Кэр, мой Кэр

Лагерт не знал, сколько еще шкатулка будет бездонной, но в башне было полно серебра. Прожить без вычурной чеканной посуды можно, да и без подсвечников, статуэток и прочей ерунды. А еще в башне была лаборатория, которую он обследовал только мельком, только чтоб понять, что Тьмы там не осталось. Наконец, наступил день, когда, вроде, вся работа была переделана, и можно было пойти и покопаться в этом царстве реактивов, хрустального стекла, реторт и перегонных кубов. - Главное - ничего не разбить, - решил он, заходя внутрь. Кэр прошел следом, ему было тут неуютно. Осмотрелся, поманил паладина за собой к заставленной полками с банками и другими емкостями стене. Ткнул в какую-то неподъемную ступу, вырезанную из цельного агата. - Это что? - не понял паладин. Кэр, злясь на его недогадливость, ухватил его за руку, заставил толкнуть ступу. Она отъехала в сторону, как... рычаг, вот что. И вместе с ней - целый шкаф на хитрых запорах. А за ним была сокровищница, иначе не сказать. Склад ингредиентов. Почему алхимики или бедны, как церковные мыши, или неприлично богаты? Потому что алхимические ингредиенты - это драгоценные и не очень металлы, камни, прочие элементы. Это золото, серебро, медь, свинец, рубины, изумруды, сапфиры и алмазы. Уголь, сера, ртуть. Многое и многое другое. Здесь было много этого всего. Некромант, похоже, не собирался помирать так уж скоро. - Вот если бы я был алхимиком, я бы сейчас вопил во все горло и плясал, - выдохнул Лагерт. - Да уж, сюда б алхимика умного... Кэр закатил глаза и вытащил из шкатулки горсть мелких, но удивительно чистых необработанных рубинов, протянул ему. - О, так теперь мы вообще богаты, - засмеялся паладин. - Как герцоги. Конечно, чтоб превратить это в настоящее богатство, требовалось время. Продать камни ювелирам, остальные реагенты - алхимикам. Но это все можно и позже. Пока у них было достаточно денег, чтобы привыкнуть к мирной жизни. Однажды утром пришло письмо из Ордена. С затребованным заклинанием, начертанным на свитке. Использовать его немедленно Лагерт не торопился: не хотелось разочаровывать Янину. - Потом. Оставлю на крайний случай. С Кэром они кое-как договорились, вернее, угрюмо зыркающий парнишка вынужден был согласиться с тем, что раз в неделю паладин уезжает к вдовушке, помогает ей по хозяйству, имеет за это свои законные удовольствия, и это помогает ему игнорировать все еще временами возникающее напряжение уз. Янина порой намекала уже, что ей нужен муж, а то любовник - это хорошо, но надо бы мужика постоянно под боком иметь. Лагерт делал вид, что намеков не понимает. Если жениться, придется переселиться в деревню. А ему не хотелось уезжать из башни. Здесь ему было уютно, он привык к тому, что никто не пытается им командовать. - Скоро погонит меня, - говорил он Кэру. - Замуж выйдет. Тот пренебрежительно фыркал. Он с существованием Янины мирился благодаря ее пирогам с курятиной или яйцами. И то - придирчиво обнюхивал прежде, чем есть. Вскоре прилетело и письмо от герцога. Вернее, от младшего брата Лагерта. Прочитав его, паладин неделю ходил мрачный, как грозовая туча, даже не занимался с Кэром, потом вообще напился бренди и свалился спать в стойле у Прорвы. Кэр стащил письмо. «Дорогой брат. Поскольку ты у нас все-таки старший, то предоставляю тебе честь жениться и наплодить наследников. Я сам на такой подвиг более не способен, ввиду зимней простуды. Срочно приезжай домой, родители ждут». Проспавшись, Лагерт первым делом перечитал письмо, вторым - сел писать ответ, где посылал честь, дарованную ему братцем, родителями и прочими нехорошими