Adrenaline

Every day is exactly the same There is no love here and there is no pain Every day is exactly the same (Nine inch nails - Every day is exactly the same)

– Вайолет… – Сдавленный голос раздался в тишине, нарушая тонкую органзу сна, нависшую балдахином над постелью. – Ммм… – послышалось в ответ недовольное мычание, девушка не могла и пальцем пошевелить, настолько глубоко она была погружена в дрему. – Проснись уже, – раздался хриплый сдавленный голос парня, который по своему состоянию не очень-то отличался от Вай. – Отвали, Чарли, – ответила девушка, явно не осознавая, явь это всё или сон. – Тебе звонят, дурёха, – со слабым смешком простонал Тейт, не в силах поднять веки, и только протянул Хармон телефон, другой рукой пытаясь развернуть её к себе и растормошить. Наконец до Вайолет дошло, что её телефон пиликает уже как несколько минут, отчаянно требуя, чтобы кто-то нажал на горящую зеленую трубку. Она кое-как нащупала протянутый ей аппарат и, наугад ткнув в экран, приложила его к уху. Первая попытка не удалась, Вай предприняла ещё одну, а в это время Тейт кое-как пытался придти в себя, но, видимо, безуспешно. – Не забудь сказать, что у тебя всё волшебно и прекрасно, – пробормотал он, елозя на краю кровати. Парню стало вдруг жутко неудобно, и он решил подвинуться ближе к середине, чтобы не свалиться. Ощутив тепло тела Хармон, он неосознанно, всё ещё находять на грани сна и реальности, схватился за край её мягкого одеяла, так как его плед уже давно свалился на пол, и притянул его к себе, оказываясь незваным гостем в «коконе» Вайолет. – Я же сказала, отвали! – сказала она, пытаясь отнять одеяло обратно, но голос, прозвучавший в трубке заставил её, в конце концов, распахнуть глаза. – Хэй, милая, я тоже рада тебя слышать, – с сарказмом проговорила мама, усмехнувшись. Вивьен знала характер дочери, но всё-таки такое приветствие явно было не в её стиле. – Почему ты не берешь трубку? Что там у тебя происходит? Хармон закрыла лицо ладонью свободной руки и сжала губы, понимая, что ей сейчас попадет за лишние слова, и от кого именно, ещё не ясно. – Да это я… сама с собой здесь, – попыталась оправдаться девушка, всё ещё не оставляя попыток вытолкнуть наглого блондина из-под теплого купола, созданного её одеялом. Она была бы даже возмущена и смущена, если бы у нее были хоть какие-то силы после бессонной ночи. – Что с твоим голосом? Уже закончилось время обеда, а ты всё спишь? – заволновалась мама. – Ох… – выдохнула Вайолет, пытаясь привести в порядок свои мысли и очнуться от сна, чтобы ответить матери что-то адекватное. – Я немного приболела, пришлось остаться дома и отлежаться… Но ты не переживай, я уже иду на поправку, – заверила Вив девушка, покосившись на лежащего рядом юношу, гадая, на какой срок затянется её «лечение» в его компании. После инцидента с её личным дневником прошло уже три дня, долгих, скучных, полных молчания и размышлений. И долго ли ещё терпеть всё это, Хармон не знала. – Господи, с тобой всё в порядке? Что это? Грипп? Ангина? Ты ходила к врачу? – Мам! – прервала Вай. – Я же говорю, всё в порядке, я купила лекарства, пью травяной чай по твоему рецепту, так что скоро буду как огурчик. Девушка вдруг растянула губы в улыбке, вспомнив, как мама всегда переживала, если дочь болела, и лечила её так, как не вылечил бы ни один врач. Наверное, поэтому она не так часто болела. – Хорошо, не забудь позвонить мне завтра, сказать, как твоё самочувствие… – Черт, – тихо прошипела Вайолет, чувствуя, что молодой человек, который повернулся на живот, так как на боку ему лежать было больно, уткнулся носом в её плечо и тихо вздохнул. – Что такое? – спросила Вивьен. – О, нет, ничего, уронила пузырек с таблетками, – пробормотала Хармон, пытаясь отодвинуться. – Как у вас дела? – Всё по-старому, – пробормотала мама с заметно упавшим настроением. – Он работает? Обеим было понятно, что речь идет об отце Вайолет, Бене. – Да, периодически принимает клиентов. – Пьёт? – Как ты думаешь? – ответила Вив вопросом на вопрос, и эти три слова дали Вай ответ на всё, что ей хотелось знать. – Но знаешь… Отец, кажется, потихоньку встает на ноги, работа стала приносить больше дохода... В общем, я хочу сказать, что мы очень скучаем. – Я… – Вай печально прикрыла веки, скинув с себя одеяло, окончательно отдавая его в распоряжение Тейту, и повернулась на бок, кладя телефон на ухо. – Я тоже скучаю, – тихо призналась она, даже не пытаясь вспомнить, когда говорила это матери в последний раз. Злость и боль из-за проблем в семье потихоньку отступала, возможно, отступила ещё несколько месяцев назад, когда, пожив в одиночестве, Вайолет, наконец, немного успокоилась, нервы её пришли в норму, а настроение перестало быть таким удрученным и граничащим с мыслями о сведении счетов с жизнью. Но она знала: стоит ей снова стать ближе к семье, как иногда просили мать с отцом, объясняя это тем, что без неё дом пуст, всё вернется на круги своя. Он будет изменять, пить и страдать бездельем, а Вив будет прощать, игнорировать и закрывать на всё глаза, ради, якобы, сохранения брака, и жаловаться дочери, выливая на нее весь негатив, не думая о том, что виной всему ее собственное отсутствие всякой воли. О воссоединении не могло быть и речи, понимание и гармония здесь не существовали по определению, хотя, это не мешало Вайолет скучать по родителям. Они всё-таки были её родителями, в том или ином виде: успешными или еле сводящими концы с концами, счастливыми и благополучными или скандалящими день за днем. Недавние события заставили ее это вспомнить... – Мам… – обратилась к Вивьен дочь. – Скажи папе, что я вас люблю, – произнесла она тихо и неуверенно, словно забыла, как вообще нужно говорить такое. – Детка, – было слышно, что женщина ошарашена такими словами, Вай даже через трубку могла понять, что на глазах у мамы выступили слёзы. – Мы тебя тоже очень любим, скажи, с тобой точно всё хорошо? – Ну, конечно, не переживайте, завтра позвоню, – ответила Хармон и попрощалась с матерью, а телефон так и остался лежать на её ушной раковине. За окном уже вовсю светило весеннее солнце, день был в самом разгаре, а вот в квартире Вайолет Хармон было тихо, словно в космосе, ни одна мошка не пролетала мимо, лишь тяжкий вздох девушки наполнил эту вакуумную тишину. Она была уверена, что Тейт снова уснул, так как только в сонном бреду он мог так бесцеремонно жаться к ней. Девушка