Черновики

- Ну, вы же понимаете, это довольно непростой случай… Остаток фразы Тсукишима даже не стал дослушивать, привычно закрывшись броней наушников. Одинаковые фразы, одинаковые выражения лиц, одинаково беспомощно разведенные в стороны руки. Жаль только, что мать продолжает так реагировать на каждое слово – одинаково встревоженно приподнимая брови и заламывая пальцы. Сколько можно? Ей давно пора уже бы привыкнуть. Он же привык, и она привыкнет. Календарь на противоположной стене глумливо хвастался числами. День их следующего визита уже был закован в черный прямоугольник, над которым аккуратным почерком была написана фамилия. Кей промотал в голове этот день, не нашел в нем ничего интересного и заранее вычеркнул его из своего будущего. Да, пожалуй, это занятие он любил: вычеркивать из резерва оставшихся ему дней самые пустые и бесполезные. То есть, практически все. Врач и мать повернулись к нему, продолжая свою беседу. Оба едва заметно вздохнули и отвернулись обратно друг к другу, черпая из опустевшего колодца разговора если не утешение, то хотя бы спокойствие. Врач солидно качал головой: хуже не будет. Мать привычно поджимала губы: уже не верила. Как же раздражала эта прилизанная комнатенка с простерилизованным воздухом и фотографиями счастливых людей на стенах. Тсукишима мог навскидку назвать по каждому снимку сумму, которую врач вытряс из своих пациентов. Любая улыбка была оплачена, склеена из наспех подобранных таблеток и порошков, методик и нудных бесед. Всё посчитано, схвачено, продано. И все выглядят такими счастливыми, что прямо тошно становится. Счастье из обезболивающего, антидепрессантов и кучи банковских чеков. Стоит ли даже бороться за такого монстра? Он не разговаривал с людьми, и это было лишь верхушкой айсберга проблем, которые создавало ему не желавшее с этим мириться общество. Никаких компашек, влюбленных девочек, клубной деятельности, драк с одноклассниками и побегов из дома. Ну чем не идеальный ребенок, разве нет? Но его мать так не считала, продолжая таскать Тсукишиму по врачам и шарлатанам, тратя деньги и заставляя сына часами просиживать над тестами и статьями профессоров. Почему ты не хочешь общаться с остальными? Почему часами сидишь, уткнувшись в монитор или крохотный дисплей плеера? Почему постоянно слушаешь эти треки, из названий которых уже давно можно сплести автостраду? Почему игнорируешь меня и попытки специалистов помочь? Тсукишима мог бы ответить: потому что я ненавижу всё это. Ненавижу каждый кубометр воздуха, которым вы дышите, каждый литр насмешек и лжи, которые вы выливаете на головы окружающих. Потому что во всем этом паршивом, насквозь прагматичном мире нет ни одного якоря, который бы успокоил его замерзшее сердце. Потому что с тех пор как их любящий отец собрал вещи и ушел к другой женщине, от которой у него была шестилетняя дочь, все в этом мире сбросило маски и шкуры… Но ни маме, ни брату, ни врачу об этом не скажешь. Остается молчать. Молчать и продолжать мотать песни в плейлисте, пока хоть что-нибудь успокаивающее не вольется в уши. Мать и врач снова хмуро переглянулись. *** - Хотя бы попытайся. – Акитеру навис над Кеем, проворно щелкая пальцами по клавиатуре компьютера. Кей прикрыл глаза: от старшего брата пахло яркой и быстрой жизнью – новыми кроссовками и волейбольной формой, духами подруг и одеколоном преподавателей, жженой резиной, сладостями и только что прочитанными журналами. Брат говорил: открывал рот и смеялся над плоскими шутками, старался не отличаться от остальных, ходить в те же места и делать вид, что ничего никогда не происходило. Тсукишима Акитеру был жалким приспособленцем, неспособным отстоять свое мнение, но Кей не мог поставить это ему в вину: брат просто хотел жить обычной жизнью. – Ну что тебе стоит, а? Мама так обрадуется. Пришлось кивнуть. В последнее время она действительно выглядела уставшей. Да и кто вообще будет проверять его почту? - Вот. – Акитеру довольно потер ладони. – Я закончил. Ты зарегистрирован, скоро могут начать приходить письма. Понимаю, как это банально выглядит: друзья по переписке в такое