Дыхание в басовом ключе

В Питер я вернулась ещё три дня назад. По телефону заранее предупредила и Олежика, и Романыча, что для всех без исключения, кто будет меня искать, я где-то там на Золотом Кольце наслаждаюсь видами и экскурсиями. А сама тихо-мирно приехала домой, втайне надеясь то ли на то, что вся эта история уже позади, то ли на то, что Шес всё же приедет за мной. Вот только расчитывала я на его приезд вовсе не для того, чтобы пасть в объятия. Я была зла — и на себя, и на него, и на Ала — и жаждала мести. Хотелось дико расхохотаться в лицо и захлопнуть дверь, проорав что-то типа: «Здесь тебе не Саратов!» Все контакты Алекса я удалила, заблокировав и в аське, и на телефоне. А потом, подумав, вообще выкинула сим-карту и купила новую. Чтобы уже наверняка. Чтобы не ждать и не вздрагивать от каждого стука в дверь. Чтобы не пережидать долгие минуты, когда новенький сверкающий аппарат, купленный на смену утонувшей «Нокии», разрывали бесконечные звонки от Хана, Юлы, Леголаса… Даже Дэн звонил несколько раз. Была бы возможность, я бы и адрес сменила. Даже подняла эту тему, но Олежик зыркнул так, что я предпочла больше не заикаться о переезде. Больше всего я опасалась разговора по душам с Боженовой. Но она с несвойственным ей чувством такта сделала вид, что всё, что её интересует на данном этапе жизни, это округляющийся живот и всколыхнувшее всю страну скандальное интервью с Владимиром Борцовым. Борцов был главным претендентом на пост губернатора Московской области, а потому всевозможные статьи с ним плодились, как грибы после дождя. Но интервью, что взял у него один из ведущих журналистов «Комерсанта», цитировалось уже двое суток всеми без исключения газетами и даже появилось в вечернем выпуске новостей на Первом канале. — Владимир Константинович, — после недолгих реверансов приступил к «сладкому» журналист, — как вы прокомментируете слухи о помолвке вашей дочери и ударника популярной рок-группы, известного поклонникам как Шес? — Бог мой, Сережа, — скривился Борцов, — вот уж не думал, что столь уважаемое издание, как ваше, купится на эту утку! Я разочарован. Не ожидал от вас, не ожидал. — Слухами земля полнится, — продолжал давить Сергей, — а то, что ни вы, ни Шес не согласны комментировать эту новость… — Я готов прокомментировать вам любую новость, — перебил политик, — но не рожденный чьим-то болезненным мозгом бред, что мой старший сын может быть обручен с моей же дочерью! — Сын? — опешил журналист. — Как сын?! — Алексей Снегов, известный, как вы сказали, поклонникам под сценическим псевдонимом Шес, является моим старшим сыном, — обрубил Борцов. — И никак не может быть обручен с собственной сестрой, что же тут комментировать? — Но позвольте, — пришел в себя Сергей, — Ева, ваша дочь, не раз подтверждала эти слухи! — Что она подтверждала, Сережа? Что они с Алешей в скором времени породнятся? Так это чистая правда — я собираюсь официально признать его. — Но если это утка, почему вы раньше никак не опровергали её? — Наверное, — скривился политик, — потому что считал это внутренним семейным делом и надеялся на порядочность журналистов? Видимо, зря… Вот об этой новости Ленка и заливалась соловьём, обсасывая её со всех сторон. — Нет, ну ты представляешь, каков засранец, — кипела она праведным гневом. — Даже Ромке ничего не сказал! — Может, это Романыч тебе ничего не сказал, — предположила я. — Конспираторы чертовы. — Нет, — не согласилась Боженова. — Ты бы видела глаза моего благоверного, когда это в новостях показали. Нет, нет, нет. Он точно ничего не знал. Ну и ладно бы Шес — он вообще шифруется так, что Штирлицу остается только локти кусать от зависти, но Ал?! Вот пусть только появится мне на глаза, я ему устрою! Борцов… С ума сойти! Ленка позвонила и предложила встретиться, когда я уже закончила в деканате консерватории, сдала документы, оформилась и оплатила первый год обучения. Даня был в садике, Олег на работе, занятия в лицее ещё не начались, а потому мне было абсолютно нечем себя занять. Она рассказывала о своей беременности, подшучивала над мужем, делилась последними новостями и аккуратно, не