Дыхание в басовом ключе

И вечер продолжился. Разошлись мы уже далеко за полночь, ближе к трём. Уставшие, слегка пьяные, довольные друг другом и проведённым временем. А я ещё и огорошенная внезапными открытиями. О чём мы только не говорили, каких только историй не рассказывали. Знай я заранее, какие откровения принесёт с собой этот вечер, не факт, что вообще решилась бы прийти. Скорее всего, осталась бы сидеть дома и не дергалась. Воистину, блаженны несведущие. Но — обо всём по порядку. Компании, собирающиеся у Боженовых, всегда были весёлыми и интересными. Ребята, надо отдать им должное, умели подбирать друзей. Но этот раз превзошёл все, на которых мне когда-либо приходилось присутствовать. Может быть, именно благодаря умеренному составу и особым отношениям между собравшимися. Не чувствовалось абсолютно никакого напряжения. Мысли и фразы текли спокойно и свободно, как вода в тихом русле реки где-нибудь на приморской равнине, непосредственно перед впадением в бурное море общего веселья и игривости. Было какое-то удивительно приятное и уютное ощущение причастности, понимания и нахождения на своём месте. И даже Шес, всё также язвивший и пошливший весь вечер, и наши с ним неизменные перепалки воспринимались как-то по-домашнему, что ли. А уж Алек… У Ала оказалось изумительное чувство юмора. Не откровенный цинизм, как в случае с его именитым родичем, или же, чего греха таить, со мной, а именно юмор. Острый, местами пикантный и колкий, но всегда уместный, стирающий все преграды и неловкости, заставляющий забыть, что ты практически и не знаешь этого человека. Снегов умел быть душой компании, сплотить людей вокруг себя и, кажется, искренне наслаждался этим. От каждого его слова веяло такой авторитетностью, что и в голову не приходило переспрашивать или сомневаться. И в то же время, он не давил и не пёр напролом, как Шес. Они были такими разными, как вода и пламя, и одновременно чем-то неуловимо похожими. Может, необъяснимой и непоколебимой уверенностью в своих действиях и словах. А может, неким налётом снобизма. Довольно сильным у Шеса, но присутствующим и у Ала тоже. И если наличие данной не шибко приятной черты характера у рок-идола было ещё вполне понятным, в чём-то даже ожидаемым, то откуда это взялось у начинающего экономиста, оставалось для меня загадкой. Впрочем, это не портило общее впечатление от парня. Скорее, придавало некую изюминку. Должен же быть в человеке какой-то изъян? Иначе было бы скучно. Алек нравился мне всё больше и больше. У нас оказалось много общего. Снегов, к моему изумлению, неплохо разбирался в классической музыке и ценил по достоинству оперу. Он, так же как и я, обожал мотоциклы, скорость, электронную музыку и любил готовить. И главное — его абсолютно не напрягало наличие в моей жизни другого мужчины четырёх лет от роду. Эта тема была для меня довольно болезненной и щекотливой. Слишком часто в прошлом приходилось сталкиваться с испаряющимися в неведомом направлении представителями «сильного и надёжного», стоило им завидеть на горизонте белобрысую макушку и перепачканные шоколадом пальчики. Вы себе не представляете, насколько пугающее действие на мужчину любого возраста может оказать фраза «А ты придёшь завтра поиграть со мной?» из уст ребёнка незамужней женщины! Я раньше даже не задумывалась над этим. Сюрприз был. Поначалу жутко коробило. Такое впечатление, что у Дани на лбу написано: «Кратчайший путь в ЗАГС». Но потом привыкла. Точнее, не привыкла, а стала относиться к этому философски, рассудив, что мужчины приходят и уходят, а Данька остаётся. Так что, если единственное, о чём думает кандидат в любовники при виде сына, это хомут и кабала, то начерта он вообще нужен? В конце-то концов, замуж я не рвалась, целью себе смену фамилии не ставила и содержать себя и свою семью не просила. А для приятного совместного времяпровождения имеет ли значение, есть у меня сын или нет? Оказывается, имеет. И ощущения, когда тебя ни за что, ни про что подозревают чёрти в чем, не