Клеймо

      (Шон)       Он стоял у окна, нервно потягивая дым из сигареты, и глядел на улицу сквозь тонкую вуаль прозрачных занавесок. От лёгкого порыва ветра шелковистая ткань каждый раз касалась его лица, а густой дым проникал сквозь неё, выветриваясь из комнаты и растворяясь в вечернем сумраке.       Казалось, разговор двух мужчин оставался без внимания, но Шон впитывал каждое слово, судорожно терзая пальцами тонкий фильтр с раздавленной мятной кнопкой внутри, и затягивался лишь в перерывах между репликами. — Как скоро они планируют нанести мне визит? — В течение недели, я думаю. У вас не так много времени, — почти отрапортовал Константин, пытаясь сказать что-то ещё, но умолк на отчётливом «достаточно».       В голосе Босса явное раздражение. Они всё говорят. О том, как это будет. Как Стас принесёт в чемодане кокаин. Как следом сюда ворвётся оперативная группа с обыском. О причинах и последствиях. О бизнесе. О дальнейшем прикрытие и сотрудничестве. Пустые звуки, ударом отдающие в висок с новой силой. Оседают в сознании только когда в предложении звучит «Станислав».       Это не любовь, нет. Очередная навязчивая идея. Как предупредить и остаться незамеченным? Повлиять, быть может, на решение Льва Аркадьевича или передать завуалированное послание через Костю. Раздробленный кокаином ум более не подаёт хороших идей. Всё, о чём Шон может думать — где достать ещё.       Невесомое касание плеча и он вздрагивает, оступаясь, цепляясь пальцами за занавеску и обжигая подушечки о дотлевающий фильтр сигареты.       Он нервно огляделся, не сразу поняв, что воспринял порыв ветра за нежеланное касание, но пепел на опалённых пальцах помог быстро сосредоточится на текущей реальности. — Я в порядке, — пробормотал он требовательной тишине и сделал несколько шагов по направлению к Льву Аркадьевичу.       Отмахнувшись от протянутой руки, Шон небрежно рухнул на подставленное колено, откидываясь спиной на широкую грудь. Существовало много вещей, которые он не хотел бы сейчас делать, но отсутствие манёвренности вынуждало подставлять спину под удар, довериться и показать контроль над ситуацией, пусть и мнимый. Рука Босса тут же скользнула по торсу, хозяйски устраиваясь внизу живота оковами. — Так почему Стас меня ищет? — лениво произнёс хастлер, растягивая слова, как бы с нежеланием услышать честный ответ. — Ты не отсвечиваешь уже несколько недель. Волнуется, видимо, — предположил Константин, дёрнув плечом и снова нервно водружая обе ладони на свои колени.       Они оба не знали, о чём говорить. — Тед с ним? — Да. — Как он? — Скучает. — Скажи Стасу, что я не вернусь. Мне… — Шон потянул последнюю букву, выдумывая более убедительно оправдание своим поступкам.       Но уцепиться за мысль мешала рука Босса, словно налитая свинцом и лишившая его всякой возможности сбежать, уйти от разговора, извернуться. Он так и оставил фразу без продолжения. — Тебе следует заранее продумывать свои реплики, иначе он подумает, что ты здесь не по своей воле, — прозвучало почти ласково над самым ухом, опаляя жаром шею и щёку.       Шон зажмурился, с трудом сдерживая раздражённый рык, и лишь после протяжного успокаивающего выдоха понизил тон до полушёпота, чуть повернув голову: — Знаешь, если бы ты не был таким ревнивцем, я бы, может, сидел сейчас у него на коленях. И наш разговор бы был более…томным. — Рискни. И увидишь, что случится, — пророкотал Босс, натягивая приятную улыбку.       Его сполна выдавал вспыхнувший бесовский огонёк в глазах. Дух соперничества вызывал в нём азарт и жажду расправиться с противником самым изощрённым способом, а потом отыграться на виновнике. Босс никогда не менялся в лице, этого не позволяла грубая мужская угловатость форм и несколько старых боевых ран, атрофировавших часть мышц, отвечающих за мимику. Но то, как медный контур глаз сокращался в одно мгновение, уступая место живому янтарю вокруг уменьшающегося до точки зрачка, было весьма однозначным сигналом.       