Черновики

- Возможно, будет больно. – Голос Сугавары был мягким, но на дне позвякивали позеленевшими медяками беспокойство и тревога. – Понимаешь, это не то, что я могу гарантировать. Иногда получается, иногда нет. Если вдруг ты почувствуешь, что что-то пойдет не так, сразу скажи мне, договорились? И да, будет хорошо, если ты хотя бы в общих чертах опишешь мне свой первый уровень. - Коуши не совсем целитель. – Присев рядом с Шоё, Дайти устало потер рассеченный висок. – Он не может затягивать старые раны или пришивать обратно отрезанные пальцы. Его второй уровень позволяет его энергии - ну как-бы проходить сквозь твое тело, твои клетки, кости. Он подстегивает твой организм лечиться и заживлять раны, но хронические болезни и старые увечья залатать не может. И его энергия не всегда совместима с энергией тех, кого он лечит. Если твой первый уровень не подойдет, ничего не получится. Вот с моим уровнем, например, уровень Коуши несовместим. Губы Сугавары тронула улыбка, бледная как крыло мотылька, они с Дайти разменялись усталыми взглядами. Шоё не видел этого: в голове все еще прыгали цветные пятна, запахи подменяли мысли и воспоминания. Кагеяма едва слышно хмыкнул, прислонившись к стене: - С моим уровнем у Сугавары-семпая тоже ничего не выйдет. - Врачевать тебя я бы не позволил Коуши в любом случае. Не с твоими способностями. - А что… что он может? – Голос Шоё был хрустким и ломким. – Какой у него первый уровень? - А ты разве не знаешь? – Сугавара чуть закусил язык, дотрагиваясь до вспухших волдырей. – Он тебе не говорил? - Н-нет, хотя это вообще-то правило. Уже неделю как мог бы и сказать. - Неделю? – Дайти вдруг нахмурился, переводя взгляд с острых ключиц Хинаты на поджатые губы Кагеямы. – Вы разве не соседи? - Соседи. - Ты живешь с ним в одной комнате неделю? – Коуши хмурился с каждым словом все сильнее, сидящий рядом Дайти подобрался, готовясь в случае необходимости нанести удар. – И ты… с тобой все нормально? Хината громко шмыгнул носом, продолжая терзать рубашку. Засыпать, уткнувшись любом в чье-то плечо – это нормально? Тянуться к чьей-то руке, когда собственные силы уже на исходе, - это тоже нормально? Притворяться спящим, потому что от прикосновений его пальцев к своим губам сердце радостно проламывает грудь, – норма? - Ну, да. А что? - Какой у тебя первый уровень? – Голос Дайти был хрипл от беспокойства. – Что ты умеешь? - Я нагреваю предметы рукой, но только в полнолуние и… - Он пустой. – Кагеяма запрокинул голову, разглядывая мерцание дрожащей лампочки в коридоре. – Я бы не привел еще кого-то, способного навредить Сугаваре-семпаю. Щеки Шоё съела прожорливая краска стыда: - П-придурок, зачем было говорить?! Я бы придумал какую-нибудь неопасную чушь, а теперь… - Пустой? – Сугавара удивленно моргнул. – Серьезно? Пустой в одной камере с Кагеямой-куном продержался целую неделю? Как ты выжил? - Да что у него за уровень такой, что его все боятся?! – От ногтей на ладони уже оставались темно-розовые следы, Шоё еще сильнее сжал пальцы. – Только и разговоров вокруг о его уровне, об его способностях. Все боятся, все трусят, никто даже головы не поднимет, когда он проходит рядом! И мне сказали, что все его предыдущие соседи погибли или покалечили себя. Но… но я неделю живу с ним, и все в порядке! Почему тогда… - Ты же знаешь, что первые уровни самые естественные, да? – Ладони Сугавары прижались к его спине, сквозь лопатки и сожженую кожу как продели тысячи портновских шил и иголок, Шоё охнул от неожиданности. – То, что получается легче всего, то, что почти не нужно контролировать. Способность, определяющая твой потенциал. И у всех - разное. Вот Дайти умеет аккумулировать энергию, он очень вынослив. Поэтому-то он так и опекает меня, хотя я не могу ничем отблагодарить его в ответ. Если бы не его помощь, я бы не мог использовать свой второй уровень. - Так что за способности у Кагеямы? – Шоё едва сдержал восклицание: от ладоней Коуши жгло едва ли не больнее, чем от кислоты. – Что такого ужасного он может? Почему его все боятся? Сугавара молчал, и