Клеймо

(Шон)       Солнце медленно, но верно клонило к горизонту, однако никто этого не замечал за скопищем хмурых грозовых туч, вот-вот грозивших разразиться дождём. До борделя оставалась всего лишь пара поворотов, но Шон притормозил в одном из маленьких проулков, приглушив Харлей. Он не спешил с него слазить.       На пороге какого-то невзрачного заведения снова сидел рыжий бездомный, потряхивая на американский манер железной кружкой с мелочью, но ничего не прося и не подвывая, как это делали многие попрошайки в переходах. Лишь любезно благодарил каждого, кто осмеливался бросить пару монеток в кружку как бы ненароком, проходя мимо.       Люди помогали здесь часто и охотно, довольно неплохими суммами, но делали это без показухи, скорее даже для галочки, потому, что могли себе это позволить — отдать пару лишних завалявшихся в кармане монет бездомному. С миру по нитке.       Шон тоже кинул пару пятаков в алюминиевую кружку и улыбнулся, когда из-под куртки тут же, словно навстречу знакомому, вылез рыжий бродячий кот, а откланивающийся с благодарностями Ванька вдруг замер и прислушался. — Мы знакомы, верно? — поинтересовался он с напором.       Отвечать Шон не стал, лишь присел рядышком на картонку, разложенную на бордюре, и достал из кармана пачку сигарет, разжигая огонёк и наполняя дымом лёгкие. Котяра с удовольствием перебрался к нему на коленки, чуть морща свой носик от едкого дыма, но, тем не менее, свернулся в клубок, ластясь к его рукам. — Сигареты тебя погубят, Шон, — угадал наконец Ванька, ссыпая часть монет из кружки себе в карман.       Хмыкнув, хастлер вновь затянулся, разглядывая изредка снующих людей и пытаясь понять причину: — Почему ты до сих пор на улице? Я дал тебе внушительную сумму денег.       Ванька цокнул языком, всем своим видом давая понять, что он не будет оправдываться, и гордо заявил: — Это такой же бизнес, как и твой. Отсюда просто так не выходят. — У тебя забрали эти деньги? — Нет. Забирают лишь определённую сумму в неделю, не беспокойся. Но это хороший заработок, к тому же у меня здесь дела.       Теперь настала очередь Шона возмущённо фыркнуть: — А, ну да… Конечно. Я и забыл, что тебе нужно купить алкоголь, сигареты и шмотки для парней из борделя.       Ванька намеренно пропустил его замечание мимо ушей и поинтересовался как бы невзначай: — А почему ты здесь? — Ну… У меня тут тоже дела.       Потушив окурок об асфальт, хастлер почесал рыжего кота за ушком и сладко потянулся, уже собираясь подняться со своего места. — У тебя проблемы, верно? — С чего ты взял? — Ты опять сидишь рядом с нищим и куришь свои отвратительные сигареты, явно намереваясь сбросить груз с души, но никак не решишься начать рассказ. — Всё-то ты знаешь, — Шон недовольно поджал губы; пришлось достать ещё одну сигарету. — Это не твоё дело, но…       Он немного помедлил. Казалось, что Ваня не сводил с него своего пристального взгляда. Но это только казалось. Мальчик глядел сквозь него, глубоко внутрь, в душу, отчего пробирало до дрожи. В конце концов, с кем поделиться, как не с каким-то незнакомцем? Хастлер снова нахмурился, но после затяжки заговорил: — У меня есть покровитель. Был… В общем довольно удобно, пока он не стал окончательно всё контролировать. И я ушёл… Просто забрал свои вещи и свалил. Мне сейчас негде жить. — Я живу в приюте и… — Да нет же, наплевать, это не проблема. Я найду, у кого ночевать, просто… Возможно, я к этому привык, — Шон нехотя опустил голову, пряча улыбку от всплывших в памяти моментов, но потом опомнился, что его всё равно никто не видит. — Но он выбешивает меня! Понимаешь? Своими поступками! Каждый раз доводит, будто бы специально. Будто хочет проверить, на что я способен, на каком моменте сломаюсь. А когда я делаю снисхождение, то… Мы оба вздыхаем будто бы с облегчением, словно пройден ещё один этап. Это ведь игра. На этом всё построено. Без сопротивления не будет и попыток укротить меня. А без этого больше не будет никаких отношений. Я