Adrenaline

Я тебе разрешаю, В честь этой пасмурной ночи Я почти как живая, Можешь делать, что хочешь. Можешь стереть все файлы, Можешь устроить битву, Только отдай мне Мою опасную бритву. Я под действием яда Скоро стану противной; Тогда ты возьми гранату, Она весьма эффективна Множество острых осколков, Множество рваных ран. Дай мне выкрутить только Мой любимый газовый кран. Если тебе неловко Смотреть на эти мученья, Позволь мне хотя бы веревку Использовать по назначенью. Можешь стереть все файлы, Можешь устроить битву, Только отдай мне Мою опасную бритву. (Flёur - Опасная бритва)

Все было как во сне, в самом страшном и туманно приятном одновременно, и второе чувство пугало юношу впервые в жизни. Действительно пугало. Поэтому всё приятное впечатление от вида крови, которое могло бы порадовать его в любом другом случае, тут же исчезло без следа. Хотя, если подумать, то впервые этот испуг возник в его душе, когда он в один прекрасный момент осознал, что, вопреки всем человеческим законам и правилам морали, кровь не является для него веществом в чисто биологическом или химическом смысле. Однажды она показалась ему чем-то большим, а чувства и ощущения, испытываемые человеческим организмом в процессе пускания крови – каким-то сверхновым таинством. Естественно, оно не было сверхновым, как он в последствии разузнал: многие народы, в том числе, индейцы, придавали этой красной теплой жидкости в теле людей и действиям, совершаемым над нею, в том числе, кровопусканию, большое значение. Тейт в это верил. Действительно верил. Было в этих идеях что-то, от чего исходила атмосфера древнейшей мудрости, как исходит она от всего, что по возрасту в разы превосходит среднюю продолжительность человеческой жизни. Тейт думал о том, что, возможно там, впереди, за горизонтом этой жизни, там, где наступает её закат, есть возможность перешагнуть черту и встретить новый рассвет, но уже не здесь, не в этом мире, и… не для него. Однако, должно было быть какое-то место, куда попадают неплохие люди, которые ему даже чем-то нравились, где им было бы лучше, чем в этом непрекращающемся страшном сне. Здесь, где живут такие, как он, – отвергающие привычные представления о хорошем и плохом, но ясно осознающие, что словом «плохой» правильные люди описывают именно их, - здесь не место этим хорошим. И все потому, что на самом деле они просто слабаки, и выжить в этих кругах ада им слишком сложно. Иногда он думал о том, чтобы помочь им выбраться, раз сами эти беспомощные ничего сделать не могли; иногда его соблазняла идея открыть им таинство кровопускания, открыть её хоть кому-то, и, возможно, найти единомышленника. Хотя бы одного. Но чаще всего парню казалось, что в этом своем таинстве он одинок, так как все вокруг, по всей видимости, слишком далеки от этого… Но что он видит теперь? Эта самая красная «карамель», которой для него являлась кровь, этот смешной спецэффект, казавшийся атрибутом Хэллоуина, теперь предстал во всей своей реальности и искусно, словно невидимой кистью, раскрашивал бледные запястья Вайолет. Запястья того самого человека, до которого, как Тейт осознал именно в эту секунду, прямо здесь и прямо сейчас, ему действительно было дело. И только сейчас он осознал, что не хотел бы этого для нее. Ему было страшно и больно видеть её окровавленную молочную кожу, её застывший, как будто мертвый взгляд с печалью и пустотой в глазах, её сгорбленные плечи, осунувшиеся под грузом тяжких испытаний, выпавших на долю девушки. Он не хотел этого для нее, нет-нет-нет! Лэнгдон прекрасно помнил, что, кроме наслаждения и странного трепета, возникало в его душе перед тем, как рука с зажатым в пальцах лезвием на миг замирала над тонкой кожей со спрятанными под ней змейками бледно-синих вен. И был уверен, что девушка испытывала именно какие-то из этого ужасного набора гнусных эмоций, которые так часто разрывали его собственное сердце. Тейт не просто пускал кровь, он не просто ловил от этого кайф – молодой человек пытался отвлечься от кровоточащей раны на сердце, которую нельзя было перевязать так же, как этот жалкий порез на запястье. Он пытался сделать себе ещё больнее, чтобы осознать всю свою беспомощность и бессилие перед этим тошнотным миром. Ох, Вайолет… На её сердце рана. И, возможно, не одна. И, без сомнений, одна из причин боли Вайолет Хармон – он сам. Тейт Лэнгдон. И теперь при виде девушки ему снова хотелось сделать себе больно, наказать себя за то, что он допустил такое. С тех пор, как он распахнул дверь в ванную, прошло только несколько коротких секунд, которые на деле, почему-то, показались юноше невообразимо длинными. И всего лишь за эти пару мгновений в его голове вспыхнули болью и сработали тысячи нейронов, помогая разуму придти к такому важному и требующему времени выводу: в его душе проснулась жалость. Изначально, когда все эти странные мысли по поводу крови только зарождались в его голове, парень верил, что все это не зря, вполне объяснимо, все имеет свои цели и значение. Но теперь