Колдун и его мальчик

      Гарри кашлял, так хрипло и надрывно, что из глаз текли слезы, и казалось, что каждый вздох прожигает изнутри. Вот-вот, еще раз кашлянув, мальчик открыл глаза и вспышка света, невесть откуда взявшаяся в темной комнате, ослепила его и он снова потерял сознание.       Северус сидел на табуретке у кровати и отчаянно тер виски пальцами, грязными от копоти и сажи, что осела на одежду мальчика, которого на руках мужчина занес в свою спальню и положил на покрывало, чтобы не замарать простыни. Перстень светился, как сумасшедший, то и дело вспыхивая белым светом. Гарри бредил, лепетал что-то невнятное и часто-часто дышал, будто впрок. Под веками судорожно шевелились глаза, и мужчина не раз уже пытался привести мальчика в чувства, но у него ничего не получалось. Тогда Северус наполнил таз водой, согрел ее силой мысли до нужной температуры и принялся аккуратно обмывать открытые части тела мальчика, но все было без толку: Гарри крутился, вертелся и снова пачкался о свою же одежду. Тогда лекарь щелчком пальцев избавил юношу от грязных тряпок, по ошибке считающихся одеждой, намочил кусок чистой ткани и принялся осторожно мыть теперь уже всего парня.       Приходилось часто менять воду, чтобы вымыть Гарри полностью: и лицо, и хрупкую шею, которую, казалось, можно сломать одним щелчком пальцев, трогательные выступающие ключицы, грудь с горошинками розовых сосков, таких маленьких, что Северус даже разок хмыкнул, впалый живот с пуговкой пупка, темную дорожку паховых волос, которые только-только начали расти. Даже маленький член с нежно-бежевой головкой, лысые бархатистые яички, тощие ровные ноги с острыми выпирающими коленками, стертые в кровь ступни и пальцы, о которых необходимо было срочно позаботиться, чтобы не занести заразу.       Мужчина, положив тряпку в таз, бесшумно спустился в подвал и шаря в темноте, пытался найти фиал с заживляющей мазью, которая бы сняла боль и от которой ранки заживают буквально за ночь, а натоптыши и вовсе исчезают в течение пары часов. Плюнув на запрет, который сам себе придумал, Северус создал шар из света, который медленно поплыл по помещению прямо к полке с нужной мазью. Затушив шар, колдун поднялся наверх, в свою спальню, и с удовлетворением отметил, что Гарри стал дышать легче, должно быть, уснул. Опустив пальцы в мазь и зачерпнув ее немного, мужчина принялся оглаживать ступни и пальцы юноши, разминая их, втирая мазь и про себя шепча заговор от боли собственного сочинения.       Аккуратно повернув мальчика на живот, мужчина принялся разглядывать испещренную шрамами и рубцами нежную бледную кожу, с такой злостью стиснув пальцы на тряпке, что вода потекла по его рукам, затем впитываясь в рубаху. На Северуса никто и никогда не поднимал руку, а Гарри, кажется, каждый день терпел побои от родных, которые словно задались целью отправить мальчишку в могилу. Осторожно, чтобы юноша не проснулся, мужчина обтер спину тряпкой несколько раз и снова воспользовался заживляющей мазью, надеясь, что она снимет хоть часть рубцов. От уродливых шрамов нужно было сварить специальный отвар и полежать в горячей ванне с ним около получаса, чтобы был хоть какой-то результат. Мысленно сделав себе пометку об этом отваре, Северус принялся мыть округлую попку юноши и ноги с обратной стороны. Когда рука чуть соскользнула в ложбинку между ягодицами и открыла мужчине дырочку, чуть расслабленную и открытую, тот вздрогнул и отшатнулся от юноши. Это чувство внизу живота он знал прекрасно, только испытывал всего пару раз в жизни, и только с доступными женщинами, но никогда оно еще не было таким ярким. Мысленно обругав себя последним извращенцем, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, Северус постарался закончить омовение как можно скорей, специально обходя ягодицы Гарри взглядом. Член его, несмотря на мысленные старания, не желал слушать хозяина и твердел очень быстро.       - Ты старый извращенец, Северус Снейп, - проворчал лекарь и поспешно покинул спальню с тазом в руках.       Кинув тонкий матрас на широкую деревянную лавку, сверху постелив чистое белье, мужчина попытался уснуть, но мысли ускользали от него куда-то в сторону спальни, где лежал его новый знакомый, Гарри, круглый сирота, как и он сам, укрытый одеялом и намазанный заживляющей мазью. За долгие годы одиночества Северус привык иногда разговаривать сам с собой, это как-то успокаивало, и вот теперь он решил позволить себе озвучить мысли вслух, надеясь, что мальчик спит крепко.       - И что мне теперь с ним делать? Ясно, как день, что он боится меня. Эти глупые россказни уличных мальчишек о том, что я ловлю юношей, насилую их, а затем делаю с ними какие-то опыты, напугали бы любого! Еще и перстень при нем светится, как сумасшедший! Эх, Гораций... И почему я не спросил тебя о нем, когда ты еще был жив? Может быть, нашел бы ответы, мучающие меня с детства. Моя сила и перстень как-то связаны между собой, это абсолютно точно. Только вот беда: как бы я ни пытался снять его, ничего не выходит, он жжет кожу, как будто протестует. Да и я бы не сказал, что мне так плохо иметь такой козырь в рукаве. Вот уж правы эти мальчишки, называя меня "колдуном". Только от этого не легче. Быть может, я так реагирую на мальчишку потому, что у него тоже есть какая-то сила? Но почему тогда он не мог открыть ее в себе раньше? У меня есть перстень, а у него нет ничего подобного. Может быть, его родители оставили что-то для него, но мерзкие Дурсли присвоили это себе? Кто знает... Надо подумать над этим. Моя сила появилась, когда я переосмыслил ценности, когда был так эмоционально выпотрошен, что жить не хотелось. Пожалуй, вчерашняя его истерика могла бы дать толчок пробуждению в нем силы. Только если эта сила действительно есть. Не оттого же тянет меня, как магнитом к нему, что он привлекает меня в... кхм... в том самом смысле! О, нет, не надо снова... Лежи смирно! Подумать только, собственный член не желает слушаться! В любом случае, если мальчишка останется у меня... Вернее, я постараюсь, чтобы он остался у меня, хотя бы до того, как выздоровеет. Ему некуда идти. Все в городе уверены, что он сгорел вместе со всеми, а обгоревшие тела никто считать не станет, никому это не нужно. С другой стороны, ему, вероятно, предстоит вступить в право наследования, как единственному их родственнику. Но мальчишке еще нет восемнадцати, следовательно, ему назначат опекуна, какого-нибудь старого хрыча, что присвоит его денежки и, черт, вероятно будет стараться женить его на одной из своих уродливых дочерей, ежели сам не захочет овладеть юным девственным телом мальчишки... Черт! Снова... Я никогда не позволю себе опуститься до насилия над невинным ребенком, да еще и мальчишкой, чтобы усмирить свое разбушевавшееся сегодня эго. Нет, это слишком низко, даже для меня, человека, владеющего силой и положением в городе. Я не претендую на мальчишку, ни мыслями, ни телом. Завтра предстоит сложный разговор с Гарри, и, кажется, мне придется применить все свое красноречие, чтобы убедить его в том, что я не собираюсь ставить на нем никакие опыты, не собираюсь насиловать и убивать. Все-таки, мы с ним очень похожи, как ни крути. Не будь у меня Горация, кем бы я был? Эх, Гораций...       Голос Северуса становился все тише, и, в конце-концов, мужчина забылся тревожным сном. Перстень мягко осветил его лицо, и потух, видимо, тоже устав от напряжения этой ночи.