самые приятные. Словно от души вываляли в какой-то дряни. Особенно, если ты уже успела если и не влюбиться, то заинтересоваться. Поэтому я и сообщала на самом первом свидании — так сказать, не отходя от кассы, — что да, работаю, да, содержу себя, нет, цели непременно выйти замуж не имею, и да, кстати, имею сына. Из всей представленной информации чаще всего воспринималось почему-то только последнее, и девяносто процентов кандидатов не проходило первый отборочный тур. Алек его прошёл, даже не заметив. Я как раз жаловалась на то, что выходить куда-то с моим террористом просто невозможно. Поскольку он тут же начинает играть на публику. И все попытки как-то урезонить его заканчиваются неизменным феерическим скандалом в общественном месте. Чем общественнее это место, чем больше зрителей, тем богаче репертуар и шире масштаб истерики. — А сколько твоему сыну? — поинтересовался Алек. — Четыре. Скоро четыре с половиной, — я внимательно следила за его реакцией. — Так он же ещё маленький, — умилился парень. — Не переживай ты так. Все через это проходят. Он подрастёт и угомонится. — Не угомонится, если на тормозах спускать! — грубо влез Шес. — Такое пресекать надо на корню. — У тебя большой опыт воспитания? — тут же огрызнулась я. Ой, какие мы все умные советы давать! Сколько раз я уже слышала подобное. Есть люди, которых хлебом не корми, дай поразглагольствовать, как чужих детей растить. Своих бы рожали и воспитывали. — У меня опыт борьбы с последствиями, — ничуть не смущаясь моей реакции, ответил Шес. — Мать тоже считала, что само пройдёт, — он широко улыбался, но глаза оставались серьёзными. — Спускала всё с рук и отчима гоняла, чтоб ни дай Боже сыночку не обидел. В результате об истинном значении слова «нет» я узнал уже в армии. Десять нарядов вне очереди, конечно, довольно быстро корректируют поведение, но тебе не кажется, что проще сделать это сейчас? — Да ладно тебе. Тоже мне, осечка Маслоу, — отмахнулся Ал. — Ну что ты хочешь от четырёхлетнего ребёнка? Как ты предлагаешь «пресекать»? Будет ему лет десять, тогда уже можно объяснить, а пока… — Объяснять надо сейчас, — отрезал рокер, — иначе в десять уже никто не будет слушать! — А сейчас он типа слушает! — это обсуждение начинало меня бесить. — Он же ещё ничего не понимает! — Да всё он прекрасно понимает! — не согласился Шес. — Это родителям спускать на тормозах удобнее, чем раз и навсегда поднапрячься и поставить точку. — То есть, ты хочешь сказать, — я медленно, но уверено закипала, — что мне нравится, когда он визжит, как поросёнок на заклании, посреди улицы? Мне, значит, удобно, когда он позорит меня перед соседями? Что… — Брейк, Витёк, — поднял он руку вверх, показывая, что не хочет ссоры. — Это твой ребёнок, делай, как знаешь! Я всего лишь выразил своё мнение. — Шес, — вмешался Алек. — Такт — это явно не твоё. Вика, не злись на него. Он думает, что лучше всех всё знает… — Вот пускай рожает своих и воспитывает! — я уже практически успокоилась, но продолжала бурчать по инерции. — Во-первых, — ударник, как и я, не умел тормозить и держать язык за зубами, — самцы не выраживают. — Так найди себе самку, которая родит тебе детёныша. И строй его в лучших традициях марксизма-ленинизма! — Уж будь уверена, — огрызнулся он, — если у меня вдруг заведется «самка с детенышем», то визжать на улице ни она, ни он не будут! — Ты на что-то намекаешь? — Я не умею намекать, Витёк, — обрубил Шес. — Я предупреждаю во избежание. У меня чуть глаза на лоб не вылезли от такого явного и незавуалированного заявления. Да ещё и в таком тоне. Что он вообще себе позволяет? Я ещё от того поцелуя на кухне не отошла, а он уже «предупреждает»! Цветочно-шоколадный период он, видимо, решил вообще проигнорировать. Разгон от «да вашу ж мать!» до «я предупреждаю» за одну неделю. Да это новый рекорд в моем рейтинге мужской самоуверенности! Впрочем, выразить всю глубину возмущения мне не позволил Алек. — Ты же, вроде, не хотел детей? — повернулся он к Шесу. — Так я и сейчас