фантазии о кровавых бойнях, целью которых была помощь тем, кто Тейту якобы нравился, избавление этих людей от блевотины и грязи этого мира путем их смерти – всё это теперь показалось Лэнгдону полнейшей бредятиной в его больном разуме. Он никогда на самом деле ни о ком не заботился. Никого ему не было жаль, никому он не хотел помочь, и никто ему не нравился. Все эти доводы и теории о такой своеобразной «помощи» и таинствах, неведомых заурядным людишкам, были лишь жалкой попыткой сделать из его жажды крови и жестокости какую-то высшую цель, которая на самом деле не представляла собой ничего, кроме тупой жажды крови и жестокости. Тейт был сокрушен. В буквальном ли или переносном смысле – уже не важно. Он чувствовал жалость! Эту гнусную жалость – то, что он ненавидел больше всего на свете, то, что, кажется, давно разучился понимать. Но теперь молодой человек мог ясно сказать, что это именно она. И следом за ней в душу его просочился страх стать уязвимым. Жалость именно это делала с людьми – она их ослабляла. Мог ли Лэнгдон позволить себе подобное сейчас, в такой-то ситуации? О, нет… Именно поэтому нужно было как-то держаться. Держаться. Держаться, Тейт! – Ты что творишь? – первое, что вылетело из его уст, когда Вайолет, наконец-то, обратила внимание на его присутствие, подняв на юношу широко распахнутые глаза, полные страха. – Дура! Ты совсем сошла с ума? Злость – лучшая защита для того, кто готов был кинуться в ноги девушки и умолять её о прощении. Тейт даже чувствовал, как сильно болят глаза из-за отчаянных попыток сдержать слезы. – Как ты вообще додумалась до такого, мать твою? – сквозь стиснутые зубы прохрипел Лэнгдон. Как додумалась? Вспомни себя, юноша, вспомни же! Хоть и не в ноги, но парень все-таки кинулся к Вай. Чтобы схватить за запястье и с осуждением испепелить её своим грозным взглядом. Глаза девушки были круглыми от страха и неожиданности, она всё ещё сидела на краю ванной, даже не успев подумать о том, чем остановить кровь. Однако, это за неё собирался сделать Тейт. Он осмотрел порезы, смывая кровь водой, а затем снова взглянул на Хармон. – Это лезвие? Им ты порезала? – настойчиво задал он вопросы, желая получить ответ как можно скорее, хотя он и сам понимал, что такие аккуратные и тонкие надрезы можно было сделать лишь лезвием. – Отвечай, живо! – рявкнул он, отчего Вай тихонько вздрогнула, прикрыв глаза в знак согласия. Не дожидаясь того, что девушка соизволит отдать ему острый предмет, парень мельком осмотрел ванную и, обнаружив то, что искал, на полу, схватил это и вылетел в коридор. Он забрал лезвие, так как боялся, что она сможет сделать с собой что-то еще, пока он ходит за аптечкой. – Черт бы тебя побрал, это же последний бинт, – процедил сквозь зубы Тейт, удивляясь, как он ещё не взорвался на месте от переполняющих его эмоций. От стучащего по вискам адреналина… И вот он уже толкает Вайолет обратно на край ванной, так как она зачем-то встала на ноги, вот Лэнгдон уже на коленях, крепко держит запястье девушки, чтобы обеззаразить надрезы сделанные ею собственноручно. – Что ты делаешь? – словно не веря своим глазам, спросила Вай, наконец подав голос. И довольно охрипший голос. – Ты что, слепая? – огрызнулся молодой человек, продолжая процедуру. Девушка сморщилась и сжала зубы, пытаясь вырвать из рук парня свою ладонь. От этого хватка сильных рук становилась только сильнее. Однако, как бы крепко Тейт не сжимал запястье Вай, она не оставляла попыток отодвинуться и вырваться, и капли крови продолжали сочиться из порезов, даже не смотря на то, что парень уже начал накладывать тугую повязку. – Успокойся! Не дергайся, я сказал! – выкрикнул Лэнгдон, встряхнув девушку. Она необычайно быстро подняла глаза на парня, и оба на миг замерли. В глазах у Вайолет была странная насмешка. Больше никакой злости или попыток сопротивляться – только насмешка и дерзость: тот самый вызов, который бросала надпись на её простеньком стакане для ручек и карандашей. – А то что? Убьешь меня? – сладким, но от этого не менее холодным и тихим голосом поинтересовалась Вай. – Какого же черта ты меня спасаешь? – тем же тоном продолжила она, уже без какого-либо страха смотря Тейту прямо в глаза. – Ты просто идиот, раз упускаешь такой шанс избавиться от меня. Разве не этим ты мне угрожал? «Оставлю твой труп в ванной», - передразнила девушка с ухмылкой на губах. – Ну, так скинь меня, вот она, позади, отдай мне лезвие, здесь я и закончу с тем, что начала, разве не удобно? Тебя даже совесть не будет мучить, можешь считать, что я сама… Парень сжал челюсти и понял одно: пора это прекратить. Девчонка сама виновата в том, что сейчас происходит и может произойти. Но… Не этого ли ожидал Тейт в течение этих трех до жути тихих дней? Не этих ли ощущений желал, не этой ли борьбы так жаждал? Закусив губу, юноша почувствовал поток крови, вскипающей в его жилах. И он уже сомневался, злость ли это… Лэнгдон резко дернул Вай на себя, и в следующий миг её щека упиралась в холодную плитку пола, в