Основное отличие

Майкрофт был недоволен. Очень, очень недоволен. Операция проходила успешно, но в последнее время кое-что вышло из-под контроля. От агентов приходили противоречивые сведения, и была вероятность, что главная акула, на которую, собственно, и велась охота, наконец начала что-то подозревать. Требовался срочный отвлекающий маневр. И Майкрофт знал, какой. Ему ужасно не хотелось этого делать, но нужно было начинать операцию «Доппельгангер». *** Где-то на севере Англии — Джонс! На выход. Холодный металл наручников привычно прихватил запястья. — Вперёд. Коридоры, коридоры, двери… — Лицом к стене. Хмм… Похоже, его ведут к выходу. Интересно… — На выход. Стоять. В тюремном дворе стоит машина для перевозки заключенных. Все интереснее… — Джонс, вас переводят в другую тюрьму. Всего хорошего! Сукин сын! Размазать бы твою улыбочку по асфальту двора, но нельзя. Только не теперь, когда, похоже, кое-что в его жизни скоро круто изменится. Душную коробку на колесах некоторое время немилосердно трясло. Человек, которого называли Джонсом, уселся в уголке, пытаясь хоть за что-то держаться скованными руками. Потом дорога выровнялась, стало чуть полегче. Везли его несколько часов. Время от времени он проваливался в дремоту, а когда просыпался, то начинал размышлять, что же все это значит. Данных не хватало, но кое-что предположить он мог. Наконец машина остановилась. Двери кузова открылись, раздалась команда: — Вылезай. Он выбрался, щурясь от бьющих в глаза лучей закатного солнца, огляделся. Пустынная дорога, холмы, перелески. Сейчас его либо убьют, либо… Так-так, а это что? Человека в таком же комбинезоне заключённого и со скованными руками усадили на его место, и тюремная перевозка быстро уехала, а к нему с обочины подрулил очень знакомый черный автомобиль с тонированными стеклами. Задняя дверь приглашающе открылась. Он хмыкнул и залез внутрь. — Здравствуй, братец, — раздался голос, обладателя которого он уже больше пяти лет мечтал убить с особой жестокостью. — Рад тебя видеть. — А я тебя не очень, — мрачно отозвался бывший заключенный Джонс. — Ты не боишься, что я тебя сейчас задушу вот этими наручниками? — Боже, сколько эмоций, — поморщился человек в костюме и протянул ему ключи. Машина мягко тронулась с места. — Да, да, я знаю, что чувства — это химический дефект. Мог бы и привыкнуть уже, что я такой… дефективный, — он снял наручники и зашвырнул их под сиденье. — Итак, зачем я тебе понадобился? — По семейным делам, Шерринфорд. С прискорбием вынужден тебе сообщить, что полгода назад погиб Шерлок. Шерринфорд Холмс с изумлением уставился на брата, а потом расхохотался, запрокинув голову на спинку сиденья. — Да ты что?.. — с трудом выдавил он сквозь смех. — Неужели? Потрясающе! Майкрофт снисходительно переждал этот взрыв неуместного веселья. Немного отдышавшись, Шерринфорд неожиданно жестко спросил: — А я-то здесь причём? — Ты, конечно, не в курсе, но в последние годы Шерлок много помогал полиции… — Я в курсе, — перебил Шерринфорд. — В тюремную библиотеку приходят газеты, я мог их читать… иногда. Так что я знаю про «интернет-детектива в охотничьей шляпе». И даже про его якобы самоубийство читал, и прекрасно понял, что он попытался откусить кусок, который был ему не по зубам. Я хочу знать, зачем я-то вам понадобился? Хотя… Разумеется, тебе понадобилось, чтобы я сыграл его роль? — Разумеется, — самодовольно кивнул Майкрофт. — И если я откажусь, то… — Мне очень жаль, — Майкрофт подчеркнул голосом слово «очень», — но ты не можешь отказаться, — он выразительно глянул на тюремный наряд брата. — Неужели меня пристрелят при попытке к бегству? — восхитился Шерринфорд. — Нет, — спокойно сказал Холмс-старший. — Учитывая… некоторые особенности вашей связи с Шерлоком, как близнецов, ты просто снова окажешься в заключении. Мне бы не хотелось остаться единственным сыном. Мама