Некролог убитой стюардессе

Для примера разберем «профессиональный фанфик» — экранизацию произведения Дж. Р.Р. Толкина «Хоббит. Туда и обратно» от Питера Джексона и Ко. Поищем там персонажей, удовлетворяющих определению Сью, чтобы понять, для каких задач профессионалы создают подобных персонажей и как их используют. Далеко ходить за примерами не надо: первое появление Торина, Фили и Кили в фильме. Женская часть аудитории сражена наповал, особо упоротые толкинисты нервно икают и вспоминают что-то там про 195 лет, про белую бороду и капюшон, про то, как гномы всей толпой на кого-то упали… Сразу после триумфального появления — озвученная великая и благородная цель похода к Эребору, которая как-то разом затмевает скромненькую идею книжки о том, чтобы стырить немножко золотишка из-под носа спящего дракона. И буквально через несколько комических эпизодов с Бильбо — очаровательные Фили и Кили во всей красе и рассказ о подвигах Торина в битве за Морию (мягко говоря, преувеличенных по сравнению с книжным каноном, где Азога таки убил Даин). Несколько спасают ситуацию, конечно, Двалин и Бофур, но все прочие гномы по сравнению с троицей явных Марти — просто клоуны из цирка. Налицо реализация совета фикрайтерам подтягивать хотя бы нескольких персонажей до уровня Сью по характеристикам. Все, теперь даже самые убежденные любители книжного канона обоих полов пытаются натянуть сову на глобус, чтобы срастить книжный канон с фильмовой картинкой, потому что картинку развидеть все равно не получается. Циники усмехаются и рассуждают о секс-символах и сборах в прокате. Но честно смотрят, хотя бы с торрентов. Очень малая часть аудитории настораживается и затихает, недоумевая, зачем оно такое надо. Еще меньшая часть — радостно потирает руки, потому что сразу поняли, зачем оно такое, но это уже единицы среди миллионов. А теперь представим себе, что это не фильм с огромным бюджетом, а скромненький такой фанфик на Фикбуке. По «Хоббиту», ага. И в компании страшненьких и весьма комичных гномов появляется такой вот Торин Дубощит. С подробным описанием внешности. С пафосным появлением без всяких там падений на пол. И дальше сразу — про то, как он дракона воевал и орков дубасил насмерть первой попавшейся корягой. Одним из первых, кто от такого поворота начал кричать про Сью, ООС и неканон, был Ричард Армитедж, исполнитель роли Торина. Но, что характерно, ознакомившись со сценарием подробнее, возражений уже не имел и от роли не отказался. Зрители возражений не имели вовсе. Таким образом, Питер Джексон очевидным образом наделил некоторых (немногих) персонажей чертами, характерными для Сью. И заодно вышвырнул недрогнувшей рукой из канона (книги) все, что этим чертам не соответствовало. Что же произошло с конфликтом и сюжетом, когда в нем появились персонажи-Сью? В милой детской сказке Толкина, которую тот рассказывал сыну, Бильбо — протагонист. Торин — антагонист. Центральный конфликт — проблема выживания и становления «маленького человека» во враждебной и непривычной среде. Туда — и обратно. Кольцо, Саурон, Мировое Зло — это все появилось гораздо позже, во «Властелине Колец», и это уже не детская сказка. Представим себе на секундочку, что Бильбо остается протагонистом при ПиДжеевском варианте антагониста-Торина. Или Бильбо становится антагонистом ПиДжеевскому Торину. Жалкое зрелище, не правда ли? Не по способностям Бильбо этот конфликт. Да и странно будет выглядеть в глазах аудитории противостояние мещанских ценностей задаче спасения Родины. Кстати, после выхода последнего фильма трилогии создатели фильма не могли внятно ответить только на один вопрос: «Почему важны взаимоотношения Торина и Бильбо во всей трилогии?» ПиДжей, его сценаристка и Армитедж хором слали вопрошающих читать книжку, но выглядел этот ответ, разумеется, неубедительно. На самом деле, этот конфликт превратился во второстепенную сюжетную линию, достигшую кульминации и завершившуюся развязкой в конце первого фильма. Сравним с книгой: Торин называет Бильбо своим другом только во время их последнего разговора, причем подтверждает правоту Бильбо. Во втором и третьем фильмах Бильбо окончательно превращается в «автора-участника», персонажа второстепенного. Именно поэтому ему в третьей, кульминационной, части досталось очень немного экранного