то время как молодой человек загнул за спину Хармон её руки и уже сидел на бедрах девушки, прижимая её к плитке, чтобы не дать возможности сопротивляться. – Что ты делаешь? Слезь с меня! Ублюдок… – плевалась Вайолет проклятиями, морщась от боли, так как вес Тейта вдавливал её в жесткую поверхность пола, на что нервные окончания реагировали довольно активно. Пока девушка безрезультатно пыталась вырваться из захвата, Лэнгдон, наконец-то, смог перебинтовать её руку, но слезать и отпускать бунтарку не спешил. Уж слишком сильно ему хотелось выместить все свои душевные переживания, а об исходящем от неё тепле, которое он ощущал всей нижней частью тела (в особенности одной из частей, самой выдающейся) говорить вообще не приходилось. Смотря в спину Хармон, Тейт даже был рад, что она не может повернуться к нему и взглянуть в его глаза, так как он, не заглядывая в зеркало, мог сказать, сколько уязвимости и непрошеных эмоций отражалось сейчас в них. К тому же голову кружил запах крови и жар возбуждения - вся гамма не сочетаемых чувств. – Вайолет, ты поступила очень глупо, – тихим низким голосом проговорил молодой человек, аккуратно держа руки обездвиженной девушки за её спиной. Он склонился ниже, чувствуя, что жар от тела Хармон начинает передаваться и его верхней половине туловища. – Да пошел ты, – дернулась Вай, но это не принесло ровным счетом ничего: Тейт был слишком силен. – Знаешь ли, ты всё сделала неправильно. Если ты хотела облегчить мне существование и убить себя, следовало резать вдоль. А то, что сделала ты – игры детского сада. Послышался сдавленный смешок из уст девушки. – Отдай мне лезвие, и поиграем во что-то более серьёзное, – сказала она все с той же насмешкой. – Если хочешь играть со мной, лезвие вряд ли понадобится… – Я верю в твою изобретательность, думаю, в играх с тобой меня может ждать не самая легкая смерть, – произнесла Хармон уже серьезным тоном. – Значит, ты опять за своё... К твоему сведению, есть вещи намного хуже смерти… – медленно и задумчиво протянул парень, чувствуя, что девушка замерла. – Как думаешь, о чем я? Хочешь, мы это обсудим? – скопировал он дерзкий насмешливый тон Хармон. Вайолет тянула в даче ответа. Она тяжело дышала, будто легкие кто-то проткнул толстой иглой, и они не могут полноценно качать кислород. Собравшись с силами, Вай сделала глубокий вдох. – Я знала, что ты ненормальный… – ответила она тихо. – Но даже представить не могла, насколько… – Есть идеи? – Есть убежденность: ты конченый псих. Тейт замолчал и внимательно рассматривал профиль девушки, лежавшей под ним. Она с трудом вдыхала воздух и сжимала губы, закрывала глаза и пыталась хоть как-то вырваться. – Значит, ты уже окончательно убедила себя в том, что я хочу твоей смерти, что я позволил бы тебе закончить начатое и оставил бы истекать кровью, лишь бы спокойно продолжить скрываться в твоей квартире? – послышалось почти над ухом Вайолет. – Но… Даже если я, как ты говоришь, псих, есть ведь много различных вещей, которые я мог бы сделать с тобой на протяжении всех этих дней. Ты так не думаешь? – Ты уже сделал достаточно. – Не больше, чем ты, – почти прошептал парень на ухо Вай. Она облизнула губы и сглотнула, и это мимолетное движение не осталось без внимания Тейта. Он втянул носом воздух, наполненный остатками запаха крови и вишневым ароматом волос девушки. – Признайся, что ты на самом деле не веришь в это… – Во что? – тихо спросила девушка, приподнимая голову, но молодой человек был слишком близко, чтобы она могла остаться в таком положении, и Хармон вернулась в прежнее. – В то, что я хочу избавиться от тебя. Скажи, Вайолет, неужели я хочу твоей смерти? Вай задержала дыхание, и в какой-то миг ей показалось, что плитка пола скоро треснет от стука её сердца. – Об этом лучше спросить тебя. – Давай поразмышляем вместе, – начал Лэнгдон, протянув руку и убрав за ухо Вай упавшие ей на глаза пряди волос, отчего она тут же дернулась, будто прикосновение было ей противно. – У меня есть пистолет. И такая проблема, как ты, а ты, поверь мне, довольно крупная проблема, давно могла быть решена мною с помощью пары пуль. Более того, у нас имеется веревка. Услышав слово «у нас», Вай готова была взорваться. У них не было ровным счетом ничего! Ничего общего! – Положись на свою фантазию, представь, что истинный псих сделал бы с тобой, используя её? – продолжал Тейт. – Ммм? Подумай, как следует: парень и девушка одни в пустой закрытой квартире. Мы даже спим в одной постели, но ты до сих пор цела и невредима. Какие выводы можно сделать? – Ты гей. Тейт засмеялся и чуть было не зарылся носом в мягкие волосы Вай, но вовремя остановился, переборов соблазн. После всех его стараний, высшие силы должны будут простить ему хоть какой-то из его грехов… – Интересная версия. В другой ситуации я бы даже мог показать тебе, насколько ты ошиблась… – с легкой иронией и весельем в голосе произнес Лэнгдон. – Но у нас другие цели. Итак. Твои опасения обоснованы. У меня – сила. У тебя – лишь надежда. Но