Роман с Бесстрашием

      Он стоял в окружении нескольких мужчин и одной девушки, но не нужно было знать, как он выглядит, чтобы понять: перед вами лидер. Он был не самым высоким среди своей компании, но самым широкоплечим.       Сила. Мощь. Угроза.       Вот что чувствовала Кристина, глядя на мужчину, чьи руки были сплошь покрыты татуировками, значение которых она, возможно, когда-нибудь узнает.       Едва Искренняя появилась в Яме, окруженная людьми в черном, как все разговоры сразу стихли, а взгляды Бесстрашных обратились на нее.       Взгляды людей всегда были обращены к дочери лидера, но то были Искренние, члены ее фракции, а здесь все чуждо. И все так пугает, так веет холодом.       Заметив появление Кристины, Эрик оставил своих друзей и направился к ней.       Он был не просто сильным. Он внезапно показался Кристине стальным.       — Добро пожаловать в Бесстрашие, моя дорогая невеста. — Взгляд лидера фракции огня, как и его голос, был холодным и жестким. Кристина невольно съежилась от этого взора, изучающего ее лицо. Нужно было что-то ответить, поблагодарить, но язык у нее будто прирос к нёбу, и она лишилась возможности говорить.       Кристина ощутила себя слабым птенцом, зажатом в кулаке у грозного лидера, — одно движение, и он с легкостью сломает ей шею.       Эрик усмехнулся, когда понял, что голос своей невесты он не услышит. Страх, который он прекрасно видел, вызвал усмешку — Кристина поняла это. И почувствовала себя еще хуже. Как она будет жить в этом мрачном холодном месте с этим пугающе опасным человеком?       Эрик следил за каждым движением Кристины во время церемонии принятия во фракцию. Ее руки дрожали так сильно, когда она приняла от Четыре нож, что едва не выронила его.       В конце концов, он не выдержал и забрал нож. Искренняя, теперь уже бывшая, едва не отшатнулась от холодной неприязни этого человека. Она боялась, а он так сильно презирал страх. Острие лезвия полоснуло светлую кожу, и показалась алая кровь. Когда нож прошелся по широкой ладони Эрика, тот даже не поморщился, как будто и не заметил. Он взял ладонь Кристины и прижал к своей, соединяя кровоточащие раны. То была клятва Бесстрашия — клятва крови. И нарушить ее — значит подписать себе смертный приговор.       Ужин прошел как в тумане. Единственное, что потом вспомнилось Кристине, — это взгляд девушки, приближенной к лидеру. Взгляд изучающий, внимательно осматривающий — так женщина смотрит на соперницу. Кристине же было все равно. Она опустила глаза в тарелку, потому что куда бы ни посмотрела, наткнулась бы на взоры Бесстрашных. Кристина чувствовала себя как под микроскопом, водила железной вилкой по тарелке, но не могла заставить себя притронуться к еде — люди вокруг изучали ее, как диковинку, следили за каждым ее движением.       — Эрик, а когда же будет обряд сожжения, мы увидим его? — Темноволосая Бесстрашная, что до этого рассматривала Кристину, устремила взгляд к Эрику. В бархатистом голосе звучала неприкрытая сексуальность. Но Кристину взволновало другое: что еще за обряд сожжения?!       — Самое сладкое я оставлю для себя, Тори Ву, — откликнулся Эрик в тон ей. Сидевшие рядом Бесстрашные разразились грубым хохотом. — Идем, — велел он Кристине, допивая обжигающий виски. Взял ее за руку крепкой хваткой, совершенно не волнуясь, что причиняет ей боль, и повел прочь. Темные коридоры сменялись один другим, как и каменными лестницами, пока Эрик и его новоиспеченная жена поднимались все выше и выше. — Здесь ты будешь жить. Это моя спальня, — озвучил он, открывая перед Кристиной железную дверь.       Лидер Искренности и его семья занимали небольшой, но уютный дом, светлый и аккуратный. Еще один разительный контраст между прошлым Кристины и ее будущим. Лидер Бесстрашия не видел необходимости жить с большим комфортом, чем его люди, — комната Эрика представляла собой набор мебели лишь первой необходимости, и никаких лишних вещей. От комнаты веяло мрачностью и холодностью, как и от всего во фракции силы. Единственной странной деталью был камин, лишенный всяких украшений. Но служил он прямо по назначению, никаких декораций.       — Что за обряд сожжения? — ровный мелодичный голос, напоминавший пение маленькой птички, прозвучал так неожиданно, что Эрик не сразу понял, откуда он.       — О, моя дорогая, у тебя прорезался голос… — Он двинул рычажок сбоку, зажег длинную спичку и бросил в камин — тут же небольшое пламя взметнулось и засияло. — Раздевайся.       — Что?       Эрик стоял в паре метров от нее, но Кристина невольно отшатнулась еще дальше. Улыбка больше походила на оскал, когда он стал приближаться к ней. Эрик подходил ближе, Кристина отступала, пока не уперлась спиной в холодную стену и не оказалась в ловушке. Этого она боялась больше всего. Знавшая о том, что происходит между мужчиной и женщиной, только по книгам, она не представляла, что случится, если этот грубый и пугающий до дрожи в коленях солдат дотронется до нее. Наверное, она просто умрет от ужаса.       Грозной тенью неотвратимости Эрик навис над перепуганной Кристиной. Ее страх уже даже не раздражал. Осталось лишь пустынное равнодушие. Сильные руки рванули ткань цветов Искренности, и ошметки платья полетели на пол.       — Не надо… — тихое, больше похожее на писк. Эрик даже не был уверен, что ему не послышалось.       Вслед за платьем нижнее белье слетело с хрупкого тела. Кристина вжималась в стену так, словно мечтала слиться с ней и найти там спасение. Ее трясло от страха и холода, а когда грубая ладонь опустилась на плоский животик, из глаз брызнули слезы. Она не проронила больше ни звука, терпеливо вынося прикосновение чужих рук. Эрик скользнул ладонью выше и с силой сжал маленькую грудь своей жены. Если бы она не жалась в стену, закрыв глаза, то могла бы заметить, что муж смотрел на нее совершенно равнодушно.       Оставив в покое насмерть запуганную Кристину, Эрик подобрал с пола ее вещи и бросил в камин.       — Это и есть обряд сожжения. Ты больше не принадлежишь своей фракции. Теперь ты принадлежишь мне, — сухо произнес Лидер, не уверенный, что Кристина вообще слышала его, и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Ему нужна женщина, горячая и страстная, а не трясущийся от страха ребенок.