***
Артем звонил каждый день. Даже не так – Тёмка звонил целый день. Не проходило и часа, чтобы Олег не услышал его голос. Кажется, даже живя вместе, они столько не общались. Находясь рядом, можно было молчать, и это не напрягало, или заняться другими вещами, которые не нуждались в словах, а сейчас они словно компенсировали нехватку близости. Артем рассказывал обо всем, что видел, хвастался, что его работа многих впечатлила, и хочется надеяться, займет достойное место. Олег подбадривал, смешил и скрывал, как сильно соскучился всего за пару дней. – Город огромный, и, кажется, людей стало еще больше со времени последнего приезда… Олег слушал его хрипловатый голос, проникающий в самое сердце, тревожащий и успокаивающий одновременно. Восторженный мальчишка. Так легко увлекается, удивляется окружающему миру, верит во что-то чудесное и светлое. Стоит ли обрезать ему крылья, оставляя возле себя? Но как отпустить теперь… только если сам захочет. Найти бы силы. Щебет в трубке вдруг сменился глубоким прерывистым вздохом. Словно запал закончился и вся напускная бравада выветрилась вместе с потоком воздуха из легких. – Не представляю, как здесь можно жить, – вроде тот же голос, звучащий словно сквозь легкую улыбку. Но интонации уже совсем другие, с проскальзывающей ноткой тоски. – Соскучился по дому. Я и у нас в городе уже неуютно себя чувствую, когда приезжаю, а здесь вообще кошмар. Тесно, сижу в каменной коробке, тут еще трое приезжих студентов. Выхожу на улицу – а вокруг такие же коробки, коробки. Пара деревьев чахлых во дворе среди машин… Парк рядом, но это совсем не то. Мне наш лес снится, представляешь? Бред какой… Ладно бы ты, или Хельга, или Бэрри, но лес. Трава у дома. Космонавт, блин. А вода здесь хлоркой пахнет, – нервный смешок, словно извинение за эту почти истерику, но сдержаться невозможно, когда внимательно слушают, не перебивают. – Скорей бы неделя прошла. И молчание в трубку. Липкое, непонятное. А хочется чего-то ласкового и сладкого, чтобы хоть немного унять эту тоску в сердце. Только вот Олег не из тех, кто будет подыгрывать по прихоти. – Домой вернешься – отпарю тебя в бане дубовым веником. Всю хлорку выбью. И в лес сходим. Ты же в дождь уезжал, а сейчас распогодилось, красиво, все в золоте. Артем прикрывает ладонью мокрые глаза, смеется. Словно прилив сил от этих слов. Незамысловатых, но таких теплых, нужных. И необязательно слышать, что ждет и скучает, достаточно вот этих простых обещаний. Как маленькие маячки, указывающие дорогу к дому, не дающие заблудиться и затеряться в неприветливой суматохе огромного города. «Вернешься – все будет». «Вернусь, – думал Артем. – Всегда буду возвращаться». И каждый такой разговор оставлял Олега растерянным до отчаяния, с неспокойным сердцем и попыткой ничего этого не показывать...***
В среду уже Гриша пришел к нему в кабинет. Также без стука, с мрачным выражением на физиономии. Олег напрягся. Устраивать драку на работе не хотелось. Но если придется… На стол с глухим стуком опустилась бутылка коньяка и два стакана. Олег моргнул, брови невольно поползли вверх. Вроде ж оба непьющие. Григорий тяжело опустился на стул. Помолчал, барабаня по столу кончиками пальцев. – Как он там? Не звонит, зараза, и на мои звонки не отвечает. Обиделся. Олег поднялся, запер кабинет на ключ. Спустя минут сорок Артем получил смс неожиданного содержания: «Тёмка, позвони брату. Исстрадался весь, отказывается уходить из моего кабинета». Вечером Олег рассказывал о дневных приключениях, а Артем ухохатывался, слушая, как Гришу «тайными тропами» пришлось уводить с завода и на такси отправлять домой. Олегу под нажимом тоже пришлось выпить и оставить машину на стоянке, а домой добираться на электричке.***
В четверг общение не клеится. Голос у Артема напряженный, какой-то глухой. Звонит так же часто, но быстро сворачивает разговор. Олег и сам уже начинает переживать – что еще случилось? Вечером мальчик срывается. Кажется, только нормально говорили, и тут неожиданный приглушенный всхлип, усиленный динамиком. Олег вздрагивает от этого звука. – Артем, что? И все, понеслось… – Не могу здесь больше! Надоело, не хочу… Я не сплю почти, плохо без тебя. Все чужое… Блин… Олег начинает паниковать, он еще помнит предыдущий срыв, а мальчишка там сейчас один, некому успокоить, обнять. – Тёмка, ну ты чего? Всего три дня осталось. Артем пытается успокоиться, сам не понимает, чего его так развезло, но от звука любимого голоса становится еще хуже. Невероятная по силе тоска стягивает сердце, тело горит, всем существом желая оказаться в другом месте, рядом с тем единственным человеком, с которым чувствуешь себя одним целым. Это такая тяжесть, такая нужда, которая даже дышать не дает и с каждой минутой становится все хуже. Артем никогда не думал, что способен на подобные чувства, а теперь буквально умирал от невозможности прикоснуться, просто увидеть на расстоянии взгляда. Наверное, так ощущают себя наркоманы в ломке... Олег и сам разволновался до дрожи в руках. Это не просто капризы, Артем так себя не ведет, парню действительно плохо. Лихорадочно соображая, как поступить, сжал переносицу пальцами, закрыл глаза, слушая хриплый голос, пытающийся