Всё пройдёт - и это тоже.
Мы стараемся забыть, зная, что всегда будем помнить.
Тогда.
6 Октября 2000 года. Эта дата у меня навсегда в голове. Я нервно расхаживал около белоснежной, как снег, двери и нервно теребил край своей куртки, хоть и знал, что от волнения таким способом мне не избавиться. Дыхание сбивалось, а сердце, будто дразня, то билось так медленно, что пропускало удары, то колотилось с немыслимой для него скоростью. Каждый шелест, звук или нечаянное оханье со стороны проходящей мимо медсестры заставляли меня вздрогнуть. Мысли отчаянно не желали выстраиваться в какую-то цепочку событий, а просто беспорядочно, время от времени, вспыхивали, словно воспоминание, у меня в голове. От этого у меня по спине пробегала мелкая дрожь, постепенно охватывая всё тело. Страх. Вот что сейчас переполняло меня. Он был в каждой клеточке моего тела, медленно убивая меня, разъедая изнутри. Он мог не вернуться обратно. Тревога. Более чем знакомое чувство в эти часы. Оно заставляет покрываться будущее и надежды сеткой трещин, чтобы потом вконец разбить их, а заодно и наши мечты. Боль. Мне больно от того, что я не прекращая ревел последнюю неделю, хотя он, бледный и почти потерявший все свои силы, просил меня не волноваться. Он сказал, что всё будет хорошо. Я знал, что любимого оперирует самый лучший хирург в США, что он в надежных руках, но факт, что болезнь была на последней стадии не давал мне покоя. Он мог не вернуться ко мне, не увидеть больше яркий и ослепительный свет жизни. Я упорно отгонял эти догадки, но они словно въелись в моё воображение. Дрожащими руками достав зажигалку и чиркнув для приличия пару раз, я кинул ее в урну. Она бесполезная, потому что не может согреть меня сейчас. Не может сделать это так, как сделал бы он, ледяной, как айсберг, но тёплый одновременно, как свежезаваренный чай. Я отдал бы сейчас всё, только бы снова почувствовать его руки на своей шее, его губы на своих губах, его теплое, нет, даже горячее дыхание. Его мягкие, как шелк волосы. Знать, что с ним всё хорошо. Знать, что мы теперь и правда навсегда и ничто нас не разлучит. В этот раз никогда. Белая дверь наконец-то отворилась, и оттуда вышел врач, который тут же направился ко мне. Этот момент я помню так отчетливо, как только могу. Сердце предательски заныло, а под ложечкой засосало, вызывая дискомфорт. -Мистер Айеро? - прокашлявшись спросил он, вопросительно взирая на меня из под своих очков. -Да, да, - поспешно ответил я, сгорая от любопытства и страха за жизнь парня. Меня буквально парализовало, как только я заметил в глазах доктора неподдельное сожаление и извинение. -Нет, - в глазах резко помутнело, а тело как будто проткнуло сразу же множество иголок, длинною в метр. -Этого не может быть... скажите, что все это неправда, - прохрипел я, даже не пытаясь вытереть выступившие слёзы. -Вы сами можете на это посмотреть, - со вздохом мне указали на ненавистную мне дверь, и я, как ошпаренный, забежал туда. Рядом бегали и что-то записывали медработники, а я, всё так же стоя на одном и том же месте, смотрел, как отключили аппарат, который показывал, что сердце больше не бьется. Он, идеальный во всем, не вернулся. -Но... Так не должно было получится, - я уперся о стену, чтобы не упасть. -Почему он? Почему... Почему не я. -Мне правда жаль, сэр, что всё так получилось, но пойдёмте, Вам нельзя тут находиться, - я почувствовал, как меня уводят из комнаты, которая жутко пропахла препаратами и лекарствами. Я видел свет в его глазах.Сейчас.
Я зашёл на территорию кладбища, со скрипом открывая калитку. Проходя около всеми забытых надгробий, я выискивал взглядом одно, прекрасно мне знакомое, белоснежное, ведь его еще не затронула плесень.Джерард Артур Уэй. 1977-2000 Любящему жениху, брату и другу. Помним,любим, скорбим.
