Хороший, плохой, ушастый: Последняя глава

      Рэнкоцу поднялся с колен, полюбовался огоньком, побежавшим по бикфордову шнуру, и, не торопясь, пошел по подземному коридору. Менее опытный или более нервный человек бросился бы бежать, осознавая, что за спиной вот-вот грянет взрыв, запускающий каскад обвалов, призванный сравнять все логово Нараку с землей, но мужчина не спешил. Давно, когда еще Шичининтай были вместе, Банкоцу затащил их на концерт. Кто-то из бандитов скучал, кто-то просто заснул, Джанкоцу строил глазки мужчинам в зале, а вот Рэнкоцу был заворожен. Не музыкой, нет! Его внимание привлек человек, который руководил оркестром. По мановению его руки начиналась и смолкала мелодия, вступали инструменты, а он, словно колдун, прял волшебство звуков, подчинявшееся его жестам. Рэнкоцу не собирался признаваться, но с тех пор он любил мысленно сравнивать искусство подрыва с идеально сыгранной пьесой, и первая детонация была всего лишь интродукцией в симфонии разрушения. У него еще было время поиграть с песьим полукровкой… ***        Кохаку вздрогнул, когда скрипнула дверь темницы, и с надеждой бросился к решетке, но тут же отступил вглубь камеры.         — Что, не рад меня видеть? — ухмыльнулся Хокудоши, неторопливо подходя. Альбинос нес в одной руке фонарь, который повесил на стену рядом с тусклым светильником, а в другой копье с широким, длинным и острым даже на вид наконечником.        Кохаку промолчал. Мальчик почувствовал, как Рин прижимается к нему, и продолжал пятиться, пока не уперся в заднюю стену их узилища. Почему-то из всех подручных «дяди» больше всех его пугал именно Хокудоши. Чувствовалась в нем какая-то безумная и бездумная жестокость, на фоне которой меркли даже выходки Шичининтай. Хокудоши подошел ближе, облизывая бескровные губы. Его глаза возбужденно блестели, заставляя Кохаку вжиматься в камень и стискивать в потной ладони руку Рин.         — Что случилось? — спросил мальчик, стараясь, чтобы его голос не дрожал. Определенно, происходило что-то странное. Им не принесли еду, хотя до этого кормили регулярно и неплохо. Более того, до сих пор Хокудоши никогда не появлялся в темнице один. Он только заглядывал вместе с Бьякуя или Кагурой.        — Да кто его знает, — равнодушно сказал альбинос. — Дура Кагура начала орать, что пришли Облачные псы, и надо линять, а идиот Бьякуя и рад стараться. Схватил своих драгоценных пчел и был таков!         — Лорд Сешемару пришел за Рин! Рин говорила, что он придет! — торжествующе пискнула девочка, дергая Кохаку за рукав.         — А ты почему не убежал? — осторожно спросил мальчик у подростка-альбиноса, на что тот злобно ухмыльнулся:        — Вот еще! Не знаю, что там этой бабе почудилось, что она так рванула со своей ублюдочной дочуркой, но туда ей и дорога. Нараку её прикончит рано или поздно! А мы пока поиграем, — он крутанул в руках копье, чиркнув им по потолку.       — Давно хотел это сделать. С людьми наверняка прикольней, чем с крысами! — он просунул свое оружие сквозь решетку камеры и направил его на детей. — Ну что, поиграем, мышата? — спросил и ткнул наконечником в маленьких пленников.        Кохаку еле успел отскочить, когда копье ударило в стену рядом с ним. Хокудоши тут же отдернул оружие назад и снова ткнул им в мальчика, награждая его царапиной на руке.        — Кохаку! — вскрикнула Рин, забившаяся в дальний угол. Хокудоши немедленно обратил свое внимание на девочку, направляя на неё лезвие. Кохаку в последний момент успел выдернуть Рин из-под удара и попытался перехватить копье, но альбинос ловко его отдернул, врезавшись пяткой древка в противоположную стену тюремного коридора. От внимания мальчика это не укрылось, и он закричал:         — Рин, ближе к решетке, там он нас не сможет достать! — девочка испуганно замотала головой, не желая приближаться к мучителю, а Хокудоши, ухмыляясь, вытащил из-за спины штык-байонет и коротко ударил им через решетку, приговаривая:         — Умные мышата, только я умней. Ну же, побегайте! — и начал орудовать то коротким, то длинным оружием, визгливыми смешками сопровождая попытки детей уклониться.         — Прекрати это немедленно! — яростный крик заставил Хокудоши подпрыгнуть и наставить штык на появившихся в дверях тюрьмы Санго и Мироку. Девушка шагнула в коридор, мельком встретилась взглядом с Кохаку и коротко ему кивнула, но потом сосредоточила все свое внимание на альбиносе.         — Брось оружие и отойди, — сказала она низким от гнева голосом. — Или мы…         — Или что? — глумливо спросил Хокудоши, поудобней перехватывая копье, чей наконечник был недвусмысленно направлен на детей. — Бросишь в меня своей кривой палкой? Ой, боюсь, боюсь!        — Молодой человек, — строго сказал Мироку, аккуратно пытаясь оттеснить Санго себе за спину и наводя на альбиноса Казаану, — ваше чувство юмора сейчас по меньшей мере неуместно. Было бы намного умней сделать то, что вам говорят, и возможно, мы вас отпустим, потому что лично мне убийство претит.        Хокудоши фыркнул, вытер нос рукавом, фыркнул еще раз, а потом откровенно заржал, конвульсивно тыча в детей копьем:        — Ой, не могу! Умник ученый! Что ты мне сделаешь? Выстрелишь? Ну, давай! Давай! — зрачки его расширились в безумном возбуждении. — Сам знаешь, что будет, — вкрадчиво прошипел он. — Все тут помрем! — он снова захихикал.        Санго прикусила губу. Мерзкий прихвостень Нараку был прав — ситуация сложилась патовая. Ни бумеранг, ни тем более обрез не могли сработать тут, в тесноте подземной темницы. Хокудоши, с его длинным копьем, тоже был стеснен в движениях, но имея заложников, находился в более выгодном положении. Хайдзия раздраженно прошипела под нос:        — Ничему меня, дуру, жизнь не учит! Выберемся, в первом же магазине револьвер куплю!        — Правильно, купи, — согласился Хокудоши. — А пока… мелкий, иди сюда, — поманил он Кохаку, снял с пояса ключи и протянул их сквозь решетку мальчику, не отводя лезвия от Рин. — Открывай замок и ме-е-еденно выходи. Слышишь? Ме-е-едленно! А то я твою подружку на целую голову укорочу!        — Нет! — закричал Кохаку, но Санго велела ему:        — Делай, как этот подонок говорит. Господин Мироку, давайте отойдем, — и попятилась, увлекая за собой молодого священника, который неохотно послушался.        Путаясь в связке ключей, Кохаку справился с замком, толкнул дверь камеры, которая со скрипом приоткрылась, и замер, неуверенно переводя взгляд с Рин на Хокудоши и дальше на Санго с Мироку.         — Чего застыл? Выходи! — грубо приказал ему альбинос. — Девчонку забирайте, а мальчишка будет моим заложником, пока я отсюда не выберусь, — он отпустил копье и приставил штык к горлу Кохаку.        — Рин, иди сюда, не бойся, — позвала Хайдзия дрожащую девочку. Та замотала головой, вжимаясь в угол, и тогда Мироку сказал:        — Лорд Сешемару тоже тебя ищет. Пойдешь к нему?        Рин просияла как солнышко:        — Лорд Сешемару пришел за Рин! Но… Рин пойдет без Кохаку? — заколебалась она.        — Ничего, мы справимся. Беги сюда быстрей, — голос Санго был напряженным. Охотница лихорадочно просчитывала варианты.        Мироку подхватил на руки подбежавшую Рин и вместе с Санго попятился, освобождая проход Хокудоши с Кохаку. Альбинос сделал шаг, толкая перед собой мальчика…        Мир вздрогнул.       