Живи и помни

      К началу десятого класса волосы Вити Пчёлкина благополучно доросли до плеч. Правда, в хвост они ещё не собирались, что доставляло определённые неудобства, помимо ставших регулярными выволочек от Анисимовой и Сан Саныча. — Ну, ты куда с козырей?!       Чертыхнувшись, Витя забрал потрепанного валета и заменил его червонной десяткой. Космос хмыкнул. — Что, патлы мешают? — Осади, а? Ходи давай.       Классный час шёл своим чередом — обсудили успеваемость, внешний вид (очередные «пять минут славы для Пчёлы», как называл это Космос), и теперь, когда Марь Васильна благополучно завела еще одну, их уже не касавшуюся, пластинку, можно было и расслабиться. Потому и появились в руках побитые жизнью карты — благо, что от галёрки уже отстали.       Тысяча девятьсот восемьдесят шестой год войдет в историю как год Чернобыля, породившего не только сотни и тысячи сломленных судеб, но и новые витки чёрного юмора. Каждый, кто не зевал на уроках, будет знать этот год.       Для Вити Пчёлкина восемьдесят шестой станет годом, когда началось то, с чем он будет жить всю жизнь. — На погоны, — две карты небрежно шлёпнулись на край покоцанного стула, вызвав у Холмогорова мину. — Надо было на деньги играть. — Да пошёл ты, — Космос сгрёб карты в кучку и стал как можно незаметнее формировать колоду. — Насекомое.       В ответ Пчёла лишь усмехнулся и, откинувшись на спинку стула, посмотрел в окно. Последние более или менее теплые солнечные лучи кое-как проникали в класс. Сейчас бы на улицу вместо бездумного просиживания штанов в классе под однотипные нотации Анисимовой! — Ребята! Это же действительно важно! Юля Остапенко перешла в другую школу, а мы так и не выбрали старосту. Какой класс без старшего, вы сами подумайте… — Как будто мы на зоне, — беззлобный смешок сорвался с губ сам собой. Витя на самом деле был уверен, что его никто не услышит, но прогадал — сидевшая прямо перед ним девчонка обернулась и недобро сверкнула серыми глазами. В ответ Витя лишь сделал большие глаза, наигранно-удивлённо глянув на одноклассницу, а затем подмигнул ей. В ответ лишь хмыкнули с возмущением и тряхнули длинной пушистой косой. — Может быть, добровольцы найдутся? — вопрос этот был преисполнен нотками отчаяния, ибо хорошо Мария Васильевна знала свой класс. Витя уже склонился было вправо, чтобы прокомментировать сказанное, но в следующий миг челюсть его отпала.       Космос подорвался на месте. — Холмогоров, ты что, серьёзно, что ли? — Вот да! — изумлённый шепот сорвался с губ Вити. — Абсолютно, — незаметно отмахнувшись от друга, Космос всему своему виду постарался придать максимальную важность, попутно не обращая внимания на полные недоумения взгляды одноклассников.       Финита… ну, полный же финиш! И кто из них ещё насекомое после таких вот заявлений! И ведь молчал же, гад, ни слова не говорил о своей хотелке. Куда ему в старосты, Космосиле этому?!       Шумно выдохнув, Витя глянул на Марь Васильевну и понял, что она тоже не очень-то воодушевилась добровольной кандидатуре. Тщательно пытаясь скрыть растерянность, Анисимова окинула класс взглядом и странно повела руками. — Хорошо… хорошо, Космос… — Мария Васильевна, — Витя даже вздрогнул от неожиданности — к этому голосу он до сих пор не привык. Сидевшая перед ним девчонка вскинула вверх левую руку и поднялась на ноги — Пчёлкин едва сдержался, чтобы не окинуть взглядом скрытую форменной юбкой часть девчоночьего тела, — если вы позволите… я бы тоже хотела попробовать. — Что?! — Холмогоров даже прищурился недобро, подавшись в сторону одноклассницы, и та, обернувшись на мгновения, продолжила: — Просто… в своем прежнем классе я тоже была старостой.       Витя зевнул и поудобнее развалился на качающемся стуле. До разговора ему было мало дела, скука брала свое. Сидевший на соседнем ряду Саня Белов послал изумленный взгляд, но в ответ получил лишь ленный взмах рукой.       Потом с Космосом поговорит. Успеется.       Вообще, эту новенькую новенькой можно было назвать с огромной оговоркой. В их класс она пришла в конце февраля, вроде как после переезда — уж этого Витя запоминать точно не собирался, — но даже сейчас, когда прошло больше полугода, воспринимать её как-то иначе не получалось. Сейчас только середина сентября, считай, три месяца она в их классе, ведь лето не в счёт. — А что? Это же здорово, ребята! Проведём голосование и выберем. Так будет честно и интересно! — казалось, ещё немного, и Мария Васильевна в ладоши захлопает от радости. — Садитесь. Значит, сделаем следующим образом: всем выходные на обдумывание, и в понедельник проведём голосование. Все согласны?       