огорчится. — Что-то ты не очень думал о родителях, когда отправлял меня в тюрьму под чужим именем, — прошипел Шерринфорд. — Они знали, что ты жив. Хоть и без… подробностей, которые могли бы их травмировать, — на лице Майкрофта на секунду мелькнуло нечто, похожее на сожаление. — Я регулярно передавал им приветы от твоего имени. Шерринфорд грязно выругался. — С прискорбием вынужден констатировать, что в тюрьме твой словарный запас сильно изменился в худшую сторону, — с печальной миной сказал Майкрофт. — Не только словарный запас, — процедил Холмс-младший. — Ты сам в этом виноват, — парировал брат. — Не нужно пытаться убить меня взглядом. Я не мог поступить иначе. У меня не было другого выхода. — Конечно, — угрюмо согласился Шерринфорд, — только бросить меня на съедение этим гиенам. — Это был наиболее щадящий выход из ситуации, которую ты создал, — пожал плечами Майкрофт. — И в данный момент появилась возможность в некотором роде компенсировать тебе твои… хмм… убытки. — Убытки, — безэмоционально повторил брат. — И чем же ты собрался компенсировать мне пять лет за решеткой? — Свободой, разумеется. — И все? — У тебя будет жильё. Я помню, как ты ненавидишь большие города, так что дом будет в сельской местности. Возможность заниматься любимым делом — конечно, под моим присмотром и руководством. В конце концов, хакеры такого уровня на дороге не валяются, для тебя всегда найдется работа. Новое имя, новая биография. — Ты выбил для меня программу защиты свидетелей? — Нет, это… другое, — неопределенно ответил Майкрофт. — Боже… — задумчиво протянул Шерринфорд, — во что же вы вляпались, что готовы на такие жертвы? — В международный преступный синдикат, — спокойно ответил Майкрофт. — Наши агенты во главе с Шерлоком уже почти ликвидировали его, но есть загвоздка. Джеймс Мориарти, глава этого синдиката, называющий себя преступником-консультантом. Возможно, о нем ты тоже читал, — дождавшись кивка, он продолжил, — он также сымитировал самоубийство. Шерринфорд хмыкнул: — Просто игра в имитацию* какая-то. Все имитируют самоубийства. А я буду имитировать Шерлока. Зачем? — Затем, что этот Мориарти на Шерлоке в некотором роде зациклен. Вся эта газетная шумиха вокруг Шерлока, эти громкие разоблачения — его работа. Мы не сразу поняли, что происходит, и в результате под угрозой оказались невинные люди. Шерринфорд остро взглянул на брата. — Забота о невинных гражданах? В самом деле? Интересно, на кого же этот тип замахнулся, что вы оба так забегали? — Ты обо всем узнаешь, — с каменным лицом ответил Майкрофт. — Мы уже приехали. — Твой дом? — выглянув в окно, спросил Холмс-младший. — Не резиденция разведки? — В данный момент это уместно, — пояснил Майкрофт. — Тебя нужно привести в порядок и ввести в курс дела. В резиденции это будет не слишком удобно. — Хорошо, — задумчиво кивнул Шерринфорд. — Майкрофт, ты же понимаешь, что я не смогу долго играть роль Шерлока? — Долго и не нужно, — ответил брат. — Все решится в ближайшие две недели. У тебя чуть больше суток на подготовку. Прошу тебя, не разочаруй нас. От этого зависит не только твоя жизнь. Майкрофт вышел из машины и направился к дому. Шерринфорд последовал за ним, терзаясь любопытством — о ком же думал брат, уже второй раз упоминая некую невинную жизнь? *** Он бежит. Вокруг темно, пасмурно и серо до тошноты. Небо похоже на заплеванный асфальт. Земля — на сизое болото с радужной патиной бензиновых пятен. Он один. Рядом нет чего-то неимоверно важного, но он не может понять, чего же так не хватает. Рука поднимается, пытаясь ухватиться за что-то, но ничего нет. Должна же быть какая-то опора, кто-то должен бежать рядом, но кто?.. Кто?!. Нет никого. Он бежит. Вокруг туман, невозможно даже понять, где он — в городе, в лесу? Под ногами чавкает, неимоверная тяжесть повисает на ступнях при каждом шаге, но он знает, что нужно бежать. Где-то