отодвинулась еще ближе к стене. Скинув телефон с уха, Вай устремила пустой взгляд в угол комнаты, где плясал одинокий солнечный зайчик. Она была рада, что сказала маме то, что сказала. Кто знает, будет ли у неё снова такой шанс? Тейт приоткрыл глаза, увидев, что девушка повернулась к нему спиной, отбросив в сторону одеяло, в которое он в полусне укутался. Сон сняло как рукой, когда он услышал её последние слова, адресованные маме. Ему не было известно, как давно Вайолет писала в тетради о своих родителях и ненависти к ним, но с тех пор всё кардинально поменялось. И парень не мог сказать точно, случилось ли это с течением времени или из-за тех раздумий, которым предалась девушка с момента появления Тейта в её жизни. И раздумья эти, похоже, становились лишь глубже с каждым часом. Эти три дня, и правда, были жутко пустыми, тихими и вместе с тем напряженными. Вайолет сидела на одном месте, тупо уставившись в найденную глазами точку. Она пыталась делать вид, что занята чтением или рисованием каракулей в своей потрепанной тетради-дневнике, которую всё это время не выпускала из рук, будто опасаясь, что Тейт возьмется за свое и захочет прочесть дальше. Но как бы девушка не старалась изобразить свою полную занятость, молодой человек видел, как в голове её прямо-таки крутятся и работают механизмы; она могла наблюдать за ним какое-то время, затем размышляла, долго и напряженно, иногда незаметно для себя самой задумчиво хмурилась, а потом снова опасливо косилась на парня и снова делала вид, что увлечена занятием. Вайолет почти не язвила и не кидалась саркастическими и колкими замечаниями на те или иные слова, действия и шуточки Тейта, которыми он пытался немного разрядить обстановку. Она лишь покорно слушала, что он скажет, и с пустым взглядом пластмассового манекена соглашалась или выкидывала пару хлипких резкостей, которые были незначительными по сравнению с её попытками бороться в первые дни. Это всё начинало беспокоить Лэнгдона, он не знал наверняка, что происходит в голове хрупкой, но такой храброй Вайолет, и не мог сказать, что было причиной её странной задумчивости и кротости. То ли это те воспоминания, в которые она вдалась после того, как просмотрела старые записи своего дневника, то ли это их более или менее откровенный разговор на крыше так повлиял на Хармон, поэтому она послушалась и стала вести себя тихо, не создавая проблем. Но было у Тейта ещё одно предположение: упрямая и хитрая, его прекрасная заложница (хотя у самого юноши язык не поворачивался так её называть) готовила новый план, благодаря которому надеялась как-то выбраться из этого странного недоплена в собственной квартире. Тейт лежал неподвижно, так как думал, что Хармон снова уснула, и не желал будить её, чтобы дать выспаться. Оба вчера легли поздней ночью, почти под утро. Вай, казалось, немного отвлеклась от своих раздумий и погрузилась в толстенную книгу Джеймса Роллинса, которых на её полках было несколько штук, составляя довольно обширную коллекцию. Сам же Лэнгдон открыл для себя такое явление, как японская манга, несколько томиков которой покоились на ещё одной полочке в комнате девушки. Помимо них здесь так же имелся один графический роман, который тоже привлек внимание юноши. Вот так они и просидели допоздна, а потом погрузились в сны, сами того не заметив. Наутро последствия ночных «похождений» чувствовались довольно хорошо: голова кружилась, глаза болели… Подложив тыльную сторону ладони под щеку, блондин устремил свой ещё немного сонный взгляд на фигуру девушки. Она лежала неподвижно, не заметив, как задралась длинная оверсайзная футболка, оголяя её поясницу, которую венчала резинка спортивных шортиков бархатного черного цвета. Обнаженные бедра девушки так и манили к себе, заставляя буквально все тело юноши зудеть от жара, который проснулся в считанные секунды. Тейт вдохнул больше воздуха и старался вкусить взглядом каждую деталь её тела, которое раскрылось ему из-под запретной завесы, и Вайолет, конечно, не собиралась ее перед ним раскрывать. Но вот они здесь, вдвоем, в тишине и полумраке прикрытых жалюзи, её белоснежная кожа сияет перед его взором, заставляя юношу нервно сжимать подушку до боли в пальцах. Девушка была бессильна перед его физическим превосходством и ничего не смогла бы сделать, дай он волю своим инстинктам. Тейт был совсем близко, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, которую стоило лишь немного протянуть, чтобы провести пальцами по оголенной спине, по хлопку футболки, чтобы найти под светло-серой тканью аккуратную грудь, или по бархату шорт, чтобы дотронуться до святого… Пальцы Лэнгдона сильнее вжались в подушку, он повернулся на здоровый бок, спиной к Вайолет, чтобы отвлечься от соблазнительного участка обнаженной кожи, который мог свести с ума ничуть не хуже, чем полностью лишенное одежды тело. Нельзя... Что за жестокое слово "нельзя"? Спустя какое-то время сзади послышалось движение, поверхность кровати рядом с Тейтом примялась, девушка привстала и попыталась продвинуться ближе к краю, чтобы аккуратно перелезть через молодого человека, не задев его. – Стоп. Тейт среагировал быстро, и когда одна нога Хармон уже переступила через его бедра, схватил девушку за руку, развернувшись на спину. Вайолет застыла, её каре-зеленые глаза янтарного цвета уставились на юношу испуганно и смущенно. Она почти что села на Тейта, но вовремя удержала равновесие, понимая, что одно неуклюжее движение приведет к соприкосновению её попы с его бедрами, чего Вай никак не могла допустить. Это было бы слишком. Слишком… Какое наречие здесь нужно было поставить, осталось загадкой даже для самой девушки. – Куда ты собралась? – спокойно спросил Тейт, видя её замешательство и желание скорее слезть с парня. – Отпусти меня, что ты делаешь? – ответила Хармон, проигнорировав вопрос. – Куда? – повторил юноша, краем глаза проверив, на месте ли пистолет, который лежал на полу у ножки кровати, а затем глаза его невольно нашли ту самую сокровенную точку тела девушки, скрытую черным бархатом. – Ты знаешь, куда, пусти, – Вай почти закатила глаза, но ситуация не позволила ей этого сделать, она была слишком напряжена, а жжение между ног стало слишком очевидным, чтобы терпеть дальше. Тейт, наконец, разжал пальцы, позволяя Хармон перекинуть вторую ногу и встать на пол. – Псих… – сказала она тихо, подойдя к шкафу, роясь там, в поисках свежей одежды и полотенца. – Я