ты, милая Вайолет, – бархат его голоса проникал все глубже в душу девушки, и она изо всех сил старалась не показывать эмоции, – ты не хочешь хранить эту надежду. Ты медленно её убиваешь. Но... я не давал для этого поводов, я ведь пытался вести себя спокойно. Вайолет молчала. Снова от неё исходило безмолвие, длящееся эти три дня. Невыносимо! – Или давал? – Если то, что ты делаешь сейчас - не повод, то мне интересно, что же ещё может возникнуть в твоей голове, – наконец откликнулась девушка. Тейт усмехнулся, качая головой. – Мои представления об этом не сходятся с твоими. – О, ну что же ты ограничиваешься лишь словами? – издевательским тоном спросила Вай. – В чем дело, Тейт, где же твоя веревка? Тебе так понравилось в прошлый раз… – Девушка услышала, как молодой человек снова усмехнулся. – Только не строй из себя благородного, думаешь, я не видела блеска в твоих глазах, думаешь, не вижу, как ты упиваешься всем этим, как тебе в кайф играть со мной и быть жестоким? Давай, свяжи меня, дай волю жажде, держу пари, ты любишь, когда жестко… – Глупая, – спокойно сказал Тейт в ответ. – Я мог тебя убить, мог пытать, и мог трахнуть, если бы только захотел… И вот теперь вдруг девушка почувствовала это. То, что юноша явно не врет. Вай не знала, как это воспринимать и как в это верить, но, о, черт возьми, в её ягодицы сейчас упирался возбужденный член маньяка, который почему-то сдерживал себя и не позволял себе получить желаемое! Девушка чувствовала, как дико колотится её сердце, и не понимала ровным счетом ничего. Одно было ясно: он и правда не гей... К счастью Вайолет, парень тоже осознал реакцию своего организма на все её слова и приподнялся, возвращаясь в сидячее положение, чтобы как-то остудить пыл, и в надежде на то, что девушка не заметила этого. Хах, как же… Руки Хармон, которые Тейт всё ещё держал, расслабились, плечи обмякли, она вдруг окончательно затихла, и всё это отвлекло Тейта от его попыток сосредоточиться на поддержании уверенности и невозмутимости, ужас громом грянул в его душе: вдруг с ней что-то не так, вдруг ей плохо или она теряет сознание? Но когда юноша снова поднял перепуганные глаза на лицо девушки, он замер не от страха, а от изумления. На губах у Вайолет появилась странная улыбка. Не прошло и пары секунд, как плечи Хармон затряслись, и она залилась смехом. Лэнгдон нахмурился, осознавая, что у девушки, похоже, истерика, и уже пытался припомнить, есть ли в её аптечке что-то, похожее на успокоительное. Уж в чём-чём, а в этом он разбирался прекрасно… Отпустив, наконец, руку Хармон, Тейт слез с её бедер и остался сидеть на полу на коленях, непонимающе наблюдая за Вайолет, которая перекатилась на спину. Её звонкий смех отражался от влажных стен и заполнял Лэнгдона, словно сосуд. Он не знал, радоваться или бояться, но юноша сегодня впервые слышал смех этой девушки. И он готов был выкупить свою душу у дьявола и продать её ещё кому-нибудь, чтобы слышать его чаще. Но постепенно веселье сошло на «нет». Сев на полу, Вай отодвинулась к стене, чтобы опереться на неё спиной, и аккуратно потирала раненую руку, через бинт которой виднелись еле заметные пятнышки крови. В следующий миг она посмотрела на Тейта с иронией и скепсисом и продолжала улыбаться, усмехаясь. – Я не собиралась себя убивать, дубина, – приподняв уголок губ, девушка слегка наклонила голову набок, всё ещё рассматривая молодого человека. – Ну, скажем, это я уже понял. Ты слишком умна, чтобы верить в то, что от таких порезов можно умереть. – Хм, хорошо, что ты считаешь меня умной, значит, ты понимаешь и то, что я не только не собираюсь убивать себя, но и не дам тебе сделать этого, если что-то в твоих планах всё-таки пойдёт не так, – Вайолет вскинула вверх указательный палец, заметив, что Тейт хочет возразить. – Стоп, я не договорила. Возможно, я готова тебе поверить, но это не значит, что я не буду глядеть в оба. Ясно? Тейт ухмыльнулся и тоже отодвинулся назад, опираясь спиной на шкафчик под раковиной. Пара минут тишины погрузила обоих в свои размышления. И парень, и девушка желали что-то сказать, но не решались, а просто сидели и изредка встречались взглядами. В очередной раз, когда Тейт посмотрел на Хармон, он уже не мог оторваться и надеялся, что она тоже не станет больше отводить глаза. Так и случилось. Теперь он готов был сказать то, что хотел. – Никогда больше не делай так. Вайолет вскинула брови, и уголок её губ дернулся. – Ты об этом? – спросила она, указывая на свою перебинтованную руку. – Да, об этом, – строго ответил юноша. – Ну, это уж моё дело. Взгляд девушки застыл на её перебинтованном запястье, и она вдруг вспомнила о шрамах, которые видела на руке парня, почти там же, где были её собственные. Что, если он понимал, что это? Понимал её чувства? Тогда почему он просит больше не делать порезов? – Зачем тогда ты резал руки? – спросила Вай еле слышно. – По той же причине, что и ты. Это помогает отвлечься. Но скажи... тебе это еще и нравится, не так ли? – поинтересовался