времени. Однако протагонисту-Марти с обозначенной сверхзадачей нужны соответствующие антагонисты. Смауг был дан каноном, но даже в книжном каноне он антагонистом-то не выглядел. Ну, поговорил с ним Бильбо (протагонист-Бильбо, для которого поговорить с драконом — бесспорный подвиг), ну, улетел Смауг, ну, убился в Эсгароте — тем дело и кончилось. И следующим шоком для аудитории стало появление Азога, который по книжному канону почил в бозе от руки Даина за добрую сотню лет до событий «Хоббита». Мало было Азога — почти немедленно добавился Больг (который в книжке, правда, был, но — труба пониже и дым пожиже, прямо скажем, Саурон с назгулами за ним не стоял). Мало было самого наличия таких врагов — появилась развитая шпионская сеть и средства коммуникации для этих самых врагов в Городе Гоблинов. Кстати, Король Гоблинов тоже впечатляет. Через Профессорское Средиземье отряд гномов имени ПиДжея прошел бы, как нож сквозь масло. В мире ПиДжея отряд Торина выглядит бледненько на фоне окружающей среды. Даже каноничный книжный диалог с гоблинами о том, как заблудились гномы, превращается из сценки «Баба-Яга в тылу врага» в допрос доблестных разведчиков в гестапо. В первом фильме дана завязка основной сюжетной линии фанфика: при первом столкновении Торина и Азога Торин выживает только с помощью Бильбо (и, как положено порядочной Сью, при должном попустительстве Азога-антагониста, конечно). Во втором фильме добавилась еще и история объявленной за голову Торина награды вместе с намеком, что Фили и Кили это тоже касается. Это — развитие основной сюжетной линии, которое подойдет к кульминации в третьем фильме. Мало было всего этого в куче — появилась упомянутая вскользь в книжном каноне тема «наследственного безумия», то есть, протагонист-Марти обрел внутренний конфликт. Кстати, при некоторой доле фантазии становится понятно, что именно в этой сюжетной линии Смауг, как воплощение «драконовой болезни», может считаться антагонистом. Во втором фильме действительно приключилось эпическое противостояние Торина и Смауга (а вовсе не Смауга и Бильбо, которые ухитрились поговорить исключительно про Торина и «драконову болезнь», но никак не про что-либо другое). Вместо мирного книжного Средиземья, в котором комичные гномы убеждают комичных гоблинов, что они просто заблудились, а хоббит мирно шутит с драконом, на пути раздираемых внутренними противоречиями ПиДжеевских Сью сотоварищи оказывается враждебная земля, кишащая вооруженными противниками. Важно и то, что в фильме появляется Саурон. Конечно, он появляется скорее как антагонист для Гэндальфа, который должен быть (и есть с некоторыми допущениями) круче Торина, но этот конфликт — на будущее, точнее, уже на прошлое, так как «Властелин колец» уже вышел на экраны. Тем не менее, в основной для Сью сюжетной линии сверхзлодей, который Сью точно не по способностям, присутствует, пусть и боком. Итак, Питер Джексон очевидно сменил основной акцент истории с конфликта Бильбо-Торин на иной конфликт и ввел в историю соответствующих антагонистов. Опять же, никто не возразил. Так ради какой идеи потребовалось ПиДжею натягивать сову на глобус и делать в экранизации книги центром внимания и сопереживания зрителей совсем иных персонажей, нежели у Толкина? Вывод в фильме вложен в те же слова, что и в книге: «If more of us valued food and cheer and song above hoarded gold, it would be a merrier world». Но если в книге эти слова произносит антагонист в качестве признания правоты протагониста, то в фильме они звучат истинной целью и выводом, к которому приходит протагонист через свой внутренний конфликт. История несостоявшейся «войны за золото», история «драконьей болезни» Торина — истинная основная сюжетная линия фильма. Между прочим, она незаметно тянулась всю трилогию, начиная с самой первой серии. И в конце Торин делает вывод: золото не стоит крови. Родина, мир и согласие, победа над абсолютным Злом — стоят жизни. И за это он и платит жизнью, как своей, так и своих племянников. Есть в книге и еще одна мысль, которую можно кратко выразить как «Война — это очень плохо и очень страшно». Эта идея в фильме тоже осталась и тоже видоизменилась: в книге война приходит внезапно, как войско гоблинов. В фильме война уже идет. Поэтому из внезапного единственного сражения Битва Пяти