Доверься судьбе

Утром меня разбудила настойчивая, как ор мартовского кота, трель дверного звонка, и, тут же очнувшись ото сна, я услышала, как Вера отправилась открывать дверь. «Вера, — вспомнила я, — нужно её отпустить, ещё и Джейкоб собирался приехать». С этими мыслями я резко вскочила на кровати, почувствовав, как слегка закружилась голова от недосыпа и ночных переживаний. Накинув на себя шёлковый бледно-розовый халат и наскоро подвязав его поясом, я вышла из спальни, направляясь в гостиную и зевая на ходу. Навстречу мне уже шагала Вера, неся в руках огромную корзину с цветами. От этого зрелища я замерла на месте, так и не закончив свой зевок, продолжая наблюдать за приближением яркого и благоухающего облака роз и пытаясь подобрать нижнюю челюсть, не желавшую вставать на место уже от удивления. — От кого это? — спросила няня, обращаясь ко мне и одновременно указывая взглядом на букет. Уголки её губ при этом медленно, но неуклонно ползли вверх, всё больше очерчивая задорную улыбку — Вера давно мечтала, чтобы в нашем доме появился мужчина, желательно на ПМЖ, а ещё лучше — законный муж. Вера явно была заинтригована, ей не меньше, чем мне, не терпелось узнать, кто отправитель такого чуда. — Понятия не имею, — ответила я, делая вид, что меня не сильно волнует происходящее, — там есть карточка? С этими словами я быстро преодолела остаток расстояния между мной и Верой, держа лицо, шустро опустила руку в центр букета и извлекла маленькую открытку с всего одной лишь фразой, без какой-либо подписи: «Простите за грубость». Я снова вспыхнула, тут же поняв, от кого эти цветы и за какую грубость извиняется их адресант. Лёгкое приятное чувство интриги и предвкушения растаяло в долю секунды. Все мерзкие чувства вчерашнего вечера и переживания ночи с новой силой взбушевались внутри меня, словно смертоносный смерч американского побережья, настолько мощно, что захотелось яростно растерзать этот букет на клочки, растоптать, размазать о пол и выбросить в мусоропровод, словно это был сам Эдвард Каллен, заслуживший подобного обращения своим недостойным поведением, но я всеми силами сдержала этот порыв, заметив краем глаза в двери стоящего сына. — Мама, это папа тебе прислал? — спросил мой малыш, удивлённо разглядывая посылку. Я заколебалась, не зная, что ответить на этот вопрос и как объяснить такой подарок от женатого мужчины, одновременно пытаясь успокоить ярость, распирающую меня изнутри. Хотелось бегом взобраться на крышу дома, закрыть за собой пожарный люк и покричать, во всё горло, что есть мочи, так громко, как только позволят голосовые связки и возможность моих легких, прокричать что угодно, лишь бы высвободить эту негативную энергию, образовавшуюся по вине конкретной личности. — Нет, это не папа, это с работы прислали — ответила я почти правду, испугавшись звука своего голоса, как будто слыша себя со стороны и понимая, как осип мой голос, будто я и правда долго кричала непристойные выражения. — У тебя же сегодня не день рождения? — недоверчиво уточнил мой ребенок, склоняя слегка голову набок, будто сканируя меня на ложь. Дети тонко чувствуют, когда взрослые говорят им неправду, в них будто бы стоит внутренний радар, фильтрующий все твои фразы на правду и ложь, плохое и хорошее, чёрное и белое. Но я знала, что есть вещи, которые не обязательно знать детям, и что иногда для них полезнее соврать, чтобы не повредить психику, главное — делать это твёрдо. Уверенность в том, что ложь бывает во благо, стирало пробуждающееся время от времени чувство вины за враньё перед сыном, и я всё-таки считала неправильным врать, этим самым я учила врать его, что мне совсем не нравилось. — Это в благодарность за хорошо проделанную работу, — всё-таки пришлось соврать мне, чувствуя, как злость на Каллена снова поднимается в моей душе с непреодолимой силой. От него одни неприятности. — Вера, ты можешь идти, не хочу тебя больше задерживать, — обратилась я к няне, пытаясь тем