думал, ты их ненавидишь… – аккуратно произнес молодой человек, наблюдая за Вайолет. – Родителей… – Это не твоё дело, – сухо и спокойно ответила ему девушка, снова возвращаясь в свою задумчивость. – Кстати… Контролируй свои порывы, если будешь лезть под моё одеяло, заставлю спать на полу, не посмотрю на то, что ты ранен. Скрывшись в коридоре, Вай на мгновение вздохнула, чувствуя свободу, но она знала, что продлится это недолго: судя по звукам, «конвой» уже поднялся с постели, чтобы снова проследить за каждым (почти каждым) её шагом. Стараясь забыть о присутствии постороннего в ванной комнате, девушка наслаждалась успокаивающим журчанием воды. Мягкие теплые струи обволакивали кожу, Вайолет стояла неподвижно, закрыв глаза, позволяя каплям лететь прямо в лицо. Она не торопилась выходить из душа, чтобы хотя бы за этой хлипкой занавеской иметь возможность немного побыть одной, подальше от напряженных размышлений, заинтересованных взглядов черных глаз, дальше от выбора, который ей предстояло сделать. Все дело было в том, что события, произошедшие три дня назад, никак не укладывались в голове Хармон, никак не желали принять хоть какие-то осмысленные очертания, встать в соответствии с классификацией по адекватности. Слова, сказанные Тейтом, были более чем непонятными для неё, более чем странными, и, вспоминая их, девушка не находила ответов, в голове лишь возникало больше вопросов. «Думаю, ты изменишь свое мнение. Я собираюсь сделать так, чтобы ты его изменила...» Зачем ему нужно менять её мнение? Неужели оно для него что-то значит? Что же он за преступник, который желает быть лучше в глазах человека, который находится в его плену? «Он разбил твоё сердце? Скажи мне, и я уничтожу этого урода…» Эти слова были ещё более необъяснимыми, такими жуткими и приятными одновременно. Чувствуя тепло, разливающееся где-то в глубине души при мысли о том, что кто-то хотел бы проучить разбившего её сердце человека, Вайолет пыталась бороться с собой, задушить это светлое ощущение внутри себя, так как оно никак не вязалось с общим образом светловолосого юноши с пистолетом за спиной, тем более, что никто не разбивал её сердца... Всё было совсем по-другому... Но девушка сейчас думала не об этом. Что же делает Тейт? Это просто невозможно, не бывает такого, Вай словно попала в наивный и глупый женский роман, где героиня находит утешение в злодее, готовом уничтожить любого, кто посмел причинить ей боль. Но это не роман, не книга, это жизнь, где всё немного по-другому, здесь поступки и выборы ведут не к неизбежно счастливому романтическому концу, а к последствиям, которые потом нужно будет расхлебывать. А о мимолетном поцелуе, об этом плохо поставленном спектакле, девушка старалась не думать вообще, так как реакция ее тела пугала. Пугала и реакция души и разума... Глупо было бы думать, что Тейт и правда переживал за неё, что в душе его проснулось сочувствие, когда он прочел некоторые записи из дневника Вайолет. И девушка отгоняла прочь все эти мысли, но его слова, его попытки быть с ней откровенным, а так же отсутствие вспышек злости последние два дня, когда Хармон была тише воды ниже травы, показывали ей, что он всё-таки в ладу со своими словами. Он обещал, что всё будет хорошо, если она будет его слушаться, так всё и было. Гордость Вай робко отошла в сторону, уступая место рациональности. Девушке просто хотелось понять, что и для чего делает Тейт, а так же понять, что делать ей самой. И выбора было лишь два: ждать, когда всё это закончится или вести скрытую борьбу, чтобы поскорее выбраться из хаоса, окружающего её… А что потом? Если с ней и правда всё будет хорошо, что она будет делать дальше? Вернется в привычный круговорот жизни? В кафе, в одиночество и пустые, высохшие, словно осенние листья, дни? В ужасе раскрыв глаза, девушка на миллиметры отодвинула занавеску, увидев в зеркале отражение юноши, увлеченного очередным томиком манги, которая ему так приглянулась. Неужели она правда подумывает о том, что по окончании всего этого не сможет больше жить как прежде? Бессильно обхватив себя за плечи, Вай опустилась на дно ванной, поджав к себе колени. Она приблизила сжатый кулачок к губам и закусила палец зубами, стараясь сдержать крик и совладать с отчаянием, поглощающим её. Никогда в жизни она не откажется от свободы, не важно, что будет дальше, те же унылые и серые дни или разительные перемены, главное сейчас – просто выжить в этой непонятной карусели. – Я всё, можешь пока сходить за полотенцем для себя, оно… – Да, я знаю, в нижнем ящике, – обыденно, словно сто лет живет с девушкой, ответил Тейт, и вслед за его словами послышалось, как закрылась дверь. Молодой человек не стал связывать Вайолет, с улыбкой говоря о том, что старается ей доверять и не хочет тратить на это время, и только спрятал пистолет, чтобы у Вай не возникло глупых мыслей, связанных с оружием. Снова его поведение вызывало у девушки кучу вопросов. Может быть, прочитав записи в тетради Хармон, он сделал какие-то выводы и стал лучше её понимать? Бред какой-то, он же ходит по дому с пистолетом, один этот факт просто вышибает из головы Вай всё хорошее мнение о парне, которое могло бы возникнуть там. Или вышибало раньше, пока Тейт не стал слишком откровенен и добр? Сидя на стиральной машинке, Вайолет схватилась за голову, не в силах больше терпеть всё это разрывающее её необъяснимое облако из вопросов. Ей нужна разрядка… Хоть какая-то… – Это не Дэниел. Тейт, мирно сидящий на стуле, опустил голову, встретившись глазами с Вайолет. Она опустилась перед ним на колени, чтобы удобнее было обрабатывать начинающую заживать рану. Юноша молился всем богам, о которых знал, чтобы она не заметила, как эта поза сносит ему крышу. – Что ты имеешь в виду? – решил уточнить он, сглатывая и пытаясь ровно дышать. – Он не разбивал мне сердце, – усмехнулась девушка, сосредоточено покрывая повязку мазью, чтобы наложить её на начинающий заживать порез. – Я это уже понял, – ответил парень, явно радуясь тому, что Вай наконец-то заговорила с ним сама, впервые за два дня. – Только не говори, что… – Нет, я больше не прикасался к дневнику и ничего не читал, – заверил её Лэнгдон. – Просто я уверен, что твой вкус не позволил бы тебе запасть на этого недалекого парня. – О, ну спасибо, – вскинув бровь, тихо ответила Хармон. – Это типа комплимент? – Этот человек должен быть намного лучше Дэна, раз ты так… – Тейт