Динго и Пёс

Говорят, маленький крокодил может вырасти в огромного монстра. Понимай это, как хочешь.

— Lass es fallen, — спокойно произнес немец. Щупальца, схватившие Шпиона, изогнувшись, бросили его на каменный пол и скрылись под водой. Через секунду все существо с грохотом и брызгами исчезло, оставив после себя волнующийся бассейн. Шпион лежал на животе, ощупывая шею и ребра. Вроде ничего не было сломано. Француз приподнялся на локтях, но тут же грохнулся обратно; подвал плыл перед глазами, а сердце в груди бухало так, словно только что самолично пробежало марафон. — Он слушается меня, — заметил Медик таким же тоном, каким обычные люди говорят о погоде или политике. — Как видишь, я единственный из Красных, кого он не желает убить всеми фибрами души. Что-то в этой фразе заставило Шпиона насторожиться, и он внезапно понял, что именно. Медик улыбнулся, обнажив белые, чуть заостренные зубы. — Hurensohn, — произнес он. — Blöder stinkender Betrüger. Решил, что если своя команда не смогла тебя убить, то с командой врагов повезет больше? И кто же покусился на святого пересмешника? Снайпер? Пиро? — Инженер, — хрипло выдохнул Шпион, обретя хоть какую-то возможность говорить. — Wirklich? — Медик выглядел удивленным. — Что же… Мне нет до этого дела. Если не хочешь, чтобы твоя новая команда попыталась выкинуть такой же трюк, что и наш механик, советую и дальше вести себя как идиот и не кичиться своими навыками. Вздумаешь потанцевать на красной турели, как любил когда-то это делать, и твой же Снайпер превратит тебя в ленточки для воздушного змея. «Ничего ты не понимаешь», — фыркнул Шпион, с трудом поднимаясь. Водная гладь вновь пришла в движение, но Медик поднял руку, и все успокоилось. — Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь из Синих раньше времени узнал о том, кто ты? Француз нахмурился: — Что тебе нужно? — О, теперь наш Шпион ведет себя как жертва шантажиста, — глаза немца блеснули. — Я чувствую себя злодеем. Поговори с ним, — улыбка исчезла, и док поднял шприцемет, — он понимает немецкий, но не хочет говорить со мной. — Что ты хочешь узнать? — Всё. Что с ним произошло. Как он оказался здесь. Как он выжил. Есть ли какой-то способ вернуть его обратно в человеческую форму. И учти, — пальцы Медика скользнули по его поясу и пробежались по медицинской пиле, — если вздумаешь что-либо утаить или солгать, я не буду церемониться. Для меня ты Синий, для него Красный, а он зол. Sehr wütend. Шпион выдохнул. Все царапины, оставленные бывшим Синим Шпионом вдруг заныли так, словно к ним приложили раскаленное железо. Француз вдруг понял: это не шутка. С ним больше никто не будет шутить. Он сделал шаг ближе к бассейну и опустился на одно колено. — Шпион. Никто не ответил. — Medic veut vous parler. Спустя какое-то время он появился — нарочито медленно, по пояс высунувшись из воды; желтые глаза смотрели на Шпиона в упор, и французу внезапно захотелось отвернуться или закрыть лицо ладонями. — Vous allez brûler en enfer, à partir de laquelle vous êtes revenu, — вкрадчиво заметил Тенташпион, опускаясь, чтобы глаза двух бывших коллег находились на одном уровне. — Medic… — при этом слове его голос изменился, стал хриплым, в нем появились странные нотки. — Dites-lui de š'en aller. — Он не уйдет, пока не узнает, что с тобой случилось и как вернуть тебя в прежнее состояние, — заговорил Шпион на французском. — А ты можешь наплести ему с три короба, и, если тебе повезет, останешься жить, — промурлыкал бывший Синий. — Я хочу, чтобы он ушел! — Он не… — Медик ничем мне не поможет! Истерический