Колдун и его мальчик

      Башмаки гулко стучали по мостовой, то тут, то там чуть скользя от влаги, покрывающей камни, и от испражнений, въевшихся в дорогу. Мальчик шел очень быстро, но было бы куда удобней переставлять ноги, если бы башмаки не болтались на худой, грязной ступне, и не так больно натирали косточку. Из-за угла слышались всхлипы молодой девушки и грубые стоны какого-то мужчины, судя по тени, он насиловал ее, что было обыденностью в их городе. Не раз и не два Гарри был невольным свидетелем, как служанку или дочку какого-то ремесленника, что вышла из дома, чтобы вылить воду из ведра, после наступления темноты, хватал за горло вонючий мужлан и, приложив пару раз о каменные плиты мостовой или о грязный камень подворотни, грубо трахал, не беспокоясь о последствиях. Молодые девушки и женщины, считал он, созданы, чтобы удовлетворять потребности в совокуплении с такими, как он, пропитыми алкашами, возомнившими из себя Бог весть что.       Пару раз, Гарри тоже принимали за девушку, похотливыми ручищами пригребали к себе и пытались облапать его худое, изможденное непосильным трудом тело, дышали смрадом в ухо, и шептали что-то вроде: "Какая сладкая девочка, раздвинь-ка ножки, милая, я сделаю тебя своей сучкой". И его трясло. Трясло так сильно, что алкаш думал, что это от возбуждения, и удваивал свои "ласки". Как бы юноша ни вырывался, как бы ни умолял отпустить его, как бы ни доказывал, что он мужчина, не обходилось без избиения и попытки изнасиловать его. И только каким-то чудом, он всегда умудрялся вывернуться из стальной хватки насильника, и убежать, мчась от этой зловонной туши, что есть сил, напоследок укусив того за ухо или за немытый вонючий член, настойчиво пихаемый ему в губы.       Только поэтому, от страха, мальчик побежал еще быстрей, стремясь пересечь мост, не найдя приключений на свою задницу. Как было жаль этих девушек, каждый день попадающих под любвеобильность местных алкашей, но себя было еще жальче. Когда его в очередной раз захочет облапать кто-то, может и не повезти, а прийти домой к тете и дяде изнасилованным, грязным и побитым - приравнивалось к смерти, потому как вчера Гарри слышал разговор дяди с каким-то высоким мужчиной, который спрашивал, есть ли у Вернона дети или какие другие мальчики, чтобы пойти в услужение к местному алхимику, которого часто называли колдуном. Гарри помнил, как сбилось его дыхание, когда дядя ответил, что, у него, конечно, есть сын и племянник, чьи родители умерли от чумы еще десять лет назад, но у него руки растут не из того места, и что было бы лучше, если бы чума забрала и этого хилого юнца. На что мужчина в черной мантии, лицо которого скрыл капюшон, только пробормотал какой-то бред, и, стремительно развернувшись, направился в сторону городской Ратуши. Гарри вздохнул с облегчением, но этот его вздох был услышан дядей, и он отхватил за то, что подслушивал, пять плетей.       На спине мальчика, казалось, нет ни одного живого места. Как и на ногах, особенно на ступнях, мозоли с которых, казалось, никогда не сойдут. Одежда, в несколько раз шире его, неплотно прилегала к телу, и было не так больно, когда холщовая ткань задевала свежие и еще заживающие рубцы на болезненного цвета коже. Ноги приходилось обматывать грязной тряпкой, найденной около городской помойки и разорванной ровно посередине, чтобы хватило на обматывание ног, ибо башмаки были старыми, прохудившимися; Дадли, сын Вернона, носил их три года подряд, а у него лапища была чуть ли не вдвое жирнее ноги Гарри. Но уж лучше так, в старом тряпье, сером застиранном исподнем и прохудившихся башмаках, чем без одежды вовсе.       