запнулся, стараясь подобрать слова. – Что? Сохла по нему? Это ты хотел сказать? – нахмурив брови, Вайолет взглянула в черные глаза, заканчивая с мазью, и принялась за бинты. – Нет, мне не нравится мысль о том, что ты по кому-то сохла, – сказал юноша, заставив девушку недоуменно расширить глаза. Он тут же попытался выкрутиться. – Я имею ввиду, это печально, что он не оценил твоей раскрытой перед ним души. Опустив взгляд, чтобы Тейт не видел той самой боли, из-за которой она многое потеряла, Хармон уронила руки на колени, теребя в них кончик бинта. – Прости, что лезу, это и правда не мое дело. – Да что с тобой такое? – спросила вдруг Вай, взглянув на молодого человека, на лице её читалась озадаченность и печаль. – Ты бесцеремонно ворвался в мою квартиру, угрожал мне… Ещё три дня назад ты грозился спрятать мой труп в ванной, а теперь просишь прощения за то, что лезешь не в своё дело? – Ворваться в квартиру и ворваться в душу – совсем разные вещи. Ещё неизвестно, что хуже, – тихо проговорил Тейт, смотря на Вайолет сверху вниз. - О, я это знаю не понаслышке, могу судить и о том, и о другом, – так же тихо ответила девушка, еле заметно растянув уголки губ в усмешке. – Ты… То, что ты писала о разочаровании в парнях, это все из-за него, из-за безответной любви? – спросил вдруг парень, и вопрос этот, похоже, застал врасплох только его самого. Горько усмехнувшись, Вайолет оставила вопрос без ответа, и принялась обматывать туловище Лэнгдона. Он хотел сказать что-то ещё, но Хармон вскинула вверх ладонь, останавливая его. – Не нужно, я не готова говорить об этом с тобой, – сказала она, не смотря юноше в глаза. Тейт сжал губы, приподняв руки, чтобы девушке было удобнее накладывать повязку. Он был рад тому, что Вай хоть немного поговорила с ним, так как непрерывное чувство вины съедало его изнутри, словно разрастающаяся опухоль. Ему хотелось хоть как-то исправить то, что происходило с Хармон с тех пор, как они встретились, да и все, что причиняло ей страдания до этого. И пока он здесь, пока он жив, Тейт постарается помочь Вайолет поверить в то, что она заслуживает лучшего. Оставалось только придумать, как сделать это, чтобы окончательно не привязаться к этой девушке и, что ещё хуже, не привязать её к себе. – У нас кончается бинт, – предупредила Вай, прерывая размышления молодого человека. – Думай, что делать. – Пойдем в аптеку, – как ни в чем не бывало ответил блондин, встав со стула и натянул футболку. – Когда? – спросила девушка, смотря на него округлившимися глазами. – На сколько там хватит? – Не знаю, может быть, ещё на один день. – Значит, завтра и пойдем. Ничего не ответив, Вайолет собрала все вещи в аптечку и захлопнула её. Ей тоже нужно было в аптеку... Этот день протекал, как песок сквозь пальцы. Вай могла ощущать это так же ясно, как мягкость постели, на которой расположилась лежа на животе, радуясь тому, что книга в руках почти полностью вырвала её из реальности. Началось описание самых интересных финальных событий, заставляющих нервно прикусывать губы и перекатываться с бока на бок. Последние страницы заставили девушку с умилительной и печальной улыбкой застыть в одном положении, сложно было поверить, что это всё, конец, наступления которого так не хотелось. Теплая тоска заполнила её душу, ещё одна прочитанная книга оказалась словно оторванным от души куском, который остался на её страницах и который невозможно будет вернуть назад. Хармон так увлеклась, что не заметила на себе пристальный взгляд своего «надзирателя». Девушка сжалась в комочек, прижав книгу к себе, не желая расставаться с ней. Ей хотелось просто забыть обо всём, освободить мысли и стать пустой на какое-то время, чтобы ничто не нарушало её внутреннего состояния. И что странно, даже сидящий, как обычно, в кресле блондин, никак не мешал Вайолет, словно она привыкла к нему так же, как и к самому креслу. Прошло какое-то время, спустя которое Вай начала приходить в себя, и вот теперь она ощутила это. Взгляд, полный интереса, загадочности, странного, неведомого ранее тепла. Хармон могла чувствовать его каждой частичкой тела, и ей тут же захотелось спрятаться, укрыться пледом, словно она была обнажена перед юношей, и он не стеснялся проявлять интерес и рассматривать её. – О чем ты думаешь? Что у тебя в голове? – спросил он вдруг, явно ощутив, как Вайолет напряглась. Повернувшись к Тейту, девушка легла на спину и взглянула на него спокойным взглядом, но спокойным лишь снаружи. Волосы её разметались на покрывале, Вай облизнула губы и взглянула на потолок. – Музыка. – Что? – Музыка. У меня в голове. – Какая же? – еле заметно улыбнулся Лэнгдон. Немного помедлив, Хармон приподнялась на кровати, прикидывая, стоит ли это делать. Решив, что ей нечего терять, девушка опустила на пол свои босые ноги, притягивая взгляд парня, и ступила по полу, подойдя к своему рабочему столу. Взяв с полки плеер, Вайолет подключила его к музыкальному центру, и, видимо, найдя нужную композицию, отложила девайс в сторону. Вернувшись на кровать, она мягко упала на спину, чтобы не видеть Тейта, пока он будет вслушиваться в слова. Было до боли смешно, что всё сейчас происходило именно так, девушка не верила, что молодой человек поймет её чувства, да и вообще, она не очень хотела ими делиться. Всё, что так её беспокоило, разрывало душу на части, сколько бы она не размышляла, опасение и озадаченность не исчезали. Они вряд ли исчезнут. (Nine inch nails - Every day is exactly the same) I believe I can see the future Because I repeat the same routine I think I used to have a purpose Then again, that might have been a dream --- Я верю, что могу предсказать будущее Повторяя одну и ту же рутину изо дня в день. Думаю, когда то у меня была цель, Но вот снова, это, наверное, было лишь сном. Тейт сразу узнал композицию. По первым же нотам, по первым же пронзительным электронным мотивам. И он мог с точностью сказать, что, если эта песня олицетворяет внутреннее состояние Вайолет, то все и правда не так уж легко и хорошо. I think I used to have a voice Now I never make a sound I just do what I've been told I really don't want them to come around Oh, no --- Думаю, когда-то у меня был голос А теперь я не издаю ни звука Я просто делаю то, что мне сказали Я очень не хочу, чтобы они были рядом, О, нет Вот оно: объяснение. Или это все лишь для отвода глаз? Но если слова эти значат для нее столько же, сколько и