знаю, как вызвать разный интерес у разных людей, ведь к каждому нужен свой подход. — Но ты ему до сих пор интересен. Неужели он так просто тебя отпустил? — У него есть семья: жена, дети. Я ему ни к чему. Чёрт возьми, это всё фарс! А я просто идиот, как обычно… Я посмел допустить мысль, что… В общем, неважно, — Шон махнул рукой, ожесточённо раздавливая пальцами тлеющий огонёк на конце сигареты. — Ещё эти двое: Тед с Ником. Зачем я только полез? Хотя да, наживы ради, всё как всегда. Слушай, ну их же там обучают каждый день! «Не принимай ничего на свой счёт, кроме денег. Все вокруг клиенты. Никаких чувств», и так далее… Разве нет? — Они в этом не виноваты, Шон. Ты помогаешь им проецировать то, чего им не хватает из нормальной обыденной жизни. — Да не хочу я этого! Почему я должен?.. Я влез в такое дерьмо на самом деле, что даже в себе теперь не могу разобраться. Чёрт возьми, мне всего лишь двадцать три года, а я уже взвалил на свои плечи обязанность присмотреть за двумя взрослыми детьми, один из которых в меня влюблён, а второй таскается везде следом, желая стать близким другом. А с другой стороны, мне уже целых двадцать три, а я на поводке у мужчины. Обязан выполнять все его приказы — «ко мне», «лежать», «раздвинь ноги». И ради чего? Ради очередной подачки? Ради уютного дома и возможности не запариваться насчёт поиска денег на жизнь? Не такой жизни я хотел, Вань. — Слушай, а где мои пирожки? — поинтересовался Ванька как бы невзначай.       Шон, так рьяно продолжающий свой монолог, остановился после осмысления сказанного, и всем корпусом повернулся к пареньку: — Чего? Какие нахрен «пирожки»? — Это ведь твоя исповедь? — Что? — Ну, исповедь. — Если бы я и исповедался, то точно не тебе… — недовольно огрызнулся хастлер.       Внутри него бушевал ураган невысказанных слов и эмоций, но снова наткнуться на сочувствие и сарказм, прикрытый самолюбованием, совсем не хотелось. Ещё один сопляк, который пытается учить его жизни. Слепой и юный, что с него взять? Глубоко вдохнув, чтобы снова прийти в равновесие с собой, Шон лишь чему-то улыбнулся. Почесав кота за ушком, он ссадил его с коленей и, наконец, поднялся. — Я слишком долго оставался на одном месте. Пора двигаться дальше.       Он уже сделал шаг по направлению к Харлею, как вслед ему донеслось предостережение: — От кого ты всё время бежишь? От себя ведь, Шон. Сейчас как никогда нужно остановиться и оглядеться вокруг. — Я-то смогу, в отличие от тебя, — язвительно усмехнулся хастлер. — Но ты не видишь главного… В отличие от меня. — Да? И чего же? — Шон развернулся на сто восемьдесят градусов и склонил голову набок, приготовившись слушать очередное напутствие. — У тебя появились близкие друзья, которые дорожат тобой и хотят если не стать ближе, то хотя бы помочь тебе понять себя. Они ведь видят то, чего не видишь ты… — Ванькино выражение лица снова приобрело оттенок грусти и какого-то отчаянного сочувствия. — Тебя со стороны. Как ты страдаешь. Это важно. — Я? Страдаю? — переспросил Шон, фыркнув по привычке. — Тогда они такие же слепцы, как и ты. — Твоя прежняя жизнь и твои грехи тебя не отпустят, пока ты не осознаешь… — Ты так и не понял? Мне нравилась моя прежняя жизнь, и я намереваюсь её вернуть, — отрезал хастлер, перекидывая ногу через мотоцикл и поворачивая ключ.       Послышалось грозное рычание мотора, заглушающее дальнейшие разговоры.       Ему надоело слушать упрёки. Ему вообще надоело слушать, когда не слышат его. Он бы смирился, если бы ему за это платили. А тут лишь время, потраченное впустую на мысли. Драгоценное время, между прочим.       Он выкрутил ручку на полную и отпустил сцепление, срываясь с места и влетая в поворот. Ехать было совсем чуть-чуть, но даже тут он умудрился разогнаться до сотки. Кажется, Ник говорил о каком-то въезде во внутренний дворик заведения, который Шон нашёл практически интуитивно, дав по тормозам у двери, в проёме которой замаячила привычная жизнерадостная мордашка.       