самым сменить тему, одновременно забирая корзину из её рук и небрежно ставя её на журнальный столик, лишь бы больше не акцентировать на ней ничьё внимание. — Хорошо, спасибо, — ответила няня, слегка улыбнувшись и провожая взглядом мои действия, — завтрак на столе. — Спасибо, дорогая, — проговорила я, неожиданно почувствовав прилив нежности к моей помощнице, — не представляю, что бы я без тебя делала... — с этими словами я слегка обняла её, выражая свою безмерную благодарность. Вера давно уже была членом нашей семьи. — Пожалуйста, — добро ответила пожилая женщина, явно растрогавшись из-за моих слов, пытаясь скрыть навернувшуюся на глаза слезинку, — увидимся в понедельник утром. Вера ушла, а мы с сыном направились на кухню за вкусным и полезным завтраком, состоящим из каши и свежевыжатого сока, заботливо приготовленного няней. За поглощением качественной пищи мы болтали, и я так увлеклась общением с сыном, что практически забыла об утреннем инциденте. Мне нравились эти наши совместные завтраки выходного дня, когда я могла любоваться красивым лицом моего ребёнка, слушать его рассказы, накопившиеся за неделю, и понимать, насколько я счастлива тем, что у меня есть такое чудо, плод нашей с Джейкобом детской, можно даже сказать безответственной любви. Мы с Лукасом уже почти покончили с завтраком, как уже второй раз за сегодняшнее утро раздался дверной звонок. — Это папа, папа! — радостно закричал мой сын, бросившись открывать дверь гостю. — Привет, малыш, — раздался из коридора голос Джейкоба, — готов к приключениям? — Да, да, а куда мы пойдем? — подпрыгивал на месте Лукас от восторга, заглядывая в лицо своего отца. — В парк аттракционов, — ответил Блэк, усадив Лукаса на плечи и проходя в гостиную, нагибаясь в дверях, чтобы не задеть притолку макушкой получившейся импровизированной башни. — Привет, Беллз, — кинул он краткое приветствие в мою сторону, заметив меня в проходе на кухню, — ты пойдёшь с нами? — вопрос был задан скорее из вежливости. — Мне нужно поработать над новым проектом, — также вежливо ответила я. Я знала, что этим двоим родственникам мужского пола жизненно необходимо бывать время от времени наедине, общаться на своём мужском языке и вытворять всякие мальчишеские штуки. Вдруг я заметила, что взгляд отца моего ребёнка остановился на ярком пятне из роз и превратился из беспечного в настороженный, Джейкоб замер на месте, аккуратно стаскивая с шеи Лукаса и ставя его на пол. — Что это? — напряжённо спросил он, указывая кивком в сторону журнального столика, на котором стоял букет. Не успела я ответить или хотя бы рот открыть, как Блэк двумя большими шагами резко пересёк комнату и схватил со стола карточку. — От кого это? — снова спросил Джейкоб уже не таким дружелюбным тоном, бросая в меня колкий взгляд, чем начал меня порядком раздражать. — Лукас, — обратилась я к сыну, понимая, что сейчас начнётся что-то не совсем приемлемое для ушей шестилетнего ребёнка, — иди собирайся в свою комнату, нам с папой нужно поговорить. Как только сын скрылся за дверью своей спальни, я выпалила скрипучим голосом: — Что за допрос ты тут устраиваешь, Блэк? — похоже, сегодня все мужчины разом решили вывести меня из равновесия за один лишь час. — Хочу знать, за какие такие грубости ты получаешь цветы от посторонних мужиков? — едва не прорычал Джейкоб, а я заметила по вздувшейся вене на шее, что ему приходится сдерживать свои эмоции, природа которых мне была не ясна. — Тебе не кажется, Блэк, — взорвалась я, стараясь говорить как можно тише, насколько позволяли бушующие внутри меня волны непонимания и злости, ещё не утихшие после вчерашнего вечера, — что тебя давно не касается, кто и за что дарит мне цветы? — С каких это пор? Ты мать моего сына! Я имею право знать! — Джейкоб буквально шипел, усмиряя свои голосовые связки. Я ощущала кожей растущее в его душе негодование, и оно казалось вполне искренним. — С тех самых, дорогой, когда ты отказался жениться на мне