Шон мог бы научиться читать его по одному лишь взгляду, но боялся смотреть. А потому пытался почувствовать, уловить в едва различимых нотках баса и подтексте. И сейчас был напряжён, как струна, в любой миг готовый поддаться или увернуться, чтобы не попасть под руку. — С ним я бы точно спать не стал. Не в моём вкусе, — хмыкнул хастлер, ёрзая и юля, пытаясь вызвать ненавязчивое желание или зацепиться хоть за что-нибудь.       Но Лев Аркадьевич не оставлял ему ни шанса: — Я же сказал: рискни. Заодно и узнаешь, можно ли ему доверять. — Не ему. Тебе, — неожиданно для них обоих Шон нашёл в себе силы вернуть прежнее обаяние и с лёгкостью выпорхнул из чужих оков, направившись прямиком к кровати.       На полпути он намеренно обернулся, сверкнув ледяным металлическим блеском в глазах, и выдержал долгий пронзительный взгляд, проводя языком по засохшим губам. Флирт у Шона в крови. И этого было не отнять даже в таком состоянии.       Вновь повернувшись, он преодолел оставшееся расстояние в три шага и грациозно оседлал чужие бёдра, позволяя себе чуть больше вольностей и тут же устраивая ладони на худых угловатых плечах. Костя даже не сразу успел понять, что произошло, но инстинктивно напрягся от вероломного вторжения в личное пространство. Его руки сами собой оказались на бёдрах с намерением ссадить, но вдруг замерли, как только пришло осознание.       Прежний скромный Константин такого бы не пережил, но маски были сброшены. Волевым жестом он расправил плечи и выпятил грудь, отклонившись и всё же пытаясь удерживать дистанцию. Такое положение дел его не ввергало в краску, но заставило вытянуться по струнке и быть начеку.       Шон поёрзал, ощущая, как ладони тут же скользнули выше и зависли в воздухе в паре сантиметров от тела, более не касаясь. Костины пальцы подрагивали от напряжения. Любое неосторожное движение для обоих означало смертную казнь или что похуже. Подставить другого — это одно, но оказаться с ним в одной лодке было непоправимо уже для обоих.       И если Костя пытался удержать баланс, то Шон в наглую пользовался ситуацией: — Расслабься, а то сделаешь только хуже. — Придурок, ты нас обоих угробишь, — процедил сквозь зубы Константин. — Нас? Это ты тут персона нон грата, а я на правах любимчика, — он нахально повысил голос и коснулся пальцами выпирающего подбородка.       Костя вновь перевёл взгляд, удерживая во внимании Льва Аркадьевича за его спиной, но и движения Шона не пропускал, всё пытаясь предугадать дальнейшие действия и всё ещё держа руки на весу, чтобы перехватить в любой момент.       Но Шону нужен был контакт или хотя бы диверсия. Он чувствовал затылком выжигающий взгляд, мурашками блуждающий по спине. — Как думаешь, что будет с Никитой, когда тот узнает, что ты сюда приходил? Кстати, где он сейчас? — Он под моей защитой. Не вмешивай его.       На лице Константина отразилось явное раздражение, а Шон не преминул этим воспользоваться, прильнув к нему грудью, и быстро зашептал прямо в ухо: — Да неужели? Тогда ты сделаешь всё, чтобы Стас в бордель и носа не сунул. И позаботишься о новых паспортах и личностях для Теда и Ника. — У меня уже нет шанса выйти отсюда невредимым. — Я тебе его обеспечу, если передашь послание, — Шон помедлил, отстраняясь и перебирая несколько неудачных фраз, прежде чем выбрать, как ему казалось, действенную: — Скажи Стасу, что я здесь на своём месте. У меня новый покровитель и мне больше не нужен старый извращенец с садистскими наклонностями. Пусть найдёт новую игрушку. А его деньги я оставлю себе в качестве компенсации за моральный ущерб. — Я обещаю… Просто позволь мне уйти, — взмолил Константин, глядя поверх плеча, будто сквозь него.       Противный голосок в голове так и подначивал расправиться с предателем. Пусть Стас узнает. Пусть придёт и заберёт. Пусть Шон снова окажется где-то там меж двух огней — собственного эгоизма и чужой ревности. Только бы не здесь, только не наедине с собой.       