личностями в далекие и неароматные дали, спрашивал, сам ли дорогой брат сообразит обратиться в Орден Жизни, или это сделать старшему, как наиболее разумному? И еще, стоит ли ему, обращаясь в Орден, оплатить работу целителя, если герцог и его наследник это сделать не в состоянии. - Двадцать лет обо мне не вспоминали - и вот тебе. Наследников им! Паладин покосился на свиток с заклинанием, который держал под рукой, мстительно приписал, что от него наследников ждать бесполезно по причине того, что он давно решил покончить с мирскими соблазнами и использовал «Свет непорочности». Так что - он ждет с нетерпением ответа, а в гости... ну, в гости он непременно заявится. Весной. Как дороги просохнут. - Буду целомудрен, непорочен и свят... - свиток руки жег, призывая использовать. Кэр, устроившийся на подоконнике, фыркнул, скаля в насмешливой улыбке все свои острые мелкие зубки. Ну да, ну да, он-то прекрасно слышал, а иногда и видел, насколько паладин «непорочен и свят». Особенно когда Янина вскрикивала: «Ох, святый милосердный! Ох!» - А зря смеешься, если вот этот свиток использовать, я в жизни больше не захочу никаких удовольствий. Кэр взмахом руки выдернул свиток у него из-под ладони, посмотрел на белую нить и печать, сверкающую от вложенной силы. - «Свет непорочности», - пояснил паладин. На подвижном личике Кэра отразилась целая гамма эмоций, которые было трудно идентифицировать из-за их многообразия. Он поскреб свиток коготком, глядя на паладина. Сиреневые глазища отражали сверкание печати. Что-то он такое задумывал, но что - Лагерт понятия не имел. Зато знал, что, что бы мальчишка ни решил утворить, расхлебывать будут вместе. - Что ты там задумал? - решил он все-таки предотвратить проделку Кэра. Тот пожал плечами и... порвал прочный, зачарованный свиток в мелкие лоскутки, умудрившись не тронуть печати. - Кэр! Ну и что это все означает? - возмутился Лагерт. Тот снова пожал плечами. Призвал со стола заостренный кусочек оловянного прутка и лист очищенного от старых записей пергамента, нацарапал на нем: «Зачем?» и отправил паладину в руки. - Янина выйдет замуж, больше свободных симпатичных девиц в деревне нет. Листочек вернулся к Кэру, потом назад к Лагерту. «Есть я». - Малыш, ты, конечно, симпатичный, но я как-то больше люблю женские тела. «Тогда женись на Янине», - Кэр швырнул ему лист, метнулся из кабинета. Лагерт знал, куда он пойдет - в сарай, к Прорве. - И вот на что он теперь-то обиделся? Паладин отправил письмо брату, смел в камин обрывки залога своей спокойной жизни и пошел искать мелкое чудовище. Впрочем, не такое уж и мелкое. К концу лета стало заметно, что Кэр растет. То ли установленные узы, то ли возраст заставляли мальчишку вытягиваться. Слишком высоким стать ему не грозило, пока что он дорос до плеча Лагерту, немного окреп и уже не казался скелетиком, обтянутым бархатом. - Ну, мелочь, на что ты обиделся? Ну скажи уже... Кэр, кормивший Прорву с ладони чем-то похожим на морковные корешки, только дернул плечом. Если бы мог, наверное, сказал бы. - Ревнуешь, что ли? Опять? Нечто среднее между фырканьем и шипением. Злится. Ревнует. Злится в том числе и на свою немоту, потому что не может объяснить человеку ничего толком. А писать Кэр не любит. - Я ведь уже извинился за тот случай, Кэр. И обещал, что больше не стану... домогаться. Парнишка с размаху стукнул себя ладонью по лбу. Вздохнул, прижался к боку Прорвы, укоризненно косящего карим глазом на хозяина. - Ну и что вы так смотрите? Прорва шагнул к нему, аккуратно взял зубами за плечо. А Кэр, развернувшись, подошел ближе, привстал на