вопль пронесся по всему подвалу, и Медик вздрогнул, отходя, чтобы не мешать. Шпион все же сдался, закрывая глаза, а его собеседник, словно успокоившись, опустился ниже в воду, перепончатыми лапами опираясь на бортик. — Синий… Медик… Он говорил то же самое. Он говорил, что поможет мне. Проведет опыты. Превратит меня в… это. Я согласился. Я видел, как меня резали. Как мне пришивали чужое тело. Это тело. — Синий Медик не похож на садиста, любящего ставить эксперименты над людьми, — заметил Шпион, поднимаясь на ноги, но все еще не открывая глаз. — Нет, — Тенташпион закрыл лицо руками, а затем с силой провел по нему, оставляя на щеках кровоточащие царапины. — Он не хотел. Не думал, что получится. В любом случае, следующий Респаун все исправил бы. Мне нужно было просто умереть и вернуться. Раз-два. Я помню записи. Все было записано в его записной книжке. Респаун. Вернет мне мое тело. А потом я просто ВСЕ ИСПОРТИЛ! Красный Медик не выдержал, бросился к бассейну, но одно из щупалец схватило его и бросило в стену; немец врезался в нее и, качнув головой словно кукла, сполз на пол. Шпион открыл глаза, и первое, что увидел — желтые горящие огоньки сантиметрах в десяти от своего лица. — Я сказал: пусть меня вернут в свое тело. Хорошо. И что-то пошло не так. Я сделал что-то не так. Задел какую-то из склянок, стоящую на столе. Взрыв. И с моим телом что-то происходит. Медик не делал из меня ЭТО! — он продолжал царапать себя. — Я сам! Сам это сделал! Я сбежал! Ушел, сбежал! Потом вернулся сюда! Нет! Не вернулся! Я не вернулся! Я не смогу вернуться! Шпион ударил его. Он где-то слышал, что легкие хлопки по щекам могут остановить истерику. Легкие хлопки, а не удар со всей силы, но, тем не менее, это тоже помогло. Тенташпион раздвоенным языком слизнул кровь из разбитого носа, а затем медленно опустился в воду. — Пусть он уходит, — зрачки его глаз сдвинулись, словно показывая на Красного Медика. — Пусть он уйдет. Он не сможет помочь мне. Он никогда не сможет помочь мне. Я не хочу, чтобы он расстраивался. Это было последнее, что он сказал, перед тем как исчезнуть окончательно. Шпион дождался, пока в успокаивающейся воде появится его отражение и поднялся, отряхивая пиджак. Первое, что увидел Медик, когда очнулся, — шприцемет, направленный ему в голову. Фыркнул и оскалился: — Ну же, убей меня. — Позже, — сказал Шпион, опуская оружие, но не убирая его. — Он не дотянется до тебя, — ухмыльнулся, заметив, что немец бросил быстрый взгляд на бассейн. — Будем играть по твоим правилам, mon ancien collègue. Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь из Красных раньше времени узнал о том, что ты хранишь в тайном подвале гибрид человека и осьминога? Медик криво улыбнулся и поднялся на ноги. Руки Шпион ему не подал. — Что он говорил? — Твой l'espion chéri психически нездоров, — бросил пересмешник, — но не ты этому причиной. Если закрыть глаза на вопли в стиле «Медик не сможет мне помочь» и «Я сам во всем виноват», то получится, что он добровольно согласился на эксперимент Синего Медика и заполучил эти щупальца, которые можно было исправить Респауном или еще одним экспериментом. Но, видимо, во время второго эксперимента сделал что-то не то, взорвал пол-лаборатории, испугался этого и сбежал в… — …через телепорт, — тихо продолжил Медик, глядя на воду. — Месяц жил в одиночестве, мутируя, пока я не нашел его и не притащил сначала в свою лабораторию на прошлой базе, а потом, когда наш Респаун отказался работать, сюда. У него клиническая депрессия, может быть, БАР, но насчет последнего я не уверен… — Какое