темноглазый крепыш с рассеченным виском ответил за него: - Все очень просто. Его первый уровень – это и есть страх. Пустой наклонил голову, приготовившись слушать, но продолжения не последовало. - Эм… и всё? - Всё? – Дайти широко усмехнулся. – Ты просто не понимаешь. Пока не понимаешь. - Раньше Кагеяма-кун не умел контролировать свой первый уровень. Люди сходили с ума только потому, что он случайно засматривался на них. – Голос Сугавары становился все тише, едва отличаясь от шепота. – Просто находясь рядом с ним, ты начинаешь бояться. Это самый отвратительный страх из всех, потому что у него нет формы. Ты даже не знаешь, чего именно боишься, и это заставляет тебя подозревать всё на свете. После пары дней в такой обстановке становишься параноиком, потом сходишь с ума и либо накладываешь на себя руки, либо окончательно теряешь рассудок. Пустой флигель с заброшенными комнатами вдруг предстал перед Хинатой в совершенно другом свете. - То есть, все те, кто покончил с собой… - Сделали это лишь оттого, что он был рядом. Это действует без исключений. Неважно, насколько ты храбр и каков твой первый уровень, от его способностей нет иммунитета. Все мы здесь отравлены страхом. Он порождает ненависть, злобу, толкает людей на ужасные поступки. Сначала ты его не замечаешь, списывая на тревогу и внезапную раздражительность. Потом любая мелочь выводит тебя из себя, ты перестаешь спать, разговаривать с другими, любое прикосновение вызывает ужас. А потом… потом становится слишком поздно. - Дольше недели никто не выдерживает. Обычно после этого срока человек ломается. - Но… но он как-то говорил, что его уровень может быть очень быстрым. Это правда? - Да. – Кагеяма разглядывал свои пальцы, от лампы на его лицо падала долгая тень. – Я могу увеличивать интенсивность. Иногда достаточно даже доли секунд, чтобы человек умер от разрыва сердца. Паралич, беспамятство, нарушение нервной системы. Да что угодно. - Поэтому мы так и удивились, что ты выжил. – Дайти хлопнул его по плечу. – Подумали, ты какой-то необыкновенный. Или с очень мощным блоком к чужим уровням. Но тогда Коуши бы сам поранился, если бы взялся за твое лечение. - Удивительно, правда? – Сугавара переместил ладонь, и ливень игл обрушился на левую лопатку Хинаты. – Наверное, Кагеяма-кун научился контролировать свой уровень еще лучше, потому что иначе тебя бы здесь уже не было. Сейчас будет очень больно, Хината, но постарайся потерпеть, ладно? Рыжеволосый пустой только кивнул, не решаясь спросить еще хоть что-нибудь. Тени в коридоре разрастались по потолку, сплетались и врастали друг в друга. _____________________________________ - Ты ведь не принял мои слова тогда всерьез, правда? Про мой второй уровень. - Нет. – Старожил не стал оборачиваться, сворачивая за очередной угол. Лампы уже горели одна через пять, но и им оставалось лишь несколько переходов до флигеля. - Тогда почему я все еще жив? На самом деле, на кончике языка танцевали совсем другие вопросы. Их было много, они кучной толпой свешивались изо рта, но у Хинаты не хватало наглости их задать. Но не спросить самый важный для себя вопрос он не мог. Кагеяма лишь пожал плечами, словно бы и сам до конца не верил в то, что говорил: - Потому что я не хотел, чтобы ты умер. Шоё в кровь закусил язык. Ответ был очень простым, но вишневый сироп внутри его вен мешал рассуждать логически. - А о-остальные? Все остальные твои соседи? - Хватит спрашивать. - Тогда почему именно я? Если ты не испугался моих угроз, то что тогда? - Без понятия. Мы пришли. – Скрипучая тяжелая дверь с лязгом приотворилась, огромная щеколда поблескивала в свете ламп. – Проходи быстрей, уже вот-вот должны появиться смотрители. Они всегда оставляют этот флигель напоследок. Боятся. - Спасибо, что помог мне сегодня. Сугавара-семпай сказал, что через пару дней моя спина окончательно заживет и не останется ни одной метки. Я и не думал, что такое возможно. - В следующий раз не отходи от меня. Всегда будь рядом, и я не позволю подобному случиться снова. Хината хотел обратить все в шутку, но лицо Кагеямы