Гарри вот-вот должно было исполниться пятнадцать, но фигурой он больше походил на десятилетнего мальчика, которого каждый мог обидеть или ради шутки, облить из помойного ведра, когда тот только отвлечется. Мыться всегда приходилось только после дяди, тети и Дадли, когда вода была уже настолько грязной, что выворачивало поздним скудным ужином, состоящим из похлебки и куска зачерствелого хлеба. Его кормили даже хуже, чем прислугу, но иногда старая миссис Уизли, кухарка, давала Гарри лишний кусок хлеба, а по праздникам -пирога из капусты. Изголодавшийся желудок издавал до того ужасные звуки, что кухарка вздыхала и гладила мальчика по голове, по-матерински проливая пару слезинок, пока тот не видел. И Гарри с благодарностью улыбался ей и прижимался к пышным обвислым грудям, ища хоть толику тепла, пусть и от чужого человека.       Миссис Уизли была замужем за их садовником, а единственный ребенок их, Рональд, был прислугой у Грейнджеров, ювелиров, и заходил к матери и отцу раз в месяц, в свой выходной. Он был конопат, рыж и постоянно улыбался. Должно быть, Рону повезло с хозяевами: те его не обижали и платили исправно и в срок. Часть денег Рональд отдавал на сохранение матушке, часть тратил на себя, чтобы выглядеть более-менее чистым и ухоженным. Как-то раз, по секрету, Рон, что был старше Гарри на три года, признался, что без памяти влюблен в дочку хозяев, Гермиону. По его словам, она была столь славная и умная, что юноша всякий раз терялся, когда она обращалась к нему с какой-то просьбой, и, вероятно, была уверена, что он глух и нем. Но Рональд мечтал, что когда-нибудь он поднимется, подкопит денег и женится на этой девушке, потому что "она - мое солнце, и я буду самым счастливым на свете мужчиной, когда поведу ее к алтарю". Гарри с упоением слушал рассказы Рональда и дивился, как хорошо и дружно живет семья Грейнджеров, какие они благородные и справедливые. И молился украдкой, чтобы когда-то и у него был хороший и добрый хозяин.       В пятнадцать Гарри должен был стать прислугой в каком-то доме или подмастерьем у ремесленника. День рождения был совсем скоро, но только раз юноша видел, чтобы о нем кто-то спрашивал, тот мужчина в черной мантии. Если желающих нанять его не будет вовсе, придется идти в ратушу, и уже там будут решать, что делать с ним. На вид, мальчик вот-вот должен был умереть, столь хилым и болезненным тот был, но Гарри держался. В его теле силы было- хоть отбавляй, а в сердце было столько решимости покинуть родственников, что он взялся бы за самую плохую работу, да хоть могильщиком, лишь бы подальше от родных.       Нет, Гарри не был неблагодарным мальчишкой, дядя с тетей приютили его, когда родители умерли, но его жизнь была настолько жалкой, что иногда он думал о том, почему небо не забрало его вместе с родителями. Он помнил их смутно. Когда мама заболела, отец срочно отправился к ее сестре, Петунье, моля, чтобы они забрали Гарри к себе, даже отдал все деньги, что у них были, словно чувствуя, что и ему они не понадобятся, смерть медленно забирала и его, когда тот кашлял кровью за домом. Гарри видел, как умирает мама, как борется с болезнью отец, но ничего не мог сделать. Казалось бы, чума прошла уже лет двадцать назад, но время от времени, кто-то от нее погибал, иногда целые семьи. Ему не позволили даже проститься с родными, дядя увез его к себе и запер на несколько дней в чулане, думая, что мальчик сам умрет, но Гарри так беспокоился о матери и отце, что выдержал заточение. Только спустя неделю, когда миссис Уизли выпустила его из чулана и накормила, он узнал, что на следующий день, как его забрали, родители умерли. Гарри был так обессилен, что даже не смог поплакать. Миссис Уизли выхаживала его десять дней, мальчик был при смерти, хотел умереть, но, видимо, у неба на него были какие-то планы, поэтому мальчик оклемался и стал для семьи Дурслей кем-то вроде прислуги.       