***
В последнее время всё чаще слышались пронзительные выстрелы и разного рода шум. Иногда можно было увидеть и ярко светящиеся шары, которые некоторые жители принимали за шаровые молнии. А иногда были слышны крики и не самые приятные для ушей выражения. Но откуда всё это — никто не мог понять. В темноте вообще практически невозможно рассмотреть что-либо. Одна из них кричала и ругалась особенно громко и скверно. Но откуда бы настолько недружелюбной и шумной особе взяться в этом тихом городке? Сегодняшние события особенно волновали Тамико: мысли о сестре не давали ей покоя, несмотря на то, что, с другой стороны, она едва ли не ненавидела Юмико. Эта девушка была словно нежеланный ребёнок: особо никем не любима, но оставлять её непонятно где на произвол судьбы казалось не менее жестоким, чем без зазрения совести не раз и не десять раз поднять на неё руку. Сколько раз младшей приходилось выручать старшую из разнообразнейших передряг, а после каждый раз выслушивать так утешающе звучащие обещания исправиться, ни одному из которых было не суждено сбыться? Иногда Тамико думала, что было бы лучше, если бы сестрёнки никогда не существовало, то насколько здорово было бы жить. Жить своей жизнью, жить так, чтобы ею можно было наслаждаться. Но что значит «своей жизнью»? Тамико не раз задумывалась над тем, уж ли не является ли сестра этой «своей жизнью», ведь другой, возможно, и не существует, по крайней мере, пока ещё. Всё, что она наговорила сестре, отдавалось эхом в голове раз за разом. Чувства мешались с мыслями подобно новейшей модели комбайна, в котором превращались в кашу ингредиенты куда прочнее фруктов или овощей. Тамико зажала голову руками и, свернувшись калачиком, завыла. Иногда она даже не могла понять, действительно ли всё, что полетело в адрес Юмико — настоящие чувства по отношению к ней? Или же просто настолько сказалась усталость от перелёта, усилиенная непрекращающимся щебетанием старшей? Этим вечером Тамико была так напряжена, словно все происходило только из-за неё. Будто под гипнозом, она неотрывно смотрела в окно — в уже давно непроглядную тьму. Любая попытка оторвать её от насиженного места заканчивалась громкими огрызаниями с её стороны. Самое странное — все нападки девушки были неаргументированными, порой блещущими недвусмысленными намёками на разные угрозы в случае категорического неисполнения её желания оставаться наедине с собой. Постепенно девушка начинала отвечать всё грубее, словно что-то скрывая. Последние разы чуть не обернулись кровавой битвой: в ход шли различные предметы. Последний раз был особенно тяжёлым: внезапно в руках Тамико появились два коротких клинка. Раздумывая всего несколько секунд, она метнула их в Ио, решившего остаться и присмотреть за Юмото. Тот быстро среагировал и пригнулся. Ещё чуть-чуть — и они бы оставили в нем две глубокие раны. Точно так же прямо перед его носом клинки вернулись обратно в руки Тамико. Её взгляд выражал негодование, резко переходившее не то в гнев, не то в ярость, будто перед Наруко стоял не человек, а какое-то разъярённое человекоподобное существо. Казалось, что она вот-вот снова атакует Ио. Девушка пригнулась и выставила вперёд клинки, при этом стиснув зубы. Мгновение…и Тамико быстрыми движениями открыла окно и выпрыгнула на улицу. Крикнув вслед «Стой! Ты куда?» Наруко, не раздумывая, побежал за ней в темноту. Лишь фонарные столбы освещали маленькие островки дороги. Внезапный удар из пустоты остановил его: Ио не удержался на ногах и пролетел несколько метров назад. Опешив, он превратился, а затем побежал вперёд. Чем дальше несли его ноги, тем громче раздавались выстрелы и нецензурная брань. Интересно, что голос, разносивший вокруг непристойности, был женский, хоть и по интонации больше напоминал мужской. Вместе с ним раздавался и мягкий, также женский, голос. Эта речь была более приятна слуху. Но в общем от диалога вяли уши. Скоро они стали слышаться настолько, что можно оглохнуть. Однако их владелиц по-прежнему не было видно. Помимо голосов были слышны лишь оглушительные выстрелы, которые непонятным образом словно обходили парня стороной. Но снова что-то отбросило его. К счастью, на мгновение