Холмогорова можно было прямо сейчас фотографировать для стенгазеты «Колючка» в качестве иллюстрации названия. Хмыкнув, Витя сладко потянулся и ткнул друга под ребро, на что тот лишь дёрнулся раздражённо и закусил губу. Взглядом он буравил опущенные плечи новенькой, и Пчёлкин мог бы даже поклясться в своей уверенности: девчонка чувствовала этот взгляд. По крайней мере то, как напряглась её спина, было очень даже заметно, причём несмотря на синий форменный пиджак.       Не успокоился Холмогоров и после классного часа. — А может, поговорить с ней? — прищурившись, он выглядывал из кустов сирени, наблюдая за выходившей из школы Черкасовой. — Что, стрёмно? — и Витя ухмыльнулся, тоже глянув на вышагивавшую по двору одноклассницу. — Закройся. — Нет, Кос, а серьёзно, — Валерка поудобнее устроился на стародавних ящиках из-под бутылок и закинул руки за голову, — зачем тебе это? Только хомут на шею. — Вот ни хрена ж ты не сечёшь, — Космос повернулся к другу и спрятал руки в карманы штанов. — Староста — это человек приближённый. Юльку вспомни… — Да-а, Юлька классная, — протянул Пчёлкин, перед глазами которого тут же встала точёная фигурка Остапенко. Из всего класса бюстом она обзавелась раньше всех, уж в этом уверенность была стопроцентная. И ножки, какие шикарные это были ножки! А новенькая?       На Витю одновременно уставились три пары глаз. — Вот вшивый всё о бане, — Холмогоров сделал большие глаза и продолжил, — Я говорю: быть старостой выгодно! Ходи себе с журналом, велика обязанность! Зато всегда перед глазами и у учителей, и у завуча, и даже у Саныча. — Ну, не знаю, — Валера пожал плечами, не меняя положения. — Мне бы лень было. До того сохранявший молчание Саша подался чуть вперёд со своего ящика и хрустнул пальцами. — Да правильно ты, Кос, рассуждаешь, только… только ты не обижайся. Просто мне кажется, что… ну, не потянешь ты. — Да с чего бы?! — Не обижайся, говорю. Ты же сам себя знаешь, а старостой быть — это всё же ещё и ответственность, как ни крути. Не в одном журнале дело, сам ведь знаешь.       Космос напряжённо засопел, но парировать не стал. Витя даже изумился немного, уже приготовившись к жаркой дискуссии, и шумно выдохнул. — Короче, — Космос исподлобья оглядел друзей и решил больше не тянуть кота за причинное место, — голосование послезавтра. Я на вас рассчитываю?       Белов пожал плечами. — Конечно. — Кос, если бы я только с вами учился, ты же знаешь, — Валера приложил ладонь к груди и виновато глянул на друга.       И только Витя ограничился молчаливым кивком. Впрочем, и того с лихвой хватило. — Отлично. Мы не голосуем, и два голоса у меня уже есть. Ещё Маринку попрошу, она девчонок подговорит…       Дурдом! Склонив голову набок, Пчёлкин безмолвно наблюдал за загибавшим пальцы товарищем и даже не знал, как бы проиллюстрировать сей порыв энтузиазма. Космос всегда был упёртым бараном — это не новость. Но чтобы его вдруг в старосты потянуло, да ещё и с таким рвением! У новенькой в классе особых друзей ещё не появилось, так что все шансы на победу у Холмогорова имелись.       А новенькая… а что, собственно, новенькая?       Она была… странной какой-то, что ли. У Пчёлкина даже слова подходящего для неё не находилось, о чём тут ещё рассуждать можно было? Ходила вся себе на уме, а сама ни черта из себя выдающегося не представляла. Грудь маленькая, плечи опущены постоянно. Глаза серые.       Длинные волосы, едва различимые веснушки…       Пришлось даже головой тряхнуть как следует, чтобы странные мысли поскорее выветрились.       С чего бы ему вдруг так запоминать её внешность? Было бы там вообще, что помнить. — Ну, что? — хлопок в ладоши заставил вздрогнуть — это Белов обращался сразу ко всем, поднимаясь с насиженного места. — На смотровую? — Нет, ребят, я пас, — Валера вздохнул, тоже принимая вертикальное положение, и на недоумённые взгляды лишь пожал плечами, — у меня тренировка завтра, выспаться надо.       Зевок получился страшным и неконтролируемым. — А спортсмены умирают молодыми. — Да ну тебя. — Я сегодня тоже, пожалуй, воздержусь, — Космос придал своему виду максимальную важность и даже грудь вперёд выкатил — ну чисто Ленин перед большевиками! — Буду голоса завоёвывать.       Ответом послужили синхронно возведённые к серому небу глаза.