для него, значит Лэнгдон все понимает лучше, чем кто-либо другой. Он помнил себя, столько раз ставившего на повтор эту песню, чтобы ощутить реальность своего существования. Это все давало ему надежду, что, если есть люди, которые пишут такие стихи, значит, он не одинок в своих мыслях, в своей боли и пустоте. Every day is exactly the same There is no love here and there is no pain Every day is exactly the same I can feel their eyes are watching In case I lose myself again Sometimes I think I'm happy here Sometimes, yet I still pretend I can't remember how this got started But I can tell you exactly how it will end --- Каждый день в точности похож на другой Здесь больше нет ни любви, ни боли Каждый день в точности похож на другой Я чувствую, как их глаза наблюдают, То, как я снова себя теряю. Иногда я думаю, что счастлива здесь Иногда я все еще притворяюсь... Не могу вспомнить, как это все началось Но могу с точность сказать, чем все это закончится. Вайолет лежала неподвижно, заворожено, раскинув руки в стороны и смотря в потолок. Юноше было жаль, что он не видит выражения ее лица, это дало бы ему хоть какую-то новую подсказку, просто лишь музыкой он не мог пресытиться. Но одно Тейт знал точно: Хармон думала не только о днях, проведенных с ним в заточении, она совершенно ясно и точно давала парню знать о своих мыслях относительно своего нынешнего уклада жизни в целом. И что могло значить это послание? Что она хочет остановить течение этой осточертевшей рутины, поменять что-то? И, по крайней мере, сомнений не было: раньше она думала об этом поверхностно, появление Тейта заставило девушку всерьез переосмыслить все, что она делает и как живет. I'm writing on a little piece of paper I'm hoping someday you might find Well, I'll hide it behind something They won't look behind I am still inside here A little bit comes bleeding through I wish this could have been any other way But I just don't know, I don't know, What else I can do… --- Я пишу на маленьком клочке бумаги Надеясь, что однажды ты найдешь Я спрячу его куда-нибудь подальше Туда, где его никому не достать Я все еще здесь, Все пропитывается кровью. Мне хотелось бы, чтобы все было иначе. Но я просто не знаю, не знаю, Что еще я могу сделать… Это было странно, но приятно одновременно: слушать вместе с Вайолет композицию, столь близкую сердцу, и понимать, что всем этим она пытается сказать. Он знал, как никто другой, что это значит, когда каждый день наполнен ничем, кроме пустоты и одиночества, когда все люди вокруг, которые якобы желают тебе лучшего и понимают тебя и твои мысли, на самом деле хотят скорее от тебя избавиться. На маленьком пульте, который Хармон держала в руке, еле слышно щелкнула кнопочка, и в комнате снова воцарилась тишина. Прошла минута, другая, еще одна, никто не смел нарушать наступившее безмолвие. Наверное, потому, что все за себя уже сказала музыкальная композиция, выдала все переживания Вайолет, которая, не мигая, уставилась в потолок и едва ли верила, что парень понял, как четко и правильно отразила песня то, о чем она сейчас думает, будто была написана специально для этого самого момента. И, если честно, ей было бы даже легче, если бы он ничего не понял. Но Тейт все прекрасно осознал, именно поэтому и молчал, потому что, как и у песни, у этого разговора пока не может быть продолжения. «Не нужно, я не готова говорить об этом с тобой». Не сейчас, но, может быть, потом? Когда она будет готова, когда она сама захочет открыться? Она захочет… Лэнгдон закусил изнутри щеку и смотрел в одну точку, погруженный в эту боль, которая постигла Вайолет, которую он и сам так хорошо ощущал. Нет-нет-нет, нужно как-то исправить ситуацию, отвлечь её от этих мыслей. Единственное, что пришло в голову юноше, так это сделать то же самое, что и Вай: выбрать музыку. Ему хотелось подбодрить девушку, и первое, что возникло в мыслях, это заслушанный до дыр гранж. В надежде на то, что нужная ему музыка есть на плеере Вайолет, он встал с кресла и тихо приблизился к столу, вызывая этим интерес у девушки. Она приподнялась на локтях и тут же встретилась глазами с Тейтом. На лице его не было привычной усмешки или угрозы, взгляд парня был таким понимающим, таким проницательным, что Хармон невольно изумилась, закусив губу. Ей нравилось, что он молчал. Впервые за все время молчание не тяготило, оно было лучше, чем слова. Лицо Лэнгдона вдруг озарила улыбка, он нажал на плэй и отложил плеер в сторону, снова возвращаясь глазами к девушке, которая немного опасливо смотрела на него. По сравнению с выбором Вайолет, эта мелодия была спокойнее, позитивнее, она расслабляла простыми ненавязчивыми гитарными аккордами, а голос солиста был так искренен, что, казалось, старый друг зашел на чашку чая, спросить, как дела и дать совет. (Pearl Jam - All those yesterdays) Don't you think you oughtta rest? Don't you think you oughtta lay you head down? Don't you think you want to sleep? --- Тебе не кажется, что ты должна отдохнуть? Тебе не кажется, что тебе нужно уложить голову на подушку? Тебе не кажется, что ты хочешь спать? Ну, конечно, что может быть веселее, чем разговор по душам без слов? Несмотря на то, что за последние пять минут не было произнесено ни единого словечка, Вайолет казалось, что она всё равно сказала уже слишком многое, и теперь молодой человек, сделав свои выводы, решил ответить. Вай выдохнула, оставшись в том же положении, что и раньше, но заметно напряглась, когда блондин без каких-либо предупреждений направился в её сторону. Присев рядом, Тейт повернулся к девушке, внимательно разглядывая её, что только усилило напряжение в её мышцах. Хармон не знала, не могла понять, как ей следует себя вести. Тот ли он человек, кем она его представляла, исходя из выводов, сделанных за этот короткий срок знакомства? И если да, если он тот неадекватный преступник с неизвестными намерениями, то почему он так спокоен и добр, почему ведет себя так, будто они и правда просто друзья, затусившие вместе на неопределенный срок? Но что, если нет, что, если он - нечто большее?.. Don't you think you've done enough? Oh, don't you think you've got enough? Well, maybe yea. You don't think there's time to stop. Tonight. Maybe it'll wash away all those yesterdays. --- Тебе не кажется, что ты сделала уже достаточно? Не кажется, что с тебя хватит? Что ж, может быть… Ты не считаешь, что пришла пора