не хочу, — подтвердил ударник, тем самым моментально вычеркнув себя из списка потенциальных ухажеров, и плевать мне, что он сам по этому поводу думает. — Что не мешает мне иметь свое мнение по поводу их воспитания. Это, во-первых. А во-вторых, если уж мне суждено провести с этим конкретным ребенком бок о бок три месяца, хотелось, хотя бы, не разориться на психоаналитике. — Ты намекаешь, что мой ребенок психованный? — я прибью его сейчас! — Так, Витёк, мы, кажется, потеряли пропорции, — он с силой потер лицо ладонью и продолжил, явно тщательно подбирая слова: — Ты пожаловалась на проблемы в поведении сына, а я всего лишь высказал своё мнение. Я его не навязываю, но и навязать себе твоё не позволю. Давай сойдемся на том, что это твой ребенок, твои проблемы и твоё решение. Я не вмешиваюсь. Но пока вы оба находитесь под моей ответственностью, я настойчиво прошу, даже требую, избавить группу от дополнительных проблем, в виде истерящего ребёнка. Можешь звать меня тираном и самодуром, но это моё условие. Следи за ним и я буду счастлив. У меня есть право на эту просьбу? — Думаю, да, — странно, но остыла я так же мгновенно, как и взбеленилась. Собственно, чего взвилась-то? Все он правильно говорит. Можно подумать, я сама этого не знаю. Просто, обидно слышать это от чужого человека. Вон Алек, тоже, небось, все прекрасно понимает, но вместо того, чтобы тыкать мне в лицо, какая я плохая родительница, пытается поддержать и подбодрить. — Вот и договорились, — атмосфера разрядилась, и Шес даже попытался пошутить: — Предлагаю внести отдельным пунктом в контракт — дядю Шеса не злить и его игрушки не тырить. — А не то он возьмет большой ремень… — подключился Алек. — И выпорет маму! — закончила, коварно сверкая глазами, Ленка. — Слушайте, ну хватит уже на Викторию наезжать! Она, между прочим, делает все возможное. Думаете, легко воспитывать ребенка в одиночку? — А где же штабеля благородных рыцарей павших к ногам прекрасной дамы? — Алек приподнял бровь. — Только не говори, что ты их того… насмерть. — Что ты, я занимаюсь лицензионной охотой, а не браконьерством, — подмигнула я в ответ. — Штабеля, резвенько отряхнувшись, сбежали проверять свои контракты на предмет пункта о четырехлетнем пакостнике. — Я могу их понять… — протянул Шес. — Ой, да хватит уже! — перебил его Алек, опять накрывая своей ладонью мою. — Это всего лишь ребенок. Расслабься, дорогой, и получай удовольствие. — И скажи спасибо, что у тебя токсикоза никогда не было, — мрачно выдала Боженова и все взгляды немедленно переключились на неё. Спор был забыт. Лена залилась краской. — Ленка… — я с трудом решилась спросить: — Вы хотите нам что-то рассказать? Боженовы переглянулись, Ленка покраснела ещё гуще и, поймав одобряющий кивок мужа, огорошила нас: — Мы, кажется, беременные. Что тут началось! Мне стыдно. Правда, стыдно. Но я визжала, как сопливая девчонка, получившая на день рождение долгожданного щенка. Обнимала по очереди то смущенную будущую мамашу, то сияющего, как медный пятак, Ромку. Порывалась погладить плоский пока ещё Ленкин живот. Плела какую-то чушь по поводу того, что делать, чего не делать. Обещала Романычу медленную и болезненную смерть от моей руки, если не будет потакать абсолютно всем прихотям своей драгоценной супруги. Меня не смутил даже его полный недоумения взгляд, когда тот интересовался, в чём это он ужимал благоверную до сих пор. Короче, я радовалась, как будто это я забеременела, наконец-то, так давно ожидаемым и желанным ребенком, а не они. Парни тоже удивили. Я как-то не особо привыкла к бурному проявлению чувств у мужчин. Но Алек, казалось, был искренне рад за друзей. После традиционного «дай пять, мужик, так держать!», они с Романычем ударились в пространные обсуждения дизайна детской, преимуществ тех или иных видов колясок, рожать ли с эпидуральной анестезией или без, и самое главное, в какую секцию отдавать будущего Антона Боженова. Короче, с умным видом трепались о вещах, в которых оба абсолютно не разбирались. А