Это потом посыпались камни с потолка и стен, и пыль заволокла все серой дымкой, потом пришел гул и грохот. В первую секунду мир просто ушел из-под ног.        Мироку, пытаясь не уронить Рин, взмахнул Казааной, едва не попав прикладом слоновьего штуцера по голове Санго. Девушка оперлась на Хирайкоцу. Рин слабо запищала, пряча лицо. Растерялся Хокудоши, опуская байонет. Один Кохаку, казалось, не заметил произошедшего. Стоило альбиносу ослабить хватку, как мальчик подался назад, схватил противника за руку, выкручивая ему запястье с оружием. Хокудоши вскрикнул и попытался перехватить штык, но Кохаку действовал стремительно. Тычок под ребра, заставивший альбиноса согнуться, удар коленом в живот, захват оружия…         — Кохаку, нет! — закричала Санго. Для девушки секунды с того мгновения, когда её брат начал действовать, растянулись во времени. Она отчетливо видела и отрешенно-пустое лицо Кохаку, словно мозг мальчика не участвовал в том, что делало его тело, и то равнодушие, с которым он вонзил штык в грудь Хокудоши.        — Уб-лю-док, — выдохнул альбинос вместе с кровью, плеснувшей на подбородок.        — Нет! Оставь его! — Санго схватила брата за руку, в которой он сжимал штык. В этот момент подземелье содрогнулось во второй раз. Застонали балки, поддерживающие потолок, затрещала решетка опустевшей камеры. От взрыва Кохаку мотнуло назад. Мальчик выпустил оружие и заморгал, словно просыпаясь.        — Что…? — тонким срывающимся голосом спросил он. Хокудоши упал на колени и согнулся, хрипя и держась двумя руками за штык. Кохаку смертельно побледнел. Санго потащила его прочь, но мальчик упирался, не отводя глаз от скорчившегося Хокудоши.        — Что? — повторил он.        — Все потом. Уходим, — Мироку, все еще держа Рин на одной руке, забросил Казаану на свободное плечо и потащил брата с сестрой прочь из рушащейся тюрьмы. ***        Обратный путь до поверхности Мироку запомнил смутно. Вела его скорей интуиция, чем память, и иногда, сворачивая на очередном перекрестке, он холодел от мысли, что заблудился, но шестое чувство, личный ангел хранитель или дьявольское везение вывели их наружу.        Вывалившись вместе с клубами пыли в патио, они остановились, кашляя и пытаясь продышаться.        — Все целы? — прохрипел Мироку.        — Рин цела, — пискнула девочка у него на руках. Хоши опустил её на землю, и она тут же начала оглядываться.        — Госпожа Хайдзия? Санго? — обратился Мироку к охотнице, которая, плотно сжав губы, смотрела на Кохаку. Мальчик с серым от пыли лицом уставился в никуда остановившимся взглядом. Девушка судорожно вдохнула и с запинкой ответила:        — Да… в порядке. Больше никого не видно? — взяв себя в руки, она начала оглядываться. Внутренний дворик выглядел на редкость мирно, нежась под ярким солнцем, и если бы не каменная взвесь, все еще висевшая в воздухе, можно было бы подумать, что подземелье всем им привиделось.        — Нет, — коротко ответил Мироку. Он тоже нервничал и не совсем понимал, что теперь делать, поэтому неуверенно предложил:        — Давайте выйдем. Может, все там? ***        Вокруг крыльца лежали трупы. Сначала Санго подумала, что здесь тоже прогремел взрыв, но потом поняла, что тут бушевала сила, гораздо более грозная, чем динамит. Скользя взглядом от тела к телу, вздрагивая при виде искореженной плоти и невольно все крепче сжимая руку безучастного Кохаку, девушка в конце концов увидела его…        Лорд Сешемару сидел, сложив руки на рукояти выставленного вперед меча и устало наклонив голову. Белые волосы падали вниз, сливаясь с длинными рукавами, придавая ёкаю вид ангела, утомленно свесившего крылья. Грозного ангела, потому что весь Облачный пес был покрыт кровью, пятнавшей его яркими кляксами и разводами.        