притормозить, сегодня. Может быть, это сотрет напрочь все те «вчера»… Вайолет в очередной раз закусила губу, уже не заботясь о том, что, ещё немного, и пойдет кровь. Вслушиваясь в слова песни, она старалась извлечь из них такой же глубокий смысл, что вложила сама в свою. Но не нужно было стараться, не нужно усложнять, так как здесь всё было на поверхности: парень просто намекал на то, что пора оставить позади свои переживания и дать себе отдохнуть, перестать глотать то дерьмо, которым она уже и так сыта по горло. А вот в случае с Хармон нужно было постараться не спотыкаться о подводные камни, так как дело было не только в том, что «Каждый день в точности похож на другой». О, да, Тейт прав, она очень хотела бы стереть все эти «вчера», правда, были и те, которые хотелось оставить… Слишком много переживаний, слишком много мыслей и внезапно возникших воспоминаний. Вай не хотела больше думать и мучить себя догадками, было лишь одно, чего она сейчас хотела: выпустить пар и расслабиться. Было два пути. Но только один казался возможным. – Ты никогда не замечал, что он поёт и растягивает слово «Yesterday» практически так же, как и Beatles? – сказала Вайолет, сев на кровати, оказываясь почти на одном уровне с парнем, но тут же отодвинулась, ощутив жар его плеча. – Точно. Любишь битлов? – улыбнулся Тейт, и улыбка его стала ещё веселее, когда в музыкальную дорожку вступила партия трубы. Хармон усмехнулась вместе с Тейтом, но старалась не поворачиваться в его сторону, чтобы не видеть этих снова ставших озорными и пронзительными глаз. – Почему бы и нет? – безразлично пробормотала девушка. – Терпеть не могу, когда знаменитых людей начинают втаптывать в грязь, забыв об их заслугах и таланте. Все так делают, забывая о том, что когда-то сами подпевали словам той или иной группы. А потом включается эффект толпы, и все такие: «фу-у-у, они стали слишком…», и далее по списку следуют все грязные и неприятные слова, которые быдло только может выдумать. Тейт внимательно выслушал рассуждение Вайолет, с интересом склонив голову на бок. – Вот это крик души, – сказал он, всё ещё улыбаясь. Вай хмыкнула. – Зря я это начала, с тобой легче разговаривать с помощью музыки. – Почему же, я могу сказать ничуть не меньше, чем Pearl Jam. – Нет, Чарли, они не говорят лишнего и не просят отвечать, – кинув на юношу беглый взгляд, Хармон уставилась на свой музыкальный центр. Прыснув от смеха, вызывая у девушки недоумение, Лэнгдон тряхнул головой, чтобы убрать с глаз мешающую челку. – Чарли… Битлы… Снова намеки на Мэнсона, который фанател от них? Вайолет закатила глаза, выдавив слабую вымученную улыбку, которая практически сразу сошла с её лица. – Почему «Чарли»? Ты уже второй раз за день назвала меня так, – полным любопытства голосом спросил Тейт, нагнувшись немного вперед, чтобы поймать взгляд Вай, но та стойко противостояла возникшему соблазну посмотреть на парня в ответ. – Чарли - никак не вяжется с тобой… Но это весело - называть тебя так... – задумчиво протянула девушка. – А «Тейт» – слишком хорошее имя. Оно тебе слишком идет, и это меня напрягает, оно ведь не настоящее. Молодой человек застыл и почувствовал, как в душе его расцвело тепло, согревая каждый темный её уголок. Его имя – хорошее! Ей нравится его имя! Что, если?.. Нет! Опустив глаза под ноги, Тейт поджал губы и совершил над собой усилие, чтобы держать себя в руках и не поддаваться ложным надеждам и мечтам. – Значит, я не достоин называться Тейтом? Поэтому ты решила дать мне имя серийного убийцы? – Хэй, парень, а чем тебе Диккенс не угодил? Одна паршивая овца по имени Чарльз испортила всё стадо? – Вай взглянула на юношу, задавая ему свой вопрос. – Дело лишь в том, что Диккенса ты ни разу не упомянула. – Теперь упоминаю. И знаешь что? Лучше Тейт. Не хочу потом перечитывать любимые моменты и вспоминать о тебе. Девушка задумчиво сжала губы и пальцы её вцепились в подол серой туники, надетой поверх сиреневого топа. Она устремила взгляд на одну из нижних дверец своего стеллажа. – Ты ведь помнишь меня. Вздрогнув, Вайолет в ужасе повернулась к молодому человеку, пытаясь осознать, что он только что сказал и как себя вести. – Что? – еле вымолвила она, чувствуя, как начинают трястись колени. – Я говорю: ты и не вспомнишь меня, – усмехнулся Лэнгдон, недоуменно смотря на собеседницу, не понимая её реакции на такое простое предложение. – Когда я уйду, ты заживешь обычной жизнью, обещаю: ты и не вспомнишь, что я когда-либо здесь был. Воздух постепенно стал возвращаться в легкие Хармон, она расслабленно опустила плечи, с большим усилием переборов вздох облегчения. Но такое ли это облегчение? – Ты или не понимаешь или слишком наивен, хотя во втором я сомневаюсь. Как можно забыть такое? – тихо спросила девушка, посмотрев на Тейта полным горечи взглядом. – Как можно стереть грязное пятно адреналина на полотне памяти, полной спокойствия? Музыка закончилась, оставляя после себя горькое послевкусие в виде тишины. Всегда так. Хорошая песня заканчивается, и если за ней не следует другая, то на душе скребут кошки, требуя погасить безмолвие. В данный момент кошки на душе скребли не только по этой причине и не только на душе у Вайолет. Тейт облизнул губы, осознавая, что есть в словах и поведении девушки что-то странное, что-то непонятное. Она не зря была так загружена размышлениями последние дни, какой-то червь сомнения гложет её изнутри, и юноше до безумия хотелось бы знать, в чем причина. – Для тебя будет лучше, если ты забудешь, – тихим голосом ответил Лэнгдон. – Мне бы, наверное, даже хотелось бы, чтобы ты помнила… Но тебе нельзя. Изумление Вайолет нельзя было описать, она уставилась на юношу полными непонимания и сомнения глазами, а он в свою очередь сжал губы, не зная, зачем он это сказал. Теперь Вай точно должна была сделать хоть что-то, что могло стереть все это напряжение. – О, просто иди к черту, не хочу тебя больше слушать, – Хармон вскочила с кровати и направилась к стеллажу, опустившись на корточки перед той самой дверцей, на которую так долго смотрела. – Что тебе там понадобилось? «Ну вот, включился режим слежки», – проворчала про себя Вай. Она как можно быстрее достала предмет, который был ей сейчас жизненно (что за странное описание для таких вещей!) необходим, и сунула его в упаковку с прокладками, которые, к её невероятной удаче, хранились на другой полке этого же отделения стеллажа. Это был наилучший способ конспирации. Чтобы ответить на вопрос своего «надзирателя», Вайолет не понадобилось слов. Переборов дрожь в руках и ногах из-за страха попасться со своей затеей, девушка закрыла дверцу шкафчика и встала, помахав в воздухе упаковкой, которую держала в руке. При этом она изобразила оскорбленный вид, мол «даже сюда влез, проклятый!» – О-о-оу, – вскинув брови, протянул молодой человек, сразу отводя взгляд и понимающе сжимая губы. – Молчу-молчу … «Вот и молчи… Этот парень и правда не оставил мне ни капли личного пространства… Разве что только в ванную пока ещё не влез, пока я переодеваюсь…» Тут же прервав эти мысли, причем не зная, по какой именно причине, Вайолет уже закрыла за собой дверь ванной, слыша в коридоре тихие медленные шаги блондина, которые указывали на то, что он даже теперь не оставил свой пост и всё равно снует рядом. «Он точно фетишист…» Девушке просто необходимо было остаться одной, чтобы наконец-то расслабиться и дать себе ту самую разрядку, о которой она грезила. Ах, если бы она только знала, как снимает напряжение её «сожитель»… Однако, в её планах сегодня было нечто другое. Включив воду, чтобы заглушить посторонние звуки, Вай выдохнула из легких весь воздух, готовясь к тем приятным ощущениям, которые… граничили с садомазохизмом. Расположившись на краю ванной, Хармон достала из упаковки с прокладками спрятанную там вещицу, и отложила лишнее в сторону. Тонкое острое железо сверкнуло при свете яркой диодовой лампочки, девушка осторожно провела пальцем поперек лезвия, производя этим звонкое, но тихое "дзинь". Она готова к отправке в страну без тревог. Через каких-то пару минут единственной ее тревогой будет лишь льющаяся из пореза кровь. Трепет в груди заставлял дрожать все тело, организм её знал не понаслышке, что именно следует за такого рода трепетом, и к чему готовиться. Готовиться к защите, к противостоянию. Естественный инстинкт самосохранения забился в груди адреналиновой дробью, пытаясь привести в чувства отчаявшуюся девушку. Странные мысли в голове мешали сосредоточиться на аккуратности действий, показывая перед глазами кадры с жестко истерзанными запястьями и предплечьями, как последствие таких поначалу невинных решений. Да, она всего лишь хотела отвлечься от тяжкого груза, лежащего на душе, и если бы его можно было вырезать оттуда так же, как кусок плоти, Вайолет непременно это сделала бы. Но сейчас у нее была одна лишь возможность получить временный покой и избавление от мыслей и страхов. Но что, если зайти дальше?.. Стоит провести по коже чуть глубже, чем оно того требует, и тогда покой будет не мимолетным явлением, он останется с ней навсегда. И парень, мерящий шагами коридор, ничего не сможет сделать. Какое бы хорошее отношение к своей пленнице он не пытался в последнее время показать, Вай не сомневалась: он не вызовет скорую. Если подумать, так ведь она избавит от проблем и себя, и его, она не будет больше так страдать, а Тейт (нет, он определенно не может быть Чарльзом) спокойно отсидится в "норе" и потихоньку свалит, не думая ни о чём. Но что, если она ошибается? И он на самом деле не такой монстр? Что, если он попытается её спасти? Времени на размышления не было, пора приступать к делу. Вайолет поднесла лезвие к запястью, к тому месту, где тонкие вены-паутинки выступали яснее всего. Одно неосторожное движение, и никто не знает, что будет дальше. Даже она сама. Игра в кошки-мышки со смертью. Но Вайолет всегда знала меру, даже несмотря на так часто мелькающие в голове мысли об этом, в планах её не было сведения счетов с жизнью, тем более теперь, когда она именно за неё и боролась, осознав ценность этого дара для себя. Просто эта игра всегда её забавляла… Девушка надавила на кожу острой пластинкой, запястье прожгло странной болью, которая отличалась от обычной боли, будь то случайный порез во время приготовления пищи или ушиб мизинца о мешающуюся под ногами мебель. Эта боль не была внезапной, случайной вспышкой, которая причиняет лишь дискомфорт. Она была долгожданной, добровольно выбранной, с несением полной ответственности за свои действия, за движения побледневших рук, которые самозабвенно и безжалостно готовы были растерзать сами себя, и не испытывать от этого совершенно никаких угрызений совести. Это её тело, тело Вайолет, она могла делать с ним абсолютно всё, могла проткнуть кожу острым лезвием, а могла опустить руки намного ниже, чтобы доставить себе удовольствие другого сорта. Причем, никто в этом мире не может сказать, что из этих двух вещей страннее другой, и какая вызывает больше волнения. И никто не мог запретить ей делать и то, и другое. Никто не мог, пока не появился юноша с таким необычным иллюзорным именем и глазами, горящими черным огнем. И теперь Вайолет было «запрещено» всё. Но кто сказал, что это её остановит, кто сказал, что эта девушка так послушна и невинна? При первом взгляде Тейт ошибочно посчитал, что это создание не принесет хлопот. Но всё, что было до этого, только начало. Всего лишь начало. И что будет дальше, зависит от того, какой выбор сделает Хармон, и насколько глубоки сегодня будут её порезы. Очевидно, что она не желала делать это глубоко… Только лишь игра, лишь поглощение внимания одной важной вещью в данный момент. Сознание и поверхность кожи горели от предвкушения этого странного чувства. И оно нахлынуло на Вайолет так же внезапно, как кровь выступила на коже. Вот оно. Наконец-то… Но ей было мало. Девушку даже не заботило, как она будет останавливать кровь, чтобы парень не заметил её самоистязаний, она хотела ещё одну бордовую полосу на запястье. Следом за второй последовала третья, и на половине своего пути, лезвие дрогнуло в руках Хармон. – Вот черт! – ругнулась девушка и сморщилась от уже внезапной боли. Стук в дверь застал её врасплох, Вай, увлеченная своим занятием, забыла о парне, ожидающим за дверью, и от громкого звука вздрогнула, из-за чего лезвие впилось глубже, чем она того желала. Кровь хлынула сильнее, чем когда-либо раньше, стекая и капая в раковину, а девушка выронила металлическую пластинку, и та улетела куда-то под ноги. Вайолет широко распахнутыми глазами смотрела на ранку, пытаясь выйти из оцепенения и что-то предпринять. Но вот девушка только сильнее впала в этот собственноручно созданный гипноз, наблюдая за тем, как ярко-красная жидкость покидает её организм. Дыхание участилось, колени задрожали, и Хармон обрадовалась, что сидит. Она