Сегодня у Дадли резко скрутило живот, тот даже не мог встать с постели и испражниться, а Петунья чуть с ума не сошла, когда увидела своего любимого сына в таком состоянии. Решено было отправить Гарри к лекарю, что жил за мостом, в Паучьем тупике, которого юноша даже в глаза не видел ни разу, только раз или два от Дадли слышал, что лекарь - колдун и любит портить маленьких мальчиков, насилуя их, а затем отрезать гениталии и варить их в котле на огне, сцеживать кровь и делать из нее омолаживающие бальзамы, а из жира варить мыло. Соседские мальчишки часто рассказывали о колдуне, и всякий раз Гарри страшно пугался, и вот, его отправили к нему за лекарством для Дадли. Мальчик снова покрылся холодным липким потом и отчаянно сдерживал себя, чтобы не развернуться и вернуться домой, где его побьют за то, что не принес отвар. Назад поворачивать нельзя было и потому, что в сумерках тот мужик, что обесчестил молодую девушку, мог не насытиться и напасть еще и на него. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, Гарри свернул в Паучий тупик, освещенный только лишь одним керосиновым фонарем, который раскачивался из стороны в сторону, и казалось, сейчас потухнет и погрузит улицу в пучину темноты.       Дом лекаря был в самом конце, за забором, стоящий чуть дальше от основных домов, в окне горел слабый свет: должно быть, догорала свеча на кухне. Гарри дышал быстро, сердце трепетало в груди, легкие были полны кислородом от быстрой ходьбы и страха, сковывающего его.       - Ты трусишка, Гарри, - прошептал себе юноша, кладя ладонь на сердце и слушая, как быстро оно бьется. - Пойди, зайди в дом, попроси отвар, и все, отдай деньги и быстро беги домой, чтобы никто не набросился на тебя из-за угла. Ну, давай же! - уговаривал себя мальчик, подходя к ограде, но по непонятным причинам, не мог сделать ни шагу больше, словно ноги сковало железными кандалами. - Да что же это такое! - в сердцах воскликнул Гарри и снова попытался войти за ограду, но у него вновь ничего не получилось.       За спиной раздалось какое-то журчание, и Гарри резко обернулся. Шагах в десяти от него, опираясь рукой о стену дома, отливал какой-то пьяница, еле стоящий на ногах. Юноша вздрогнул и отвернулся, снова пытаясь переступить через невидимый барьер, чтобы поскорей убраться с улицы, чтобы не дай Бог, пьяница не заметил его. Но, кажется, было слишком поздно.       - Так-так, а кто это тут у нас? - прогнусавил мужчина и нетвердой походкой направился к Гарри.       Юноша замер, сердце глухо стучало в груди, ноги подкашивались, и, казалось, его сейчас хватит удар. От страха он не мог сдвинуться с места. За ограду невозможно было зайти, назад тоже никак - мужчина приближался, направо и налево - тоже, там огороды и злобные собаки, которые тут же изорвали бы его в клочья.       - Какая хорошая девочка, иди сюда, красавица. Джон приласкает тебя, - запинаясь, развязно шептал мужчина, подходя все ближе и ближе.       - Я не девочка, пожалуйста, не трогайте меня, - еле слышно прошептал Гарри, судорожно сжимая в руках мешочек с монетой, плату за отвар.       - Что ты там лопочешь, милая, - рассмеялся пьяница и схватил дрожащего юношу за руку, разворачивая к себе и выдохнув прямо в лицо перегаром. - Ммм... Какая нежная кожа, какие зеленые глазки, ты будешь моей!       - Н-не трогайте меня, прошу Вас! - проскулил Гарри, пытаясь вырваться из объятий мужчины. - Я не девушка, я парень!       - Еще лучше, не залетишь, - загоготал тот и спустил одной рукой свои штаны, доставая возбужденный член, немытый и весь в каких-то катышках. - Возьми в рот, детка, порадуй дядю Джона, - и с силой схватил за плечи, заставляя встать на колени перед ним.       У Гарри полились слезы из глаз, он начал рвано дышать, сопротивляясь. Но куда ему против этого мужлана! Вонючее естество ткнулось ему куда-то в щеку и юношу чуть не вырвало от мерзкого смрада, исходящего от него.       - Попробуешь откусить - выбью все зубы, ясно? - зло выплюнул мужчина и надавил на подбородок, заставляя открыть рот. - Соси усердней, тогда я, может быть, даже не трону твою грязную дырку. Соси, я сказал! - прикрикнул.       - Н-нет, я не хочу! От-отпустите меня! - вымученно простонал Гарри.       - И не подумаю, конфетка! А ну соси! - разозлился пьяница и ткнул членом прямо в судорожно сжатые губы. - Соси, блядь!!!       