Тейт, склонив голову набок. Девушка почти закатила глаза, раздраженная тем, что он отвечает вопросом на вопрос. – То, как жжет кожу, как кровь блестит при свете лампы... – Значит, тебе это доставляло удовольствие? – Своим вопросом Вайолет автоматически согласилась с утверждением юноши. Да. Ей это нравилось. – В первый раз я сделал это, чтобы наказать себя, – ответил молодой человек. – Что? – Отец ушел из семьи, я не смог сделать ничего, чтобы он остался. За свое бессилие я наказал себя болью. – И тебе понравилось… – прошептала девушка, изумленно расширив глаза, так как Тейт впервые заговорил о своей семье. – Что насчет тебя? – О, нет… Так ты собираешься вытягивать из меня информацию? Начиная издалека? – Тебе это нужно, я же вижу. Ты хотела бы, чтобы кто-то выслушал тебя, но никто не был к этому готов. – Теперь к этому не готова я. – Ты сможешь, – сказал юноша, ободряюще смотря на Вайолет. Девушка вздохнула и прикрыла глаза, склонив голову назад, упираясь затылком в стену. – Скажи, что с тобой не так? – спросила вдруг Хармон, резко открыв глаза. – Какого черта тебе все это нужно? Твоя жизнь напоминает хаос, ты прячешься у меня от каких-то мафиози, и просишь меня поделиться с тобой моими проблемами? Я тебя умоляю, что, нахрен, с тобой? Тейт ничего не отвечал и только с играющей на губах легкой улыбкой сидел в ожидании рассказа. – О, да катись к черту, я сделала это впервые из-за отца, ясно? Вот и всё. Вай сложила руки на груди и отвернулась от юноши. – Какое совпадение... Что он сделал? – настороженно спросил Лэнгдон, судорожно перебирая в мыслях варианты произошедшего. Закрыв лицо руками, девушка устало выдохнула, а когда убрала ладони, то больше не была раздражена и не усмехалась, в глазах её была усталость и пустота. – Иногда мне кажется, что я преувеличиваю. Что бывают вещи и похуже, что в жизни много дерьма, и мне достается не самое ужасное. Но от этого не становилось легче, его пьяные выходки всё равно не воспринимались мною спокойно… Некоторое время Вайолет молчала, разрываясь между желанием послать парня подальше с его расспросами и высказать то, чего никогда и никому не рассказывала. Не зная, что она выбрала, девушка просто набрала в легкие воздуха и дала волю словам. – Зато мама все время старалась свести всё на «нет», не желала скандалов, укладывала его спать и накрывала одеялом, веря в то, что всё изменится. Девушка ещё раз сделала над собой усилие прекратить этот разговор по душам, но ей вдруг стало всё равно абсолютно на все, что раньше отталкивало её от ведения подобных разговоров. – Он просыпался с утра и слезно просил о прощении, винил себя во всем, ругал себя и обещал, что такое не повторится. А потом всё снова шло по тому же проклятому кругу. Я даже начала привыкать к тому, что он мог упасть где-то на улице, не дойдя до дома, ходить в синяках и жаловаться на то, что не помнит, откуда они. Как-то раз даже ребро сломал, падая откуда-то, – усмехнулась Вайолет без тени улыбки. Тейт слушал и поглощал каждое слово, сказанное девушкой, он желал впитать всё это в себя и забрать всю боль и неприязнь себе, чтобы Вай больше не чувствовала этого. – Ты всё ещё хочешь продолжение? – поняв одну бровь, спросила Хармон. Молодой человек снова промолчал, не высказывая возражений. – В общем-то, в тот день не произошло ничего особенного, ко мне пришли одноклассники, чтобы передать какие-то конспекты, кажется, я болела… Папа был дома, и вечер его проходил очень хорошо: очередная бутылка чего-то крепкого. И то, как он вел себя, выйдя на звонок в дверь, заставило меня лезть на стену от стыда. Отношения с ребятами в школе были отнюдь не из лучших, и мне не хотелось даже думать о том, какие новые издевательства мне приготовят эти буржуйские детишки на основе того, что они увидели. Когда дверь закрылась, я не могла сдержаться и высказала отцу то, что думаю. Я знала, что этого не стоило делать, он не был адекватен в алкогольном опьянении, но я не мама, мне надоело молчать. – Он ударил тебя? – тихо спросил Тейт, не веря собственным предположениям. – До этого не дошло, я успела убежать. Но то, как он зажал меня в угол, какими бешеными глазами на меня смотрел – было хуже, чем пощечина или кулак. Я любила… кхм… люблю папу, но в тот миг мне показалось, что он совершенно чужой, – Вай опустила взгляд на колени и пожала плечами. – Думаю, нет смысла описывать истерику и погром, который он устроил. Просто мне было очень больно. Иногда не нужно никаких избиений или жутких историй о домашнем насилии. Знаю, что у людей бывают ситуации в десятки, сотни раз хуже, но кто сказал, что, зная об этом, я не должна испытывать боль? Запустив пальцы в волосы, девушка взглянула на Тейта. – Я не рассказываю об этих вещах, потому что они никого не интересуют. Я могу поведать много ерунды, связанной с нашими скандалами, только это работает получше снотворного. То ли дело: какой-нибудь маньяк-насильник, вот уж эти истории люди с удовольствием проглатывают и смакуют, прожевывая каждую деталь. А