***

      Пыль летела знатными клубами, и постоянно хотелось чихать. Выбивать ковёр Вите не очень-то нравилось, но, если просила мама, он никогда не смел перечить. Вот и сейчас, со всей силы орудуя выбивалкой, он то и дело жмурился и отворачивался, но халтурить даже не думал.       Кстати, о думах.       Пчёлкин никогда не радел за честность, но отчего-то именно сейчас это непривычное ощущение кололо где-то под ребром. Косматый голосов наберёт — это уж точно не новость. Небось до сих пор сидел перед телефоном и крутил диск. Именно это и не давало покоя, и Витя помимо воли начинал рассуждать.       Кто будет заведовать классным журналом и ходить на ковёр к Санычу, волновало его в самой наименьшей степени. Покоя никак не давало другое: только-только пошли на лад дела с торговлей всякой мелочью типа жвачек и аудиокассет, появились какие-то перспективы. Космос разрывался сейчас меж двух огней, сам того наверняка не понимая. Староста класса, на переменах толкающий ширпотреб — где это вообще видано? А ну как он вообще соскочить решит? Витя отговаривать, разумеется, не будет, но…       Не по-пацански это как-то выйдет.       В очередной раз чихнув, Витя шлёпнул выбивалкой по ворсу. И чего этой Юльке переводиться вздумалось? Подумаешь, школу она нашла с уклоном в иностранный, велика нужда! Полиглот какой выискался! Проблем только подкинула, стерва. — Что, Пчёлка, трудишься?       Насмешливый голос заставил на пару мгновений оторваться от своего занятия и тряхнуть волосами. — А ты что не у телефона?       Космос махнул рукой раздосадовано и опёрся плечом об один из столбиков, на котором и висел многострадальный ковёр. Даже проверить на наличие грязи и ржавчины забыл, вызвав этим у Пчёлкина ухмылку. — Надька отобрала. Гадюка. — Зато симпатичная.       Холмогоров поморщился. — Тебе совсем штаны жмут, да? — Какие у тебя дела с накруткой голосов, умник? — Ну, — Космос начал загибать пальцы, прикидывая, — Маринке я дозвонился, она сказала, что Карпенко, Сутягину, Малыгину и Сафронова вообще без проблем уговорит. Плюс она сама, плюс вы двое… пока семь выходит.       Витя усмехнулся и продолжил своё занятие. Космос тут же отскочил от столбика, закашлявшись от попавшей прямо в нос пыли. — Что-то негусто, должен заметить. — У меня ещё достаточно времени. Главное, чтобы Надька до вечера у трубки не засела.       Майка уже прилипла к груди, а лоб покрылся капельками пота. Резко выдохнув, Витя сбавил темп и обернулся. — Слушай, поговорить надо. Я с Вазгеном вчера встречался, он обещал нас с человеком одним свести, Парамон вроде, из более старших. Обрисовал мне всё ну очень красиво. Другой ассортимент, другие цены, туда-сюда, клиентура не только школьная. Ты как?       Холмогоров даже в лице переменился моментально — столь азартно заблестели глаза и весь вид стал каким-то воодушевлённым. — Как-как. Положительно, конечно!       Последний раз шлёпнув по ковру, Пчёлкин окинул плод своих стараний критическим взглядом и, кинув выбивалку на асфальт, кивнул товарищу: — Помоги.       Вдвоём они скатали ковёр в рулон, и, взвалив его на плечи, потопали в сторону подъезда, чуть не забыв при этом саму выбивалку. Теперь можно было забыть про это не самое увлекательное занятие на месяц так точно, что не могло не согревать ленивую сторону Витиного характера.       Подъезд обдал прохладой, полумраком и запахом чьих-то не самых, должно быть, вкусных щей. Космос тут же закашлялся. — Прямо как Надька готовила. И жрать охота, как назло. — Мама борщ варит, не скули, накормит.       Нет, ну в самом-то деле, ерунда на постном масле выходила! И на рынке ему повышение подавай, и в старосты его избирай. На двух стульях усидеть пытался Косматый, а так ведь не бывает. Тут или школьным делам себя посвящай, или рыночным, альтернативы не было. Как вот только объяснить это можно было? Кос ведь упрямый, если захотел чего-то, по головам пойдёт, а своего добьётся.       