время, ха-ха, но ты же и в интернете ни с кем не общаешься, так ведь? Тебя бессмысленно регистрировать в социальных сетях, ты там и словечком ни с кем не перемолвился за несколько лет. А этот сервис специально рассчитан на тех, у кого трудности с общением. Тут такие же молчуны как ты под присмотром своих мам пытаются завязать общение хоть с кем-то. – Акитеру неожиданно положил руку ему на плечо и дрогнувшим голосом добавил: - Ты уж постарайся, ладно? Врач говорит, это может помочь… Кей сбросил руку брата. Вот нагнетать драматизм было совершенно излишним. Вечно этот дурак лезет не в свое дело – дает бестолковые советы, пытается хоть немного его растормошить и даже разговорить. Иногда Кей устает удивляться его глупости и даже отвечает короткими репликами: просто, чтобы услышать свой скрипучий затертый голос. Акитеру это приводит в восторг, и он светится от радости весь день, и за ужином даже притворяется, что они обычная семья. Омерзительно, но что поделать. Так, ладно, десять минут он готов уделить этому сервису, а потом нужно навсегда удалить приложение и удивленно приподнять брови, когда брат спросит его об… Маячок письма моргнул в углу монитора. «Эм, привет. Я не очень хорошо умею общаться, поэтому очень рассчитываю на твой ответ. Итак, привет еще раз». Тсукишима скривился, представив толстого прыщавого рохлю-изгоя на том конце проводов, системников и облаков беспроводной связи. Кто еще может сидеть в этом сервисе, как не полные неудачники? Неужели Акитеру принимает его за такое же ничтожество? «Зачем ты тут?». «Ох, ты ответил! Я так рад! Ну, у меня не особо общение ладится, вот, посоветовали попытаться начать общаться через этот сервис. Тут хотя бы травить не будут, как в других сетях». Внутри кольнуло. Самого Кея никогда не травили – он был выше всей этой суеты и никогда не давал остальным повода, да и сам не присоединялся к травлям, хотя это был самый легкий способ снискать популярность в классе. Но видеть, как бездушные манекены рвут любого, кто от них отличается, в клочья, было омерзительно. «Так зачем ты тут?». «Хочу подружиться хоть с кем-то. Хотя бы попробовать. Эй, только не исчезай, пожалуйста, ты первый, кто ответил мне за целый день! Ну пожалуйста! Я очень тебя прошу!». Как глупо. Как это все безумно глупо. «Если ты надеешься найти друга вот так, ты полный идиот». Пауза. Интересно, стерпит ли его собеседник? Если стерпит, то общаться с такой тряпкой… «Я знаю, но ничего не получается изменить. Совсем ничего. Пожалуйста, не исчезай, ладно?». Тряпка. Слабая безвольная тряпка. Зачем тратить свое время на кого-то столь жалкого? «Пожалуйста, не исчезай». Тсукишима Кей и сам не знал, почему не удалил свой профиль на следующее же утро. Может быть потому, что всю ночь он потратил на переписку с этим нюней, а потом едва не проспал уроки? Незнакомец казался безвольным слюнтяем, но почему-то Кей не мог послать его куда подальше и отключить компьютер. Они проговорили ни о чем несколько часов, а когда очки Кея уже стали съезжать вниз, его добрый десяток раз заставили пообещать, что он вернется завтра и они продолжат разговор. Его собеседника звали Ямагути Тадаши, они были ровесниками, но жили в разных городах. В жизни Ямагути не произошло ничего трагического или лживого, но он был неуклюж, покрыт веснушками, сутулился и не умел давать сдачи. Класс быстро выбрал его мишенью для издевок и старался испортить ему жизнь всевозможными способами. Учителя за него не заступались, родителям было наплевать – и на этом моменте Кей почувствовал настоящую слепящую ярость. О да, родителям всегда плевать на важные вещи, они барахтаются на поверхности, не заглядывая в глубину. Никто из них не хочет помочь ребенку – они помогают лишь сами себе, избавляясь от лишних хлопот. На Ямагути махнули рукой, и он оказался один на один с безликой стоязыкой толпой. И толпа легко одержала победу. А еще Ямагути во всем соглашался с Кеем, и это даже было немного забавно. Общение жиденьким ручейком вошло в жизнь Тсукишимы. Тадаши не спорил, не навязывал свое мнение и во всем слушался товарища по переписке. Он был мягким и очень податливым, и порой это выводило Кея из себя. Он строчил ему гневные письма, в которых с едкой насмешкой издевался над его поступками. Позволяешь издеваться над собой – тряпка. Не можешь дать сдачи обидчику, который ниже тебя на голову – трус. Тадаши лишь покорно соглашался с Кеем, пытался беззлобно подшучивать над окружающими и над самим собой. Неделя пролетела незаметно, утро начиналось с «привет, Тсукки!», вечер заканчивался какпрошелднем. Ночь они тратили на разговоры – Тсукишима утверждал, Тадаши соглашался - и на обсуждение музыкальных альбомов. И на ненависть Кея ко всему окружающему его миру. Ямагути Тадаши не спорил и не переубеждал, а Кею так сильно хотелось разделить свою накопившуюся желчь хоть с кем-то, что он готов был выслушивать одинаковые жалобы Тадаши на жизнь. Подзатыльники одноклассников, перерезанные ремни от рюкзака, подброшенный в газировку песок и мусор, опрокинутый на голову молочный коктейль – все эти маленькие детали складывались в неуклюжего запуганного Ямагути с глупыми смайликами на конце предложений. В сервисе не было фотографий, и Тсукишима часто ловил себя на мысли, что дорисовывает линии лица и плеч Тадаши на уроках и переменах. Их общение быстро выплеснулось из вечерних посиделок в постоянный обмен сообщениями в телефонах. Не было урока или часа, в который бы они не обменивались электронными репликами – Тсукишима рассказывал Тадаши об одноклассниках и их глупостях, Ямагути спрашивал совета и почти никогда не мог ответить правильно на вопросы учителей. Очень скоро неизбалованный общением Тсукишима подсел на своего друга по переписке сильнее, чем на воздух, тепло и питьевую воду. Спустя месяц Кей словно бы невзначай попросил своего знакомого прислать свою фотографию. Ямагути долго смущался, лепетал глупости и просил Тсукки сильно не смеяться – но прислал. Реальность оказалась не совсем такой, какой её представлял себе Тсукишима: Тадаши был худым подростком с испуганными глазами и нервно поджатыми губами, с частоколом веснушек на лице, с забавно торчавшей черной прядью волос. В ответ нужно было отправить свою фотографию, но Кею это казалось ребячеством, и он скинул старый снимок своего рыжего кота. Собеседник не стал настаивать, и за это Кей был ему даже благодарен. С этого вечера робкое веснушчатое лицо не выходило из памяти Кея. Ямагути Тадаши был самым обычным невзрачным бесхарактерным подростком. Не было никаких причин думать о нем или ждать его сообщений, но Тсукишима уже не мог остановиться. Ямагути слушал. Он не пытался строить из себя всезнайку, как его брат, не давил заботой и не запрещал быть собой, как мать. Он просто был, и это позволяло быть и молчаливому одиночке Кею. Ямагути робко улыбался смайлами, соглашался с Кеем и всегда в конце разговора просил Тсукишиму не исчезать. Поэтому когда в один из дней Тадаши не ответил на его сообщение, Тсукишима почувствовал самый настоящий страх. В голове толкались глупости. Тадаши не предупреждал, что исчезнет, не говорил про поездки или переезд. Не было никаких видимых причин не брать телефон и не отвечать на сообщение. В то, что телефон могли забыть дома, Тсукишима не верил – он сам не выпускал свой телефон из рук, Ямагути тоже должен был не расставаться с ним. Что могло произойти с неуклюжим трусишкой с веснушчатым лицом? В какую яму он провалился, в какие неприятности попал? Его могли побить одноклассники, у него могли отнять кошелек и мобильник на улице, и даже кирпич мог с ясного неба упасть на голову его невезучего приятеля. С Ямагути Тадаши могло произойти все, что угодно, и эта вседозволенность впервые в жизни пробирала Тсукишиму до ледяного пота. Потому что Тадаши мог и просто расхотеть ему писать. Последнее отправленное накануне сообщение не отличалось от других. Не исчезать. Он попросил его не исчезать и исчез сам. Прошло лишь шестнадцать часов, но Тсукишима не находил себе места от беспокойства. - Мам, ты не знаешь, можно ли узнать школу, в которой учится человек, по его фамилии? В гостиной повисла тишина, усталые глаза матери широко раскрылись от удивления: - Ч-что