Лети

На утреннюю тренировку Танака приходит в боа: цветные перья топорщатся, будто их пытались пригладить, но в итоге получилось еще хуже. Голову он держит гордо, взгляда не отводит, только чуть покрасневшие щеки с потрохами выдают его смущение. Все внимание сейчас на нем — немая сцена как она есть, даже мячи перестают стучать. Секунды три проходит — ни больше, ни меньше, — и спортзал буквально взрывается звуками. Громче всех, конечно, Ноя: ржет, предатель, тычет пальцем и приговаривает что-то насчет новой униформы. Хотя чего уж там, будь Танака на его месте, и сам бы уже ползал по паркету от смеха. Может, где-то в параллельной вселенной это Ноя проиграл спор и был вынужден показаться перед командой в перьях, позаимствованных у старшей сестры, но в этой конкретной реальности все было именно так, как было. Смех команды, умноженный на воспоминания о том, как Саэко всхлипывала и фоткала Танаку на телефон, почти равняется желанию убивать. — Выражение «падший ворон» только что приобрело совсем другой смысл, — задумчиво комментирует Энношита, склонив голову. На его лице не дрогнул ни один мускул, а Танаке все равно кажется, что в его глазах можно увидеть смешинки. — Падать ниже точно некуда. У Цукишимы трясутся плечи: он вроде пытается что-то сказать, но получается не очень успешно, смех все равно прорывается наружу. — Цукки говорит, что падать всегда есть куда, — любезно переводит Ямагучи и тут же добавляет на автомате, на всякий случай, — прости, Цукки. — Ничего подобного я не говорил, замолчи, Ямагучи, — пытается оправдаться Цукишима с удивительным достоинством для человека, который еще несколько секунд назад не мог формулировать предложения, но поздно: достижение уже разблокировано, и Танака собирается пользоваться этим до конца времен. — Я надеюсь, тебя никто не видел, — замечает Дайчи-сан, по-отечески устраивая ладонь на плече Танаки. От его улыбки хочется сделать непроизвольный шаг назад, а лучше даже десять. От его улыбки Танака бы уже с удовольствием бежал марафон, что угодно, лишь бы не стоять под этим взглядом, и едва ли не сгибаться от иллюзорной тяжести капитанской ладони. Если уметь читать между строк, то в словах Дайчи-сана с легкостью можно уловить ласковое «а если видел, то я тебя прикончу до того, как ты успеешь схлопотать отстранение от занятий и клубной деятельности». — Предлагаю сделать групповую фотографию, — невинно предлагает Суга-сан, но Танака насквозь видит его коварный план. — Не желаешь примерить, Суга-сан? — с ухмылкой спрашивает он, но Суга-сан только ослепительно улыбается. — Конечно. Иди сюда. Отвлекающий маневр действует безотказно, даже если Танака знает, что вестись нельзя ни в коем случае. Танака подходит ближе, и тут же понимает, что нельзя было, что надо было драпать в тот же момент, как Суга-сан завел левую руку за спину, а Танака даже ничего не заподозрил. Порой в их уютных командных джунглях приходилось по-настоящему выживать. — Попался, — говорит Суга-сан одновременно со щелчком камеры на телефоне. За спиной Танаки безжалостно заржали гиены.