Остановившись, хастлер кивнул в сторону улицы, но увидев, как Ник отрицательно качает головой, всё же заглушил мотор и снова спрыгнул с железного коня, поставив его на подножку. Оказавшись внутри и обошедшись парой любезностей, Шон сразу же перешёл к делу: — Не притворяйся глупым и наивным. Со мной не прокатит, Ник. Кокаин. И пара марок, если есть. Я возьму.       К его удивлению, проститут пререкаться не стал, лишь скорчил недовольную мордашку и покинул коридорчик. Спустя несколько мучительно долгих минут, которые Шон потратил на то, чтобы отсчитать сумму и положить её в конверт, Никки наконец-то вернулся обратно с оттопыренными карманами. — Сколько? — спросил Шон напрямую, протягивая ладонь.       Проститут перемялся с ноги на ногу и достал из кармана джинсов товар, но придержал его при себе, обеспокоенно спросив: — Шон, может лучше не надо? Я бы отдал тебе и так, но… — Давай сюда. Я не за нотациями приехал, — отобрав у него пакетик с белым порошком, он переложил его из руки в руку, примеряя по тяжести пару грамм. — Ух, ты! Ты что, мне килограмм решил сбагрить? — Ну… Я насыпал чуть побольше, это явно лучше, чем…       Ник снова замялся, так что Шону пришлось закончить за него: — Марки. Доставай уже. Сколько с меня? — В общем… Тысяча шестьсот, если в долларах. — Ты космическим золотом, что ли, торгуешь? — поинтересовался Шон, отсчитывая в приготовленный конверт купюры из подаренного кошелька, которым наконец-таки начал пользоваться. — Качеством. Тебе я отдаю по себестоимости. Мне стыдно с тебя деньги брать… — Никки пожал плечами и отдал ещё один пакетик, запихнув конверт в задний карман, даже не пересчитывая. — Зачем тебе это? — Буду на детском утреннике раздувать вместо блёсток. Глупый вопрос, Ник. Давай без этого всего, ладно? Когда я хочу развлечься — я развлекаюсь. Хотя знаешь, барбитураты у Кирилла мне бы дешевле обошлись. Да только удовольствие совсем иное…       Хмынув, Шон вновь довольно улыбнулся, глядя на то, как Ник нахмурился в какой-то безмолвной борьбе со своей совестью, но не проронил ни звука. А затем Шон внезапно спросил: — Он у себя? — Да, с тех пор, как вы были на вечеринке, отменили все его заказы и клиентов. Теперь он почти всегда свободен. — Отлично. Я зайду? — Шон, — придержал его за руку Никки. — Он сказал, что ты причиняешь ему боль, когда появляешься в его жизни. — Не переживай, я ласково, — похлопал его по плечу хастлер, без раздумий протиснувшись в дверь.       В этой части борделя он раньше не был, но нашёл дорогу довольно быстро, направляясь туда же, куда и один из симпатичных мальчиков-хостов, судя по официальному виду.       Проскользнуть наверх без подозрений оказалось очень просто, в этот день клиентов было очень много, так что люди сновали по лестнице туда-сюда, а из-за дверей, мимо которых он проходил, доносились грязные стоны, звуки разврата и похоти, сочащиеся и пронизывающее это место. Обстановка располагала к тому. Но давно привыкший Шон спокойно игнорировал всё это. Однако был приятно удивлён, когда остановился у нужной двери и прислушался. Вдруг стало до ужаса тихо.       Стучать он не стал, лишь спокойно толкнул дверь, в полной уверенности, что она не закрыта, и оказался прав. На первый взгляд показалось, что в комнате никого, но шагнув внутрь, он обнаружил Теда, сидящего в дальнем углу на диване с книгой в руках. Тот был так увлечён чтением, глаза оживлённо блестели, скользя по строчкам из стороны в сторону сквозь изящные очки в тонкой оправе.       Шон застыл в лёгком недоумении, увлеченно наблюдая за картиной, чуть закусив губу, чтобы скрыть улыбку. Было непривычно видеть Теда в таком образе, с этими очками он даже чем-то напоминал Стаса, но Шон быстро прогнал эту мысль, мотнув головой, и тут же пожалел — его заметили.       Проститут поднял свой взгляд, невольно отрываясь от книги, видимо, краем глаза заметив какое-то движение. На его лице мелькнула непередаваемая гамма эмоций, он даже дёрнулся, чтобы вскочить со своего места, но затем передумал, сделав вид, что ничего не происходит, и снова уперся в книгу.       