пальцы, потянулся губами к губам паладина. Лагерт опешил настолько, что поцеловал его. Горькая земляника - вот какие они были, эти губы. Как и в тот раз, только теперь Кэр не отшатывался, не дрожал перепуганно. Обнял за шею, прикрыв угольной тенью ресниц глаза, приоткрывая рот. Не кусался, позволяя хозяину творить со своими губами все, что заблагорассудится. Паладин, как и тогда, целовал его нежно, хоть и ожидал, что вот-вот укусят, оттолкнут. Зубки были острые, он чувствовал это языком. На губе вон, до сих пор шрамики остались. А еще на пальце и на плече. Весь был помеченный этими белыми иглами. Укуса Лагерт так и не дождался. - Ну вот... - растерянно сказал паладин. - Поцеловались. И я счастлив. Кэр фыркнул, закатил глаза. Потом взял его за руку и потянул к башне, а там - на второй этаж, к спальне. - А ты уверен? Фырк - негодующий или насмешливый? - в ответ. Да, дурацкий вопрос, что ни говори. Не был бы уверен, не тянул бы так настойчиво. - У меня не прибавилось опыта со своим полом, знаешь ли. Кэр кивнул, ткнул пальцем в шкатулку на каминной полке. Паладин взял ее, смутно догадываясь, что может оказаться внутри. Ленты. Плотные, атласные ленты - черные, со скупой серебристой полоской по всей длине. И фиал с какой-то густой, маслянисто переливающейся в хрустале жидкостью. - Вот насчет флакона я понял. А ленты? Кэр тронул его запястье, обвел коготком. - Но зачем? Кэр пожал плечами, мол, как тебе объяснить? Вышел и вернулся со своим листком и карандашом, написал: «Я сам». - Ладно, - согласился паладин. На губах Кэра возникла легкая улыбка, словно своим согласием Лагерт снял с его души какую-то тяжесть. Он принялся раздевать паладина, то и дело поглядывая ему в лицо. Лагерт слегка смущался, но взгляд уже жадно ощупывал Кэра, на хорошей еде, физических нагрузках и прогулках окрепшего и расцветшего еще больше. Тот теперь ходил в одежде, ну, как - в простых штанах и сорочке, босиком, как привык. Сейчас он все еще был одет, а вот на Лагерте не осталось и нитки, кроме амулета на веревочке - с ним паладин не расставался никогда. Золотистый камень, до отказа наполненный магией, сиял и переливался, пульсировал в такт сердцу. Кэр не стал снимать его, подтолкнул Лагерта к кровати. Паладин позволял ему делать все, что угодно, не совсем понимая, как именно у них будет это все. И зачем Кэр... Это же так, ну, не мерзко, но близко к тому - с юношей. Он сам испытывал весьма смешанные чувства: тело, под властью проснувшихся уз, или просто от недельного воздержания реагировало на осторожные прикосновения когтистых пальчиков весьма благосклонно, а вот разум... Где-то внутри, фоном, вспоминался нереальный взрыв чувств тогда, в их первый раз. Но узы... От них все равно деваться некуда. Пришлось лечь, подчиняясь Кэру, раскинуть руки. Тот привязал их лентами к столбикам кроватного балдахина. Паладин оценил старание: крепкое дерево, достаточно толстое, выдержит, а ленты такие порвать куда тяжелее, чем можно подумать, глядя на тонкий гладкий атлас. Кэр тогда сумел избавиться от своих пут только с помощью когтей. - Немножко страшно, - признался Лагерт. Кэр мстительно сощурился, усмехнулся. Да, со злопамятностью у него было все в порядке. Сам разделся, открывая золотистое тело, сел рядом, рассматривая паладина. Откупорил флакон и пролил на ладонь немного ароматного масла, растер. И принялся гладить масляными руками от плеч до пальцев ног, просто поглаживать, слегка нажимая, разминая. Это было приятно, Лагерт слегка расслабился, наслаждаясь прикосновениями. Встрепенулся, когда понял, что его уже не просто гладят, а ласкают, неумело, но