счастье, bon sang. — …а у тебя — явно выраженная психопатия, — Медик гневно посмотрел на француза, — выражающаяся в полном бессердечии, лживости, эгоцентричности, невозможности к раскаянию и… Was? — приоткрыл он рот, когда Шпион, крутанув шприцемет в руках, отдал его хозяину. — Мы с ним в чем-то похожи, — пересмешник усмехнулся и исчез; дальше его голос звучал из пустоты. — Оба одиночки, ни во что не ставящие всех вокруг, но резко поменявшие свое мнение, оказавшись на волосок от гибели. Разница только в том, что его пытались уничтожить не специально, а я не ждал месяц, прежде чем кто-то из BLU меня спасет. — Кто это был? — спросил Медик. Ответом ему послужил лишь короткий смешок, раздавшийся из ниоткуда. — Ты же понимаешь, что я рассказал тебе не все, le stupide stupide médecin, — теперь голос звучал хрипло и так же тихо, как и у немца. — Например, я умолчал о записной книжке, в которой записано все об этом эксперименте и которую, à mon avis, Синий Медик из-за гложущего чувства вины прячет в самом укромном месте. Она пригодится тебе, если ты захочешь вернуть своего bien-aimé в прежнее состояние. — О чем ты говоришь? — Медик вертел головой во все стороны, стараясь отыскать источник звука. — Команда BLU любит меня, ценит меня, и это обожание делает меня… ах… au cœur tendre, совсем добрым и кротким, — голос притворно вздохнул. — Я могу достать для тебя эту книжку. Во всяком случае, я надеюсь на это. Но взамен мне нужно кое-что. Donnant donnant. Информация о вашем новом Шпионе. Все, что ты можешь узнать о нем, будучи врачом команды и, как ты говорил, фаворитом Манн.Ко. — Что, хочешь убрать его и вновь вернуться? Шпион засмеялся. Это настолько его рассмешило, что он даже вновь стал видимым — метрах в трех от Медика и на безопасном расстоянии от бассейна — и смахнул с глаз несуществующие слезы. — Non, — внезапно сделался слишком серьезным. — Il n'est pire eau que l'eau qui dort. Vous devriez vous méfier de lui. Il est pas ce qu'il semble. Попроси своего друга перевести тебе это, — вновь сделался небрежным и вновь исчез, — потому что это важно. А пока — позвольте покинуть вас обоих. Последнюю фразу Шпион произнес, уже ныряя в коридор. Поднявшись и выйдя обратно в лабораторию, вновь замаскировался под Красного Медика и выскользнул сначала из лазарета, а потом и вовсе с базы. Синий Инженер получит информацию не так скоро, как он хотел, но это не должно сильно его волновать. Пусть лучше думает, как починить Респаун, и быстро: если Красный трикстер узнает, что за ним и его планами теперь охотится еще один человек, он будет в диком восторге от всего происходящего. — Ита-ак, — судя по голосу, этим словом пытались замаскировать зевок, — у нас не так много времени, так что я дума-а… а, черт, просто давай спустимся и разберемся, что к чему. Синий Инженер согласно кивнул, так же зевая, а потом, подхватив фонарик, шагнул в глубь Респауна. За все время работы на Манн.Ко внутри машины возрождения техасец бывал ровно половину одного раза. Его просто завели внутрь Респауна, показали, как что работает и зачем вообще это нужно, а потом, не дав ничего записать или запомнить, выпнули наружу. Так что сейчас он надеялся, что эта неполадка — всего лишь глупый скачок напряжения или отошедший проводок, и единственное, что нужно сделать — повернуть какой-нибудь рубильник. Для более сложных случаев на другом конце передатчика был Красный Инженер, который, скорее всего, тоже ничего не понимал, но соображал не хуже. Время от времени механик перебрасывался с ним парой ничего не значащих фраз; без