под давлением своего отца и повел себя, как последний трус, бросив нас одних. С тех самых, когда ты выбрал резервацию и расположение Билли вместо своей семьи, испугавшись брать на себя такую ответственность, испугавшись идти против воли старшего Блэка. Ты отказался взять нас под свою защиту, ты струсил. Ты выбрал другую семью — своего отца, я же выбрала своего ребёнка. Поэтому засунь своё «имею право» куда подальше! — я старалась говорить спокойно, но у меня это плохо получалось, я злилась на Блэка и ощущала, как старая обида на него снова начинала заполнять моё сердце, отчего уже начинала злиться и на саму себя тоже. — Ты до сих пор не простила меня, да, Белла? — голос Джейкоба звучал уже более разумно, с нотками чувства вины. — Я простила, судьба не даёт нам больше горя, чем мы можем вынести, и каждое препятствие — урок вселенной, который нам нужно выучить, чтобы сдать экзамен жизни на пять, получив вознаграждение — счастье, но я не забыла этот урок, — уже спокойнее ответила я, — я не твоя женщина, Джейкоб, успокойся уже. Назад ничего не вернёшь, просто оставайся отцом для своего сына и позволь мне жить так, как выбираю я. Блэк ничего не ответил. Он смотрел на меня каким-то новым или давно забытым взглядом. Этот злосчастный букет всколыхнул что-то в его душе, подняв на поверхность сознания новые эмоции. Джейкоб очень повзрослел и возмужал с тех пор, как сделал свой выбор не в пользу нас с Лукасом, но мы пережили то, что пережили, и возвращаться к той точке отрыва было глупо, у каждого из нас была параллельная друг другу линия судьбы, а, согласно законам геометрии, параллельные линии никогда не пересекаются, это аксиома, неоспоримая и не требующая доказательств. Джейкоб молча развернулся и пошёл в комнату сына, а я так и стояла посреди гостиной, не зная, что делать с этим букетом. Разглядывая нежные, ароматные и такие свежие бутоны, я успокаивалась, наслаждаясь красотой и умиротворяющим розовым ароматом, которым наполнилась вся комната. Мне вдруг стало жаль выбрасывать такую красоту, кто бы ни был её отправителем. Я взяла корзину в руки и отнесла в свою рабочую зону — здесь она не будет бросаться в глаза никому, кроме меня, мне же некогда её разглядывать — впереди предстояло много работы, которая не терпела отлагательств. Я вышла проводить Лукаса и Джейкоба, заметив, что у Блэка всё ещё напряжена складка между бровями, что означало, что он сердится или чем-то недоволен. Но я не стала больше задавать вопросов — пусть сам разбирается со своими тараканами, я не хочу больше вмешиваться и пытаться ему помочь. Поцеловав и обняв сына, я пожелала им удачи и не с совсем лёгким сердцем протопала к компьютеру, который ждал меня, словно воришка, который крадёт самое бесценное, что есть у людей — время. Пока я ждала, когда загрузится система, я пыталась настроиться на рабочий лад, но небольшая перепалка с Джейкобом всколыхнула во мне все те давно забытые воспоминания о нас и нашей несложившейся семье. Я как будто снова оказалась в той мизерной квартирке, которую Джейкоб снимал для нас, пока я училась на первом курсе. Горькие мысли мелькали в голове одна за другой, картинки прошлого вставали перед глазами так отчётливо, будто это было вчера. Вот я сижу в нашей крошечной ванной на унитазе с тестом в руке, на котором отражены две чёткие яркие полоски. Сомнений быть не может, задержка почти в месяц и положительный тест — я однозначно беременна. Я помню, как первым моим чувством был страх — как так, я только поступила в колледж, первый семестр только подходит к концу, и тут это! Я не могла поверить, что это правда, слёзы разочарования и чувства потери струились по моим щекам, пока я пыталась осознать произошедшее. Тогда мне казалось, что это конец — конец моей молодости, моей беспечной жизни, моим тусовкам, моей карьере, в конце концов. Всё, точка, финит аля комедия, приплыли в реку под названием «Безысходность». Помню, как первым желанием после осознания