ты сказал? - Номер школы узнать. По фамилии. – Кей едва сдерживался, чтобы не начать кричать. Восемнадцать часов без единого сообщения. Это уже могла быть и реанимация, и похищение, и разбой – и даже если бы у Тадаши отняли мобильник, он бы уже вернулся домой и написал бы о своих проблемах Тсукишиме. Женщина ахнула, зажав рот ладонью. Кей запоздало вспомнил, что в последний раз задавал ей вопрос три месяца назад. - Я могу узнать в справочном, но… это какая школа? - Без понятия. Она не в этом городе. - Ты хорошо себя чувствуешь? - Вполне. Как обычно люди узнают адреса и телефоны других людей? - Справочники, телефонные книги, общие знакомые… но зачем это тебе? - Неважно. Так это можно сделать или нет? Как мне найти человека, если я знаю лишь его имя и фамилию? - Я могу попробовать помочь тебе… - Женщина нервно заламывала руки. – Если ты позволишь мне помочь, конечно. Если позволишь, я все сделаю. - Просто узнай способ, вот и все. – От непривычки в горле першило. Слова казались распухшими шерстяными гусеницами, спутавшимися в кокон под языком. Ладно, сейчас сгодятся любые средства – и если она может помочь, то даже он сможет говорить. Веснушчатый Тадаши в памяти Тсукишимы виновато разводил руками в стороны. Сердце прыгало через барьеры страха, не желая успокаиваться. А если его Ямагути в беде или с ним что-то случилось? Тсукишима незаметно для себя считал Тадаши своей собственностью уже месяц. Шел девятнадцатый час, замыленные мысли сводили с ума. Пусть он вернется. Пусть Ямагути тоже пообещает не исчезать. Пусть он не исчезнет, как его отец. Потому что Ямагути должен принадлежать Тсукишиме Кею. Потому что Ямагути важен. Потому что Кею легче сойти с ума, чем успокоиться и забыть про него. Потому что нет способа унять это волнение. Потому что теперь он так жалеет о том, что не отправил свою фотографию Тадаши. Потому что он впервые в жизни хочет услышать чей-то голос и прикоснуться к чьей-то руке своей. Потому что его девятнадцать часов грызет ощущение, что разговаривать и быть с кем-то – не самая плохая вещь на свете. *** - Акитеру, ты не знаешь, как найти человека по фамилии? – Она осторожно прикрыла за собой дверь, стараясь не привлекать внимания второго сына. Её лицо было белым от волнения. – Кей хочет найти кого-то. - Кей? Он что, попросил тебя? – Акитеру соскочил с кровати, отбросив в сторону недочитанную книжку. – Он заговорил? - Да. Ищет какого-то мальчика из другого города, приятеля. У Кея есть приятели? Но откуда? Он же не говорит! - А имя назвал? Ну, которого он ищет? - Ямагути Тадаши. Вроде как он должен был получить от него письмо, но не получил. Ничего не понимаю, что происходит?! Акитеру с облегчением рассмеялся: - Мам, успокойся, ты все поняла неправильно. Ямагути Тадаши? - Да. Кто это? - Помнишь очередную компьютерную программу, которую нам посоветовал врач? Ну, для адаптации трудных подростков? Развивает навыки социализации, помогает найти общий язык с одноклассниками? Мы же сдали тогда все необходимые тесты, её написали специально под Кея. - А при чем здесь его приятель? - Нет никакого приятеля, мам. Ямагути Тадаши – программа, набор пикселей на экране, сделанная специально для Кея. Под его характер, причуды, интересы. Несуществующий друг по переписке. - Так это все неправда? - Это лишь приложение, помогающее адаптироваться таким, как он. Наверное, сервер перезагружали, или произошел сбой в программе, я напишу профессору и спрошу у него. Думаю, уже завтра все запустится обратно и Кей успокоится. - Не могу поверить – он был так взволнован, что даже заговорил со мной и попросил о помощи! Такого никогда не было раньше! - Наверное, программа хорошая. Ладно, скажи ему, что нужно подождать до утра. А я пока напишу в исследовательский центр, все разузнаю. *** «Привет, Тсукки! Извини, что долго не отвечал, тут кое-что произошло!». «Где ты был?». «Ох, не злись, меня мама неожиданно повезла к родственникам». «Я волновался». «Извини, Тсукки!». «Обещай, что больше никогда никуда так не исчезнешь». «Ну конечно! И ты тоже, ладно? Не исчезнешь ведь?». «Нет». «Как прошел день?».