Пожалуй, впервые это не давало Вите покоя. А ведь совсем недавно было абсолютно параллельно.       Ковёр они закинули в родительскую спальню, и, еле-еле переводя дух, буквально ввалились в коридор, в котором вовсю вкусно пахло свежим борщом. Оба съехали по стенке вниз и шумно выдохнули, переводя дух. — О. Я сейчас от вас ещё Борьке Калинину позвоню, точно.       Глаза закатились сами собой и наткнулись на старенький аппарат, стоявший на специально сколоченной для него отцом тумбочке. Потянувшись, Витя провёл рукой по стене и едва не застрял в щели между ней и самодельным предметом мебели. — Делай, чего хочешь, полоумный.       Из кухни выглянула, вытирая руки вафельным полотенцем, Валентина Степановна. — Ой, Космос, здравствуй. Управились? Пойдёмте, я вас кормить буду. — Здрасьте, тёть Валь, — Кос подорвался и в два шага сократил расстояние между собой и телефоном. — Можно, я позвоню только от вас? — Ну, конечно, можно. А потом бегом мыть руки, а то остынет.       Витя прикрыл глаза и вытер краем майки вспотевший лоб. Космоса бы упорство, да в нужные цели, они бы уже давным-давно не только с Парамоном знались, а и с, вероятно, ещё более серьёзными людьми. А ему, ишь ты, журнал классный подавай! — Пчёл, чего это такое?       Нехотя пришлось разлепить глаза. Космос стоял у телефона, держа трубку наперевес и недоумённо на неё глядя. Со вздохом поднявшись на ноги, Витя отобрал трубку и приложил её к уху. Пару мгновений помолчал, затем хмыкнул и дёрнул плечом. Перевернул сам аппарат и даже потряс его. — Да хер его знает… может, опять барахлит, ему лет-то сколько?       Холмогоров выругался сквозь плотно сжатые зубы — так, чтобы Валентина Степановна ненароком не услышала, — на что Витя лишь усмехнулся и ткнул друга локтем под ребро. — Ладно тебе, времени полно ещё, дозвонишься. Есть же у твоей Надьки другие дела. Журнальчики там, причипуриться… пойдём.       Ушёл Космос примерно через час, полный решимости и уверенности в собственных действиях. А сам Витя ещё долго сидел на корточках возле тумбочки и вертел меж пальцев телефонную вилку.       Номер Маринки он помнил наизусть.

***

— Три голоса?! Три голоса?! Какого, мать его, хера-то такого?!       Казалось, злобе Космоса не было конца и края. Мотаясь туда-сюда по курилке, он едва сдерживался от крика, активно при этом жестикулируя и ни на мгновение не останавливаясь.       Ещё бы. Проиграть при полной уверенности в победе.       Отчасти его даже понять можно было. — Да ладно тебе, Кос, — Валерка глянул на друга снизу вверх, — подумаешь, проиграл, с кем не бывает?       Но в ответ лишь раздражённо отмахнулись и что-то пробормотали нечленораздельно.       Витя обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как выпорхнула из здания школы вся какая-то словно изнутри светившаяся плохо скрываемой радостью Черкасова, и, развевая на лёгком ветру прядями из растрёпанной косы, буквально вприпрыжку рванула прочь со двора.       Космос наконец остановился. Встал к Пчёлкину плечом к плечу и цепким взглядом впился в опущенные девичьи плечи. Затем глянул куда-то ещё и прищурился. — А это что ещё за фраер?       И точно — прямо у ворот стоял, широченно улыбаясь, какой-то парень с алыми гвоздиками в руках. К нему-то и бросилась Черкасова, радостно смеясь и принимая цветы.       Витя впился взглядом в незнакомца. Отчего-то он показался ему смутно знакомым. Словно когда-то он уже мог его где-то видеть… — У неё ещё и ухажёр имеется, что ли? — Космос пнул ни в чём не повинный ящик и сплюнул. — Староста новоявленная, блин.       С трудом Витя оторвал взгляд от хохотавшей Черкасовой и, придав своему виду максимальную расслабленность, опустился на ближайший к нему ящик и закинул руки за голову. — Угомонись, Косматый. Зато теперь рынком заниматься будем вплотную. Да и вообще, как по мне, так прав был Саня — всё равно не потянул бы ты. А у неё и опыт, и рвение, и…       Договорить он не успел — наткнулся на взгляд Холмогорова, к нему обращённый. Слова застряли в горле, и длившееся всего лишь пару мгновений молчание всё расставило по своим местам.       