было убийственно серьезным. И от этого сердце никак не хотело успокаиваться. Он уже и сам понимал, что с этой минуты любой взгляд Кагеямы будет вгонять его колени в дрожь. - Почему я выжил? Ты умеешь это контролировать? - Нет. Но я же сказал тебе в самый первый день: держись рядом со мной. Не отходи ни на шаг. - Я думал, ты сказал это, чтобы я не ввязался в неприятности с остальными. - Если я дотронусь до тебя, я могу остановить свой уровень. Он будет считать тебя продолжением меня или что-то похожее. Чем ближе, тем безопасней. Это было слишком для правды, но для лжи это было еще более нелепо. Все прикосновения, после которых таяли ужасы, все его слова и обрывки намеков - все встало на свои места. Безымянный лес внутри сердца Хинаты тянулся всеми ветками и корнями к хмурому старожилу, отвернувшемуся от Шоё. Даже со спины были видны его покрасневшие уши. - Так я нравлюсь тебе, так ведь? Раз ты все это время пытался мне помочь? - Ты совсем идиот? Хватит спрашивать очевидное. Шоё уткнулся лбом в его спину, не переставая улыбаться во весь рот. Радость пузырилась сладкой газировкой, и он терся лбом, как бездомная кошка о ботинок прохожего, прикрывшего её курткой в ненастье. Если бы только у него хватило храбрости, он бы вцепился в Кагеяму руками и не отпустил бы его ни за какие коврижки. Если бы только в этом изуродованном месте можно было так поступать. - Эй, хватит уже. Пустой помотал головой, прижимаясь сильней. Остановись он сейчас – и его разорвет изнутри до крика, до стонов, до жалоб и слез, закопанных в самую глубь Хинаты Шоё. Откуда взялась вся эта немая теплота и что с ней делать теперь, когда от запаха тела и волос Кагеямы голова начинает кружиться? У этих чувств не было названия – и не могло быть хотя бы потому, что чувствовать что-то похожее было строго-настрого запрещено Хинатой самому же себе. - Я сказал хватит. – Кагеяма говорил очень тихо. – Отпусти. Для тебя все может кончиться плохо. - Я понимаю. Сейчас, только… - Ты не понимаешь. Понимал, не лез бы. Отпусти. - Что, крыша все-таки съехала по мне? – Шоё пытался рассмеяться, но голос дрожал. – Если ты сдерживаешься, то это зря, я же говорил тебе раньше. Все равно этим и закончится, рано или поздно, сам же понимаешь. Кагеяма молчал, словно бы не желая расставаться с тяжелыми забродившими мыслями в своей голове. Шоё, у которого уже начинали дрожать колени от странной истомы, заговорил залпом: - Тебе ведь не обязательно было помогать мне сегодня. И я не верю, что ты сделал это просто так. И т-ты дотрагиваешься до меня, когда я сплю. И смотришь – я слишком хорошо знаю такие взгляды. Так что хватит… хватит притворяться… - У тебя никогда не закрывается рот, верно? – Кагеяма обернулся, разглядывая своего соседа. В этом взгляде не было бабочек вожделения или слизней похоти, но Шоё вяз в нем как в смоле, задыхался, не мог выбраться. Колени все еще мелко дрожали, а язык пекло сладостью. – Никогда. И ты слишком много болтаешь. Отступать больше было некуда. Все границы между ними рушились, и это пугало. - Н-на твоей постели или на моей? – Хинате нужно было вырваться из этого сладкого плена любой ценой, даже такой уродливой. Все безымянные чувства к соседу нужно было выполоть и сжечь, пока они не разрослись степными травами. Да, избавиться от них, отказаться, растоптать – пока сам Хината не угодил в этот капкан. - На моей. Четыре шага до продавленной койки были почти невыносимыми, спина взмокла, рубашка прилипла к коже. Воспоминания, как попрошайки, протягивали лапы за подаянием. Каждое толкалось в рот и нос и скулило: «вспомни, вспомни, вспомни». Вспомни треск порванной одежды. Вспомни запах собственной крови, забившейся в гортань. Вспомни их горбатый смех. Вспомни чьи-то пальцы на своем затылке и шее. Вспомни их голоса и лица. Вспомни… - Ты готов? – Кагеяма несильно сжал его плечи, опрокидывая Шоё на стёганое одеяло. – Я не разбираюсь в таких вещах, поэтому если тебе будет больно – держи язык за зубами. Но если будет очень больно, - Старожил запнулся, взгляд соскользнул куда-то мимо лица