осторожно, чтоб не царапать когтями. У Кэра светились глаза. И клеймо на шее. Лагерт понадеялся, что это ничего плохого не означает. Эти ласки почему-то возбуждали намного больше, чем если б были наиоткровеннейшими. Теперь он понял, зачем Кэр его привязал. Желание всплесками захлестывало разум, хотелось схватить, подмять под себя, самому приласкать... Путы держали крепко, Лагерт стискивал зубы и уговаривал себя держаться. Нельзя было снова напугать Кэра. А узы могли и сорвать рассудок заново. Оставалось только смотреть на горе-любовничка, любоваться им. Кэр добрался в своих ласках-исследованиях до его бедер, помедлил - ладони на животе паладина чуть вздрагивали - и коснулся буйной темно-каштановой поросли, погладил, медленно сдвигая руку ниже. Лагерт прерывисто вздохнул: - Смелее. Потом ему стало не до слов, лишь бы не орать в полный голос. Первое же прикосновение отдалось огненной волной внутри. Свет Милосердный, даже в борделе он такого не испытывал, хотя шлюхи были не в пример раскованнее и свободнее, не стеснялись ничерта. И ленты - это, оказывается, отличнейшая идея, особенно когда затуманенный рассудок взывает лишь об одном: вырваться, сгрести, опрокинуть на кровать. Потом и вовсе все мысли вымело ослепительно-жарким удовольствием. Кэр, перекинув ногу через бедра Лагерта, сосредоточенно закусив губу, направил его член в себя. Паладин, как ему казалось, в голос стонал, ленты трещали, но не поддавались, когда Лагерт неосознанно пытался вырваться. Медленная пытка. Вот что это было такое. Если, конечно, могла существовать пытка наслаждением. Теплое золотистое тело прижималось и отстранялось, коготки то впивались в кожу, то отпускали, скользили черные шелковые пряди по груди, затмевая свет. Лагерт только и мог, что стонать от такой сладкой мести. Он пытался тоже двигаться, но Кэр сжал когтистыми пальцами его ноги у колен, откинувшись назад, не позволяя самодеятельности. В такой позе - с широко разведенными коленями, выгнувшийся, Кэр был открыт полностью, и Лагерт видел, что он не остался нынче безучастным. Что ему тоже нравилось происходящее. И так хотелось приласкать, чтобы Кэр тоже получил удовольствие. Ленты держали тело, а вот разум... разум медленно заволакивало ало-золотым сиянием, в конце концов разметавшим остатки сознания, как осенние листья. И где-то в этом сиянии пронзило все тело словно молнией, заставив вскрикнуть, а затем медленно уплыть в это самое светящееся, теплое. В себя он пришел уже без пут, отмытым от масла и прочих жидкостей и укутанным в простыню. Кэр, одетый, лежал рядом, свернувшись под боком, судя по дыханию - дремал. Первое, что Лагерт подумал: «Не сбежал, хвала Свету!» Он повернулся, обнял Кэра, осторожно и бережно. Тот слегка дернулся, просыпаясь, но из рук выдираться не стал, наоборот, прижался сильнее. - Спи-спи, - шепнул паладин, целуя его в макушку. За узким окном было еще светло, и паладин подумал, что надо встать, покормить Прорву, убрать у него, отпустить пробежаться по лугу, закончить с закапыванием очередной ловчей ямы, до которых руки дошли аж сейчас. А еще нужно установить маячки по защитному кругу. Колышки для них он давно вкопал, только накопители поставить и запустить заклинание. Амулет, конечно, разрядится снова до донышка, зато можно будет быть уверенным, что к башне никто не подберется. Он так старательно думал о повседневных вещах и заботах, чтобы не думать о том, что произошло вот здесь буквально час назад. Это было... слишком стыдно. И хорошо, что Кодекс ничего такого не запрещал, а то осталось бы только удавиться. И Кэр точно сошел бы с