Чёрное солнце

Смерть. У всех есть свои предположения на тему: «Что же такое смерть?» Кто-то говорит, что это старуха в чёрной мантии и с косой в руке, которой она вытягивает души из тела. Кто-то предполагает, что это свет в конце длинного чёрного туннеля, символизирующего нашу земную жизнь. Кто-то вообще не верит в смерть, говоря о том, что наши души просто распадутся на атомы и будут бороздить бесконечный космос… Независимо от того, верит человек в смерть или нет, она наступает для всех одинаково вовремя. И тогда, на похоронах, кто-то назовёт смерть концом, кто-то скажет смазливую речь, вроде «смерть — это только начало..», а кто-то будет просто молчать. Молчать и вспоминать о человеке, который вот-вот отправится в пучину. Может быть для кого-то смерть — конец, для кого-то — начало, а для меня… Для меня смерть — игра. И, честно говоря, я не знаю выиграла ли я или проиграла… В прихожей что-то упало. Беловолосая девушка дёрнулась от неожиданности, а затем осторожно выглянула из-за дивана, на котором сидела и смотрела очередную бессмысленную программу по тв. Она сморщила лоб в ожидании какого-нибудь подвоха и спросила в пустоту коридора: — Алис, это ты? — Конечно я, — послышалось оттуда. Беловолосая облегчённо вздохнула, поправляя свои белые, обстриженные до уровня ушей кудри, — Как будто кто-то ещё может зайти к нам в квартиру, — с капелькой сарказма донеслось из коридора. Кареглазая шатенка, до этого ещё долго ворчавшая в коридоре и собирающая все пакеты из магазина, зашла в комнату, в которой, как она любила выражаться, Мамай прошёл. Синеглазая, если можно так сказать про её цвет волос, блондинка всё также сидела на диване-раскладушке и смотрела очередную программу о похудении. — Заметила как часто стали крутить такие ток-шоу к лету? — произнесла синеглазка, — Они тупо навязывают тему о похудении, а потом удивляются откуда столько людей с анорексией, — удивлённо фыркнув, сместив брови на переносице, добавила она. Кареглазая замешкалась и оторопела: — Я-я, я не знаю.. Мне это не интересно, — с неуверенностью произнесла она, — Да и тебе не должно быть интересно! Ты ведь достаточно стройная, — добавила Алиса, — Что удивительно при таком образе жизни… — А? — не услышав последние строчки из диалога, подала голос «блондинка». — Да так, — махнула рукой шатенка, уходя на кухню, — Я к тому, может тебе стоит прогуляться?! — спросила она уже за стенкой. Голубоглазая взглянула в окно. На улице шёл ливень, как из ведра. Крупные капли воды громко били в стекло, а обычно голубое небо плотно затянули серые, даже немного синеватые, тучи. — Да ну, погодка так себе.., — немного приподняв одну бровь, ответила она. — Да, я знаю, — выйдя из-за стены, парировала Лиса, — На автомате вырвалось. Немного понаблюдав за подругой, увлечённо глазевшей на голубой экран, она сказала, размышляя тем самым вслух: — Я тебя не понимаю.., — синеглазая слегка повернула голову, чтобы видеть шатенку боковым зрением, но при этом не подавать вида заинтересованности в разговоре, — Прошло уже три года, а ты так не разу и не вышла за пределы квартиры! Я понимаю, у тебя шок, но надо как-то дальше жить! Я честно, уже не знаю что делать, — всплеснула руками та. Блондинка повернулась к экрану и смотрела в одну точку, как бы не заметив возглас подруги. Вскоре в прихожей послышался хлопок закрытой двери, и синеглазая глубоко выдохнула. Она вяло встала и поплелась на кухню, предварительно выключив надоевший за день телевизор. Алиса права. Как всегда. Во всём. Только я не могу... Не то что бы не могу выйти из квартиры… Это я как раз могу. Периодически. Она открыла дверцу холодильника и вытащила оттуда банку с супер-острым соусом. Положив её на стол, беловолосая пошла обратно, в комнату. Я не могу жить. Для меня «жить» теперь просто слово… Я не живу, я существую… Голубоглазая подняла подушки вместе с частью раскладушки и достала из своеобразного шкафчика контейнер. Положив всё на место и поправив покрывало, девушка села и открыла крышку. В контейнере было пусто. А существовать я могу только благодаря одному продукту, которого у меня на данный момент нет. Вяло встав с места, явно не взрываясь желанием что-либо делать, блондинка подошла к шкафу и достала рюкзак, в который потом попали тот самый контейнер и… топор. Девушка взяла тёмную накидку с большим капюшоном, закрывавшим всё её лицо, и направилась к двери. Знала бы Лиса куда я хожу, никогда бы больше не заикнулась о прогулках…

~

Беловолосая девушка, с рюкзаком на плече и в чёрной накидке шла сквозь проливной дождь по асфальтированной дороге, ведущей на кладбище. Подойдя к железным воротам, она остановилась и, плотно обернув руку тканью накидки, ударила в них. Ворота жалобно проскрипели и медленно открылись. Кладбище. Жуткое местечко. Хотя чего жуткого в поляне и крестах, стоящих на них? К тому же, как бы мы ни боялись кладбища, рано или поздно всё равно суда попадём. Девушка прошлась вдоль одной из могил и заметила то, что искала в этой части кладбища. За эти несколько лет невольно становишься философом. Размышляешь о жизни и смерти, радости и горе... А единственным местом, которое ты можешь и постоянно посещаешь становится кладбище. И дело вовсе не в том, что я очень замкнутый и готический человек.. Беловолосая немного улыбнулась и, схватив одну из лопат, брошенных у сарая, пошла дальше. Туда, где виднелись свежие бугры могил, где ещё не стояли кресты. Чуть ли не бегом девушка дошла до могил. Она остановилась и, выждав минуту молчания, принялась копать. Ветер задувал холодные капли дождя ей в лицо, грязь толстым слоем налипала на обувь, оставляла чёрные следы на одежде, а она продолжала копать. А что ей оставалось? Может быть, это неправильно, что каждый раз когда я вижу свежую могилу, вижу ещё и спасение? Ведь они когда-то были людьми, жили, радовались жизни… А я.. А я просто использую остатки тех людей, чтобы прожить очередной месяц. А ведь меня даже человеком назвать трудно! .. Синеглазая наконец наткнулась на деревянную крышку гроба и облегчённо улыбнулась. Отбросив лопату подальше, она достала из рюкзака топор и вскрыла гвозди, державшие первую половину крышки. Внутри гроб был обит шёлком розового цвета, который переливался бы на солнце, будь оно не за облаками. Внутри была девушка. Блондинка. У неё очень мягкие черты лица и острый нос. Было видно, что её закопали сравнительно недавно, дня два назад - разложение слишком слабое. Не теряя много времени на размышления, голубоглазая замахнулась и разрубила топором череп трупа. На её лице было ноль эмоций, когда она, достав из черепной коробки мозг, положила его в контейнер. Да, она была человеком и, наверно, хорошим человеком, но теперь она труп и ей это не нужно. А мне это поможет «жить», в каком бы смысле не было это слово. И да, я — зомби…