успокоиться, извиниться за очередную истерику. И каждый тихий всхлип просто рвал сердце на куски. Не выдержал, перебил: – Я приеду. Слышишь меня? Завтра к тебе приеду. Я бы хоть сейчас, но надо с работы отпроситься. Предупрежу, и сразу за тобой. Артем притих, не веря в то, что услышал. – Приедешь… – Да, Тём. Потерпи до утра, а днем уже будем вместе. Побуду с тобой до субботы и вместе вернемся домой. И больше, блин, никаких мне выездных конференций! Иначе слягу с инфарктом. Артем сильно закусывает губу, сдерживая новый поток рыданий. Ему до ужаса стыдно за себя. Это кошмар какой-то – так себя вести, хуже капризного ребенка. Но и язык не поворачивается отказаться, от облегчения и радости кружится голова. Он всхлипывает и слушает Олега, который, ругаясь на чем свет, пытается его успокоить. Уже ночью становится понятно, отчего Артема так сорвало – температура поднимается до тридцати девяти, горло дерет до невозможности дышать, а сухой кашель отдает тупой болью в грудину. Артем редко болел даже в детстве, но если уж такое случалось, успокоить его было сложно, мог прореветь всю ночь напролет. Один из соседей по комнате бежит в дежурную аптеку, приносит какие-то лекарства. Температура немного падает, и Артему удается заснуть. Утром становится ясно, что защищать работу придется научному руководителю. Парни собираются в институт, обещая проведать после занятий. Он едва их слышит, уплывая в сон. А вчера, кажется, снилось, что Олег обещал приехать. Артем вздыхает. Привидится же такое. Приходит в себя от ощущения, что кто-то касается его лба. По нервным окончаниям ударяет знакомый запах. Артем резко распахивает глаза. Ему это снится? – Приехал… – Приехал, пока ты тут соседей слезами не затопил. Что ж не сказал, что заболел? – Я и сам не знал. – Артем робко улыбается, вытаскивает руку из-под одеяла, касается шершавой от щетины щеки. Не сон. ОН здесь. Олег понимает, что везти домой больного мальчишку нереально. Неизвестно, как он перенесет дорогу. Ищет в поисковике платный медицинский центр, вызывает врача. Следующий звонок Грише, просит заехать, выгулять Хельгу, накормить животных. Артем просыпается и засыпает. И при каждом пробуждении видит перед собой Олега. Они о чем-то разговаривают, но Артем забывает и снова уплывает в сон. Кажется, Олег говорит, что это хорошо – быстрее поправится. Сквозь туман в голове доносится второй голос, вещающий что-то про бронхит и ослабленный стрессом иммунитет. К вечеру полегчало, температура еще была, но в голове прояснилось. Артем надрывно закашлялся, застонал. Олег тут же оказался возле него. Напоив хрипящего на все лады мальчишку горячим чаем, просто сидел рядом, поглаживая по спине поверх одеяла. Артем улыбался. – Ты наконец-то понял, что жить без меня не можешь? К тому, кто безразличен, не срываются, бросив работу. Олег не может сдержать смеха. Наглый мальчишка, чуть дышит, а все туда же. Наклонился, успокаивающе погладил по волосам. Артем прижался к его руке. Странно, ладонь теплая, не охлаждает горячий лоб, но от прикосновения все равно становится легче. – Да все я понял гораздо раньше, только не знал, что с этим делать. – Олег осторожно сжал тонкие пальцы, притянул к своей груди. – Ты же не только в мой дом пришел и остался, но и здесь поселился. Не уходишь. Артем слышал, как под его рукой неровно и гулко бьется сердце Олега, и это подействовало лучше любого обезболивающего. Счастливо выдохнув, он улыбнулся пересохшими губами. – И не уйду. Не дождешься. Ты подумал? Понял, что со мной делать? – Понял. – Легкая усмешка как полное признание поражения. Бастион пал без единой жертвы, отдаваясь на милость захватчика. – Жить с тобой буду. Любить. Верить. Глаза закрывались. Артем так и заснул, с болезненной улыбкой на губах и ладонью в твердой руке Олега.***
Прохладное утро. Ударили первые заморозки, поля вдоль трассы по пути домой покрыты инеем. Артем всю дорогу крутил головой, глядя в окна, и хрипел, как хочется уже зиму, и чтобы холодно и бело, и Новый Год, и настоящую елку, которая пахнет, а не этот пыльный пластиковый веник, что из года в год ставили они с Гришей. Олег слушал, молча улыбаясь, ощущая, как теплеет в груди от умиротворения и покоя. В конце концов все-таки упросил Артема помолчать и отдохнуть. Мальчик заснул, как только перестал говорить. Отключился моментально, будто маленький ребенок или наигравшийся щенок. Пусть спит. Надо восстанавливать силы. Гриша обещал приехать в воскресенье, проверить, хорошо ли Олег заботится о брате. Окна веранды блестят на солнце, подтаявшая изморозь каплями стекает по стеклу. Двор, крыльцо, поленница под навесом – все такое родное, свое. Артем вдохнул полной грудью холодный чистый воздух, тут же закашлялся, закрывая рот ладонью, опасливо покосился на Олега. Тот только головой покачал и, отдав ключи, вернулся к машине за вещами. За дверью слышалось нетерпеливое поскуливание, превратившееся в радостный визг, стоило Артему открыть дверь. – Майне мидхен, ком цу мир! – хриплый воркующий голос с неподражаемым корявым произношением слился со счастливым лаем Хельги. – Ихь хабэ дихь фермист…* Олег прыснул, доставая из багажника сумку. – О боже… А немецким все же придется заняться.