Дыши

      Дождь. Снова дождь, как и в тот вечер.       Прошло две недели, а я до сих пор не могу поверить и смириться с этим фактом. Мне даже сложно произносить эти слова. Но я должен это, наконец, понять.       Митч мертв.       Я виноват.       Лечащий врач Митча сообщил мне, что примерно за полчаса до его смерти ему поставили диагноз на более слабую астму. Видимо, поэтому у него не было ингалятора.       Все это время я не могу избавиться от ощущения, будто все вокруг нереально. Будто я играю в какую-то видео игру и ничего не могу в ней чувствовать. Камни и огонь повсюду, но я всё равно пробираясь сквозь них к своему спасению, которого на самом деле нет.       И я сам виноват, я это знаю. Я виноват во всем, что стало с ним и со мной.       Никогда не думал, что буду вот так стоять на его похоронах. Без слез и истерик, без всяких движений. Не моргая. Не имея возможности чувствовать ничего, кроме боли и вины, к которым я уже привык. Которые уже привыкли ко мне.       У подножия гроба стоят его родители. Они вытирают слезы черными платками, смотря на мир из под больших черных шляп. Конечно, я не могу утверждать, что их траур - излечим и через какое-то время они заживут своей обычной жизнью, а я всегда так и буду скитаться по улицам без выражения лица. Это оставит большой след в их жизни. Но мою жизнь это событие смяло и скомкало, разбило на мелкие осколки и порвало на тысячи жалких ошметков.       Я был с ним в тот момент. Я мог помочь ему, спасти, если бы полноценно знал правила безопасности и первую помощь при астме. Если бы сам хранил ингалятор на такие случаи.       Если бы не Кирк.       Мать Митча говорит свою речь, захлебываясь в слезах. Она пытается выдавить из себя последние строки, но она на это просто не способна. Она винит себя. За то, что не была рядом, за то, что не смогла помочь. Если бы она знала всю правду, меня бы тут не было. Она бы не подпустили меня близко ни к себе, ни к Митчу.       Но Митча тут уже давно нет. Тут есть гроб с трупом внутри.       Только сейчас я начинаю понимать, на сколько же глупы похороны. Все близкие, родные, друзья и даже знакомые, которые видели "усопшего" пару раз, собираются, чтобы в последний раз вместе над ним порыдать. Будто по команде все достают платки и хватаются взглядом за гроб, опускаемый в глубокую яму, будто еще могут что-то сделать. Будто еще могут его вернуть.       Почти непрекращающийся с того дня дождь капает на рыхлую землю, превращая ее в грязь. Самые брезгливые пытаются отойти подальше от ямы, на нетронутую траву, чтобы не запачкать свои новые ботинки.       Я действительно не хочу здесь находиться. Не хочу стоять рядом с рыдающими людьми, ведь чувствую, что скоро опять сорвусь. Мне уже хватило истерик, мне хватило слез и боли, теперь я хочу быть сильным. Хочу все это выдержать и не прогнуться под весом смерти, но иногда это бывает чертовски сложно.       Иногда хочется просто все отпустить и закончить.       Я ухожу. Я не могу, не могу, не могу!       Когда я разворачиваюсь и начинаю проталкиваться сквозь толпу, легко смахивая капли дождя (или нет) с лица, многие оборачиваются на меня, одаривая злыми взглядами неодобрения. Но мне действительно плевать. И Митчу тоже.       Земля хлюпает под ногами, а я стараюсь идти вперед, не оборачиваясь и не смотря вперед. Когда я все же поднимаю глаза, я вижу перед собой Алекса.       Он подходит ко мне и похлопывает по плечу, будто меня это успокоит и выведет из моего состояния. И мне опять плевать. - Выглядишь неважно.       Мне даже становится смешно от его слов. Я не выгляжу "неважно". Я выгляжу ужасно, дружок.       Я пытаюсь не обращать на него внимания. Пытаюсь пройти мимо и оставить его за спиной, каким-то внеземным способом дав ему понять, что я не хочу ни с кем говорить. - Хей, Скотт, - окликает меня Алекс. - Помни, жизнь продолжается. Митч был немалой частью твоей жизни, да. Но знаешь, на Земле есть и другие люди.       Я резко останавливаюсь, опять чувствуя дикое желание ему врезать. Украсить его лицо парой ссадин и уронить в грязь, оставив множество синяков. Мне действительно этого хочется, почему же я не могу хоть иногда потакать своим прихотям? - То, что было между нами, не значит абсолютно ничего, - выдавливаю я сквозь плотно сжатые зубы, достигнув его за пару шагов. - Между нами никогда ничего не было и не будет, Кирк. - Я любил тебя! - выкрикивает мне в лицо Алекс. - Не смей.       Я теперь пуст для этого. У меня забрали того, кого я любил. Я сам его у себя отобрал.       Я не хочу никого видеть. Хочу смотреть на дальние пейзажи, хочу видеть город с высоты птичьего полета. Наверху все намного красивее. Нет людского гомона, только едва слышно, как под ногами ездят машины.       Я любил его. Люблю. Но не буду.