ему удалось увидеть ярко светящийся синий браслет, а затем и огненный шар, внезапно возникший в другой руке. Он полетел наверх. — Аканэ! — Громко прозвучал мягкий голос. Тут же раздался выстрел. — Спасиб! — ответил грубый женский голос. Ио направил энергию в высоту, в конце превратившейся в небольшой взрыв. Однако этого оказалось достаточно: Сернистому удалось разглядеть тех, кто был рядом. Двое были одеты в белый верх, украшенный чем-то тёмным, и короткие чёрные юбки. Чьи-то большие синие глаза недоумённо смотрели на Ио. С другой же стороны на него был направлен взгляд узких алых глаз, выражавших шок. Ещё с одной стороны чуть подальше на парня также был нацелен недоумевающий взгляд небольших голубых глаз. В третьей он узнал похитительницу Юмико. Девушки глядели на него, как на ненормального. Затем же недалеко послышалось лёгкое хихиканье, а после сразу же высокий женский голос: — Эх, жалко, фотик не взяла. Ты кого косплеишь в такой поздний час, мальчик? — Едва не укатывалась со смеху алоглазая. — Ты и днём, и ночью в этом разгуливаешь? — Подключилась рыжеволосая похитительница. — А ты настолько ненавидишь людей, что похищаешь их? Или пламенный привет не всем по душе? — попробовал отшутиться Ио, с трудом сдерживая жгучее желание обхватить горло противницы. — А ты шутник, как я погляжу. Если ищешь со мной встречи, мог бы выбрать менее позднее время. Сейчас все хорошие мальчики и девочки сладко спят в своих тёплых постельках, — незнакомка, схватив собеседника за нос, потянула и сразу же оттолкнула. — А хорошие девочки разве не должны представляться и приходить только по приглашению? — Съязвил парень в ответ, сопроводив свои слова скривившейся улыбкой. — Равно как и не причиняют боль окружающим. — Аха-ха-ха! Ты хороший шутник! Не знаю, зачем тебе копаться в прошедшем, но выглядишь, как профессиональный комик. — Девушка, как и в прошлый раз, громко расхохоталась, откинув голову назад. — Но если тебе так неймётся, то зовут меня Рин. — Она снова стала расчёсывать пальцами волосы. — Поверь, искать меня никогда не надо. Я саму приду, если нужно. Ну, а ты, «хороший мальчик»? — Э, так вы знакомы, что ли? — Алоглазая направляла ствол то на него, то неё. Глаза и челюсть едва не покинули «свой пост» в эту секунду, а голос резко набрал громкость. — Как знать… — Рин тряхнула головой и элегантно подбросила кистью «струящееся пламя», которое она так любила. — В самом деле. Кто ты? — Включилась в разговор синеглазая. — А вы кто? — Задал Наруко встречный вопрос. — Э, ты чё прёшь вопросом на вопрос? И ваще, чё за долбоящерский прикид? — Снова спросила алоглазая. — Не знаю, что ты здесь забыл, но лучше поторопись домой, — бросила синеглазая и направила взгляд в сторону алоглазой. — Иначе станет хуже… — Вот именно! Дуй отсюда, пока я ещё добрая! — Алоглазая направила на парня пистолет. Раздался щелчок. — Ну? Или сдохнуть хочешь? — А что вы здесь забыли? — Не дожидаясь ответа, бросил он в сторону третьей. — Эй, ты! Как насчёт объяснить, зачем тебе Юмико? — Слышь… Во-первых, здесь мы задаём вопросы. И мы выбьём из этой мрази всё! — Алоглазая сначала выстрелила рядом с противницей, а затем и с Ио. — Если забыл, чё те сказали сделать, я с радостью напомню! — Девушка не раздумывая выстрелила в успевшего не только изрядно надоесть собеседника, но и увернуться. — В который раз ты это говоришь? Сколько мы сражаемся, только это и слышу… — хихикнула та, в чей адрес полетело «мразь». — Знаешь, ты лишь говоришь, как Кампфер, но никак не сражаешься, как Кампфер. — А ты треплешься так, как будто сама им не являешься! — Рявкнула алоглазая и в упор приставила ствол к голове противницы. — Для чего, по-твоему, браслет? Для понтов? — Тогда что же ты не сделаешь то, что хотела? Сомневаешься? Акане едва не поддалась на провокации. К счастью, находившаяся рядом голубоглазая напарница быстро среагировала, схватив подругу за руку и отвела её в сторону. — Аканэ… Может, лучше не стоит?.. — Тихо обратилась к девушке голубоглазая. — Что «лучше не стоит»? — Аканэ приставила пистолет к лицу обратившейся к ней девушки. — Н-ничего… — та испуганно сглотнула. — Чёрт… Из-за этого мелкого махача не будет. Жди