У Санго перехватило дыхание, и побежали мурашки ужаса по телу, когда она поняла, что всё это торжество смерти устроил один Сешемару Ину-но-Тайшо. Второй раз девушка замерла, когда лорд медленно поднял голову и посмотрел на них. Ёкай выглядел вымотанным, и Хайдзия с внутренним истеричным хихиканьем подумала, что любой бы притомился, перебив без малого полсотни врагов в одиночку. Лорд поднялся, и охотница едва не шарахнулась, подавив горячее желание сбежать в темноту рушащегося подземелья. Краем глаза она заметила Хоши, судорожно стискивающего Казаану. Тишину нарушила Рин. Радостно вскрикнув, девочка бросилась к лорду Сешемару, не обращая внимания на трупы, но не добежав до ёкая несколько шагов, она вдруг остановилась, потупилась, сложила руки за спиной и начала ковырять носком сапожка землю.        — Рин? — позвал Сешемару. Девочка сжалась. Лорд нахмурился, оббежал взглядом окрестности и спросил:        — Ты боишься меня?        Рин помотала головой:        — Рин не боится лорда Сешемару. Рин боится, что лорд Сешемару выругает и прогонит Рин.        Сешемару даже немного откинулся назад и с заметным удивлением в голосе спросил:        — Выругает и прогонит? За что?        Рин очень робко посмотрела на него снизу вверх:        — Рин не послушалась лорда Сешемару. Рин убежала и попала в плохое место. Из-за Рин лорду Сешемару пришлось драться. Рин плохая, лорд Сешемару должен наказать и прогнать Рин, — девочка снова потупилась.        Нечасто на лице Сешемару можно было увидеть эмоции, но сейчас он выглядел пораженным. Ёкай опустился на колено перед девочкой.        — Я не злюсь на тебя, — сказал он. — Рин поступила плохо, но я не буду ни ругать тебя, ни наказывать, ни, тем более, выгонять! — девочка подняла голову и недоверчиво посмотрела на Облачного пса. Санго глазам своим не поверила, но губы Сешемару тронула едва заметная улыбка, сразу преобразившая лицо ёкая. — Но больше Рин не должна так поступать, потому что я… переживал за тебя, — Сешемару начал подниматься, но Рин вдруг обхватила его за шею, крепко прижалась прямо к шипастой, перепачканной кровью кирасе и что-то прошептала в собачье ухо. Санго не слышала что, но вид у лорда Ину-но-Тайшо вдруг стал растерянный.        — Рин… — голос его чуть дрогнул. — Кх… М-м-м-м… Я… рад. Отпусти меня, а то испачкаешься.        Девочка послушно кивнула, отпустила ёкая, но когда он встал, вцепилась ему в руку. Лорд снова откашлялся, принял знакомо надменный вид и спросил:        — Что случилось? — но прежде чем Санго или Мироку успели ответить, на крыльцо буквально вывалились в обнимку, кашляя и отплевываясь, Гинта и Хаккаку.        — Мать моя Волчица! — потрясенно выдохнул Гинта, увидев кровавое побоище.        — Вы одни? А где остальные? — шагнула к ним Санго. Волки переглянулись и покачали головами:        — Мы не знаем, — огорченно сказал Хаккаку. — Мы с братаном возвращались, когда грохнуло. Лестница обвалилась, а пол провалился. Кога по одну сторону оказался, а мы по другую. Он велел нам уходить, — Волк посмотрел назад, где из входа в подземелье вырывались новые клубы пыли.        Скала снова вздрогнула. Гораздо сильней, чем прежде. По стенам гасиенды зазмеились трещины, и белая штукатурка начала отваливаться кусками.        — Кога! — проскулил кто-то из Волков.       Санго с Мироку промолчали, но Хайдзия могла бы поклясться чем угодно, что подумали они, да и напрягшийся лорд Сешемару тоже, в эту минуту об одном и том же…