My obsession

Уже несколько недель я полностью поглощен работой. Съемки, презентации, снова съемки. Несколько недель не ищу с ним встреч, я запер его в глубинах подсознания и выбросил ключ. Смирившись с тем, что он безвозвратно потерян, дышать стало легче, но ненамного. Я успокаивал себя мыслью, что сделал все, что мог, мы даже провели вместе ночь, которая, как я надеялся, положит новое начало, но по факту - стала прощальной. Он все еще приходил ко мне во снах, принося мимолетное ощущение счастья. Но осознавать реальность, каждый раз просыпаясь без него, было мучительно до тошноты. Как я уже сказал, работа стала моим спасением. Много работы и немного кокаина помогали чувствовать себя все еще живым. Подходили к концу съемки фильма, в котором я играл репортера, работающего в горящих точках. Эту роль я получил после того, как вышел из клиники. Мой герой по фильму должен для своего издания делать реальные снимки, отражающие все ужасы войны. Весь фильм выстроен на психологических страданиях и самоопределении моего персонажа, поэтому мой изнеможенный и болезненный вид сразу привлек режиссера. Уже после первых проб я был утвержден на роль, потому что показал «подходящий диапазон эмоций». На самом деле, на тот момент это был единственный диапазон эмоций, на который я был способен. Вся ирония заключается в том, что я был успешен в своем самобичевании настолько, что моя карьера пошла в гору. Я не играл, просто был самим собой, и кому-то такой я был нужен. Вот и сегодня я явился на закрытую вечеринку по поводу окончания съемок этого фильма. Волосы затянул в хвост, вернул в ухо бриллиантовый гвоздик, надел черный строгий костюм, как положено в подобных случаях. Моя сопровождающая - популярная модель - придавала моему образу еще больше гетеросексуальной нормальности. На вечеринки было много прессы и шума, все поздравляли друг друга с окончанием работы, желали успеха. Впрочем, было весело в общепринятом понятии веселья. Но общепринятое - не для меня. Поняв, что я не такой уж подарочек каким кажусь, моя спутница быстро испарилась: в периметре можно было найти мужчин поприятнее. Я же был рад тому, что меня оставили в покое. Вечеринка перетекала из официальной части в неформальную, а это означало лишь одно: можно пить до полусмерти, и это не будет ни для кого иметь значения, потому что все заняты одним и тем же. Расстегнув верхнюю пуговицу воротничка рубашки и ослабив галстук, я устроился за барной стойкой, наблюдая за начинающимся весельем. Напиться я не стремился, меня больше интриговал пакетик кокаина в кармане пиджака, в голове прокручивалась потенциальная возможность его употребления в ближайшее время с целью придания интереса жизни. Я знал, что снова подсел. И что с того? Неожиданно в поле зрения замаячило такое знакомое облако белобрысых волос. Выбрав курс по направлению ко мне, облако начало приближаться. Вблизи у облака было лицо с зеленными глазами и ртом клубничкой, этот рот расплылся в улыбке, от которой под ложечкой засосало. - Привет, Колин, я знала, что ты должен быть где-то поблизости. Ведь это все в твою честь. Поздравляю! – произносил рот слово за словом, шевеля клубничными губами. - Привет, Шарлотт, не могу сказать того же о тебе, что ты тут делаешь? – я думал лишь о том, что она здесь с ним. - Можешь его не высматривать, Джареда здесь нет. Я сопровождаю одного из актеров, он мой друг и работа на сегодня, – эта сучка видела меня насквозь. Нужно быть сдержаннее. - Да, а где же он? - Как обычно что-то снимает или снимается, или записывает, или репетирует, такой уж он - мой Джаред, – она хитро улыбнулась, делая акцент на слове мой, наблюдая за моей реакцией. Я окинул ее взглядом: черное платье подобрано со вкусом под стать туфлям и украшениям, минимум косметики, светлые волосы распростерлись по тонким плечам, длинные ноги. Я поймал себя на мысли, что представляю, как он трахает ее, как раздвигает эти длинные ноги, как закидывает их себе на плечи. Обводит тонкими пальцами контур клубничных губ, проникает в рот языком, как когда-то в мой. Конечно, я понимал, что он в ней нашел. Она была хороша собой, даже очень, чувствовался вкус, возможно, талант, но для меня она была пуста, я бы не смог полюбить такую. Что-то должно связывать их, что-то, чего я не знал и не понимал. - Колин, я должна признаться, я сама напросилась на это мероприятие. Дело в том, что я хотела увидеть тебя, – язык у нее определенно развязывался после нескольких коктейлей. - Для чего это тебе? - С тех пор, как ты решил прекратить