Сними свою маску

Астория открыла глаза, немного ослепленные дневным светом. Она тут же в смущении одернула руку, на что волшебник лишь усмехнулся. Девушка подняла голову наверх, небо было серое от грозовых туч, практически полностью окутавших его. Но даже это пробудило в ней мимолетную радость. Как давно она не вдыхала воздух, наполненный необъяснимым ураганом запахом, чувств, как давно не наблюдала суетливой жизни улицы волшебного города вокруг? Казалось, целую вечность, ведь пребывание в этом сером, роскошном, но мертвом особняке только потупляло все ее эмоции, и единственная причина, скрашивавшая пребывание в том жутком месте, стояла в паре метрах от нее, и упорно делала вид, что не замечает слизеринку, которая сияла от восторга, стоя посреди улицы. Слащавый голос неподалеку заставил ее отвлечься от своих прекрасных раздумий и взглянуть на фигуру в прекрасной черной мантии. — Мисс Гринграсс. Не заставляйте нас ждать, — бархатный голос звучал так же резко и требовательно как и всегда, и потому быстро привел девушку в себя. — Да, конечно. Простите, — и какого мерлина она извиняется перед этим самоуверенным и наглым семейством. Но чувство такта и вежливости брало верх над неприязнью. Она, еще раз взглянув на такую знакомую улицу, вошла в магазин вслед за Люциусом и Драко. Внутри еще оставались следы от разгрома, нанесенного пожирателями смерти, когда те пришли за Олливандером. Драко огляделся и, поджав губы, облокотился на деревянную стойку, возле которой раньше выстраивались ученики первого курса Хогвартса, надеясь найти ту самую, свою палочку. Астория, не дожидаясь слов Люциуса, и уже порядком раздраженная всей этой напряженной обстановкой вокруг, резко и громко произнесла: — Зачем вы привели меня сюда? Тем более все мы знаем, почему все тут находится теперь в таком плачевном состоянии, — она оглянулась на разбросанную бумагу, пошатнувшиеся шкафы и несколько коробок с палочками, которые упали с верхних полок. — Попридержите свою дерзость для другого случая. Мы привели вас сюда, чтобы вы смогли восстановить утраченную волшебную палочку. К сожалению, мистера Олливандера нет на месте, очевидно, по уже давно не тайной для вас причины, — он как-то злобно усмехнулся, Астории стало не по себе, и она немного вздрогнула от дрожи. Это смущение слизеринки не ускользнуло от зоркого взгляда Драко. — Я надеюсь, мисс сможет справиться сама? — продолжил он издевательскую речь своего отца. — Можете не сомневаться, мистер Малфой. Разрешите откланяться на поиски моей новой палочки? — она усмехаясь, повернулась к Малфою-старшему и сделала что-то наподобие реверанса. Тот поджал губы и, сдерживая гнев, легонько кивнул. — Благодарю, — проговорила она, скрываясь за высоким деревянным шкафом. — Мерлинова упрямая девчонка, — наконец выругался Люциус, когда был точно уверен, что шатенка не услышит его слов. Сын лишь усмехнулся. — Впрочем, ничего удивительного. Она похожа на свою сестру. — Надеюсь, ты не прав…- еле слышно проговорил Драко, задумавшись. Его невнятный шепот все-таки услышал отец и смерив сына недоуменным взглядом проговорил: — Что? — Я сказал, что ты прав. — Хм. Хорошо, — произнес он, и возникла неловкая пауза, которая длилась пару минут. Эту тишину прервала Астория, наконец показавшись из глубины комнаты. — Я нашла нужную палочку. Надеюсь, подобных ситуаций больше не возникнет. Я не очень хочу еще раз возвращаться сюда и смотреть на весь этот разгром, — она опять отвечала так же резко и твердо. — Это зависит только от вас, мисс Гринграсс, — он снова фальшиво улыбнулся. Эта улыбка просто выводила девушку из себя. Это презрение, высокомерие, излишняя гордость просто кричали о том, что она просто ничто по сравнению с ними. Астория последовала на улицу вслед за Драко и Люциусом. Она снова загляделась на темную улицу, которая всем своим видом кричала, что сейчас у этого города не лучшие времена и еще недавно здесь убивали ни в чем неповинных людей. Внезапно какой-то до боли знакомый взволнованный голос прозвучал за спиной, но она не расслышала что именно он говорил. Слизеринец напряженно вглядывался в кого-то позади шатенки. На лице Люциуса отразилось удивление и досада. Представляя свои самые худшие предположения, девушка повернулась к источнику звука. От неожиданности она вскрикнула. — Герми?! Что ты здесь делаешь? Как...та не дала ей договорить, и набросилась с объятиями. Оба Малфоя с раздражением наблюдали за этой сценой, но решили не вмешиваться, дожидаясь подходящего момента. Скоро он настал… — Стори, как ты? Что с тобой? Куда ты исчезла? Столько всего произошло… — Уверен, она в курсе всех событий, — проговорил Драко приближаясь к девушке. Гермиона в недоумении взглянула на подругу, очевидно, она только сейчас заметила, кто сопровождал юную волшебницу. Тем временем слизеринец потянул девушку за запястье на себя, отстраняя от объятий подруги. — Я… Я потом все объясню, — в замешательстве забормотала она. — Астория, что произошло? Что они сделали с тобой? Они держат тебя насильно? — Гермиона закидывала вопросами теперь уже бывшую лучшую подругу, которая не могла вымолвить ни слова от смущения. — Насильно? — слизеринский принц засмеялся, заливчато