уж мысль о том, что Антон может оказаться девочкой, им, похоже, вообще в головы не приходила. И даже Шес проявил интерес: поздравлял, расспрашивал Ленку о самочувствии и давал не менее идиотские, чем мои, советы. Никак из личного опыта, ага. В конечном итоге, Боженова, не вынеся столь пристального внимания к собственной персоне, банально сбежала на кухню, утащив меня за собой. — Я так за вас рада! — уж я-то знаю, как они этого ждали. — Какой срок? — Да шесть недель всего, — рассмеялась Боженова. — Мы сами только позавчера узнали. Не хотели месяцев до трёх говорить, чтоб не сглазить. Но оно как-то само вырвалось. Ну, не могу я удержать это в себе! Боже, Виктория, я так счастлива! Это гормоны? — Да рано ещё для гормонов. Не переживай, когда они начнутся, ты не пропустишь. О-о-о, ты понятия не имеешь, что тебя ждёт! — Всё так плохо? — Тебе? Не-е-е, тебе, дорогая, будет хорошо. И пусть Романыч только попробует не обеспечить тебе это «хорошо», я его лично расчленю. А вот ему надо бы обзавестись бронежилетом и запасными нервами. — Да брось, — смутилась Ленка. — Не такая уж я и грозная. — Посмотрим на тебя через пару неделек. Ну куда ты это потащила?! Дай я. Тебе вообще ничего поднимать нельзя! — Виктория! Ты с ума сошла?! Это чайник! — Вот и давай его мне! Сядь, расслабься… — Эх… — тяжело вздохнула она. — Все вы инкубаторские. Вот и Ромка шагу не даёт мне ступить. — Не ворчи, у тебя замечательный муж. — Кстати, муж… — мне сразу не понравился маниакальный огонёк в её глазах. — Я смотрю, вы с Алом нашли общий язык? — Не знаю, — честно призналась я. — Вроде бы да. Но я не уверена, что он по этому поводу думает. — Он тебе понравился? — Ну, да, наверное, — Ленка грозно сощурилась и я поправилась: — Да, нравится. — Слава Богу! А Шес? — удар ниже пояса. — Если я скажу, — осторожно начала я, — что мне плевать на него с высокой колокольни, ты поверишь? — Нет, конечно! — обвести Боженову вокруг пальца в том, что касается дел амурных, просто невозможно. — Так что с ним? — Он притягивает, — пришлось, всё же признаться. — Вот этой своей нахальностью. Какая-то она настоящая, мужская. Не знаю, как объяснить. Ноги подкашиваются, Ленка, и хочется, дико хочется на всё согласиться. Но ты же знаешь, какой у меня опыт общения с людьми его круга. Я не знаю, чего от него ожидать, и это пугает. — Что за глупости? — удивилась она. — Он мужик как мужик, и не смей сравнивать его с этим твоим Кириллом, чтоб ему икалось до конца его дней! К тому же, Ал-то тебя не пугает. А ты с ним знакома ещё меньше, чем с Шесом. — Это не то, — как же объяснить? — Алек человек нашего круга, и я могу более-менее представить себе его реакцию. А Шес… Ну, он же совсем в другом мире живет, другими параметрами меряет! То, что для него вполне в порядке вещей, для меня дико и неприемлимо. И наоборот, к слову, тоже. — Э… Виктория? — Ленка как-то странно сощурилась. — А Ромка что, никогда не говорил тебе, чем Алек по жизни занимается? — Это ты к чему? Лен, я понимаю твоё желание получше меня пристроить, но, честное слово, я скорее предпочту обычного экономиста, чем этого кандидата быть разорванным на сувениры. Или… — кусочки головоломки начали складываться в картинку, значения которой я пока не понимала. — Колись, Боженова, где он работает? — Знаешь, думаю это лучше у него спросить… Нет-нет! — вскинулась она, предупреждая готовый сорваться вопрос. — Никакого криминала, — и, на секунду задумавшись, добавила: — Ты доверяешь моему мнению? — По поводу? — Присмотрись к Шесу. Вот тут она меня удивила. И это ещё мягко сказано! Она же сама мне расхваливала Снегова, приложила немалые усилия, чтобы нас свести, а теперь что? Сватает мне другого? — Лен, я что-то не пойму тебя. Ты же сама… — Да знаю я! — раздраженно отмахнулась подруга. — Просто мне и в голову не могло прийти, что этот сноб может тобой заинтересоваться! — Так что ж ты мне сноба сватаешь? — я её не понимаю, честно. — Да это я так, любя… — она снова задумалась. — Послушай, я не говорю, что