общение, я все время думаю о тебе. Мне не дает покоя мысль, что у нас могло бы что-то получиться. - Ты должна выкинуть это из головы, Джаред мой друг, - сказал я вполне серьезно, вспоминая, как изгибаются его брови, руки сжимают ткань простыней, когда он кончает подо мной. - То есть дело только в нем? - Забудь об этом, – повторяю снова, одновременно проклиная ее за то, что способна предать его, и торжествуя, что оказался прав. - Брось, Колин, нас тянет друг к другу, думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь. Это потому, что я вижу его в тебе, а вслух отвечаю, понижая голос и приближаясь губами к ее губам: - То, что я хочу, не имеет значения, я не сплю с девушками своих друзей. Явно рассчитывая услышать нечто другое, она злится и практически шипит мне в ответ: - Да какие вы к черту друзья, даже не общаетесь и избегаете друг друга, как бывшие любовники. Либо дружбе вашей давно конец, либо никакой дружбы и не было вовсе. - Кто-то перебрал с алкоголем? - Лучше ответь, каково это знать, что теперь он спит со мной? Такого поворота я не ожидал. Эта мысль была невыносима по природе своей. Сука поднимала ставки, а крыть было нечем. - Я сошлюсь на то, что ты пьяна и сделаю вид, что ничего не слышал. Бери меня под руку и пойдем на выход, я отвезу тебя домой. Но в голове засела мысль: после секса она, должно быть, пахнет им. - Я знаю, что не имею права говорить подобное, это только мои догадки, но я не могу больше носить это в себе. Знаешь, мне кажется - он влюблен в тебя, - сказала она уже у меня в машине. - Почему ты так думаешь? - Он очень изменился после дня рождения. - Почему ты связываешь это со мной? - Потому что, если дело было в другом, он бы давно мне рассказал. Только про тебя мы все время молчим, избегаем тем, затрагивающих тебя даже косвенно. Как будто существует негласный закон, что в присутствии Джея нельзя произносить твое имя и даже Шеннон его соблюдает. Сначала я думала, что накручиваю все это, пока Шеннон не одернул меня пару раз. Я не стал ничего говорить, лишь вывернул руль, выезжая с трассы на Голливудский бульвар. Ее слова снова задели за живое, значит он страдает молча, долбаный мазохист. Как можно сдерживать себя особенно теперь, после той ночи, которая лишь освежила чувства и воспоминания? Я помнил каждый изгиб его тела, каждую родинку, я любил его так сильно и так же сильно ненавидел за то, что он лишил меня себя, своей близости, своего присутствия в моей жизни и за то, что предпочел мне эту куклу, несмотря на собственные страдания. - Куда мы едем? – послышался голос сквозь пелену воспоминаний. - Что? - Куда ты везешь меня? - В резиденцию братьев Лето, мать их. - Я не просила вести меня сюда, сейчас я живу у себя. - Отлично, а сразу нельзя было сказать? - Я говорила, но ты не слушал. - Хорошо, говори куда ехать. Когда мы подъехали к ее дому, она предложила войти и кокаин во мне согласился. Я стоял у окна, пока она варила кофе на кухне. Он сказал тогда, что любит ее, после этих слов меня не стало. Меня и сейчас нет, словно не живу без него. Мои руки лежали на чем-то мягком, я опустил взгляд: на подоконнике была свернута кофта, та самая, в которой он был той, нашей последней ночью. Я взял ее дрожащими руками и поднес к лицу, запах сохранился. Только сейчас до меня стало доходить, что в этой квартире его вещи должно быть повсюду. Я почувствовал дискомфорт. Какого черта я здесь делаю? Стою, как идиот посреди комнаты с его кофтой в руках, на столике около дивана фотография в рамке - их селфи, Джей сам его сделал. От этих счастливых улыбок на душе стало еще тяжелее. Это его жизнь, все, что он создал, когда решил, что меня больше не будет. Провел черту, начал жить заново. Без меня. Вне меня, вне моего пространства, в другой параллельной реальности. Нечем дышать. Нужно уходить отсюда. Она вышла из кухни. В руках две чашки кофе. Тонкая, хрупкая - чужая женщина. - Вот твой кофе. - Спасибо, но мне пора идти. - В чем дело, Колин? Останься. - Я не могу. Все слишком далеко заходит. Она садиться на диван, видит в моих руках его кофту. - Это его. - Я знаю. - Откуда? Понимаю, что сказал лишнее. - На твою не похожа. - Зачем ты взял ее? Молча, отдаю ее в руки Шарлотт. Боже, я даже эту кофту к ней ревную. Это сводит с ума. - Мне пора, Шарлотт, пока. - Подожди. Не оставляй меня одну. Мне все это что-то страшно напоминает. - Я все сказал. Она хватает меня за руку. - Я знаю, ты любишь его, теперь я точно это вижу. Ты был с ним недавно, несколько недель назад. Он не хочет больше носить ее, сказал, что