***

      Голова Гарри словно налилась свинцом, тело ныло, спина и ступни чесались, но мальчик так и не смог сдвинуться с места. С трудом разлепив веки, слипшиеся от слез, юноша огляделся по сторонам и застыл, пытаясь понять, где он очутился и почему все еще жив. Последним воспоминанием было бездыханное тело Молли Уизли, к которому тот прижимался, отчаянно плача и желая только одного - умереть. Опустив голову, Гарри обнаружил, что укрыт теплым пуховым одеялом, и тут же почувствовал, что ему жарко. Чуть отодвинув уголок, юноша судорожно выдохнул: под одеялом он был абсолютно обнажен и, что самое странное, дочиста вымыт. Мальчика затрясло, он спрятал голову под одеяло и принялся судорожно открывать и закрывать глаза, силясь проснуться, делая все, чтобы этот нелепый сон закончился и он снова очутился где-нибудь в другом месте, да хоть еле живой на груди миссис Уизли, только не здесь, непонятно где.       Раздались шаги. Гарри замер и притворился мертвым. Кто-то попытался заглянуть к нему под одеяло, но мальчик только сильней сжал его в слабых пальцах.       - Тебе не нужно меня бояться, я не причиню тебе вреда, Гарри.       Этот голос! Эти интонации! Гарри затрясло еще сильней, и он начал всхлипывать, истерично дыша, кислород под одеялом стремительно заканчивался.       - Нет, прошу, не надо, не трогайте меня! - тихо прошептал юноша и еще крепче вцепился в одеяло.       Колдун, а это был именно его голос, что-то пробормотал, затем вздохнул и придвинул к кровати табуретку, что стояла у окна.       - Я обещаю, что не трону тебя, если ты так этого боишься. Высунь хотя бы нос из-под одеяла, а то задохнешься.       Что ж, это было разумно, поэтому Гарри сделал небольшую щелочку в одеяле и судорожно вдохнул кислород.       - Я думал, что ты уже достаточно взрослый для того, чтобы не верить страшилкам, которые про меня рассказывают твои дворовые друзья, но, кажется, я ошибся. Ты еще совсем ребенок.       Гарри ненавидел, когда его считали ребенком. Да какой ребенок смог бы выдержать все, что свалилось на него за всего пятнадцать лет! Юноша даже забыл, что боялся, и откинул одеяло с лица, столкнувшись с пристальным взглядом черных глаз напротив.       - Я уже не ребенок! Мне через месяц стукнет пятнадцать лет! - хрипло проговорил Гарри, вложив всю свою силу в то, чтобы не спрятаться снова.       Северус усмехнулся про себя, вспомнив себя в этом возрасте, как спорил с Горацием, что уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать некоторые решения.       - Разумеется, - серьезно ответил мужчина, а затем скрылся из вида на кухне.       Только тогда Гарри почувствовал невероятный запах мясного бульона, свежего хлеба и молока. Желудок заурчал так громко, что мальчик схватился за впалый живот, чтобы хоть как-то усмирить его. Через минуту колдун вошел в спальню с подносом в руках, на котором дымился суп и горкой лежали куски свежего черного хлеба. Гарри сглотнул набежавшую в рот слюну.       - Поешь со мной? - поинтересовался Северус, от которого не укрылась реакция мальчика на еду.       - Надумали отравить меня? Или откормить, чтобы жир появился для мыла? - насторожился Гарри.       Неожиданно лекарь громко рассмеялся, отчего в уголках его невозможных глаз появились маленькие морщинки.       - Должен тебя огорчить, но мыловарением я не занимаюсь. Да и если бы занимался, для этого больше подходит бычий жир, так что, тебе не о чем беспокоиться. А есть мы будем вместе, чтобы ты не придумывал себе Бог весть что.       Гарри подумал несколько мгновений, и хотел было отказаться, но... бульон пах так шикарно, что устоять просто не было сил. Мальчик кивнул и принял из рук мужчины тарелку и ложку. Он положил их на колени, а сам потянулся за куском свежего, еще теплого, хлеба.       Мальчик и мужчина ели не спеша, молча, но Гарри время от времени поглядывал на колдуна, ожидая в любой момент какого-то подвоха. Ложку он, как мог, крепко стиснул в руках, чтобы если вдруг колдун на него нападет, достойно защититься, и ткнуть ей тому хотя бы в глаз. Но Северус и не думал нападать на него, он наслаждался вкусным бульоном и старался не особо разглядывать своего гостя, так как перед глазами до сих пор мелькала упругая попка мальчика.       Налив свежего молока из глиняного кувшина, и протянув Гарри кружку, Северус решил начать разговор.       - Я прекрасно понимаю, как все это выглядит со стороны, да и если вспомнить о слухах, что ходят обо мне вот уже как минимум десять лет... Я... Мне бы тоже было немного не по-себе. Меня зовут Северус Снейп, я живу в этом доме вот уже тридцать лет. Мой опекун, Гораций Слизнорт, умер, когда мне было двадцать лет, и с тех пор я хозяин в этом доме. Он научил меня многому. Я лекарь. Ну, ты и так об этом прекрасно знаешь. Как бы банально это ни звучало, тебе не нужно меня опасаться. Слухи обо мне, в основном, ложные, признаюсь, я сам пускал некоторые из них. Мой угрюмый вид и любовь к одежде черного цвета не прибавила мне доброжелательности со стороны людей, но и я не питаю к ним особо трепетных чувств. Я их попросту избегаю, предпочитая любой, самой веселой компании, тишину и уют моего холостяцкого логова.       Северус говорил так складно и понятно, что Гарри даже стал медленней пить свое молоко, чтобы не упустить ни единого слова, сказанного этим странным мужчиной.       - Что я здесь делаю? - отважился спросить мальчик.       - Ты надумал сгореть заживо в доме твоих ныне покойных родственников, а это было ни к чему. Поэтому ты здесь.       - Ясно, - только и смог пролепетать Гарри.       - И... ты можешь остаться тут, если пожелаешь. Я имею в виду, не гостем, а моим, скажем, помощником. Я неплохо разбираюсь в людях, и думаю, сам не знаю, почему, что мы сможем сосуществовать с тобой в относительном мире.       - Н-но... Я же... Я ничего не умею. В смысле, варить там, зелья и отвары всякие. Я же буду только портить все.       - Научишься.       Гарри опешил. Что-то все слишком гладко выходит. Сирота, наверняка ему полагается наследство, новый опекун, который позаботится о нем до восемнадцати лет, пособие... И тут вдруг появляется колдун, который предлагает стать помощником, жить под одной крышей, и, наверняка... О, нет... Делить с ним постель! Какая мерзость!       - Н-нет, я не хочу. Отпустите меня отсюда, мистер Снейп! Я буду звать на помощь, громко!       - Глупый мальчишка, - грустно вздохнул лекарь. - Все уверены, что ты погиб вместе со всеми, кто был вчера в доме. Да, тебе могут назначить опекуна, на это дело они шустрые, как понос, только так ты никогда не увидишь причитающееся тебе наследство, женишься по глупости и всю жизнь будешь потом... Да о чем я говорю. Это только твое решение. Я не держу тебя. Ты можешь уйти прямо сейчас. Твоя одежда висит на спинке кровати. И... Вот еще что. Я не собираюсь трахать тебя.       - Откуда... Откуда Вы... ? - воскликнул мальчишка и пригреб одеяло к себе, закутавшись в нем до самого подбородка.       - Все твои эмоции видны на твоем лице. Да и я примерно представлял, что ты можешь об этом подумать. Еще раз повторяю, ты волен поступать, как знаешь. Можешь уходить. Прямо сейчас.       Гарри судорожно дышал, пытаясь привести мысли в порядок. Тем временем, Северус собрал посуду и удалился на кухню, оставляя юношу один на один со своими мыслями и страхами.       "А что я буду делать, если уйду? - подумал мальчик. - Приду в Ратушу, мол вот он я, делайте что-нибудь со мной, определяйте мне опекуна. Многие видели, как со мной обращаются Дурсли, а что если скажут, что это я поджег дом, чтобы убить их всех? Точно! Они так и подумают! Вот ведь! А если я никому не скажу, что жив и останусь тут, с колдуном. Брр... Аж мурашки по телу. Я сильный, я смелый, я, наверное, справлюсь с этой работой. А если нет, сбегу. Уйду за городские ворота и отправлюсь путешествовать по миру. Я слышал, тут в десяти милях к югу есть богатая деревня. Устроюсь там прислугой и буду работать, пока не накоплю деньжат, а потом... А что потом-то? Жениться мне не хочется, детей тоже... А потом... Неизвестно, что будет потом".       - Сэр!- крикнул мальчишка в сторону кухни.       Северус, задумчивый и угрюмый, как обычно, посмотрел на него с немым вопросом в глазах.       - Я останусь, если можно. Только с условием: не смейте прикасаться ко мне, я не люблю, когда меня кто-то трогает.       Колдун хмыкнул и кивнул головой.       - Даю слово. А теперь одевайся и пора начинать учить тебя. С этого дня зови меня только Мастер, или Сэр, ясно?       - Ясно!       - Сэр...       - Вам совсем не обязательно называть меня "сэр", Мастер, - важно промолвил Гарри. - Аа, это Вы про... Простите, сэр.       Северус скрылся в подвале лаборатории и принялся перекладывать книги с полки на полку. У мальчишки были невероятно красивые глаза.