произошедшего и неизбежности ситуации было придушить Блэка — как он мог такое допустить?! Я так доверяла ему! Помню, как я корила себя, что всё откладывала визит к врачу, чтобы выписать противозачаточные, теперь к врачу нужно будет уже идти по другой причине. Помню, как еле дождалась Джейкоба с работы, как он испугался, увидев моё заплаканное лицо, а потом как он обрадовался, когда узнал причину моих слёз. Я никогда не забуду, как он схватил меня на руки с криками «у нас будет ребенок! радуйся, глупышка!». Именно в тот момент я впервые улыбнулась и почувствовала легкую радость от своей беременности, передаваемую от отца моего ребёнка. Он был уверен в своих чувствах, его эмоции на этот счёт были абсолютными, в тот первый момент он не сомневался, что хочет этого ребёнка, и был уверен, что мы прорвёмся. Я до сих пор безмерно благодарна Джейкобу за то, что тогда, в тот самый первый и такой важный для меня момент, он не усомнился ни на секунду, он поддержал меня и вселил тем самым надежду и уверенность в меня, зародил во мне чувство правильности происходящего и дал понять, что всё остальное не главное, всё остальное будет потом, это не откладывается навсегда, только на время. Он дал мне понять, что он повзрослел, сначала взяв ответственность за меня, переехав в Сиэтл, а затем и за будущего ребёнка, пусть это потом и поменялось, но за ту самую первую его реакцию я ему безгранично благодарна, она помогла принять мне правильное и единственно верное решение на тот момент. В тот же вечер мы начали обсуждать альтернативы нашего будущего и говорили о том, что первым делом нам нужно оформить отношения, затем придётся на время взять академический отпуск в колледже и вернуться в Форкс, в дом отца, чтобы не растить ребёнка в этой холупе, на которую нам едва хватало денег. Джейкоб не потянул бы аренду жилья и расходы на ребёнка, поэтому мы решили пожить пока в Форксе, поближе к родителям, пока Джейкоб не встанет на ноги. В тот вечер мы были счастливы, это был последний раз, когда мы любили друг друга и планировали быть вместе и навсегда, втроём. Но всё пошло крахом, как только мы приехали в ближайшие выходные в Форкс и рассказали родителям о моей беременности и о том, что мы намерены создать семью, новую ячейку общества. Первой реакцией родителей был гнев — как мы могли так сглупить, забеременеть не по плану в такой неподходящий момент! Однако спустя какое-то время мой отец Чарли успокоился и сказал своё отцовское слово, что дети — это святое, и нужно рожать их в законном браке, что он поможет нам, пока мы не окрепнем, и даст крышу над головой. Реакция же отца Джейкоба меня ошарашила. Картинка, когда Блэк пришёл ко мне поздно вечером после разговора с отцом, до сих пор стоит у меня перед глазами и заставляет расти огромный ком в моём горле, который давит с такой силой, что становится трудно дышать. В тот вечер шёл дождь, как будто оплакивая наше будущее, Джейкоб стоял на пороге моей комнаты, капли дождя стекали по его лицу, капая на ковер, и он никак не мог начать говорить. Когда он наконец поднял лицо и взглянул на меня, я увидела боль и нерешительность в его глазах, увидела его зародившиеся сомнения, и это напугало меня так сильно, что сердце сжалось от предчувствия беды. — Мы не можем сейчас пожениться, — сказал Блэк загробным голосом, пугая меня ещё больше, до мурашек. — Что ты говоришь? Почему? Что случилось? — вопросы сыпались из меня со скоростью ветра, настолько я была ошарашена его заявлением. Руки начали трястись, а волосы на теле буквально зашевелились от ощущения надвигающейся катастрофы. — Белла, пойми, мне очень жаль, но я ничего не могу сделать... — при этих словах Джейкоб закрыл лицо руками и зарыдал. А я стояла растерянная, напуганная и беременная, интуитивно хватаясь за живот, словно защищая руками недавно зародившуюся жизнь внутри меня. Только в тот момент я осознала, что уже люблю его, моего будущего малыша, и боюсь его потерять. Это