ума. Хотя нет, пришлось бы ехать к некромантам и снимать привязку. А потом просить кого-то из братьев подарить последний удар. На запястьях не осталось следов от лент, и он был благодарен мальчишке, залечившему их - напоминаний не хотелось. Уверившись, что Кэр уснул, он укутал его, встал и быстро оделся. Все тело было исполнено приятной сытостью и усталостью. Даже после визитов к Янине такого ощущения не было. Нет, стоп, не думать. Лагерт вошел в сарай, погладил потянувшегося к нему жеребца по бархатному храпу. - Ну что старина, можешь идти и побегать, пока я тут все чищу. Только совсем уж далеко не убегай. Прорва обнюхал его, заржал и рванул носиться по лугу, как трехлетка. Паладин взялся за уборку, посмеиваясь - и откуда у этого коня столько сил? Купить ему подружку, что ли? Или весной отвести в деревенский табун, пусть им породу улучшает. Вряд ли среди крестьянских коняг будут достойные соперники его другу-соратнику. А крестьяне только порадуются, что у них кони будут повыносливей. Да, так он и сделает. Мысли вертелись вокруг того, не завести ли все-таки кур, ведь Кэр теперь стал спокойнее, может, он не станет охотиться на свое? И снова сворачивали, словно испуганные жеребята, уходили, чтобы не коснуться пока даже образа мальчишки, сладко спящего в башне. Паладин совершенно не знал, что теперь делать. Как ему себя вести? Лагерт был растерян и слегка напуган этим странным влечением. Да, достойная у Кэра вышла месть. Но, может, он и не задумывал это так, отмщением своим страхам, своей боли и ужасу за то насилие. Может, он просто подчинился голосу уз, его учили подчиняться ему, он был создан для этого. Может, он просто так взял себе немного ласки и любви? Кот, который не ждет ничего хорошего от протянувшейся к нему руки, но сам приходит потереться? Но что теперь делать Лагерту? Кэр не виноват, это ясно. Но как себя вести теперь и что вообще будет? Он убрал навоз, засыпал в кормушку немного овса, летом Прорва пасся свободно, и, хотя никогда не был против пожрать зерна, получал его нечасто. Потом паладин занялся ямами, которых осталось всего две. Чтобы засыпать их, приходилось таскать песок и землю из лесу. Дело небыстрое. - Последний рывок к своему дому, - сказал паладин и засмеялся. Через час, возвращаясь из лесу с очередным мешком земли, он нашел возле ямы Кэра, который приволок ему кубок с молоком и кусок пирога с яблоками. Яблоки собирал он же, найдя в лесу дичку с почти сладкими мелкими плодами. - Спасибо, - паладин выпил молоко. На Кэра он старался не смотреть. Тот заметил это неумелое, но старательное игнорирование, шагнул к паладину, останавливая его, вцепился в запястье. Заглянул в глаза - на дне сиреневых омутов пряталась горчинка неуверенности и опасения. - Все хорошо, малыш, - Лагерт поцеловал его в макушку. - Спасибо за молоко и пирог. Кэр топнул ногой, не отпуская. Коснулся свободной рукой груди паладина, пропотевшей рубашки, потом своей груди. - Что такое? Снова касание, настойчивее. «Ты», «я», потом неопределенный жест, обе руки к вискам... или к ушам? Что же он… «…шишь? Лагерт! Ты меня слышишь?» «Что? Я... Я могу с тобой разговаривать?» «Ты меня услышал! Услышал!» - голос внутри головы был таким, как Лагерт и воображал - чуть хриплым, ломающимся юношеским баском, срывающимся от избытка чувств. - «Наконец-то!» «Но как?», - паладин вытаращился на него. «Ты можешь говорить вслух. Узы. Ты так и не дочитал, да?» - Ну, там почерк не очень читаемый, - смутился Лагерт. Кэр фыркнул. «Мой создатель изначально закладывал в узы возможность связи между мной и хозяином на большом расстоянии. Все