бытовуха, семейные скандалы по пьяни – не тема для обсуждения, – Вайолет на миг замолчала, а потом снова вернулась взглядом к парню. – Ну что ты смотришь на меня так, будто я брошенный на улице щенок? – То, что было у тебя в семье, вовсе не ерунда, – сказал Тейт, нахмурившись. – Прекрати, не надо этого. Терпеть не могу, когда меня жалеют. Парень тут же приоткрыл рот от удивления, а потом слабо улыбнулся. Ну как же это может быть? Он ненавидит жалость. Она ненавидит, когда её жалеют. Идеально… – Почему он пил? – спросил Лэнгдон. – Черт знает, в совокупности было много всяких факторов, но я не хочу думать об этом, давай просто закроем тему, окей? – Мы закроем её, но самое главное, о чем я тебя прошу: перестань себя увечить и думать о смерти, – полным серьёзности тоном сказал парень, поднимаясь с пола. Он медленно подошел к Вайолет и подал ей руку, чтобы она тоже встала на ноги. Несколько мгновений девушка с сомнением смотрела на протянутую ей ладонь, а потом опустила ресницы и встала сама, не желая принимать помощь Тейта. Все сегодняшние события, её размышления и выводы всё больше склоняли её к наиболее приемлемому выбору, который Хармон должна была для себя сделать. И она этот выбор сделала. Скрытая борьба – вот, что ей было нужно. С самого начала. И парень своим поведением лишь подкинул ей новые основания и идеи для проведения этой борьбы. В голове девушки уже зрел план, она вспоминала о том, как сильно был возбужден Тейт, склоняясь над ней и прилегая почти вплотную к её телу, и то, о чем она думала ещё в начале своего заточения в собственной квартире, только подтверждалось сегодняшним открытием. Парень рано или поздно споткнется и тогда всё будет в её руках. Его тело реагировало на Вайолет, и это было ей на руку. "Реагировало" - мягко сказано, девушка всё ещё не могла размеренно дышать, думая о том, насколько сильно он хочет её, какой упругой и твердой была его эрекция, упираясь в её плоть, скрытую лишь несколькими слоями ткани. Щеки Вайолет залились румянцем, когда, думая об этом всем, она поднялась на ноги и встретила взгляд черных пронзительных глаз. – Вайолет? Ты в порядке? – участливо поинтересовался молодой человек, посмотрев на перебинтованную руку девушки. – Всё нормально, – тихо проговорила она, отодвигаясь подальше и желая выйти из ванной. Тейт смотрел вслед девушке, которая несколько минут назад резала в кровь свои запястья, а теперь с невозмутимым и все тем же холодным видом, который был на её лице в последние дни, покинула ванную. Как ни в чем не бывало. Было лишь одно объяснение: её шрамы. Он уже давно успел их заметить, знал, что она не раз делала это, привыкла к крови и боли, но надеялся, что этот подростковый протест против себя и мира прошел у неё, так же, как у него самого. Однако теперь юноша понимал, что это не так. Она заигралась, это было необходимо Вайолет, чтобы отвлечься от ужаса, который окружает её сейчас. Но это нужно было прекратить. Двинувшись вслед за девушкой, чтобы не допустить новых глупостей с её стороны, Лэнгдон встал у косяка двери, ведущей в комнату, и наблюдал за Вай, которая задумчиво смотрела в окно. – Мои тюльпаны там, наверное, уже отцвели, – сказала вдруг Хармон. Ну конечно, они ведь больше не поднимались на крышу все эти дни, кто знает, что стало с цветами. – Не знаю, зачем я их посадила. Они так быстро умирают. Быстрее, чем другие цветы. Хотя… Может быть, поэтому я и выбрала именно их: эти цветы напоминают мне о том, как коротка и хрупка жизнь. – Мы можем подняться и посмотреть, – пожал плечами Тейт. – Почему ты раньше не попросила? – Я и сейчас не просила. – Все равно, мы могли бы выйти наружу. – Чтобы увидеть, что им конец? – резко повернувшись к парню, Вайолет сжала губы и посмотрела на него с болью в глазах. – Чтобы развеяться. Пойдем, – Лэнгдон подошел ближе и, взяв девушку под руку, повел к двери балкона, но она остановилась. – Что? – спросил молодой человек, вскинув брови. – Позволь-ка мне… Не успев ответить или пошевелиться, Тейт недоуменно взглянул в глаза девушки. Она, не прерывая зрительного контакта, вдруг приблизилась к нему почти вплотную, протягивая руку куда-то в сторону от него. Парень, не раздумывая, схватил её за запястье, хмуря брови. Повернув голову, он обнаружил, что Вай сжимает в руке плед, который сняла со спинки стула. Отодвинувшись от Лэнгдона, девушка внимательно разглядывала его лицо, словно пыталась найти там что-то важное, какие-то ответы на вопросы. – Поаккуратнее с жестами, я могу на них и среагировать, – тихо сказал молодой человек, проведя языком по пересохшим губам. Вайолет задержала дыхание. И собралась с духом, чтобы не выдать волнения. Волнения оттого, насколько близко они были друг к другу… – Я уже ощутила твою реакцию, – так же, как сам парень, еле слышно пробормотала она, вырвав руку из захвата Тейта, и тут же отвернулась. Молодой человек с недоумением посмотрел в спину девушке, надеясь, что не правильно понял её намек. Или все же правильно? О, нет, это невыносимо, ему нужно перестать думать о кружащих голову вещах! ♦♦♦ Ночь. Тревожные сумерки. Дым сигарет. Ветер в форточку. Нервное пламя свечи. Я сижу за столом. На столе – пистолет. Я играю в игру для сильных мужчин. Я смеюсь над собой, я рисую усы. Ты не знаешь – какая я, наверняка. Я – энергия взрыва, я – эхо грозы, Я пока не опасна, но только пока… <...