Он с трудом заставил себя подавить желание, ведущее в тупик, и принять единственно верное решение. — Пусть трахнет Теда — этой мой подарочек. Может, ему полегчает. И тебе стоит знать, что за это послание расплачиваться придётся тебе. Он будет в гневе, — последние слова Шон произнёс с томным придыханием, опускаясь так низко, что мог бы с лёгкостью коснуться чужих губ.       По тому, как ладони быстро скользнули по бокам, отталкивая, а за спиной уже скрипнуло массивное кресло, он понял, что пора действовать. Мигом соскользнув с коленей, Шон выпрямился и сделал лишь один шаг, упираясь ладонями в грудь Босса и преграждая тому путь. — Нет, не трогай его! — голос предательски дрогнул.       Лев Аркадьевич рванул к кровати так стремительно и бесцеремонно, что Шону с трудом удалось удержать его на недосягаемом расстоянии от Кости. И если бы хастлер не так уверенно держался на ногах, то этот ураган смёл бы и его. Холодные ладони уверенно обхватили лицо Босса, заставляя полностью переключиться. Шон не мог ему позволить приблизиться к Константину хотя бы ещё на шаг, поэтому готов был принять удар на себя. В серых глазах не было страха, лишь воинственный призыв: «смотри только на меня». — Он тут не причём! Это моя вина! Моя! — выпалил Шон, прижимаясь к нему грудью и изображая преданный взгляд. — Я просто хотел, чтобы ты ревновал.       К его удивлению это сработало. Босс остановился под его напором, глядя неотрывно с гневом в глазах, но с такой тонкой едва ощутимой улыбкой где-то на кончиках губ. Он получил то, что так хотел: взрыв эмоций и возможность расправиться с очередным противником. Но почему-то отступил. И Шону буквально на миг показалось, что у него всё ещё есть шанс. — Ты своего добился, — тихо пророкотал Лев Аркадьевич, скользнув руками по бокам и делая шаг назад, постепенно увлекая за собой.       Его прельщала не столько ревность, сколько чувство собственности. Владения. Единолично. И Шон не знал, как на это реагировать. Очевидным было одно: — Пусть он уйдёт.       Неуверенную просьбу Босс оставил без ответа, рывком притянув хастлера к себе и нагло облапывая прямо на глазах у гостя, дабы показать, кто тут владелец. Шон не сопротивлялся, хоть и чувствовал себя куклой в чужих руках. В прежние времена он бы взбрыкнул и нашёлся, как остроумно всё обставить, но не сейчас, когда его постепенно покидали остатки самообладания.       Краем глаза он зацепил силуэт, поднявшийся с кровати. Однако, Константин не спешил уходить без прямого на то позволения. Говнюк. Нет бы улизнуть, пока Шон отвлекал на себя внимание. — Итак… — в голосе Константина было ещё больше нерешительности, чем в его действиях. — Я надеюсь, мы договорились? И я могу не беспокоиться за то, что Никиту будут искать? Мы исчезнем. Вы обо мне никогда больше… — Да. Когда всё закончится, — перебил его Лев Аркадьевич, опускаясь в кресло и вновь увлекая свою добычу к себе на колени. — Но я не могу позволить тебе просто исчезнуть. Мне ещё нужны твои услуги.       В комнате повисла гулкая тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием. Глубоко вдохнув, Шон задержал и его, чтобы ничего не пропустить. Ведь прижавшись к Боссу, он не имел возможности обернуться, зато мог различить малейшее движение за спиной. Все чувства были обострены до предела. Но вместо этого стал слышен лишь отчётливый стук в груди.       Уставившись невидяще вниз на карман своих джинсов с торчащей оттуда пачкой сигарет, хастлер поддел пальцами пару петелек, сдёргивая их с пуговиц на бордовой рубашке. А затем пробрался ладонью под шелковую ткань, оттягивая ремень и запуская руку прямо в штаны Льву Аркадьевичу, сразу почувствовав на себе укоризненный взгляд. — Можешь идти, — прозвучало резко над самым ухом, вызывая одновременно вздох облегчение и разочарование.       Послышалось робкое прощание и шорох одежды, а когда стук каблуков о паркет пересёк покои, хлопнула дверь. Константин на радостях поспешил убраться из борделя как можно быстрее, но и эти томительные секунды тянулись, казалось, вечность, позволив прокрутить несколько очевидных мыслей.       