давя, распрашивала меня о событиях тех месяцев, что мы не виделись. Я с удовольствием делилась впечатлениями, тщательно обходя болезненные для меня темы. То, что Лена не давила с обычно присущим ей напором, наводило на определённые размышления. Но я была благодарна за проявленное чувство такта. Мне сначала нужно было самой разобраться, успокоиться, пережить это. И Боженова поняла меня без слов, хотя я прекрасно видела, как сложно ей сдерживаться. — Скажи мне, когда захочешь поговорить, — прошептала она мне на ухо, обнимая на прощание. — Не держи в себе, хорошо? Что Ромке не говоришь — умница, не надо с ним о таком. А мне можно. Друг Ал или не друг, а я на твоей стороне, чисто по-женски. Помни об этом. Домой после той встречи с ней я возвращалась немного успокоившейся. Даже не успокоившейся, а, скажем так — задумавшейся о других вещах. Впервые за последние дни голова была занята не собственной обидой. Ленка буквально сияла и я была искренне счастлива за друзей. Вспоминала свою беременность и думала о том, как же хорошо, что у меня есть Боженовы, Олег, Тонька. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не они. Возможно, и Дани бы не было. Я была в депрессии и плохо соображала, что творю и что происходит вокруг. И именно их забота и поддержка помогли мне пережить тот период и не сломиться. Даня никогда не узнает об этом, но сразу после родов я собиралась отдать его на усыновление. Отец с Олегом тогда заперли меня дома и вместе с Романычем больше месяца не оставляли ни на секунду одну, постоянно заставляя заниматься ребенком, помогая, отвлекая разговорами, пока я не прикипела к сыну душой. Я бесилась, ругалась с ними, устраивала истерики и обвиняла в разрушенной жизни и во всех смертных грехах. А они терпели и настойчиво, невзирая на моё сопротивление, делали то, что считали нужным. Тогда я не понимала их и ненавидела за вмешательство в свою жизнь. Теперь — не знала, как благодарить. Сама мысль о том, что я могла лишиться сына, вызывала приступ паники. Повезло, что рядом были люди, не давшие наделать глупостей. Взявшие на себя ответственность, несмотря на моё сопротивление. Догадка, что, возможно, поведение Ала в какой-то своей извращенной форме диктовалось теми же порывами, пришла в голову, когда я уже выходила из лифта на своем этаже. Нет, я нисколько не оправдывала его, но злости поубавилось. — Привет, Витек, — тихо раздалось снизу. Я повернулась. Он сидел на подоконнике лестничного пролета и курил. Как всегда растрепанный, но без подводки на глазах, в простой синей футболке и джинсах он выглядел несколько непривычно. Темный рюкзак, с которым он, казалось, никогда не расставался, стоял на полу у ног. — Привет, Шес, — отмерла я через несколько ударов сердца. — Алекс, — поправил он. — Хорошо, Лёша, — согласилась я. — Привет, Алекс. — Можно войти? — Нет. — Хорошо, — легко согласился он и протянул ко мне руку. — Тогда ты иди ко мне? — Нет, — я опустилась на верхнюю ступеньку, поскольку ноги не держали, и остановила его, уже начавшего вставать с подоконника. — Не подходи, не надо. Говори так. — Ладно, — он сел на место и затушил сигарету в уже полной окурков консервной банке, которую наш сосед поставил там в качестве пепельницы. — Не буду говорить банальности и спрашивать, почему ты уехала. — И не надо, — кивнула я. — Всё и так понятно. — Возможно, — Шес поморщился и потер большим пальцем переносицу. — Но почему ты уехала, не сказав ни слова? — Наверное, потому что нам не о чем говорить? — Скорее, — не согласился он, — потому что обиделась. Я понимаю, на что, — опередил он моё праведное возмущение. — И тем не менее, нам надо поговорить. — Говори, — позволила я. Что сказать самой, я не знала. После всех размышлений и планов мести, всё ещё не знала. — Ты зря думаешь, что я тобой играл, — ожидаемо начал он. — Абсолютно всё, сказаное Алексом в сети — чистая правда. И я готов повторить это здесь и сейчас. — Какое благородство, — огрызнулась я. — Только, если ты не играл, почему же скрывал от меня своё имя? — За это извиняюсь, — Шес развел руками. — Возможно, был неправ. — Только возможно? — Да, только