впереди страшное чудовище пожирает то, что ему так нужно, но в этом проклятом тумане невозможно определить направление. Кажется, он бежит на месте, хотя уже выбивается из сил. Скорее, скорее, ведь уже слышны ужасные крики и рычание… Рычание… Рычит мотор черного кэба, который увозит то, что ему необходимо. У него забрали что-то, и он бежит, бежит за черной машиной по бесконечным коридорам, выбивает двери, но везде пусто, пусто… В темноте вспыхивает окно, там цель, нужно стрелять, но где же пистолет?!. Ведь был же здесь! Ему нужно срочно стрелять, ведь там вот-вот погибнет, умрет, исчезнет кто-то самый важный, самый нужный, самый близкий, а он не может найти пистолет, стоит и роется в карманах, ищет, ищет… Он ищет телефон, ведь тот звонит не переставая, но почему-то невозможно понять, в каком же кармане. Он знает, что это самый страшный звонок в его жизни, но ответить необходимо, ведь если он не найдет телефон, то по асфальтовому небу растекутся кровавые потоки и пойдет серо-зеленый дождь, шепчущий ему в уши: «Это моя записка… Люди ведь так делают… Прощай, Джон… Прощай, Джон… Прощай…» — Шерлооок! Джон Ватсон резко дергается и просыпается. Комнату наполняет его тяжелое дыхание. Последнее видение не перестает преследовать его и ночью, и днем. Серый асфальт, черное тело, кровавые потёки на белой коже, невидящие глаза цвета пасмурного неба и затихающий в его ладони пульс. Лучший друг, самый важный человек в его никчёмной жизни. Которого он не спас. Хорошо, что он не кричит, когда ему снятся кошмары. Он спрашивал у миссис Хадсон и даже записывал себя на диктофон, не поверив ей. Но он действительно не кричал. Даже во сне он предпочитал молчать. Джон теперь вообще очень мало разговаривал. Ему пришлось уволиться из больницы из-за этого. Он просто боялся говорить с людьми. Боялся, что снова скажет что-то неправильное. Как Шерлоку, которого не смог удержать словами, не смог рассказать, что вдвоем они сумеют справиться со всем, не смог объяснить, как хорошо жить, что все проходит, что необратима только смерть. Джон осторожно поднялся с кровати. После кошмаров у него всегда начинала болеть нога. Теперь каждое утро для него начиналось с боли. Заснуть он всё равно уже не смог бы, так что лучше спуститься вниз и сделать себе чай. Прихрамывая и держась за перила и за стену, он пошел на кухню. Слава богу, нога болела только после пробуждения. Если удавалось отвлечься, то боль уходила в течение получаса, если не удавалось — приходилось хромать до обеда. Чем можно отвлечься в четыре часа утра, Джон пока не задумывался. Включив чайник, он вытащил чашки… Черт! Черт, черт, черт… Джон сунул вторую чашку обратно в шкафчик. Похоже, сегодня будет очень плохой день. Он снова будет бродить по квартире, трогая вещи Шерлока, а если чем-нибудь и сможет заняться, то в какой-то момент начнет звать друга — посмотреть интересную статью в газете, посмеяться над чем-то в телевизоре или просто выпить чай… К вечеру он начнет вздрагивать от малейшего шороха, а потом поднимется к себе и будет долго-долго смотреть в потолок, не в силах заснуть. Джон взял чашку и проковылял в гостиную. Сел в своё кресло и печально глянул на пустующее напротив. Иногда ему хотелось собрать те вещи Шерлока, что ещё оставались в этой комнате — книги, череп, скрипку… кресло — и перенести в его комнату (бывшую — услужливо шепнул внутренний голос). Бывшую комнату Шерлока. Но это было бы бессмысленно. Вся квартира, весь дом, начиная от ступеней перед входной дверью, был пропитан Шерлоком. Воспоминания, воспоминания… Диван, смайлик на обоях, камин, ковер в пятнах от экспериментов — все, абсолютно все несло на себе отпечаток личности этого гениального человека. Человека, который умер. Джон устало прикрыл глаза. Чувство вины раздавило его, словно многотонный каток, переехавший его душу. Он не смог остановить Шерлока. Не