видеть ее не может, чтобы я выкинула ее. Он ведь в ней был тогда, когда вы были вместе? Мы поругались в тот день, я рассказала все про нас и ушла. Он приходил к тебе? И после этого, он сам не свой… Господи, Колин, все ведь сходится… Я такая дура! Я молчал. Она тоже молчала. - Все не так, Шарлотт. Ты все не правильно поняла, – ели выдавил я из себя. - Мне нужно забыться, иначе я сойду с ума. Я сделал на столике около дивана две дорожки, он смотрел на нас с фото. Всего один вдох и этот ад начинает казаться приемлемым. Мы сидели на полу, обдолбанные торчки с горящими ноздрями, облокотившись спиной о диван и вытянув ноги. Казалось, что если сидеть на полу, то это не считается за вторжение. Она положила голову мне на плечо, закуривая мои сигареты, как он когда-то. От ее волос пахло также, наверное, одним кондиционером пользуются, подумал я, вдыхая этот отравляющий аромат. Слишком мягкие губы коснулись моих, под кайфом это было очень приятно. Она легла на пол, притягивая меня к себе. Податливая, худая, пахнущая им. - Я хочу тебя, давай сделаем это? - Как он делает это с тобой? – кокаин снова заговорил во мне, подтверждая каждую ее догадку. - Что? - Как он трахает тебя? Как любит это делать? - Он любит сам раздевать меня. Часто зажимает мне рот, потому что любит сдавленные крики, и как я лижу его ладонь. Он заставляет чувствовать меня своей вещью, и часто бывает грубым, но только с ним я всегда кончаю. А какой он с тобой? Я оставил вопрос без ответа. Ее слова одновременно злили и заводили. Мои руки уже изучали ее тело под платьем, все происходило так быстро, что я не успел даже снять пальто. - Трахни меня, как никто никогда не трахал... Я вдыхаю запах ее волос, а перед глазами его лицо, он смеется, улыбается мне. Я вижу, как обнимаю его на террасе в Сантьяго. Мы только вдвоем. Я раздеваю его, мы под белыми-белыми простынями, утреннее солнце заливает комнату, освещает его кожу, глаза лучатся светом. Слышу его смех, он счастлив, он любит меня. Он плывет в бассейне, вода струится по коже, он вытирает волосы полотенцем, что-то говорит. Снова смех. Теперь в памяти напуганный взгляд любимых глаз: «Я отвык, Колин, у меня никого не было». Сердце сжимается от его слов: «Ничего не бойся. Я больше не причиню боль». Он верит мне, закрывает глаза, вкус поцелуя. Шепчет, что любит, всегда любил. Руки наталкиваются на женскую грудь. Я открываю глаза. Передо мной Шарлотт. Она такая маленькая и беззащитная, она хочет любви, но я не хочу ее, я не могу хотеть ее. Судорожно проверяю, насколько далеко все зашло. Слава Богу, я не в ней. Расцепляя ее руки у себя на шеи, встаю. Хочется бежать. - Колин, что случилось? – она выглядит глупо, волосы взлохмачены, глаза наполняются яростью. Проверяю ширинку - застегнута. Еще раз благодарю высшие силы. Стягивая с дивана плед, я накрываю ее. - Извини, я не могу. Я чувствую незримое присутствие Джареда везде. Черт, у меня эмоций больше к его вещам вокруг, чем к этой женщине на полу. Что я хотел доказать? Кому причинить боль? Я никогда не пойму, что он в ней нашел, ну и пусть. Пусть это будет только их история. - Я ненавижу тебя, слышишь! Я вас обоих ненавижу. Вы отвратительны мне оба! - Шарлотт, заткнись, - я пытаюсь поднять ее с пола, но она сопротивляется. Ее бьет истерика, она колотит своими маленькими кулачками мне в грудь, отчего выглядит еще более жалкой. - За что мне это все? Почему я? Господи… – орет не своим голосом. «Потому что нельзя забирать чужое», - прокручивается в голове, а вслух говорю: - Он не для тебя, раз ты решилась переспать со мной. Ты не понимаешь, что имеешь, а значит, он не для тебя. Только жаль, что он этого не видит. Если бы он только знал, что ты из себя представляешь, если бы только мог знать… Я практически выбегаю из квартиры, кокаин помогает не сойти с ума. - Убирайся отсюда, я не хочу тебя видеть, я тебя ненавижу, вас обоих… - она продолжает орать, крики слышатся из-за закрытой двери. Я подхожу к лифту. Двери открываются. Передо мной стоит девушка, смутно знакомое лицо. Это Эмма, его ассистентка. Она удивленно смотрит на меня, наталкиваюсь на немой вопрос в ее глазах. Все как в замедленной съемке: немое взаимопонимание, мы меняемся местами, двери лифта скрывают ее недоумевающее лицо. Конечно, я знаю, куда она идет. Наверняка он попросил ее заехать к Шарлотт, проверить все ли в порядке. Я выхожу на улицу, свежий воздух. Боже, что она подумает? Что скажет ему? Что наплетет ей эта сука? Я чувствую отвращение к себе, ко всему миру. Меня тошнит на снег.