Зря только глаза большие делал и максимально честным выглядеть пытался.       Они же с пяти лет друг друга знали. — А ты, — медленно, с подозрением проговорил эти слова Космос, хмурясь и даже голову чуть набок клоня, — ты за кого голосовал?       И Фил с Белым тут же на него уставились, словно ушам своим не веря и ожидая ответа, который бы разбил догадку.       Нет. Не дождутся.       Резко выдохнув, Витя собрал в кулак всё сразу. — За неё.       Он ожидал всего, даже удара куда-нибудь в скулу. И даже знал наперёд, что не стал бы отвечать. Но Космос стоял неподвижно, и больше всего сейчас походил на человека, которого облили сзади ледяной водой. Даже воздух пару раз губами схватил, словно рыба.       Стало даже смешно. — Что?       Так, хотел бы ударить, медлить бы не стал. Значит, не так всё было страшно. И это заметно расслабило — вновь закинув руки за голову, Витя вытянул ноги и пожал плечами, не обращая внимания на полные недоумения взгляды Саши и Валерки. — За неё. Ты не ослышался. И потом — ты же сам сказал, что заинтересован в наших делах. — Где связь? — Холмогоров не говорил — рычал. — Всё там же. Ты мне нужен больше, чем школе. И потом — ну, какой из тебя староста? Ты сам вспомни, сколько из-за нас с тобой педсоветов было? А сколько ещё будет? Да и с посещаемостью у нас так себе… — Это вообще неважно сейчас! — Холмогорова понесло. Активно жестикулируя, он нависал над Витей, и уже не стеснялся ни тональности своего голоса, ни выражений. — Ты хоть понимаешь, говнюк, что сделал? Ты же друга на бабу променял! Ты, мать твою, в любом случае должен был за меня быть, даже если бы я сжёг этот журнал к едрене матери. Скотина, блин. Ты же не Пчёла, ты же навозник херов.       Впрочем, что в Холмогорове было хорошим — он быстро перегорал. И даже сейчас, сказав пару резких фраз, он примолк, переводя дух и лишь зло глядя на друга детства. Витя молчал, но собственного взгляда при том не отводил, и смотрел спокойно.       После минутного молчания решил вмешаться Сашка. — Кос, слушай. Витя, конечно, странно поступил… — Странно?! — … но он, в общем-то, прав. Тебе же через месяц уже надоест, и потом, охота тебе и впрямь с этим возиться было? Черкасовой это не в новинку, вот и пускай таскается себе на здоровье. — Охренеть, — по слогам проговорил Космос, окидывая мрачным взглядом всех троих. — Друзья, называется. — Именно, что друзья, — Витя встал и положил руку Холмогорову на плечо. — Санька не при делах, а я, считай, избавил тебя от кабалы на ближайший год. Ты просто не понимаешь ещё этого. — Пошёл ты. Спаситель херов, — Кос сбросил руку и поджал губы.       И тогда Витя, подмигнув Саше и Валере, отошёл к одному из кустов, где давно уже было оборудовано место для заначек. На свет с приятным перезвоном показались четыре бутылки коричневого стекла. Ни Белов, ни Филатов отказываться не стали. Космосу бутылку сунули, не спрашивая. — Не держи зла, Кос, правда. Завтра у нас с Вазгеном встреча. — Отвали, — и Холмогоров приложился к горлышку. Но голос его уже не отдавал озлобленностью столь явно, и это вызвало у Вити улыбку.       Пусть он ещё покипятится какое-то время. Всё равно отойдёт, никуда не денется.       Староста на рынке — где это вообще видано?       А в одном Витя был совершенно точно уверен. Эта уверенность появилась, когда он увидел улыбку на лице Черкасовой. Её улыбка… она морщила нос, когда смеялась, и это отчего-то забавляло. И, глядя на эту такую искреннюю радость на девичьем лице, Витя Пчёлкин, пожалуй, впервые в жизни смешавший личную выгоду с пусть невольной, но помощью, лишь в одном с каждым мгновением убеждался.       Всё он сделал правильно.