смог защитить. Не смог поддержать в такой сложный момент жизни. Бросил одного, обозвав машиной. «Я так виноват, Шерлок. Я был слишком глуп, был слеп и глух к тебе, как еще можно объяснить то, что ты сделал? Может быть, ты и простил меня оттуда, сверху, но сам себя я простить не смогу никогда. Что же мне делать, Шерлок? Что же мне теперь делать…» Уехать отсюда. Решение пришло внезапно, словно кто-то шепнул на ухо, Джон даже вздрогнул и открыл глаза, чтобы проверить, действительно ли он один. Но в предрассветном сумраке, наполнявшем комнату, его одиночество было очевидно. Очевидно и бесспорно. Никого нет. И не будет. Он сорвался с места и открыл ноутбук. Надо найти другое жильё. Где угодно, хоть у черта на куличках. Срочно. Иначе он просто сойдет с ума. *** В восемь часов миссис Хадсон тихо поднялась по лестнице, неся прикрытую салфеткой тарелочку с имбирным печеньем. Она знала, что её теперь единственный жилец постоянно мается бессонницей и кошмарами, и не хотела случайно разбудить его, если он спал. Однако ее ожидал внезапный и не очень приятный для нее сюрприз — посреди гостиной стояли собранная сумка и наполовину еще пустой чемодан, а сам Джон сосредоточенно перебирал книги, отсортировывая свои от Шерлоковых. — Джон! Что вы делаете? — растерянно спросила домовладелица. — Миссис Хадсон, доброе утро, — Джон поднял голову и слабо улыбнулся. — Собираю вещи, как видите. — Но… Как же… Зачем? Джон очень серьезно на нее посмотрел и ответил: — Я съезжаю. — О, Джон, — миссис Хадсон прижала ладошку к губам, в её глазах блеснули слёзы. Джон быстро подошел к ней и помог сесть в кресло. Сам, секунду помедлив, опустился на диван. — Я просто не могу здесь больше оставаться, понимаете? — домовладелица печально кивнула, и он продолжил: — Кроме того, я вдруг осознал, что за эти полгода я ни разу не заплатил за квартиру. Сколько я вам должен? — Джон, милый, — миссис Хадсон чуть замялась, — видите ли, после гибели Шерлока за квартиру платит Майкрофт. Полностью, вашу часть тоже. Он просил, чтобы… — она собралась с силами, вытерла слезинку и договорила, — чтобы всё осталось точно так, как было при Шерлоке. Джон мрачно кивнул. Похоже, Майкрофт решил устроить здесь музей своего брата. А Джона без его ведома назначили одновременно смотрителем и экспонатом. Он почувствовал дикую злость, но сдержал рвущиеся с губ ругательства, и почти спокойно произнес: — Вы мне скажите, сколько я должен, я обязательно занесу вам деньги, отдадите мой долг Майкрофту, — имя старшего Холмса он просто выплюнул и глубоко задышал, давя ярость. Пожилая леди, выглядящая сейчас маленькой и беззащитной, только кивнула. Она как никто понимала, что после некоторых событий полная смена окружения является единственным спасением. — Вы уже нашли новое жильё? — грустно спросила она. — Да. Естественно, с этим домом не сравнить… Но… — Джон развел руками. — Да, да, конечно, я понимаю, — закивала миссис Хадсон. — Но, Джон, пожалуйста, обещайте мне, что будете меня навещать. — Разумеется, обязательно, — сказал Джон и сам себе не поверил. Марта смотрела на него глазами, полными слёз. Она действительно всё понимала. — Когда вы уедете? — Сегодня, — Джон резко поднялся с дивана. — Сейчас. — Я бы предпочел, чтобы ты всё же остался здесь, Джон, — громом небесным прозвучали от двери слова, сказанные знакомым глубоким баритоном. Не смея повернуть голову, Джон безумными глазами уставился на миссис Хадсон. Та с потрясенным выражением на лице приподнялась в кресле, скользнула взглядом по двери и упала обратно, похоже, потеряв сознание. Доктор медленно повернул голову и почувствовал, что ноги его не держат, словно кости вдруг превратились в трясущийся пудинг. Перед глазами поплыли разноцветные пятна. У входа в гостиную, очень странно глядя на Джона, стоял полгода назад погибший при падении с крыши самоубийца Шерлок Холмс.