Прочитав до боли знакомые строки, я вытер тыльной стороной руки слёзы, потому что знал, как он ненавидит, когда я плачу. Наклонившись, я положил на могилу цветы и отошёл на пару шагов. -Привет. Как у тебя дела? - я запнулся, представив, как Джерард на этом моменте улыбнулся. - У меня, как видишь, хорошо. Майки не дал мне спиться и вот я здесь, впервые за этот огромный промежуток времени. Он запретил мне приходить к тебе, пока я полностью не поправлюсь, - поджав губы, продолжал я. -Он нашёл мне прекрасную девушку. Знаешь, а её имя очень похоже на твое, Джи. Её зовут Джамия. Она во многом похожа на тебя, но... Это не то. У нее нет твоего мелодичного и переливающегося баритона, который ласкал мне слух вечерами. Знаешь, а мы поженились, буквально вчера. Все радовались и веселились, а я сидел и представлял, что это наша с тобой свадьба, - я горько улыбнулся, попутно вытирая вновь выступившие слёзы. -Я не хотел, понимаешь, не хотел! Я не хотел и не хочу такой жизни. Прошло семь лет с того момента, как мне объявили о твоей смерти, а я... Я не могу смириться, прости, - достав из кармана нашу фотографию сделанную в фотокабинке, я бережно положил её на землю. -Обещаю, я не буду приходить очень часто, чтобы не надоедать тебе своим присутствием. Что же, пока, Джи. Я люблю тебя... И я до сих пор вижу свет в твоих глазах.***
Каждый год Джамия нехотя отпускает Фрэнка погулять на весь день, ведь ей нужно будет сидеть с тремя детьми, а это, поверьте, не так то и легко. Она не понимала его ежегодных вылазок из дома, потому что ничего не знала о Джерарде, да и не спрашивала никогда почему Фрэнк такой мрачный. Всё равно не ответит. А Фрэнк тем временем обходит все те места, которые они так любили. Все парки, кафе и магазинчики, которые вызывали у них только улыбки в те времена. Он не забывал наведываться в их общую квартирку, продать которую он так и не смог. Вечерами, уходя с работы, он заглядывал сюда, чтобы надеть одну из футболок его любимого, которые, вопреки времени, сохранили сладковатый запах Джерарда, и чтобы почитать дневник, который его любимый вел на протяжении 23 лет. Так и сейчас Фрэнк вышел на улицу и, заметив, что идет мелкий дождик, первым делом направился в их квартиру. Там его ждал сюрприз. Отворив дверь, он почувствовал до боли знакомый запах. Запах кофе и печенья, которое умел делать только кто-то из семьи Уэев. Даже маме Фрэнка так и не удалось сделать эту вкуснейшую выпечку. Пройдя на кухню, он увидел Майки, который пил кофе. -Присаживайся, - Уэй-младший кивнул на второй стул. -Что ты здесь делаешь? -Фрэнки, прошло 15 лет, тебе пора забыть, - проигнорировав вопрос, продолжал Майкл. -Не смей меня так называть, - оказавшись около него, Фрэнк схватил за горло Майки, а тот, не ожидав, чуть не захлебнулся. -Только он мог меня так называть. -Но у тебя есть дети и Джамия! -Они мне дороги, но никто, кроме него не может стать мне дороже. Убирайся из моей квартиры, -прохрипел я, отпуская его. Он, сверкнув глазами, схватил куртку и, громко хлопнув дверью, вышел из квартиры. Фрэнк сжал фотографию в руке и побежал в спальню, открывая ящик тумбы. Достав оттуда два кулона, он положил их в карман и, вызвав такси, направился на кладбище. -Привет, любимый, - улыбнувшись сказал он, подходя к могиле. -Я тебе принёс кое-что, - он вырыл маленькую ямку и, положив туда кулон, засыпал его землей, а второй одел себе на шею. -Теперь мы будем всегда вместе, как и мечтали, моя Вселенная.