы точно бы не выдержали, оборвались. Мигель посмотрел на барана и плюнул себе под ноги, прямо на пол салона. Затем, яростно оскалившись, продолжил: — Нехер так на меня смотреть! Подумаешь, я совсем немного закинулся. Дело-то не во мне, а в китаезах — эти обдолбыши сразу свалились, но один живучий попросил меня воды принести. Ну, я согласился. А по пути нашел ту бабу, забыл как ее зовут… и, короче, теперь я враг желторотых номер один. Пока Мигель объяснял Руди причину его бегства, охранники у дверей наконец сориентировались и открыли огонь по улепетывающим друзьям. В то же время из самого дверного проема выскочили обозленные узкоглазые звери; каждый из них размахивал пистолетом или револьвером. Шквал пуль накрыл автомобиль. Смертоносные снаряды величиной с половину мизинца попадали в корпус с оглушительным лязгом. Полярный скрипнул зубами и вывернул руль на полную; машина прыгнула в ближайший переулок, предварительно подняв столп темной воды. Мутная жидкость залила лобовое стекло. Волк быстро включил дворники и, бегло оглядев корпус через систему зеркал заднего вида, облегченно выдохнул — стреляли противники хоть и много, но не очень метко. Все повреждения сводились лишь к крупной царапине на правой дверце. Мигель немного успокоился. Резво вытерев пот со лба, он, видимо думая, что все позади, довольно весело обратился к Руди: — И че ты срался так, а? Сука, за удар еще ответишь, но да ладно, я уже не злюсь. Мы ж ушли! Я тебе отвечаю — эти желтожопые на своих коротеньких ножках нас ни в жизнь не догон… Радостные возгласы Мигеля были прерваны пулей, прошившей водительское место в сантиметре от плеча. Визжащий до оглушения свинец пробил заднее стекло, два кресла, и застрял в «лобовухе» черной дымящейся точкой, от которой во все стороны расходились ломаные линии треснувшего стекла. Звук от разбивающейся прозрачной поверхности настолько высоко продребезжал, что у барана уши на время заложило; уши же волка от неожиданности вообще чуть в трубочку не свернулись. Руди саркастически посмотрел на полярного, заключив в один-единственный взгляд столько боли и ненависти, что, пожалуй, ему бы и сам Теодор Качинский позавидовал. Затем, так и не дождавшись от оглушенного близким попаданием пули водителя каких-либо слов по поводу происходящего, плюнул на контуженного волка и резко перевел неспокойный дрожащий взор на зеркало заднего вида. Их планомерно расстреливали. За седаном волка увязалась погоня — три бархатно-черные, как сегодняшняя ночь, машины. Из-за узости переулка им приходилось ехать колонной, потому стрельбу вели лишь китайцы первой машины. Спускающих курки азиатов было трое — водитель стрелять не мог. Но малое количество не мешало им обрушивать на бедный старый автомобиль полярного град пуль — у преследующих были не обычные пистолеты, а самые настоящие боевые автоматы серии «M16A2». Оружие, конечно, старое, но пули выплевывающее добротно. Руди обреченно вздохнул. Очередная пуля визгливо прочертила корпус, оставив на металле дымящуюся линию. Тонкая черная струйка быстро сошла на нет, растворившись в усиливающемся дожде; по крыше барабанило все сильнее и сильнее. Мигель в панике ударил по педали, заставив машину зареветь, как раненый зверь. Преследователи тоже увеличили скорость; обстрел свистящими кусками свинцовой смерти и не думал сходить на нет. Волк прокрутил руль на полную, и седан, прочертив по лужам широкий круг, всплеснувший кучу воды, ворвался в очередной переулок. Китайцы, не медля, повернули за ним. Баран достал из складок кимоно пистолет. Ему даже не требовалось сигнала от Мигеля — все итак предельно ясно. К горлу подступил комок страха, но он не обратил на это внимания — сейчас жизнь его под угрозой. Опять. Руди снял оружие с предохранителя. Выдохнул. Сегодняшняя ночь обещала получить захватывающее продолжение.