возможно, — припечатал он. — Вначале я просто дразнил, у меня фишка такая — таинственность вокруг имени для прессы. Ну и с тобой поиграл немного… — Ты же говорил, что не играл! — перебила я. — Не передергивай, — не впечатлился он моим возмущением. — Ты прекрасно понимаешь, что я говорю не о том виде игры. Это было просто баловство и вначале не имело никакого отношения к твоим чувствам. — А потом? — я не собиралась так просто сдаваться. — Потом, когда ты понял, что Алекс для меня больше, чем просто знакомый в сети. Почему тогда продолжил скрывать? — Я не видел смысла открываться женщине, целиком увлеченной другим мужчиной, — пояснил он. — К чему? — Каким мужчиной? — опешила я. — Да между мной и Алеком ничего не было! — Не ври, — заиграв желваками, тяжело обрубил он. — Если бы Алек сам тебя не сдерживал, ты бы уже давно прыгнула к нему в койку. — А ты бы, конечно, предпочел, чтобы я прыгала в койку к тебе? — съязвила я, чувствуя, как начинаю заливаться краской. Всё же, он был прав. — Прости, — не менее язвительно чем я протянул Шес, — но почему тебя это удивляет? — Да пойми ты — я была уверена на все сто процентов, что Ал и есть Алекс! — Да понял я это! — он тоже начал повышать голос. — Долго соображал, но в конце концов понял. Только, убей меня, не понимаю, почему?! — Я знакомого попросила взломать твою аську, — призналась я. — И он сказал, что снежный барс это некто Снегов А.В. А единственный Снегов, которого я знала, и заметь — именно А.В. — это Алек. — Ты сделала что? — он даже рот приоткрыл от удивления. — Ты совсем с ума сошла? — Шес… — Алекс! — взревел он. — Алекс, — поправилась я. — Мне стыдно, правда. Не знаю, что на меня нашло. Но что сделано, то сделано. И если бы я знала, что ты тоже этот самый А.В., который Снегов, поверь, я бы не вешалась на твоего брата. Точно не вешалась бы! — Я в шоке, — признался Шес после минутного раздумья. — Я просто в шоке, если честно. Твою же ж мать, — прошептал он, закатывака глаза к потолку, — она взломала мою аську… — Извини, — так же тихо прошептала я, сгорая со стыда, и тут же перешла в нападение: — Но это никак не умаляет твоей вины! — Да я и не отрицаю, — согласился он и надолго замолчал, что-то обдумывая. — Знаешь, — продолжил через несколько долгих минут, — как в фильме каком-то идиотском получается: я ступил, ты ступила, Алек по жизни тупит не по-детски и вечно лезет, куда его не просят… Ну, и что мы будем со всем этим делать? — А что тут можно сделать? — я, как ребенок под Новый год, надеялась на волшебство и Деда Мороза. — Ты хочешь что-то предложить? — Наверное, да, — он тряхнул головой, улыбнулся, приподнялся и отвесил мне шутливый поклон. — Добрый день, девушка. Меня зовут Алекс. Можно с вами познакомиться? Я не смогла сдержать ответной улыбки. Ужасно, просто ужасно хотелось согласиться, но… — Я не уверена, Ше… Алекс, — поправилась. — Может, ты и прав, хотя мне и не нравится слово «тупить». Но я не уверена, смогу ли вновь доверять тебе. — А я и не предлагаю бежать в ЗАГС, Витёк, — пояснил он свою мысль. — Я, знаешь ли, тоже ещё не до конца определился, под каким соусом есть эти твои перепады настроения. Да и ребенок… — А что ребенок? — мгновенно ощетинилась я. — Он был и будет. Никуда не денется, хочешь ты того или нет. — Иголки спрячь, детка, — мгновенно остановил он моё возмущение. — Я именно о том, что он никуда не денется. А я вот, например, далеко не уверен, что из меня получится хороший отец. Хоть для Дани, хоть для любого другого ребенка. — Даня? Я расплылась в самой идиотской улыбке, какую только можно себе представить. Даня. Он впервые на моей памяти назвал его по имени. Значит ли это?.. — Даня, — повторил он. — Его имя, нет? Что не так? — Всё так, — продолжая улыбаться, подтвердила я. — Всё так. — Витёк, — он поднялся, подошел к нижней ступеньке и снова протянул мне руку. — Вика, хватит дурью маяться. Иди ко мне? И я пошла. Потому что там, внизу, на заплеваной лестнице, стоял Алекс. Я не знала, что будет дальше. Не знала, получится ли у нас что-то. Но там был Алекс. И я пошла. Эпилог. Шесть лет спустя. В «Домодедово» как всегда было шумно, людно и