и громко, — расскажи же ей, Астория, как ты сама пришла ко мне, как абсолютно добровольно пошла за мной, как узнала о том, что произошло в Хогвартсе, — он повернул слизеринку к себе лицом и прожигал ее взглядом. Гермиона вздрогнула от такого обращения к слизеринке, ведь раньше всегда он обращался к ней на «Гринграсс», что кстати жутко ее раздражало. Девушка видела немой укор подруги, чувствовала пристальный взгляд Люциуса, и в ее глазах выражалась безграничная мольба о помиловании. Она в надежде глядела на человека, который в одно время был ей бесконечно дорог, а в другое неприятен до отвращения. Наконец, он смягчил взгляд и, повернувшись к гриффиндорке, все таким же резким и издевательским тоном проговорил: — Она не хочет с тобой разговаривать, Грейнджер. Та усиленно качая головой из стороны в сторону, почти прокричала: — Я не верю! Это ты ее заставил молчать, — она сверкнула взглядом карих глаз. Наконец, Астория пришла в себя и попыталась ответить внятно и твердо, что у нее получилось неубедительно. — Гермиона, все хорошо. Не стоит волноваться. Со мной все будет в порядке. — Уж я об этом позабочусь, милая, — он резко притянул ее к себе и потянув за подбородок, поцеловал, едва касаясь губами. Так нежно и трогательно, что Астория сразу поняла, что весь этот спектакль для Гермионы. Гриффиндорка была настолько поражена этим заявлением, что стояла не шевелясь с полминуты, потом она наконец она подняла затуманенный взгляд на «милую парочку», которая тоже стояла на месте и ждала реакции зрителей, а точнее зрительницы. — Вы… Я все поняла. Мне нужно идти. Гарри и Рон уже заждались, — слизеринка невольно поежилась от воспоминаний о старых друзьях, рука Малфоя уже лежала на ее талии и лишь еще крепче сжалась, почувствовав легкую дрожь, прошедшую по спине девушки. Гермиона медленной походкой направилась прочь, но ее остановил голос шатенки: — Гермиона! — та вырвалась из таких фальшивых объятий Малфоя. Почему фальшивых? Да потому что он никогда не обнимал ее так нежно. Все его прикосновения были грубыми, резкими, властными, страстными, иногда причинявшими ей физическую боль, помимо моральной, которая выражалась в постоянной потребности этих самых прикосновений. — Прости меня. Надеюсь, однажды ты поймешь меня. Не сейчас, но когда-нибудь обязательно поймешь…- она произнесла это загадочно и с волнением в голосе, что заставило Малфоя-старшего, все это время пристально наблюдавшего за этим спектаклем со стороны, прервать их разговор. — Довольно. Нам пора идти. Гермиона напряженно кивнула и вскоре скрылась за углом. Люциус направился в глубину улицы, оставляя их наедине. Наконец, девушка могла выместить весь свой гнев, поэтому она рывком оказалась рядом с блондином. Несколько секунд они прожигали друг друга взглядом, она последний раз сверкнула черными от злости глазами и резко замахнулась. Слизеринец поджав губы, перехватил тонкое запястье. Она несколько секунд смотрела на свое сжатой запястье, затем заглянула в серые глаза, выражавшие сдерживаемый гнев. — Ты… Какого мерлина ты только что делал? — она первый раз за последнюю неделю дала себе захлебнуться в ненависти, злости, раздражении. — Допускаешь одну и ту же ошибку, Гринграсс. Я, кажется, уже говорил, не смей, — он сжал ее запястье так сильно, что та уже не сомневалась, что завтра на этом месте будет красоваться синяк. — Мне больно, — проговорила она, немного смягчив выражение лицо. Последовала издевательская ухмылка. — Да отпусти же. Мне правда больно! — уже закричала она. Ухмылка сползла с его лица, и он отпустил руку. Девушка робко посмотрела в глаза Малфоя, словно надеясь в них найти ответ на свой вопрос. — Успокоилась? — он нарушил неловкое молчание и наконец, перестал избегать ее взгляда, заглянув на столько глубоко в ее карие глаза, на сколько, казалось, было возможно. — Что? — она не договорила, слова так и застыли на ее губах, потому что Драко решил найти им гораздо более важное для него предназначение. Сначала она попыталась отстраниться, но потом непреодолимое желание вновь почувствовать его резкие прикосновения, от которого она постоянно бежала, взяло верх. Руки Малфоя блуждали по ее телу, как будто желая исследовать каждый сантиметр, Астория положила руки ему на плечи, желая быть еще ближе к слизеринцу. Вдруг они услышали стук капель, разбивающихся о серую грязную плитку. Скоро дождь уже барабанил по крышам домов, и по стеклам стекали прозрачные струи. Одежда слизеринцев, да и они сами, промокли на сквозь, но они похоже не замечали этого. Они не хотели прерывать этот момент из-за внезапно разыгравшейся стихии. Даже наоборот, им нравилось это холодное прикосновения капель к горячей коже. Скоро у них закончился воздух, и им пришлось, хотя и с большим нежеланием, отстраниться друг от друга. На улице уже не было ни души, поэтому сейчас они могли быть абсолютно искренны друг с другом, не надевая масок. — Знаешь, все больше убеждаюсь, что это самый действенный и чуть ли не единственный способ заткнуть тебя, — он улыбнулся, но эта его улыбка отличалась от всех прочих. В ней не было ни насмешки, ни презрения, ни лжи. Она была искренна, искренна на столько, на сколько может быть искренен Малфой.