Хинаты. – То тогда скажешь мне остановиться. И не нужно реветь. Терпеть не могу, когда ты ревешь. - Ты можешь не сдерживаться. – Ненастоящая бодрая улыбка давно не стоила Хинате так дорого. – Я потерплю. - Я же говорил тебе, - темно-синие глаза чуть заволокло дымкой, Кагеяма глубоко вдохнул холодного вечернего воздуха. – Ты слишком много болтаешь. Хината хотел возразить, но внутри что-то сломалось, сердце работало на холостом ходу, голова кружилась. Он ведь не хотел, чтобы это происходило, не хотел, чтобы все закончилось именно так. Тогда какого черта он позволяет этому парню поступать с ним как с вещью? Койка скрипнула, и этот простой звук заставил сердце Шоё испуганно подпрыгнуть. - Ч-что ты делаешь? - Ты головой ударился? Наклоняюсь к тебе ближе. - Зачем это? Просто раздевайся, хотя в одежде будет теплее. Если ты не делал этого раньше, я могу… - Заткнись, пожалуйста. – Кагеяма упорно тянулся вниз, к лицу Хинаты, и у Шоё от этого беспричинно горели щеки. – Я сам разберусь, что с тобой делать. Без твоих подсказок. - Так что… ты делаешь? - Приоткрой рот. Я пытаюсь хоть как-то заставить тебя замолчать. - Хватит. – Ладони пустого уперлись в плечи Кагеямы. – Я н-не буду с тобой целоваться! Это даже смешно! - Да плевать. Ты должен мне, помнишь? - Я же сказал тебе не сдерживаться! Этого вполне достаточно, чтобы расплатиться! - Мне недостаточно. – Между их ртами оставался лишь один выдох. – Просто получить твоё тело мне недостаточно. Я хочу больше. - Нет ничего больше. – Хината часто дышал, зажмурившись, вцепившись до судорог в плечи соседа. – Не бывает. Не в этом мире. Сильные берут, слабые подчиняются – это закон. Ты сильнее, только поэтому я и… т-ты же не думаешь, что мне тоже хочется… с тобой… - К черту все эти законы. Открой рот и помолчи хоть немного, пустышка. Койка скрипнула еще раз, когда Хината, наконец-то, послушался. И не пожалел, как бы сильно потом не пытался убедить себя же в обратном. Губы Кагеямы были горькими, как кора синих сосен, но Шоё так не казалось. Он был зачарован так безвозвратно и глубоко, что спутал бы их вкус и с вишней, и с медом, и с земляникой. Его целовали черство, словно бы нарочно избегая любой нежности, в ответ довольствуясь лишь молчанием. И Шоё очень хорошо понимал, что причины для этого у них обоих были одинаковыми. - Ты ведь… не умеешь целоваться, так? Отвратительно выходит. - Шире. Открой рот шире. - Я тоже, кстати, не умею. - Откуда тогда знаешь, что отвратительно? - А… а есть еще варианты? - Скажи как есть. - Нельзя. – Шоё прижался лбом к его лбу, задыхаясь от полей безымянной теплоты внутри. Все то, что он давным-давно полагал умершим, расчлененным и поруганным, упорно цеплялось за его внутренности и жилы. Девятый вал памяти подступал все ближе, сталкиваясь с губами Кагеямы и его собственными глупыми надеждами. Безымянными надеждами, которых просто не должно было быть в этой холодной камере, на этой продавленной койке, под телом синеглазого парня-монстра. - Это ведь неправда, так ведь? - О чем ты? – Кагеяма вдыхал запах рыжих волос и не мог надышаться. Чем опять недоволен этот глупый пустой? - Что именно неправда? - Ты неправда. Такого тебя ведь не существует. На самом деле я только что вошел в твою камеру и твой первый уровень сразу поймал меня в ловушку. Сейчас ты засмеешься, схватишь меня за волосы, и все вокруг превратится в кошмар. Самый ужасный и реалистичный. Такой ужасный, что я просто не смогу его выдержать. Об этом ведь говорил Дайти-семпай? - Все реально. – Палец старожила медленно соскользнул вдоль нижней губы Хинаты. – Я существую, ты существуешь. Мы целуемся, и тебе это очень нравится. Хватит трястись, я же говорил: если будет больно, скажешь мне остановиться. - У меня не получится остановиться. Только не с тобой. И з-знаешь, еще никто не говорил мне, что прекратит, если я не захочу продолжать. Глупо, понимаю, но… - Хватит жаловаться. Не забывай, ты все еще мне должен. Хината не стал возражать. Горькие губы касались его рта, и от запаха вишни в ушах намертво вязли все страшные воспоминания.