жарко. Новые мощные кондиционеры, установленные сравнительно недавно, всё равно не справлялись со свалившейся на Москву июньской жарой. Сошедшему с бельгийского рейса пассажиру было страшно даже представить себе, что же творилось здесь в ту пору, когда кондиционеров ещё не существовало. Жара давила, заставляла нервничать и работников терминала, и проходящих таможню новоприбывших. — Это удочки, — объяснял высокий темноволосый мужчина с начинающей пробиваться проседью на висках уже четвертому по счету таможеннику. — Просто удочки. Да что за проблема-то? — Вы не оформили налоговую декларацию, — требования пройти рентгеновское просвечивание, ручной досмотр и предъявить квитанцию об оплате он уже слышал от трех предыдущих слуг закона. — Какую декларацию? — устало возмутился он. — Это же не на продажу. — А зачем вам три абсолютно одинаковых комплекта? — Два, — поправил мужчина. — Третий другой, он детский. Это подарки, я же уже объяснял. Ну что я могу поделать, если у меня в семье три заядлых рыбака? Терминал аэропорта он смог покинуть лишь через полчаса, успев переругаться со всей таможенной службой, начальником смены и диспечером. — Как приятно быть дома, — выдохнул он, выходя наружу о свистнул таксисту: — Шеф, до Садовой сколько? Здание средней школы, к которой и подвезло его такси, находилось на одной из маленьких тихих улочек, змеящихся от Садового кольца. Расплатившись с таксистом, он зашел внутрь и, поднявшись на второй этаж, устроился на подоконнике — урок ещё не окончился и из кабинета с табличкой «4-В» прямо напротив доносился то уверенный голос учительницы, то звонкий смех. Наконец оглушающая трель школьного звонка возвестила об окончании урока. Мужчина не торопился встать со своего места, ухмыляясь и прислушиваясь. — Снегов, — в наступившей тишине, голос учительницы разнесся по всему этажу. — Сядь на место. Звонок для учителя! — Ничё не изменилось, — удовлетворенно пробурчал мужчина себе под нос. — Марь-Васильна всё та же. — Записывайте задание на следующую неделю, — всё так же громко, перекрывая гомон голосов, продолжала учительница. — Выбираете одного известного человека, находите о нем информацию в интернете и составляете реферат, опираясь на те пункты, что мы обсуждали ранее. Всем хороших выходных, можете идти. Двери в кабинет открылись и оттуда, галдя и шумя, высыпалась ребятня. Один из них — нескладный белобрысый мальчишка — что-то горячо доказывал своей подружке, когда неожиданно заметил приподнявшегося ему навстречу мужчину, недоверчиво замер, а затем с абсолютно счастливым волпем: «Папа, ты уже вернулся!» кинулся ему на шею. Из открытой вкладки Википедии Шес (настоящее имя — Снегов Алексей Владиславович; род. 22 марта 1980 года, Москва, Россия) — российский музыкант и композитор, один из создателей (вместе с Ковылёвым Андреем) культовой российской рок-группы «Рельеф», старший сын губернатора Московской области Борцова Владимира… Интересные факты: — Хотя Снегов и был признан Владимиром Борцовым, и они поддерживают теплые и тесные отношения, официально музыкант носит девичью фамилию своей матери и отчество отчима. — Троюродный брат Алексея Снегова — всемирно известный ди-джей DJ Снежный, занимающий, согласно британскому журналу DJ Magazine, 4 место в мировом рейтинге ди-джеев. — Несмотря на слухи о многочисленных романах, Снегов признал и согласился прокомментировать лишь одну связь — с Викторией Снеговой (в девичестве Дольная), на которой и женился после двух лет отношений. — Имеет трёх детей. Старший Данила не является Алексею Снегову родным сыном, но был усыновлен им ещё до брака с его матерью. Младшие — двойня Владимир и Дарья — названы в честь покойных родителей жены Алексея. — Даня, — неожиданный оклик из коридора заставил Данилу, погруженного в написание реферата, вздрогнуть. — Дань, собирайся скорее. Дядя Саша уже приехал. — Сейчас, мам, — отозвался он. — Только про папу допишу. «…вот такой у меня папа, — вывел он немного коряво в школьной тетради. — И я очень им горжусь.» Данила поставил точку и, удовлетворенный проделанной работой, закрыл тетрадь. «4-В. Снегов Данила Алексеевич» КОНЕЦ