казалось нереальным — совсем недавно я и не подозревала, что со мной такое может произойти, когда узнала — расстроилась, а потом уже не представляла себе жизни без этого ребёнка. — Джейкоб, ты пугаешь меня, — наконец сказала я, подойдя к своему мужчине и пытаясь убрать руки от его красивого лица, — что случилось? — Я не могу жениться на тебе, Белла, мне так жаль... — Да объясни ты уже наконец, что стряслось? Ещё несколько дней назад мы говорили о другом... — Билли сказал, что проклянет меня, если я женюсь на бледнолицей... Мои руки безвольно упали вдоль тела от неожиданности, я не могла сглотнуть накативший комок боли в горле, а только хлопала глазами, собираясь с силами. — Что за ерунда? О чём ты говоришь? — я не верила своим ушам, Билли, друг нашей семьи, мог сказать такое. — Белла, я знаю, это звучит полным бредом, но он не шутил. Он думал, что наш с тобой роман — детская забава, что это ненадолго, помнишь, как он сопротивлялся моему отъезду? Он и тогда бы против... — Я не понимаю... — только и могла вымолвить я, снова хватаясь за живот руками и делая шаг назад, словно ища безопасное место для себя и моего будущего малыша. — Белла, он собрал совет племени, по нашим негласным законам мы обязаны жениться на женщинах Квиллетов, чтобы сохранить наши гены и нашу кровь... — Это какая-то ерунда, — твердила я, мотая головой из стороны в сторону, продолжая пятиться назад, пока не уперлась в стену, — я не верю тебе... Но это оказалось не ерундой. Как выяснилось позже, тех, кто покидал резервацию, женившись или выйдя замуж не за индейца — считали предателями рода и никогда больше не принимали обратно в семью. Билли был одним из старейшин, для него законы племени были важнее всего на свете и уж тем более важнее выбора сына. Ничто не могло заставить его изменить своё решение, что означало бы опозорить своё имя, потерять честь рода и осквернить память предков, что у индейцев было смерти подобно. — Я не брошу тебя, Белла, и своего ребёнка, — сказал тогда Блэк, глядя мне в глаза, — я буду помогать тебе и буду рядом... Но я не верила ему, уже не верила, он заставил меня поверить, что мы семья, что мы справимся вместе, а сам бросил меня ради воли отца. Я знала, что под давлением Билли Джейкоб пойдет на попятную, потом встретит какую-нибудь девушку в своей резервации и забудет меня и моего ребёнка, что и произошло в скором времени. Вспоминая сейчас то время, я понимаю, что мне больно, но эта боль теперь больше похожа на ностальгию, чем на страдание. Я пережила всё это, пережила непонимание реальности, ненависть к слабости Джейкоба, к его отцу и всем индейцам вместе взятым со своими идиотскими законами, но тогда я не могла ничего сделать, да и не хотела уже. В тот момент я думала лишь о том, как я буду жить дальше, с малышом на руках, думала о том, в какую ужасную ситуацию я попала, и всё чаще вспоминала Бога с вопросом — за что мне это. Сейчас, сидя за своим столом, смотря в монитор и пытаясь отогнать болезненные воспоминания, я осознавала, что, если бы так не обожглась тогда, если бы не пришлось преодолевать все эти трудности практически в одиночку, я не добилась бы того, что имею сейчас — свой уютный, красивый дом в большом городе, отличную карьеру, перспективу стать партнёром, прекрасного сына. Я понимала, что счастлива тем, что есть, счастлива сама с собой и со своим ребёнком, счастлива заниматься любимой работой. Теперь мне было с чем сравнить, я знала, что такое, когда тебе хорошо, и что такое, когда тебе настолько плохо, что весь мир кажется бесконечным серо-зелёным болотом с затхлым запахом сырости и плесени. Но мир не такой, и я смогла выкарабкаться из этого воображаемого болота и разглядеть красоту вокруг, научиться жить в радости и получать удовольствие от каждого прожитого дня. И этот красивый ароматный букет, стоящий рядом на столе, ещё раз подтверждал, что есть на свете удивительные вещи, которыми стоит любоваться, чтобы чувствовать себя живым.