зависит от магической силы. Меня ты услышишь издалека, я тебя - не слишком. Завершение уз должно было произойти сразу… - Кэр помедлил, потом вздохнул и продолжил: - Прости, я слишком перепугался тогда. И вообще был не в себе». - Ну, по крайней мере, мы можем разговаривать. «Теперь - да. Знал бы ты, как меня это радует! Хотя, у меня был уже один собеседник до сегодня», - Кэр лукаво сощурился. - И как тебе с Прорвой общалось? «Он очень умен для коня». - А о чем он говорит? Ну, кроме еды? «О тебе. О приключениях. Сначала ему было трудно говорить со мной. Я знаю, тяжело общаться с тем, кто мало что понимает и вообще наполовину сошел с ума». - Надо же, он что-то может рассказать, кроме того, сколько и чего сожрал, - паладин принялся наполнять яму. «Он многое рассказал. Хотя эпические битвы с гарпиями с точки зрения коня...» - Кэр беззвучно рассмеялся, и паладин понял, что впервые за все время видит, как тот смеется. - Ну и как они выглядят? - Лагерт тоже рассмеялся. Кэр принялся пересказывать ему эту историю с точки зрения Прорвы, и паладин вскоре понял, что люди многое теряют, не имея возможности знать, что о них думают их четвероногие друзья. «А потом он залепил той наглой крылатой твари копытом в лоб за то, что она нацелилась на его яйца». «Ржать, как конь» - Лагерт познал смысл этой фразы именно сегодня. Вернувшийся Прорва недоуменно смотрел на паладина, потом поинтересовался у Кэра, не сошел ли Лагерт с ума от счастья. Кэр потрепал его по шее, успокоив. «Просто сегодня он, наконец, меня услышал. Спасибо, друг. Твой совет «стреножить брыкучего жеребца» оказался как нельзя более правильным». Прорва довольно всхрапнул и пошел есть овес. - А почему я не слышу, о чем вы говорите? - спросил паладин, отсмеявшись. «Потому что с животными я говорить умею без уз. С самого создания. Это... это как другая тропинка в лесу. Ты не видишь тех, кто идет по ней. Понимаешь?» - Да, это понимаю. «Тебя что-то тревожит?» - Кэр снова посмотрел ему в глаза. - Не совсем. Просто... Не знаю... Как отнестись ко всему, что произошло. «Что именно произошло? Ты о свитке с заклинанием? Прости, но это же глупо. Ты сильный мужчина, и лишать себя радости телесной в самом расцвете сил... Зачем?» - Чтобы не поддаться узам и снова не снасильничать тебя. «Так больше не будет. И я уже в своем уме, чтобы понимать, что происходит, и не сопротивляться». - Ну и свитка больше нет, - резонно возразил паладин. «Твои обеты запрещают такое?» - Кэр склонил голову к плечу. - Не совсем. Просто... Не знаю. Ты первый мужчина, с которым я делю ложе. «Я помню, ты говорил, что любишь женщин. Тогда почему не женишься на Янине?» - спросил парень. - Душа не лежит почему-то. «Тебе не понравилось быть со мной?» Паладин до слез смутился, отвернувшись: - Понравилось. «Мне тоже». Добавлять «в этот раз» Кэр не стал. Лагерт не был виновен в том, что произошло тогда. Паладин вообще предпочел углубиться в работу. Кэр достал из сарая второй мешок и отправился помогать ему. Вдвоем работа пошла веселее, и до заката ямы были закопаны. - Ну вот, так намного лучше. Можно и поужинать. Кэр вытащил из колодца ведро ледяной воды: паладин всегда обливался после тяжелой работы, сейчас, когда была такая возможность, он предпочитал держать тело в чистоте. Хотя бы в такой. - Спасибо, - Лагерт с удовольствием смыл хотя б часть грязи и пота. Подумал, что завидует Кэру: тот, сколько бы ни занимался тяжелым трудом, всегда пах родниковой водой. И умудрялся не запачкаться. Хотя сейчас он тоже скинул сорочку и наклонился, предлагая паладину окатить себя водой. Лагерт облил и его. Теперь, когда