> Мне уже не смешно – мне трудно дышать. Кто заставил меня без причин усомниться? Запрети мне с такими вещами играть, Прикажи мне немедленно остановиться... <...> Е. Войнаровская "Русская рулетка". 14.05.1999г. Если не обращать внимания на выхлопы машины, которая заведенная стояла где-то внизу, то можно было считать вечерний воздух довольно чистым. Ветер был прохладным, зато погода оставалась теплой, так что даже не нужно было брать с собой пальто или пледы. Выйдя на крышу, Вайолет даже не взглянула на горшки с тюльпанами, она лишь лениво шаркала ногами по гудроновому покрытию. – Они выглядят неплохо, зря ты думала, что они отцвели, – сказал ей Тейт, присев на корточки рядом с цветами и внимательно разглядывал их темные лепестки. Вай ничего не ответила. Отбросив полиэтиленовую клеенку, она приземлилась на скамейку и откинула в сторону ненужный плед. Взгляд её был устремлен в никуда, она и не знала, куда смотреть, так как свобода, которая простиралась под ней, которую так ясно было видно с крыши, была для неё недоступна. Именно поэтому, Вайолет не знала, как смотреть на весь этот простор и держать себя в руках. Опустив глаза на колени, она услышала, как Тейт уже идет к ней. – Цветы еще долго простоят, я думаю, – непринужденно проинформировал молодой человек, присев рядом с девушкой. – О, святые угодники, да ты просто прирожденный садовод. Вы только посмотрите на это умиротворенное лицо. Тебе бы соломенную шляпу и лейку в руки, может, тогда ты не занимался бы чем-то нелегальным и опасным? – мрачно усмехнулась Хармон. – Вообще, знаешь, я рада, что они живы. Если цветы продержатся дольше меня, это можно будет даже считать моей заслугой. Так и попрошу написать на надгробии: «она вырастила цветы на свою могилу». – Хэй, что-то ты снова увлеклась, – прервал парень Вай, смотря на неё с нескрываемым беспокойством. – Я просто стараюсь быть реалистом. Чтобы как-то подготовиться к любому исходу. – Значит, поэтому ты была такой? Об этом ты думала все эти три дня? О смерти? Девушка ничего не ответила. Она ведь все равно не скажет ему, о чем на самом деле думала. Да, среди этих мыслей были мысли о смерти, но не так, как это было всегда. Раньше её тянуло к этой теме. Теперь Вайолет думала, как от неё убежать. – Что ты знаешь о смерти? – поинтересовался Тейт. Глубоко вдохнув, Хармон закатила глаза. – То же, что и все: люди умирают. Каждый день и везде. И это неизбежно, так что… – Нет. Ты не поняла вопроса. То, что ты говоришь, это всё о людях, а не о смерти. – Тогда задавай вопросы конкретнее, и вообще, я не настроена на то, чтобы обсуждать с тобой… – Я не собираюсь снова лезть в твою душу или говорить что-то обидное, – перебил Тейт, серьезно и обеспокоено смотря на Хармон. Она отвела взгляд и закусила губу, как бы решая: хочет ли она и дальше слушать этого человека. – Что ты хочешь от меня услышать? Философские размышления о том, куда люди попадают после того, как испустят дух? – Нет, я хочу, чтобы ты поняла кое-что, – пристально смотря на Вайолет, сказал Тейт. – Но сначала скажи, ты часто думаешь о смерти? Не сейчас, сейчас я знаю, что эта тема тебя беспокоит. Вообще, по жизни. Как он угадывает все это? Как ему удается забраться в её голову? «Отпусти, Вай, отпусти…» Она хотела бы отпустить все свои мысли и переживания. И, честно говоря, с появлением Тейта, все они отошли на задний план, даже те, которые казались серьёзными, те, из-за которых она резала руки, теперь казались такими чужими, будто эти проблемы и эта боль вовсе не её. Всё, что она теперь считала реальным, был светловолосый юноша, от которого у неё были мурашки по коже, и от которого она могла ожидать чего угодно. Впервые она по-настоящему всем нутром ощутила шаги смерти за своей спиной в тот день, когда Тейт приставил пистолет к её виску. И именно в тот день поняла, как не хочет умирать. Вот что было реальным, вот кто заставил её почувствовать себя, а не свою телесную оболочку. Всё остальное, то, что было за спиной, оставалось важным лишь наполовину или вообще не важным. – Я никогда не хотела умереть, – всё, что смогла сказать Вайолет для начала. Сказав это вслух, она окончательно в это поверила. Она хотела жить, всегда. – Никто не хочет умирать, Вайолет, вопрос был не в этом. Девушка вздохнула и пожала плечами. – Да. – Часто? – Я частенько думала о смерти, да, – призналась Хармон, осознавая, что впервые в своей жизни говорит кому-то подобное. – Мне казалось, я не из этого мира, что мне здесь не место, это невыносимое чувство, что все вокруг неправильное, грязное, разъедало меня изнутри и снаружи. Каждый день сталкиваясь с новым негативом и узнавая, на какие ужасы