Дикие розы

Зима была теплой. В последнюю неделю декабря, почти сразу после Рождества, в церкви Вилье-сен-Дени, убранной несвойственными времени года алыми и белыми розами почти от пола до потолка, впервые за долгое время колокола звонили, собирая прихожан не по случаю чьей-то кончины или воскресной мессы, в по случаю венчания. Событие было более чем торжественное и пышное, как и полагалось, когда узами брака себя соединяли представители знати: в этот день в Вилье-сен-Дени венчались герцог Эдмон Кармель Антуан де Дюран и виконтесса Ида Мари-Мадлен де Воле. Не смотря на все то, что в свое время обыватели чудесного городка на берегу Марны сказали об обоих молодоженах, герцог Дюран и виконтесса Воле великодушно простили всех до единого и разослали прекрасно оформленные приглашения, тисненные золотом на плотной, пахнущей розами бумаге, с предложением посетить их скромное торжество. Приглашен был даже генерал д’Эврэ. Все до единого приглашения были приняты, хотя в гостиных и шептались о том, что и жених, и невеста ведут себя непозволительно и почти в открытую насмехаются над традициями и правилами, которых следовало придерживаться при заключении брака. Виконтесса Воле, вопреки предписанной скромности, блистала на собственной свадьбе в платье ослепительной белизны, которое, в пределах приличий, разумеется, открывало её тонкие плечи и высокую грудь. Жених, сохранивший за собой право носить офицерскую форму и не преминувший воспользоваться этим обстоятельством, был как всегда безупречно элегантен. На белоснежном шейном платке, едва заметная, переливалась множеством граней прекрасная, весьма искусно вырезанная из зеленоватого аметиста роза. Более красивую пару представить было, пожалуй, невозможно. Парижская придворная знать, также во множестве приглашенная женихом, была удивлена не меньше марнской аристократии, хотя и выражала свое удивление куда менее эмоционально и в основном словосочетанием “кто бы мог подумать?”. Самая неожиданная свадьба Франции была отыграна с небывалой пышностью и блеском: поздравление, в письменном виде, на прекрасной гербовой бумаге, прислал даже сам император, приложив в качестве одного из подарков документ, гласивший, что отныне Рауль Франсуа имеет полное право носить титул герцога де Дюран и является законным наследником своего отца. И этот дар, пожалуй, стоил для герцога и герцогини Дюран всех остальных, так как подавая прошение Эдмон, прекрасно знавший, как неохотно признавали внебрачных детей даже таких людей, приготовился к долгой и отчаянной борьбе. Но судьба Рауля Франсуа, теперь уже де Дюрана, была решена росчерком пера императора, который, как ни странно, благоволил его отцу. Спустя некоторое время, когда Вилье-сен-Дени уже достаточно оправился от потрясения, которым стало него венчание Иды и Эдмона, состоялась еще одна свадьба, чуть менее пышная, но не менее неожиданная: Жозефина де Лондор вышла замуж за Клода Лезьё. Никакие крики, угрозы, проклятия, обещания лишить приданого и наследства, и, даже, наконец, слезы, которые маркиза де Лондор исторгала из себя нескончаемым потоком, не смогли отвратить этого события, тем более, что Клод смог выполнить требование, которое казалось поначалу невыполнимым и, вскоре после Рождества, предоставил маркизе де Лондор поистине удивительный отчет о своем финансовом состоянии. Разумеется, подробности того, как оно было поправлено, господин Лезьё намеренно опустил, но, зато, весьма подробно обсудил их с герцогиней Дюран, упрекнув свою кузину в том, что в свое время она отказалась от возможности поправить свое финансовое положение ради его счастья. Ида, разумеется, лишь пожала плечами и улыбнулась, как бы говоря, что теперь, когда все разрешилось более чем благополучно поводов для беспокойства нет. И только розы, укрытые тонким слоем снега, печально гнули к земле свои налитые кровью и слезами головы, ибо они лучше других знали, что это не конец.