Сними свою маску

Они снова остались одни. Минута тишины, чтобы восстановить в памяти недавние моменты. И никто бы не мог предположить, что произошло между ними всего пару минут назад. Щелчок, и все забыто. Все тот же щелчок, и снова мысли связаны только друг с другом. Малфой подошел к учительскому столу, на котором лежал дряхлый, старый учебник. Даже названия разобрать было невозможно. Ученик провел пальцами по твердой корке и не спеша открыл книгу. «Маггловедение. Литература. Поэты» было искусно выведено на пожелтевшей странице. А девушка так и осталась стоять, облокотившись на косяк деревянной двери. Она снова закрыла глаза, подняв голову вверх, словно избегая слез. Но она не плакала. Заплакать — значит, пожалеть себя. Астория не позволит себя жалеть ни себе, ни кому-либо другому. Она уважала сильных духом людей и, как бы ни пыталась от этого избавиться, презирала слабых. Она была сильной. Готовой на все ради своих идеалов и принципов. Неподкупной ни деньгами, ни властью. Искренне любящей. Эта детская наивность и нежность постепенно отступила, когда она начала жить в настоящем мире, полном жестокости, цинизма, твердости и подлости, а не иллюзий. Она училась противостоять этому миру. Защищать свою точку зрения. Быть сильной. Бороться за любовь. Впервые она не хотела убежать от этого человека. Лишь остаться рядом, зная, что она ему очень нужна. Ей нравилось думать, что хоть кто-то в ней нуждается. И сейчас было неважно, сколько боли он причинил ей раньше. Гораздо важнее, что сейчас он почти готов её отпустить. По-хозяйски раскинувшись в учительском кресле, он стал водить пальцами по размытым строчкам: Она пришла ко мне, молчащая, как ночь, Глядящая, как ночь, фиалками-очами, Где росы кроткие звездилися лучами, Она пришла ко мне — такая же точь-в-точь, Как тиховейная, как вкрадчивая ночь. Ее единый взгляд проник до глуби тайной, Где в зеркале немом — моё другое «я», И я — как лик её, она — как тень моя, Мы молча смотримся в затон необычайный, Горящий звездностью, бездонностью и тайной. Слизеринка слушала бархатный голос, не в силах сказать ни слова. Она сделала шаг вперед, и деревянный пол скрипнул. Наверное, только сейчас слизеринец вспомнил про её присутствие: — Ты не любишь стихи? — он наконец-то удостоил её взгляда. Она подошла к столу, и палочка холодными лучами осветило лицо Астории. — Нет, почему же. Я люблю литературу. Но это же маггловские стихи. А ты… — Их презираешь. Несмотря на то, как наша семья относится к магглам, образование аристократа включает изучение маггловской литературы. Я думал, ты про это знаешь, раз сама аристократка. И должен признать, некоторые произведения довольно хороши для жалких людишек. Сядь, — произнес он, указывая на рядом стоящий стул. — Я не хочу. Постою, — ответила слизеринка, не ответив на колкости. — Я и не спрашивал, хочешь ты или нет. Просто сядь без лишних вопросов, — видимо, он решил отыграться за сегодняшний вечер. — Зачем? Я и так не сбегу. Хоть это дай мне право решать самой. Я и так делаю все, что ты скажешь, — мрачно говорила она, подходя к окну. — Хорошо. Стой. Но больше возможности сесть у тебя не будет. Так и будешь всю ночь стоять, — говорил Малфой с самоуверенной ухмылкой, но лишь сверлил её спину взглядом. — А про патрулирование коридоров ты не забыл? — поворачиваясь к парню за столом, сдерживала ехидную улыбку. — Это может подождать. Расскажи свои любимые маггловские стихи, если, конечно, помнишь их наизусть, — и вновь уголки его губ приподнялись в самодовольной улыбке. — Зачем тебе это? В ответ лишь молчание. Тогда она продолжила: Как белый камень в глубине колодца, Лежит во мне одно воспоминанье. Я не могу и не хочу бороться: Оно — веселье, и оно — страданье. Мне кажется, что тот, кто близко взглянет В мои глаза, его увидит сразу. Печальней и задумчивее станет Внимающего скорбному рассказу. Я ведаю, что боги превращали Людей в предметы, не убив сознанья, Чтоб вечно жили дивные печали. Ты