этого бедняга, судя по его голосу, просто заснул бы, прислонившись к чему-нибудь. — Есть предположения? — На моей памяти Респаун, — он с трудом подавил зевок, — отключался два раза. Первый — просто скачок напряжения… да, секунд на десять, не больше. Второй — после той вашей бомбы, но там тогда все… просто сгорело к чертям собачьим. На нашем Респауне, я имею в виду… ох, чтоб тебя черти драли… — Что, — Синий усмехнулся, — веселая была ночка? — Вполне, — хмуро донеслось из передатчика. — Прекрасная ночь: только я и моя турель, испорченная этим… вашим Шпионом. Я так и не починил ее, так что пришлось полночи собирать новую. Если ваш лягушатник вдруг… решит переметнуться к нам, я перестреляю каждого, кто захочет помешать ему. — Охотно верю. Было ощущение, будто ты находишься внутри ЭВМ: все стены состояли из схем, материнских плат, тускло мигающих диодов и всего такого, постоянно что-то щелкало, пищало и тикало, а количество проводов, через которые нужно было переступать, просто зашкаливало. — А, черт побери! — и грохот. Вот поэтому и нужно было переступать. Синий Инженер усмехнулся было, но тут же сам растянулся на полу; фонарик со звонким стуком отлетел куда-то и стало темно. — Что, тоже навернулся, строймастер? Механик проигнорировал этот выпад, поднимаясь и потирая ушибленные колени. Единственный свет сейчас исходил от трех или больше десятков диодов, натыканных так, словно их просто высыпали на механизм и приварили именно там, где они упали. Инженер стянул очки и вытер внезапно вспотевший лоб. Было не по себе. — Сукин сын! — из передатчика раздался громкий щелчок, а затем треск и звук работающего механизма. — Какой-то сукин сын просто вырубил рубильник! Теперь с Респауном все в порядке… судя по тому, что кого-то он уже вернул… что там у тебя? — Темнота, — Инженер плюнул и упрямо пошел вперед, высоко поднимая ноги, — темнота, какой-то треск, поворот в сторону и… Он внезапно остановился. Провода. Провода, висящие так, словно они забыли, что они провода, и решили в следующей жизни стать лианами. Толстые и тонкие, длинные и короткие, разноцветные, свисающие с потолка, валяющиеся на полу и торчащие из стен. Их все объединяло одно: они были обрезаны, оборваны или обрублены. На разной высоте, под разными углами, но, судя по следам срезов, одним движением, словно тот, кто это сделал, занимался этим в бессильной ярости. Перебегающие едва видимые всполохи электричества. Лужи масла на полу. И едва горящий фонарик, завершающий всю картину разрухи. — …. — Что? Что там? — с Красного Инженера мигом слетела вся сонливость. Синий не ответил ему, аккуратно перешагивая через масло и куски проводов и поднимая фонарик. Свет его на мгновение выхватил из темноты какой-то предмет, и тут уже и Синему механику резко расхотелось спать. — Ты мне расскажешь, что произошло? — Да, — Инженер подошел и наклонился, запуская руку в комок проводов; пальцы коснулись лезвия, и он одернул руку. — Ты мне вот что скажи, приятель: где ваш кемпер был этой ночью? — Снайпер? — судя по затянувшемуся молчанию, Красный думал. — Насколько я помню, он сначала слопал что-то не то, а потом по ошибке налакался пойла из бутылки Демо, и в результате провел всю ночь в лазарете, обнимая солдатское ведро. Док, вроде, говорил именно так, насколько я помню, только более вежливо, естественно, и половину на немецком. А почему ты спрашиваешь? — Ничего, — Инженер, поднатужившись, выдрал оружие из проводов, — ничего. Просто… нам всем давно пора исчезнуть… и оставить в покое тех, кто в этом нуждается. У него в руках был снайперский кукри.