Шону это польстило. Несмотря на то что они не виделись какое-то время, достаточное для того, чтобы смириться с расставанием, и на то, как они распрощались, он всё ещё вызывал у Теда аффект.       Подойдя вплотную и ещё больше довольствуясь проявлением полного безразличия, пусть и показного, он выхватил книжку из рук Теда, дабы привлечь внимание: — Что это тут у нас? «Ангелы и Демоны». Как ты можешь читать это дерьмо? — Ник дал. Сейчас популярно, — спокойно ответил Тед, протягивая руку с явной надеждой вернуть книгу. — Тебе совершенно не идут очки, — схитрил Шон, чуть отступая назад, заставляя проститута подняться.       Очки тот всё же отложил, но, приблизившись вплотную, не смог ничего сделать. Тед не хотел к нему прикасаться, вступать в контакт, но это и подразумевала спрятанная за спину книга. Простая детская игра в ожидании предсказуемой реакции, дабы снова стать чуточку ближе.       Шон совсем не ожидал, что это окажется так грубо. Тед схватил его за предплечье, а книга была вероломно выдернута из руки. Кажется, старые обиды нашли себе место, что немного подогревало интерес. — Извини. — Не отводя взгляда, Тед снова отступил назад, прекрасно осознавая, во что они играют на этот раз. — Мне показалось или ты меня боишься?       Напряжение между ними достигло предела, казалось, будто холодную тишину нарушает лёгкое потрескивание той искорки, которая раньше запросто разжигала пламя.       Неожиданно для обоих Тед шагнул вперёд, довольно нагло и вероломно вовлекая в поцелуй, выбивая из лёгких последнее дыхание. Шон широко распахнул глаза, цепенея, вцепившись в запястье и не давая ему коснуться своей щеки.       То ли он оступился, оставшись на шаг позади, то ли Тед начал играть по его правилам. Но это не отменяло главного: хастлер не переставал наслаждаться, пусть и позволяя так откровенно исследовать свой рот, толкаясь языком в ответ, даже прикрыв на секунду глаза. Это было по-прежнему сладко. Как и в прошлый раз.       Звук шлёпнувшейся на пол книжки, выскользнувшей ненароком из пальцев, заставил обоих опомниться и отстраниться, но на этот раз Тед отступать не стал. Он долго разглядывал черты лица, всматриваясь и любуясь, а Шон просто следил за его взглядом с лёгкой улыбкой, в ожидании. Но попросил без ужимок: — Верни мой ошейник, пожалуйста. — Ник сказал, да? — Прости, это подарок. Я хотел бы его сохранить. — Ладно, — разочарованно вздохнул Тед. — На самом деле я просто хотел, чтобы ты за ним вернулся.       Он достал вещицу из запертого на ключ комода и протянул её хозяину, задержав в руках чуть дольше секунды. Шон принял вещь с благодарностью, кивая: — Я бы отдал что-то взамен, но… — Не нужно.       Вновь повисло молчание, но теперь оно стало не таким неловким, скорее даже привычным, ведь всё было понятно без слов. — Как тебе твоя новая жизнь? Вижу, он тебя балует, — Шон покосился на корзину с экзотическими фруктами и несколько дорогих подарков на столике. — Да. Ты был прав. Им легко управлять. — Верно… — А что у тебя с твоим… С тем мужчиной? Я не знаю, как его… — Стас. С ним покончено, — задумчиво протянул хастлер, повертев ошейник в руках, а затем сунул его в карман куртки. — Сожалею. — Знаешь, я ошибался. Чёрт возьми. Я… — Шон покачал головой, сам не веря тому, что говорит это. — Это смешно. Я смог предположить… Я допустил мысль… У него ведь семья, жена и дети есть. О чём я только думал? Вот идиот. Повёлся на это. Подумал, что… — Шон…       Собственное имя заставило его, наконец, опомниться и прийти в себя. В его окружении никто не умел слушать и слышать. — Мне нужно идти, прости.       Бросив это, он развернулся на пятке и ринулся прочь, даже не оглянувшись. Новая навязчивая идея пульсом стучала в висках. Ему нужен был тот, кто всегда слушал. Тот, кто анализировал, но не перебивал. Тот, кто всегда был рад его видеть и слышать.       К нему он и направился…