превращен в мое воспоминанье. — Откуда ты его знаешь? — мрачно спрашивал Малфой. — Это неважно… — Откуда ты его знаешь? — громко, разделяя каждое слово, повторил он. — Его мне читала мама, когда мы ещё жили во Франции, — вспоминала девушка приятные моменты. — Расскажи ещё, — тихо, но требовательно произнес Драко. Побудь со мной хотя бы малость. Не уходи еще, прошу, постой. Готова простить любую шалость За это вот свиданье под луной. Хочу, чтоб был все время рядом, Ты знаешь, я не выношу разлук. Достаточно мне твоего лишь взгляда. Прикосновенья твоих милых рук. Готова сидеть вот так, соединивши руки, Забыв про все свои дела, И целовать тебя, твои глаза и губы, Чтоб от любви шла кругом голова. Пойми, так мало ведь осталось Минут что дарит нам судьба. Побудь со мной, еще хотя бы малость. А если можешь, оставайся навсегда! Астория не заметила, как парень уже стоял у неё за спиной. Она вздрогнула, когда услышала его голос так близко. — Довольно неплохо. Любишь читать русские стихотворения, а как же французские и английские поэты, — уже более весело говорил он. Красная роза шепчет о страсти, Белая — чуть дыша, говорит о любви. Красное — сокол, белое — голубь, Что в небе летают: горд и красив. Но я подарю тебе тот белый бутон, Что с алой каемкой на всех лепестках. Словно любовь, что светла и чиста, С поцелуем мечты на губах. — Действительно, красиво. А как же… — Почему ты не можешь быть таким всегда? — вдруг заговорила она. — Каким? — такой же тихий голос за спиной. Он первый раз не заметил то, что Астория его перебила, ведь любопытство взяло вверх. — Обычным. Как будто ничего не происходит… — Но мы не имеем права вести себя так, будто ничего этого нет. Мы не можем отрицать мир, в котором живем. Разве я не прав? — Да, ты прав… — И не смей больше меня перебивать, — в голосе прибавилось твердости, таким же требовательным голосом он продолжил: — Любишь читать? — Да, конечно. Правда, все книги, которые были дома, я уже перечитала, — она пыталась говорить уверенно, но из-за присутствия слизеринца за спиной голос дрожал. — У моей семьи огромная библиотека. Я могу принести тебе пару книг. — С чего это такая доброта? — девушке не понравились последние слова парня. — Надо же найти тебе занятие, пока ты будешь пребывать в Малфой-меноре. — — Это невозможно… Я никуда не поеду. Тем более, в Малфой-менор. Ты смеёшься? — Я никогда над тобой не смеюсь. Даже сейчас, когда твой голос дрожит только от моего присутствия, — слизеринец подошел ещё ближе. Отодвинув локоны Астории от шеи, он стал обжигать кожу дыханьем. Он знал, что это мешает ей думать. — Я повторяю. Я не хочу никуда ехать. С тобой в частности, — она так и стояла, не пошевелившись. — Я уже второй раз повторяю: я не спрашиваю, хочешь ты или нет. Я приказываю, а ты выполняешь. Если, конечно, хочешь выжить. Слизеринка промолчав, хотела обойти Малфоя, но тот, взяв её запястья, положил руки ей на талию и, зажав оковы, не дал ей этого сделать. — Малфой! Немедленно отпусти, — паниковала девушка. — Мы уезжаем через три дня. Можешь начать собирать вещи. Даже если ты кому-нибудь расскажешь, это ни на что не повлияет, поэтому запугивать тебя я не собираюсь. — Но зачем? Я не хочу там умереть. — Значит, ты все-таки дорожишь своей жизнью. Возможно, кое-что для тебя станет стимулом: твои родители у Темного лорда. Если ты не выполнишь все его условия, то они в страшных муках умрут. Наконец, Драко ослабил хватку, дав ей вырваться. Она медленно пошла ко всё ещё открытой двери — Астория, я… — начал парень, но смутился. Он первый раз назвал её по имени. В его устах оно прозвучало особенно звонко и разбилось эхом по каменным стенам. Когда девушка резко обернулась, он заметил в глазах блестящие бусины. Так же быстро повернувшись обратно, она уже быстрее направилась на выход. Но слизеринец догнав её, схватил за руку: — Мне жаль. Но я не могу ничего сделать. Астория с ненавистью вырвала запястье, так и не взглянув на Драко.