он лучше Алека. Я Ала обожаю и, если честно, знаю намного лучше этого рокера-шмокера. И пока речь шла только о нем, я от всей души считала, что он для тебя хорошая партия. — А теперь? — А теперь я не уверена. Я просто не настолько близко знакома с Шесом, чтобы делать какие-то однозначные выводы. Но то, что я вижу… Короче, дай ему шанс? Присмотрись. — Лена, я уже даю шанс Алеку. Ну, — поправилась я, — если он будет заинтересован, конечно. Не встречаться же мне с двумя одновременно! К тому же, Шес и не предлагал. — Спорим, — хитро улыбнулась эта зараза, — что скоро предложит? — Будем надеяться, что нет. — Ну, на нет и суда нет! Я своё прокукарекала, а дальше жизнь сама всё расставит по местам. Слышишь? — она вдруг вскинула руку. — Ребята музыку включили. Пошли к ним! Парни и правда включили музыку. Звучала «The Ocean» Поля ван Дайка, и хотя я и не особо его люблю, потянуло танцевать. И как во мне уживаются нежное чувство к классике и страсть к электронной музыке? Пока я размышляла, поддаться ли порыву и, закрыв глаза и вскинув руки, закружиться по комнате, или же отложить до лучших времен, трек сменился, и я поняла, что танцевать придется. Это был «Весенний Дождь» Снежного, а устоять перед Его Величеством Королем Прогрессивного Транса я не могла никогда. — Боже, я его обожаю! — заявила я, прикрывая глаза. — Шес, вот почему ты не можешь писать такую музыку, а не ваше это бух-бух-бух? — Тебе нравится прогрессив-транс? — вскинул бровь Алек. — Не то, что бы очень. Мне нравится конкретно Снежный. — Фанатка? — продолжил допытываться он. — Скорее, поклонница, — не люблю слово «фанат», от него веет теми девушками, что поджидали нас на выходе из гостиницы в день концерта. — Мне нравится музыка, которую он пишет, а все остальное не мое дело. Ну и, наверное, я горжусь тем, что он выходец из нашего города. — Многие с тобой не согласятся, — опять влез Шес. — Неужели не интересно покопаться в белье идола? — Это ты о себе? — съязвила я. — Спасибо, но нет. Я тебя и так буду каждый божий день видеть. Меня такой уровень приобщения к святому устраивает чуть более, чем полностью. — Абыдно, детка, — протянул ударник и ткнул пальцем в сторону музыкального центра. — А вертушечник этот? Звезда, между прочим. Мы с ребятами по сравнению с ним в песочнице копаемся. Международное имя. Седьмое место в мировом рейтинге ди-джеев, кажется? — Шестое, — поправил его Алек. Он тоже поклонник? Или фанат? — Уже шестое? — удивился Шес. — И когда успел только… Сечешь, Витек? Шестое место в мировом списке. Неужели не интересно, что скрывается за мишурой славы и фанфарами? — Господи, да что ты к нему прицепился? — не выдержала я. — Я тебе и так расскажу, что там скрывается. Простой питерский паренек, которого уже достала вся эта возня вокруг его персоны! Шес подавился своим виски, Алек как-то странно хрюкнул, Романыч всхлипнул и одарил меня взглядом из серии «молчи дура, пока хуже не стало». — Простой питерский паренек? — переспросил Шес. — Снежный — простой питерский паренек? — Ну, а что такого? — Витек, мы точно говорим об одном и том же человеке? — Я говорю о человеке, написавшем это! — я снова указала на музыкальный центр. — Тогда она говорит таки о Снежном, — поддакнул Алек, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. — Шес, это неправильная фанатка… — Я не фанатка! — перебила я. — Ал, ну ладно Шес свихнулся уже на своей звездности. Но ты-то должен понимать, что местом в рейтинге и размерами фан-клуба человек не определяется! И, если мы уже говорим об этом ди-джее, прежде чем стать номером шесть, звездой, идолом и так далее по списку, он был, есть и будет каким-нибудь Сашей Беленьким! — Почему Беленьким? — опешил блондин. — Да это просто для примера. Часто же для псевдонима фамилию или имя переиначивают. Снежный-Белый… Да не важно, не об этом же речь. — Я, вообще-то, Снегов, а не Беленький, — перебил меня Алек, сверкая смеющимися глазами. — И меня уже лет десять никто не называл простым питерским пареньком.