Гарри открыл рот и головка проскользнула внутрь наполовину. Его начало тошнить. Он знал, что это когда-нибудь случится, знал! Но черт возьми, почему он ничего не может сделать!       Внезапно хватка на подбородке ослабла, член выскользнул изо рта и мужчина повалился прямо на спину, не издав ни звука. Гарри боялся открыть глаза, но ему показалось, что он видел какую-то вспышку. За спиной раздались едва слышные шаги. Кто-то схватил его за плечо и поднял с земли, чуть встряхнув.       - Не бойся, он тебя больше не тронет. Открой глаза, - раздался мужской голос, низкий, чувственный, и знакомый. Где-то Гарри уже его слышал, но не мог вспомнить, где.       Он медленно открыл глаза. В темноте угадывался мужской силуэт в черной одежде. Лица незнакомца он не видел, и от этого стало еще страшней. Он затрясся и попробовал сделать шаг назад, но тут же упал. Ноги не держали его, колени сами собой подгибались. Незнакомец что-то проворчал и снова поднял Гарри. А он вдруг отчетливо понял, что хотел бы умереть прямо сейчас. Пусть бы его хватил удар.       - Что тебе здесь надо?       - Я... М-мне нужен лекарь. Т-там, я от Вернона Дурсль. Сын б-болен, меня отправили за лекарством, - прошептал Гарри, боясь поднять глаза.       - Пойдем, - сказал мужчина и потянул за руку Гарри, беспрепятственно пройдя через ограду, как будто там и правда не было ничего.       Гарри, запинаясь, чувствуя на запястье хватку холодных пальцев, пошел за ним в дом. Внутри было темно, только на кухне одиноко догорал огарок свечи, грозящий вот-вот потухнуть.       - Сядь тут, - сказал незнакомец и махнул рукой в сторону потертой табуретки. - Я сейчас все принесу.       Гарри сел на предложенную табуретку и огляделся по сторонам. Кухня была маленькой и чистой. Деревянные полки были доверху набиты посудой, деревянной и оловянной, какими-то котлами, кастрюлями и сковородками. Доски на полу кое-где потрескались, но между ними не было видно земли, это значит, пол перестилали недавно. У них на кухне между досками постоянно было видно землю, и миссис Уизли часто ворчала, что надо бы перестелить пол, а то земля скоро будет не только между досками, но и в кастрюлях. Дубовый стол занимал третью часть кухни, примыкал к окошку, в которое так отчетливо Гарри видел тусклый свет свечи, когда только подходил к дому, еще до того, как в его рту побывал вонючий член того мужчины. Гарри вздрогнул и обнял себя за плечи, начиная дрожать, то ли от холода, то ли от страха, что пришел с новой силой. А что, если бы этот человек не успел? Его бы разложили прямо на земле и трахнули. Нет, Гарри предпочел бы умереть, лишь бы его никто и никогда не касался с вожделением и жаждой трахнуть. Мысль вновь вернулась к спасителю, и Гарри вспомнил! Тот мужчина в черной мантии, что приходил к дяде и спрашивал, нет ли у него кого в услужение! Выходит, он и есть тот самый колдун? Тот, что сцеживает кровь и насилует мальчишек?!       Гарри вскочил с табуретки и заметался по кухне, обнимая себя за плечи. Страх сковал его всего. Должно быть, этот колдун пошел за ножом и топором, чтобы начать разделывать его тело прямо сейчас! И неизвестно теперь, кто был меньшим злом: колдун ли, или же тот пьяница.       Гарри, едва заслышав шаги колдуна, схватил с полки небольшой нож и спрятал его в кармане. Он не хотел стать добычей колдуна, и собирался бороться до последнего! Мужчина вошел быстро, мантия на нем шевелилась, словно живая.       - Надеюсь, ты принес плату? - заговорил колдун, и Гарри закивал головой, быстро-быстро.       А потом случилось непредвиденное: юноша залез рукой в карман за мешочком с монетой и оттуда вывалился нож, прямо на пол, ткнувшись лезвием в доски. Гарри вскочил и отпрыгнул от стула, ударившись о стол бедром.       - Воришка... - как-то злобно прошипел мужчина и, нагнувшись, схватил нож. - Ты знаешь наши законы, мальчик. Чтобы тебе было неповадно, я отрежу твою руку по локоть, хотя, на первый раз, думаю, обойдемся пальцем, - и двинулся на Гарри.       - Нет! - вскрикнул Гарри и спрятал пальцы в карманы. - Прошу Вас! Не надо, дядя убьет меня! Господин, прошу Вас, я только взял посмотреть, а когда услышал, что Вы идете, случайно положил в карман, чтобы Вы не подумали, что я взял что-то из вашего дома без разрешения!       На юношу вдруг столько всего навалилось, что он зарыдал, отчаянно, громко, вспоминая все, что с ним происходило за всю его жизнь, особенно в этот вечер. Когда истерика дошла до своего пика, Гарри достал из кармана мешочек, положил на стол, и рядом с ним положил свою голову. Слезы лились прямо на полированную столешницу, а Гарри лепетал что-то невразумительное.       - Лучше голову, сэр! Отрежьте лучше голову! Только не палец, прошу! Дядя взбесится, и прикончит меня, избивая до смерти плетями и деревянной палкой с гвоздем. Он часто так делает. Голову, давайте голову, а? Чтобы ничего больше не чувствовать. Пожалуйста, давайте голову, сэр. А потом делайте, что хотите: насилуйте, сцеживайте кровь, высасывайте жир для мыла. Только у меня его и нет вовсе, но можете взять что-то другое, я не знаю, что там надо для отваров. Только не палец, сэр! - быстро говорил юноша, трясясь всем телом.       - Вставай, - как-то устало промолвил колдун. - Ну, живо, поднимайся со стола, не хватало еще потоп тут устроить. Вот отвар, пусть выпьет весь и сразу, с утра должно полегчать. Все, убирайся, - мужчина забрал мешочек с монетой и положил на его место пузырек с темно-зеленой жидкостью. - Сам дойдешь? Хм... Вряд ли. Ладно, так и быть. Вставай, провожу тебя, - проворчал колдун и схватил Гарри за плечо, чтобы поднять его со стола.       Юноша ошалело хлопал глазами в обрамлении влажных и слипшихся от слез ресниц, и молча открывал и закрывал рот, не способный поверить, что с ним ничего не сделают. Гарри взял пузырек и пошел, еще чуть пошатываясь, за мужчиной. Они вышли из дома, Гарри еле поспевал за высокой фигурой, но старался, как мог. Около дома уже не было того вонючего пьяницы, должно быть, очнулся и пошел искать себе очередную жертву. Гарри выдохнул с облегчением и старался поспеть за колдуном. Они еще не дошли до моста, когда невдалеке заметили всполохи огня.       - Пожар? - ужаснулся Гарри и остановился, не дойдя до моста пары шагов.       - Скорей! - властно воскликнул колдун и пошел еще быстрей, схватив юношу за руку, чтобы тот не оторвался от него, и не потерялся.       Гарри затрясло, когда он понял, чей дом горит. Их дом. Дом семьи Дурсль. Час назад все было хорошо, а теперь... Юноша бросился в огонь, пытаясь добраться хотя бы до кухни, где должна быть миссис Уизли. Женщина лежала прямо на досках на полу, руки были крепко прижаты к груди, в них зажат мешочек, тот самый, куда она складывала деньги от Рональда. Гарри опустился на колени перед мертвой женщиной и закричал в голос.       - Молли! Миссис Уизли! Ну как же так, почему именно Вы... - кричал Гарри, потихоньку начиная задыхаться дымом, что валил со второго этажа и из гостиной. Дышать было все трудней, глаза закрывались сами собой, и Гарри сам не заметил, как его голова легла на грудь миссис Уизли, прижавшись, ища хоть еще капельку тепла от постепенно холодавшего тела. - Миссис Уизли... Нет... - шептал мальчик, теряя связь с реальностью, обнимая ее, прижимаясь так крепко, что сводило кисти рук.       Холодные руки схватили Гарри, который был уже без сознания, за шиворот и подняли, вынося с кухни, потолок которой обвалился сразу, как только мужчина с мальчиком вышел из выгоревшего дома.       Его никто не видел, все были заняты тем, что растаскивали вещи, вынесенные из дома, пока в тот можно было еще войти. То тут, то там зеваки обсуждали, что дом сгорел, как щепка, что умерла вся скотина и все, кто жил в нем. Мужчина хмуро оглядел пожарище, укрыл куском мантии мальчика на своих руках, и стремительно направился к Паучьему тупику.