купание завершилось, можно было и впрямь поужинать. - Завтра осталось поставить защиту. «А зачем?» - Кэр накинул на плечи паладину полотенце, забрал их сорочки и пошел в башню. Следовало достать из ледника блюдо с жареными перепелами, оставшееся от вчерашней трапезы, поставить его в печь, чтобы разогреть. Можно поужинать и холодными, но теплые вкуснее. - Чтобы посторонние не забредали. «Как те мужики из деревни?» - хмыкнул парнишка. - Например. Или дикие звери зимой. «Научи меня готовить еду? - Кэр вынырнул из ледника с глубоким серебряным блюдом, принюхался к перепелиным тушкам, сглотнул слюнки. - Ты вкусно готовишь, но ты вообще все делаешь, а я - ничего. Научи меня!» - Хорошо, научу. Это несложно, на самом деле. Главное, делать все это с душой и любя. В раскрытую по случаю оглушающей августовской жары дверь влетел магический сокол, растаял облачком искр, уронив на ладонь Лагерта письмо, запечатанное сургучом с оттиском коронованной ящерицы. Брат сподобился ответить, да еще и так быстро. В душе паладина шелохнулась тревога. - Чую, не понравится мне этот ответ, - пробормотал он, ломая печать. Перечитывать письмо пришлось трижды. И только в третий раз до Лагерта дошел смысл написанного. Рука сама смяла тонкий пергамент, сжавшись в кулак. «Что случилось?» - теплая ладошка Кэра накрыла его кулак, парнишка заглянул в глаза. - Прочти. Кэр расправил измятое послание, принялся читать, пробегая глазами по кривоватым, торопливым строкам. «Что значит - «разорен»?» - Нет денег. Совсем... Земли отца продадут. У родителей ничего не останется, если мне или брату не получится жениться на богатой женщине. «Лагерт? - Кэр улыбнулся, крепче сжав ладонь на его запястье. - У тебя есть куча денег, разве не так?» - Этого мало, малыш, слишком мало. Это куча денег по меркам здешних деревень, Кэр, но долги отца... слишком велики. Там нужен сундук золота, как минимум. Серебро ценится невысоко, из него даже украшения не делают, оно, как и сталь - металл для доспехов и оружия паладинов. «Золото?» - Кэр задумался, и мысли это были тяжелые, трудные для юного магического создания. Но когда он снова поднял голову, в глазах его не было и тени сомнений. «Ты знаешь, что такое Великое Делание? Трансмутато Магнифика?» - Ну, - с сомнением пробормотал Лагерт. - Я вроде что-то такое слышал. «Это величайшее творение для каждого алхимика, результат, к которому он должен стремиться. Это преобразование неживой материи в нечто иное, акт Творения. И Пересотворения себя, - мысленный голос Кэра звучал торжественно и немного печально. - Это действо может привести к смерти или новой ступени бытия. Мой создатель... его силы не хватило, чтобы оправиться от Трансмутато Магнифика. Но свое Великое Делание он завершил. Он создал меня из тех же первоэлементов, которые требуются для создания философского камня - субстанции, способной изменить материю». Кэр положил руки на стол, закрыл глаза и сосредоточился. Клеймо на шее разгорелось, словно вплавленные в кожу нити серебра, изменило цвет, став золотистым и погасло, а сам Кэр покачнулся и распластался по столу. По золотому столу. Паладин первым делом подхватил его: - Кэр, что с тобой? Тот выглядел так, словно месяц не ел и не спал, кожа побледнела, глаза обвело черными кругами. «Золото... самый... энергоемкий материал... Я смогу еще, немного позже, ладно?» - Не надо, этого стола хватит, - паладин отнес его на кровать. - Тебе принести поесть? Ты поспишь? «Побудь со мной», - попросил Кэр. - Хорошо, - паладин уселся рядом, погладил Кэра по щеке. Тот не шевелился, неслышно дышал, и только легкие