Когда всё закончится. И когда же? И что тогда? Кто ещё пострадает?       Обычно Шону было плевать, он никогда не задавался такими вопросами. Пока это не касается его напрямую — ему должно быть всё равно. От него сейчас не зависело ровным счётом ничего, но это было важно. Потому как относилось непосредственно к его бывшему и к мальчикам, за которых он взял ответственность.       Как бы он хотел сейчас увидеть. Шон бы всё на свете отдал, чтобы лицезреть реакцию Стаса на слова, которые передал ему через Костю. Тот будет в ярости, определённо. Или в смятение. А может, сделает вид, что ему всё равно.       Из раздумий его вывел Лев Аркадьевич, заставляя невольно убрать руку: — Ну? Я тебе подыграл, что дальше?       Он был проницателен, как никогда. Шоу закончилось, а по его взгляду Шон понял, что предстоит расплачиваться за всё то, что было продемонстрировано. Ему хватило наглости упереться локтем в грудь Босса, вжимая того в спинку кресло, а второй рукой хастлер напористо провёл по паху, поглаживая и сжимая, пробираясь выше, чтобы избавиться от ремешка.       Лев Аркадьевич лишь сдержанно улыбнулся и перехватил его ладонь. — Тебе нужно расслабиться, — соблазнительно прошептал Шон.       Но Босс смотрел на его жалкие попытки без каких либо эмоций, подхватив под ягодицы и сместив к себе ближе, просто не позволяя больше отстраниться. Его пальцы, пожалуй, весьма грубо вплелись в растрёпанные потускневшие волосы, сжимая в кулак и натягивая. Хастлер поморщился и покорно склонил голову на бок, открывая взору синяки и ссадины на шее и плече. То, что было скрыто одеждой, выглядело ещё хуже. — Сначала приведи себя в порядок, а потом поговорим, — решил Лев Аркадьевич, наконец отпуская, но всё ещё придерживая за задницу. — Ты это серьёзно? — ему не стоило сейчас демонстрировать отчаяние, но возмущению Шона не было предела. — Ты выглядишь ужасно. — Разве тебя такое не заводит? — Нет, когда это сделал не я, — в подтверждение своих слов он ощутимо ущипнул за ягодицу и усмехнулся на реакцию хастлера.       Тот лишь закатил глаза, фыркнув недовольно: — Ну прости. Твой ненаглядный ревнует. Поэтому постарался приукрасить мой и так прискорбный вид. — Сакура? — Хочешь, мы можем заняться этим втроём? — в планы не входило играть в ревность ещё и перед японцем, но попытаться стоило.       Хастлер снова отодвинул пальцами его рубашку, уткнувшись носом в ярёмную впадину и разглаживая подушечками курчавые волоски на груди, не столько в поисках защиты, сколько пытаясь нащупать явное возбуждение, вдавливая колено в кресло меж чужих бёдер. В конце концов, это могла бы быть успешная попытка… — Шон, ты не получишь кокаин.       На этом всё и закончилось. Продолжать не имело смысла. Хастлер вновь отстранился, глядя с ледяной ненавистью исподлобья и быстро облизывая пересохшие губы.       Он брезгливо отстранил от себя чужую ладонь, сползая с кресла и растекаясь холодным отчаянием по полу. Это всё, на что его хватило. Исчерпан и выжат до капли, без эмоций и сил на моральное противостояние.       Некогда Шон думал, что сам вполне успешно высасывает энергию из людей, не позволяя получить ничего взамен. И ни грамма обратно. Вот только и здесь нашёлся достойный соперник. — Ты — чудовище, — выдохнул хастлер, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Мне было у кого научиться, — парировал Босс, поднимаясь с кресла и возвышаясь над ним с удовлетворением.       Кажется, он был рад одержать эту победу, но всё же смилостивился, застёгивая пуговицы на рубашке и глядя на него снисходительно: — Иди в свою комнату. Поешь и переоденься. Я пришлю Дока.       В ответ на это Шон лишь цыкнул с раздражением и спрятал лицо в ладонях устало.       Лев Аркадьевич задержался в дверях ненадолго, видимо, прикидывая, что с ним делать дальше, а затем заключил: — Подумай над нашим разговором. Мне нужен твой ответ через сутки.