Лети

Летом веснушек у Ямагучи становится еще больше, словно кто-то щедрой рукой добавил мелких-мелких брызг краски. Хината смеется, запрокидывая голову, когда Кагеяма говорит об этом вслух. – Не похоже на тебя: замечать подобные мелочи о других, – продолжает заливаться Хината. Кагеяме бы беззлобно прикрикнуть на него, мол, придурок ты, Хината, но он только наблюдает за тем, как двигается его кадык. Все вокруг – слишком замедленная съемка. Сейчас Кагеяма видит Хинату, как на площадке: до последней детали, и жадно впитывает эти детали в себя. Ключица в вороте белой футболки; вытянутые ноги с наколенниками, спущенными к щиколоткам; ладони, которыми Хината упирается в скамью. От смеха Хинаты остается только мягкая улыбка, когда он говорит, поворачиваясь к Кагеяме: – Ничего ты не понимаешь. Люди с веснушками – целованные солнцем. Решение дается Кагеяме просто. Ему требуется на долю секунды больше времени для сброса, которого никто не ждет, чем для того, чтобы сейчас схватить Хинату за запястье и дернуть на себя. Губами Хината утыкается Кагеяме в щеку, и, быть может, расчета в этом чуть больше, чем удачи. Губы у Хинаты сухие, а взгляд – удивленный; щека Кагеямы немедленно вспыхивает. Он отворачивается, чтобы не смотреть самому и не позволять Хинате видеть. Разжимает пальцы на чужом запястье и рассматривает свои колени. Восемь секунд проходят в тишине, которая поглощает и шум снаружи, и собственное сердцебиение. Хината осторожно прикасается губами к уголку рта Кагеямы, и это ощущается как ожог. Как поцелуй солнца.