Воинств стала одним из крупных, но «рядовых» сражений войны с Темными силами за Средиземье. Победа в Битве Пяти Воинств победу в войне не означает. Победу над войной — тем более. ПиДжей фактически реализовал книжную идею, но сменил историю «по Борхесу» с «возвращения» на «смерть героя». При этом он изменил реализацию идеи, сместил акценты и придал некоторым персонажам черты Сью. Теперь самый главный вопрос: зачем он это сделал? Автор этих строк точно знает, что сейчас все читатели дружным хором крикнут в ответ: «Для пафоса!» И будут абсолютно правы. Вот только «пафос» в первоначальном значении, по определению от Аристотеля, — прием передачи эстетики повествования через трагедию героя, его страдания и ответные эмоции зрителя. Гегель добавил к определению пафоса иные разновидности, кроме трагической, но для Торина в «Хоббита» можно и Аристотелем обойтись. Итак… Трагедия героя для вызова ответных эмоций зрителя. Вот и цель создания Сью: чтобы все дружно сопереживали определенному герою, он должен быть симпатичен большинству и должен выделяться среди прочих героев, чтобы большинство заметило именно его. В книге Толкина читатели сопереживают Бильбо. Он выделяется из прочих персонажей с помощью иных средств, нежели в фильме. Во-первых, сюжетно: хоббит в компании гномов, вот и противопоставление, во-вторых, композиционно: Бильбо — фокальный персонаж. Вот только с сопереживанием Бильбо в нынешнем мире есть определенные морально-этические затруднения… В книге есть мотив «маленького человека», который за мир всеми лапками, аж Аркенстон готов спереть и слить военные планы товарищей их противникам. В фильме Бильбо больше не протагонист, а судьба Аркенстона никого не волнует настолько, что в прокатной версии фильма даже не упомянули, куда этот самый «важнейший» символ в результате делся. Потому что его судьба действительно не важна с тех пор, как Торин победил в своем внутреннем конфликте. Без Аркенстона справились «за мир во всем мире». А вот то, что у Бильбо осталось Кольцо, а Саурона хоть и вышибли из Дол Гулдура, но не уничтожили, гораздо важнее Аркенстона. В фильме объектами сопереживания зрителей становятся Торин, Фили и Кили — те персонажи, которые погибли, в отличие от Бильбо. Конечно, хочется вспомнить слова Эмилии из «Обыкновенного чуда»: «Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных», но рецепт все-таки работает, прав был Волшебник. Кстати, о чудесах: в книге фирменное Толкиновское «вмешательство высших сил» помогает выиграть сражение и прекратить войну. В фильме орлы-то прилетели, сражение-то выиграли, но это еще не конец войны, и даже чудо не вернет к жизни тех, кто погиб. Отсюда сцена прощания Бильбо и Торина, когда Бильбо никак не может поверить, что чуда на настоящей войне нет и не предвидится. Толкин написал «Хоббита» после Первой мировой, когда многие люди еще были уверены в том, что этот кошмар больше не повторится. Через тридцать лет грянула Вторая мировая. «Властелин колец» был написан во время этой войны, черновики этой книги читали солдаты в окопах. И «Хоббита» Толкин сам очень хотел переписать под действием исторической действительности. ПиДжей в своей экранизации сделал именно это. Итак. Профессионалы создают для достижения своих целей максимально симпатичного аудитории и максимально выделяющегося и запоминающегося персонажа, вообще не обращая внимания на возможный ярлык «Сью». Профессионалы не забывают о правиле: «Чем выше забрался, тем больнее падать» — и чем ярче получился персонаж, и чем возвышеннее его цели, тем сильнее он должен ушибиться о морально-этическую проблему, которую хотел рассмотреть автор. И в судьбе этого персонажа профессионалы дают определенный вывод из поставленных проблем и заданных вопросов, делая этот вывод максимально близким аудитории с помощью «пафоса» — эстетического приема для вызова ответных эмоций аудитории через сопереживание персонажу. Профессиональная «Сью» — это элемент идеологической композиции произведения. И призыв полностью отказаться от создания персонажей, близких к классическому определению Мэри Сью — такой же дикий с точки зрения нормальной литературы призыв, как призыв отказаться полностью от употребления повествования от первого лица. Читатели не любят Сью? — Да нет, авторы их просто готовить не умеют! (с)