Счастливчик

Радостное весеннее солнце скользило по изысканному убранству будуара, рассыпалось хрустальными искрами на гранях флакончиков, которыми было уставлено трюмо розового дерева маркетри*. Княгиня откинулась на подушки. Быстрые роды утомляли, но женщина не теряла силы духа и веселого задора, ведь схватки начались на великосветском балу, прямо посреди модного вальса. Ярко-голубые глаза лихорадочно блестели, и княгиня повторяла в перерывах между нарастающими волнами боли, обращаясь к еще не рожденной дочери: - Ну и удружила, голубушка! Охоча же будешь к танцам и гуляниям! Раскрасневшееся лицо родильницы озарилось улыбкой, как только послышался тихий писк ребенка. Княгиня закрыла глаза, глубоко дыша, переживая небывалое счастье от утихающей боли и нежность к крошечному существу. Комочек жизни шевелился, верещал под умелыми руками акушерки. Пышногрудая кормилица-итальянка журчала что-то ласково-умилительное. Туго запеленутого в белую куколку, украшенного голубыми лентами младенчика поднесли к молодой матери для любования. Кормилица поправила изящные кружева одеялка. Княгиня вдруг сдвинула тонкие черные брови в одну грозную линию. - Отчего ленты не красные? Что за шутки?! - У тебя мальчик, матушка, - ласково отозвалась пожилая нянюшка. - Опять?! – княгиня поджала нижнюю губу и отвернулась от новорожденного, пристально рассматривая узор на шелке стены. Князь Борис Иммануилович Бахетов, граф Эльсан, курил в своем кабинете, дожидаясь добрых вестей из спальни жены. Породистое лицо, красивые руки, естественная изящность спокойной позы выдавали в нем аристократа. Гвардейский генерал, командир полка и образец для подражания выглядел сейчас задумчивым и совсем не грозным. За дверью раздался знакомый топот. Князь не выносил тихих шагов, потому обул всю челядь в сапоги с деревянными подковками. - Не мнись за порогом. Входи! – крикнул князь. В кабинет ввалился денщик Гордей в сопровождении Матрены Онисимовны, старой нянечки супруги. - Что княгиня? – быстро спросил мужчина. - Четверть часа как разрешились благополучно, - нараспев оповестила няня. Денщик сиял, как начищенный самовар. Князь глубоко вздохнул, пряча невольные слезы, и размашисто перекрестился на богатую икону Спасителя в красном углу. - А ребенок? Няня всплеснула полными руками. - Запутался в пуповине. И задохнулся бы, сердешный, но кулачок подставил под петлю-то и спас сам себя, да с Божьей помощью. Никак счастливчик! - Счастливчик… Мальчик? – встрепенулся князь. - С наследничком поздравляем, - одновременно отозвались люди и поклонились в пояс. Борис Иммануилович усмехнулся. Старший пятилетний сын рос здоровеньким сорванцом, но двух младенцев Бахетовы уже потеряли сразу после рождения. В семье жены существовала легенда, по которой лишь один отпрыск мужского пола мог пережить свое двадцатипятилетие. Княгиня верила в темную историю и имела доказательства, что старое проклятие работает, а потому не желала больше иметь детей, приговоренных к ранней смерти. Мечтала о дочери и была уверена, что носит девочку. Приданое детское велела пошить сплошь розовое да красненькое. Но от судьбы не увернешься. - Княгиня разочарована? – спросил мужчина после того, как нянюшка рассказала, как быстро и хорошо прошли роды. - Сперва закручинилась матушка, но потом улыбнулась. На все ведь воля Божья. А Варвара наша Георгиевна светлая душа, да и как младенчика не полюбить сразу?! – прижимая руки к груди, отозвалась Мария Онисимовна с доброй улыбкой на простоватом лице. - Ну, поди к ней, - отослал князь няню, награждая золотым рублем за радостную новость. Щедро налил денщику водки, добавил сверкающую тяжелую монету. Гордей приложился преданным поцелуем к холеной кисти князя и вышел следом. Борис Иммануилович подошел к окну, посмотрел на прозрачно-чистое, безоблачное, ранневесеннее небо. Сад начинал просыпаться от зимней спячки. Окна еще не выставили, но князь ощущал, как природа исступленно дышит всеми порами, жадно насыщается солнечным светом и земными соками. Кто знает, может новорожденному сыну достанется сколь-нибудь этой живительной силы. Князь был прагматичным человеком и радовался появлению сына. Иметь единственного наследника при нынешней смертности казалось преступной непредусмотрительностью. В мистификацию генерал не верил и семейную легенду рассматривал, как одну из немногочисленных причуд супруги. А двум сыновьям можно будет передать и обширные владения, и титулы: старшему – князя Бахетова, следовавшему по женской линии, поскольку княгиня Варвара Георгиевна была последней представительницей старинного татарского рода, а младшему – графа Эльсан, ведущего происхождение от внебрачного сына прусского короля. Четкой походкой военного князь вышел из кабинета. Надо было повидать жену и новорожденного младенца. Назвать его Иммануилом, что означало - «с нами Бог». Уже давно мужчин рода Эльсан нарекали Борисами и Иммануилами, и всегда эти имена приносили удачу. Двух умерших малюток княгиня называла сама, и ничего хорошего из этого не вышло. Теперь, когда Варвара Георгиевна наверняка имела в мыслях лишь женское имя для предполагаемой дочери, князь собирался настаивать на своем варианте. В спальне княгини царила умиротворяющая тишина. Нянечка и старая графиня Эльсан - недавно прибывшая из своего французского шато мать Бориса Иммануиловича, расположились у пышной постели, шепотом переговариваясь. Кормилица с новорожденным на руках размеренно покачивалась рядом с колыбелькой. Младенец спал. - Благодарю, душа моя, за сына, - приложился князь к изящной шелково-белоснежной ручке супруги. Варвара Георгиевна подняла на мужа взгляд ласковых, голубых, как небо за окном, глаз. - Вы желали еще одного мальчика, дорогой друг, - княгиня улыбнулась. Князь провел пальцами по ухоженным усам, что означало высшую степень довольства. - Если Вы не против, я хотел бы назвать нашего маленького счастливчика Иммануилом. * Маркетри - фр, стиль мебели, отличающийся мозаикой из разноцветного дерева