движения грудной клетки говорили о том, что он вообще дышит. Лагерт подумал: каково ему быть живым философским камнем? И почему он, почти не сомневаясь, открылся перед хозяином? Ведь, будь на месте паладина кто-то другой, и даже опасность для самого Кэра (а в том, что она есть, Лагерт не сомневался) не остановила бы от жажды наживы, заставляя снова и снова делать золото. Пока не истощатся силы в этом хрупком теле. - Вот отдохнешь, займемся очень интересным делом - будем рубить золотой стол. «Извини. Не придумал ничего лучше. Теперь у нас нет стола», - Кэр слабо улыбнулся. - Ну, стол можно и другой заказать. А ты глупый... Мог бы сказать, что ты умеешь так, мы бы подобрали что-то маленькое, чтобы ты так не напрягался. «Тысячу раз по маленькому усилию - тяжелее, чем один большой выплеск силы за раз», - возразил Кэр. Краски возвращались на его лицо медленно, но верно, потом взвыл пустой желудок, требуя немедленно наполнить его пищей вовсе не духовной. - Значит, будем рубить стол. Сейчас принесу тебе еды. Перепелки уже снова остыли, но Кэр был благодарен и за холодное мясо и хлеб. Пять тушек двое голодных существ мужского пола умяли моментально, слегка поправив положение дел. - Ты говорил, что хочешь научиться готовить? Вот сейчас и будем учиться. На завтрак у нас ничего нет, а можно сварить кашу с грибами и окороком, - предложил паладин. Кэр согласился с завидным рвением, отправился в подвал за продуктами, пока Лагерт заново разжигал печь и ставил на огонь котелок с водой. Хотелось учить Кэра, чтобы он радовался, чувствовал себя нужным. А еще теперь еще больше хотелось оберегать мальчишку, ведь, прознай кто-то о его способностях, и вся великая магическая мощь не сумеет спасти его, да и все умения паладина тоже. Что уж проще: захватить человека в плен и требовать от Кэра раз за разом создавать золото? Лагерт не обольщался в человеческой природе. Надо предупредить мальчишку о том, чтоб скрывал это. На всякий случай. Об этом они поговорили тотчас, откладывать такой разговор не стоило. «Да, я понимаю, - кивнул Кэр, помешивая длинной деревянной ложкой кипящее варево под чутким руководством Лагерта. - Я не стану показывать это умение на чужих глазах. Я и вовсе предпочитаю не показываться на глаза кому-то, кроме тебя». - Вот и славно. Тебя нужно беречь. «Не отнимай мой хлеб!» - весело возмутился совершенно пришедший в себя парнишка. О недавней потере сил говорили сейчас лишь снова заострившиеся скулы и запавшие щеки. «Кормить, как Прорву!» - решил Лагерт. - Эй, я паладин, я воин! Это я должен всех оберегать и защищать. «А тебя - я, - Кэр посмотрел ему в глаза весьма серьезно, без тени улыбки. - Я всегда буду беречь тебя». - Хорошо, малыш. Только не лезь на рожон. «Буду бить скрытно, из невидимости, и из-за твоей спины. Пусть все думают, что это ты - такой могучий», - ухмыльнулся Кэр. - И будут меня звать на уничтожение драконов. «Зачем уничтожать чудеснейших магических созданий мира?» - изумился парень. - Это я для примера, малыш. Считается, что убить дракона невозможно. Кэр промолчал, то ли не зная, так ли это, то ли не желая говорить на тему убийств. Паладин запоздало вспомнил об ограничении этого создания, которому было запрещено убивать людей. Каша доварилась за полночь, сил ее есть уже не было ни у одного, ни у второго, хотелось немедленно лечь и уснуть. Так что в спальню они поспешили со всем пылом, и устроились на кровати вместе, так уж вышло. И Лагерт не стал противиться желанию обнять Кэра, а тот - отодвигаться. - Сладких снов, малыш, - зевнул паладин. Кэр сонно что-то промурлыкал в мыслях в ответ.