следующего раза, стерва, — Аканэ направила пистолет на рыжеволосую. — Надейся, — ответила та и покинула поле боя. — Пошли, — Аканэ схватила синеглазую за руку, и они словно испарились. Ио был, мягко говоря, удивлён их поведением не меньше, чем они им самим. Эти трое показались ему похожими на каких-то ночных бандиток, и это тоже мягко говоря. Почему-то больше всего его поразила Рин, разумеется, в отрицательном смысле. Парень и сам не знал, чем, но после встречи с ней в его сердце закрался страх. Если для краткого описания её и можно было с кем-то или с чем-то сравнить, то никак не иначе, как с самым настоящим суккубом, причём крайне самовлюблённым. Кроме того, её поведение в момент возникновения того пламени… Еще раз оглядев поле «битвы» и быстро накопив приличную массу вопросов относительно этой Рин, он понуро опустил голову и направился домой.***
Следующее утро выдалось для Кинугавы не самым лучшим: всё тело неизвестно от чего ломило, руки дрожали, голова ужасно болела, бросало в жар, сердце билось с бешеной скоростью. Конвульсии мучили беднягу: он не знал, куда себя деть и что делать. Всю ночь Ацуси не мог заснуть. Но это были только цветочки. По всему дому разносился оглушительный, едва не переходящий в львиный рёв бас Горы. Он обругивал всё на свете и разрубал своим топором всё, что только попадётся на глаза. Его словно окатила волна слепой ярости и лютой ненависти ко всему, особенно к живому — он будто с цепи сорвался. Шум был настолько громким, что казалось, будто он прямо за дверью. Летело всё: стены, окна, перегородки, мебель, посуда… Но особенно громким, не считая баса Горы, было битьё стекла: звон был настолько оглушительным, что казалось, что барабанная перепонка вот-вот лопнет, и кровь, будто сжатый газ, прочным потоком хлынет из ушей. Кинугаву охватил парализующий ужас: Хаконэ-старший никогда так себя не вёл и ни за что свете не мог и подумать об этом. В него словно вселился какой-то кровожадный монстр, жаждущий только разрушения и особенно человеческих жизней, и особенно нечеловеческих страданий. Но несравнимо страшно, куда хуже, чем слышать эти ужасающие звуки, было осознание того, что в своём состоянии Ацуси мало что мог сделать. Практически ничего. Сил всё ещё не хватало даже на то, чтобы просто сдвинуться. А о том, чтобы даже просто встать, не может идти и речи. Для него это — непосильный труд. Единственное, что он мог делать — это трепетать и ждать скорую и жестокую смерть. Битьё стекла, звуки падения тяжестей и яростный бас Горы быстро приближались, обрекая на неизбежную адскую агонию. Сердце выбивало сумасшедшие, сверхзвуковые ритмы, едва не разрывалось на мельчайшие куски в самом буквальном смысле этого слова. В любую секунду оно надеялось выпрыгнуть из груди, покинуть это ненадёжное убежище, найти другое, куда более безопасное. К ужасу Кинугавы, очень скоро топор разрубил и последнюю дверь, служившую мнимой защитой от этого безумного, не знающего пощады существа в ни в чём не повинной, доброй личине. На пороге появился Он с огромным грязным топором в руке. Его глаза были переполнены ненавистью, яростью и злобой. Нет… безумием. Жаждой насилия. Убийства. Мучений. Страданий. Долгих. Долгих нечеловеческих страданий. Он смотрел на Кинугаву, как на страшно неугодившую ему жертву. «Го-Гора-сан… — пронеслось в голове Ацуси. — Что...с Вами?..». Гора подошёл и поставил ногу на парализованного парня. Беднягу накрыло отчаяние, а то, в свою очередь, перешло границу чувств. Всё, что осталось — это парализующий, древний животный ужас. Парень направил практически безжизненный взгляд на брата Юмото, надеясь растопить его сердце или хотя бы немного смягчить его. Но тому было всё равно: он замахнулся топором… но промахнулся. Что-то сзади помешало это сделать. Внезапно Гора выронил из рук топор и замер. Ещё несколько миллиметров — и Ацуси потерял бы обе руки по локоть. Парень попытался пошевелить конечностями. Ничего не получилось. Внутри словно что-то сковало движение, будто прочные и тяжёлые канаты, которыми накрепко сдавили кровеносные пути. Стало тяжело дышать. Ещё чуть-чуть — и Ацуси потерял сознание. Он уже не видел, как его спасли Защитники.