способны люди, я хотела просто исчезнуть. Как вообще можно жить в мире, где есть столько дерьма? Тейт сглотнул, стараясь не выдавать волнения. – Я представляла, что было бы, если бы со мной что-то случилось. Что-то такое же, что случается с невинными людьми каждый день. Что бы я ощущала, сбей меня машина, или насколько это больно и страшно – чувствовать, как вместе с кровью из вен вытекает жизнь. Я много всего обдумывала, читала об этом в разных источниках. В общем, да, эта тема меня привлекала. – Тебя привлекает тьма? – Ну, если тебе так яснее, то да. Вай на миг взглянула на молодого человека, желая увидеть его реакцию на её слова. Никогда она ни с кем не делилась подобными мыслями, поэтому ей было интересно, что мог подумать о ней пусть и абсолютно сумасшедший человек. – Ты забылась, Вайолет. Иногда, смотря во тьму, нужно знать, где поставить барьер. Не она тебя привлекает, ты привлекаешь её, – сказал Тейт уверенно. – Во тьме легко заблудиться. Рано или поздно она тебя поглотит, так нельзя. – Что ты несешь? Я не верю в эту чушь, – хмыкнула Вайолет. – Я тоже не верил, – пробормотал Лэнгдон, на время замолкая. Он смотрел под ноги, а потом поднял взгляд на собеседницу. – Ты не хочешь умирать, но играешь со смертью, – тихо и задумчиво произнес парень. – Режешь руки, как бы говоря: «я не собираюсь истечь кровью, я лишь немного побалуюсь», а сама думаешь, как это было бы – умереть таким образом. Но это не проходит просто так. Шрамы впиваются в кожу, на сердце остается след, а в мыслях и в душе такая чернота, что страшно смотреть. Ты права, смерть неизбежна, но жизнь слишком коротка, чтобы провести её в вечном ожидании конца и с мыслями о нём. Перестань это делать, перестань программировать себя на печальный финал. Эта игра слишком опасна. Сердце Вайолет стало пропускать удары. Она не хотела слушать его, не хотела признавать, насколько Тейт прав, что-то внутри неё протестовало против этого юноши. И не удивительно: совершенно чужой человек, держащий её в неволе, вел заумные беседы о жизни и смерти. Но, черт возьми, его слова имели смысл. Столько времени размышляя о конце, забавляясь этой игрой в кошки-мышки, Вай могла наплевать на себя и свою безопасность. Она смеялась над смертью, когда стояла на краю этой самой крыши и представляла себя внизу на мокром асфальте. Она без какой-либо надобности шла в неблагополучные кварталы, просто чтобы показать себе самой, насколько она незаметна и невзрачна, что даже быдло, собирающееся там, не обращало внимания на случайную прохожую. Девушка любила читать и писать обо всем, что связано со смертью и смеяться ей в лицо. Как бы ей не хотелось это принять, но Хармон действительно шла во тьму. Но как идти к свету, когда вокруг столько боли? Ну, что ж, она получила то, о чем так много думала. Тейт прав: тьма поглощает, и если ты постоянно думаешь о плохом, оно будет идти за тобой по пятам. Рано или поздно это должно было случиться. И вот теперь её жизнь в руках странного молодого человека, которого Вайолет едва знала. И ей не были известны его мотивы. Он мог обещать ей безопасность, но слова – лишь пепел, они не стоят ровным счетом ничего. Теперь ничто не было в её власти, она сделала достаточно, загоняя себя в тупик своими же мыслями. Одно было в руках девушки: её маленькая и вместе с тем огромная тайна, которая так разрывала её душу все эти дни с самого появления Тейта. Чудом юноша не прочитал её дневник до конца, и, чтобы этого не допустить, Вай таскала его с собой, разрываясь между желанием сжечь записи и оставить всё, как есть. Хармон не знала, удастся ли ей раскрыться, или секрет этот останется с ней навсегда. Но, что бы там ни было, она не могла полагаться на иллюзии. Вайолет сделала выбор, и ей нужно было выбираться из этой карусели. – Те мои угрозы про труп в ванной – забудь их. Я не сделал бы этого, и говорю тебе об этом, чтобы ты больше не думала о смерти. Это не игра, не стоит привлекать её к себе. Она может откликнуться, – Лэнгдон говорил на полном серьезе, но Вайолет онемела и отказывалась верить в то, что слышит. Чтобы там ни было, каким бы хорошим он не пытался казаться, она не знала, как ему верить. – Пока ты рядом со мной, я не позволю этому случиться, ясно? – О, Господи, да ты и правда сумасшедший, – тихо пробормотала Хармон, смотря на Тейта округлившимися глазами. – Ты даже не представляешь, насколько, – в тон ей ответил юноша, склонившись ниже и разглядывая её большие светло-карие глаза, переходя от них к бледно-розовым пересохшим губам. Ответив на его слишком явный интерес колким взглядом, Вайолет встала со скамейки и подошла к борту крыши, чувствуя, как спутанные от ветра волосы щекочут порозовевшие щеки. Сегодняшний день прожит с пользой: выбор сделан, кровь пролита без жертв, слез не пролито вовсе. «Ты просишь не приманивать смерть? Я знаю это, знаю, что пора прекратить... Но она пришла с тобой, Тейт, и за кем из нас - неизвестно... Я приманю тебя, а затем вышвырну вас обоих, как бы сложно мне не было…»