смыла порцию крови, опустив руку под кран, но новая струйка потекла из порезов, привлекая всё внимание девушки. Она никак не могла понять, что чувствует, в особенности из-за окликов, которые были слышны из-за двери, но такой психически нездоровой она не чувствовала себя никогда: на губах её появилась дурацкая глупая улыбка, а вместе с кровью из организма вырывался адреналин, заполняя собой всё помещение и её измученное сердце. Ей не было страшно, что порез оказался глубже, чем нужно, ей было интересно. Улыбка не исчезала… Эта игра всегда ее забавляла. Взгляд юноши притягивали уже до деталей рассмотренные им фотографии на стенах коридора, но он почему-то каждый раз находил на них что-то новое, когда, казалось, ничего уже не скрылось от его глаз. В ванной лилась вода, парень старался не думать о том, что делает Вайолет, хотя интимность момента накрывала его с головой. Боже, он ведь должен был быть готов к этому, нет ничего естественнее для девушки, чем заложенные природой процессы, но мысли о том, что она кровоточила, сводила юношу с ума. Кровь была для него чем-то вроде карамели для ребенка, но здесь всё по-другому. Ничего другого не возникало в его голове, кроме как образ белоснежной розы с крупным упругим бутоном, с лепестков которой стекают густые алые капли, нарушая её белизну, но не нарушая невероятную красоту цветка. Сердце Лэнгдона бухало так, будто кто-то заменил его молотом и наковальней, и от каждого удара в груди парня вспыхивала боль. Боль от наслаждения. Он думал о Вайолет, не имея возможности отогнать от себя мысли о том, какой чистой и прекрасной, и в то же время уязвленной и скрытной она была, и чем дольше тянулось время, тем сильнее ему хотелось выбить к чертовой матери дверь, разделяющую их сейчас. Тейт не мог объяснить эти свои желания и чувства, он просто начал осознавать, что отсутствие рядом с ним этой девушки становится для него чистого вида интоксикацией. Словно воздух без неё наполняется токсинами, и лишь Вайолет может очистить его от них. Когда всё это успело приобрести такой серьёзный характер? Прислушавшись, молодой человек подошел ближе к двери. Никаких звуков, только непрерывное журчание воды, по которому можно было догадаться, что девушка вовсе не принимает душ, иначе были бы слышны всплески. Но кто их знает, сколько времени им нужно, чтобы решить все нюансы с этими своими «проблемами»? Тейт высунул руки из карманов и подошел к полочке над тумбой, на которой вразнобой лежали значки с различными надписями, типа «fuck it all» или «platform 9 ¾», стикеры в виде корзиночки с мороженым и самые разнообразные ручки, небрежно вставленные в стакан белого цвета, на котором красовалась надпись «Tame me if you dare». О, да это похоже на вызов! Кому она собиралась его бросить? Тейт усмехнулся, взяв в руки один из значков, погладив его ровную глянцевую поверхность, все еще рассматривая вызывающую надпись на стакане. Святые угодники, Вайолет теперь казалась ему еще более загадочной и многогранной. За эти два дня он никак не мог добиться от нее хоть какого- то более или менее толкового разговора или ответа на вопросы, доступ к дневнику ему был закрыт, так как девушка его старательно охраняла, задумчиво пролистывая страницы. Но окружающая обстановка, детали интерьера, каждая мелочь, с которой, сталкивался юноша в квартире Хармон, всё равно выдавали ту или иную черту характера девушки. Взять хотя бы этот на первый взгляд неприметный стакан, но надпись на нем имела для Тейта весомое значение. Вай и так была упрямой и сильной, что определенно вызывало восхищение, а вызов "подчини меня, если осмелишься" подливал масла в огонь разбушевавшихся фантазий молодого человека. Ему даже начало казаться, что так было велено судьбой, чтобы однажды он оказался здесь и принял этот вызов. Но, чёрт возьми, как мог он? Как мог он это сделать, если, вопреки его желаниям, парень просто обязан был держать дистанцию? Обязан? Где сказано, что у него есть такая обязанность? Наверное, там, в темноте его души, где любовь к крови и насилию давно вступила в свои права. В этой самой темноте пробился смутный луч, заставляющий Лэнгдона подавить зверя и оставить свои фантазии. Только вот проблема была в том, что за эти долгие мучительные три дня, когда у него даже не было возможности вытащить хоть сколько-то слов из Вайолет, когда она безжалостно и жестоко игнорировала его, не проявляя ни вспышек ненависти, ни интереса, ни прежнего недовольства, ни попыток бороться, Тейт окончательно и бесповоротно попал в эти сети "Снежной Королевы". Ее отстранённость и холодность привлекали его сильнее, чем если бы она была дружелюбной и склонной к разговорам. Его привлекали секреты, которые могла таить девушка и её подтрёпанная тетрадь, секреты и те сомнения, которые разъедали душу Вайолет на протяжении всего этого времени. Тейт не мог не думать об этом, Хармон стала для него адом и раем, и куда отправится он сам, парня не волновало, он знал лишь, что для Вайолет это должно быть лучшее место. Он знал, что с ним она не в безопасности, именно поэтому он держался как мог, так, как никогда в жизни не сдерживался, потому что не беспокоился о ком-то так же, как об этой отважной хрупкой девушке. Положив значок на место, Лэнгдон вдруг вспомнил о времени и понял, что Вай слишком долго одна в ванной. Сомнение и волнение закралось в его мысли, он стремительно направился к двери, снова пытаясь прислушаться и уловить хоть какие-то признаки движения или деятельности. Но нет. Ничего. - Вайолет? - позвал юноша, надеясь услышать что-нибудь в ответ, но в ванной раздавался лишь звук льющейся воды. Тейт замер, нахмурив брови, и не раздумывая, громко постучал в дверь. Снова никакой реакции, что вызвало у него еще больше беспокойства, юноша прижался к деревянной поверхности двери, снова постучав. - Вайолет, я знаю, что дверь открыта, но я дам тебе возможность выйти самой, - сказал Лэнгдон, надеясь, что она его слышит. - Хэй, я что, сам с собой разговариваю? Отсутствие реакции разбудило гнев в душе молодого человека, он не собирался играть в молчанку или прятки. Наплевав на все границы личного пространства девушки, которое он искренне учился ценить в эти дни, Тейт с яростью распахнул дверь. Жар от горячей воды хлынул на него с потоком воздуха, юноша шагнул внутрь и то, что он увидел следом, лишило его дара речи и возможности дышать. О, нет-нет-нет! Только не это...