***
Маттео прибежал в комнату Мазини в слезах. Тот ещё не спал, сидел над нотной тетрадью. Маттео бросился к нему в ноги, прижался к острым коленям: — Маэстро, он снова мне снился! — Джино, упокой господи его душу? Я думал, сны перестали тебя мучить. — Так и было! Но здесь они вернулись. — Потому что здесь нет храмов. Мы живём среди еретиков, вот и снится всякий грех, — тихо, но убеждённо сказал Мазини. — Не поэтому, маэстро! — Маттео заплакал и закрыл лицо руками. — Грех — во мне. Я думал, что скверну вырезали из меня, и поверил в свою чистоту. Но я ошибался! — Это просто сны или ты… что-то почувствовал? — осторожно спросил Мазини. — Просто сны. Вялые и бесплодные, как я сам. Но та душевная радость, которую я испытываю, встречая Джино во сне, — она греховна, маэстро! Выходит, моё тело невиннее моей души. — Молитва очистит твою душу. Ты каждый день молишься? — Не помогает… Маттео заплакал ещё горше, когда понял, что не в силах рассказать учителю о том, что личико двенадцатилетнего Джино в солёных морских снах превращается в чьё-то взрослое, бледное, веснушчатое лицо.***
Катарина Майер с воодушевлением взялась за устройство судьбы любимого племянника. Она держала на примете всех незамужних девиц и могла сходу предложить дюжину подходящих кандидатур. К несчастью, в каждой Эрик находил изъяны — не столь существенные, сколь раздражительные. — Я уж и не знаю, кого тебе сосватать! Уж ты придира из придир! — Так ведь жену выбираю, а не корову, — засмеялся Эрик. — Вот у ваших девочек изъянов нет. Вы воспитываете достойных невест. — Моим девочкам не по статусу иметь изъяны. Они же крестьянские дочери, — заметила тётушка. — Их удел — покорность мужу. — Идеальные жёны, — сказал Эрик многозначительно. — Хм… Ладно, купеческая дочь, но крестьянская? Ты всё-таки барон, милый мой. — Я мужчина в первую очередь. — Неужто тебе Хелен глянулась? Эрик подёргал бровями, позволяя Катарине самой расшифровать ответ. — Я на вас рассчитываю, тётушка. Непревзойдённый мастер ведения переговоров, Катарина умела улавливать даже самые туманные намёки. Про себя удивилась: «Вон оно что!», а вслух сказала: — Всё сделаю, дитя моё, всё сделаю. Первым делом она переговорила с пастором. Кто лучше священника знает о сокровенных девичьих мечтах и маленьких постыдных тайнах? Пастор заверил, что репутация прихожанки Хелен белее первого снега. Потом Катарина сходила в деревню — исключительно ради протокола. Это посещение закончилось ровно так, как она и предвидела: счастливые родители на коленях благодарили тётушку за заботу, а его милость Эрика Линдхольма благословили самыми горячими родительскими благословениями. О такой партии для дурнушки Хелен они и мечтать не смели! Последний раз аристократ снисходил до крестьянки лет двадцать назад. Они были бы рады, возьми барон Линдхольм их дочь в любовницы, что уж говорить о законном браке! После этого мнение Хелен можно было и не спрашивать, но Катарина, движимая жгучим любопытством, хотела допросить будущую невесту. Как этой серой мышке удалось обскакать прекрасную Агнету и окрутить самого недоступного и желанного холостяка Калина всего за пару недель? Хелен хлопала глазами и краснела ушами, пока Катарина задавала нескромные вопросы, но смертельно побледнела, когда услышала: «А чрево у тебя случаем не полное?». Она шлёпала губами, как снулая рыба, и собиралась упасть в обморок, но тётушка сжалилась над воспитанницей и налила ей стаканчик вина. — Я девица, тётушка, чтоб мне на месте сдохнуть! — поклялась Хелен. — Верю, верю… Катарина и вправду верила, хотя весь её жизненный опыт подсказывал самое простое и логичное объяснение — беременность. Озадаченная, она сообщила Эрику, что дело сладилось, можно объявлять помолвку, и тот кивнул, удовлетворённый новостью. За ужином он буднично сказал: — Господа, благодаря тётушке у меня появилась невеста. Это наша красавица Хелен. Надеюсь, вы с уважением примете мой выбор. От него не укрылось, что невеста обменялась с синьором Форти красноречивыми взглядами. Как жених он имел полное право наказать свою наречённую за такую недопустимую вольность, но как человек, просчитывавший игру на три хода вперёд, был вполне доволен происходящим. Он подозвал Юхана и шепнул: «Следи за девчонкой, подслушивай все её разговоры». Один лишь Мазини искренне поздравил девушку. У него были свои причины радоваться предстоящей свадьбе Эрика и Хелен.***
Хелен не должна была появляться в комнате Маттео, но прежде она так часто нарушала запрет, что привыкла переступать черту. Она на цыпочках прокралась мимо покоев Катарины и барона и шмыгнула на лестницу. Стоило ей поскрестись в дверь на втором этаже, как та распахнулась, и Маттео тепло обнял дрожавшую девушку. — Ах, вы пришли! Это неосторожно. И опасно в вашем нынешнем положении. — Мне нужно поговорить, синьор. — Конечно. Такая неожиданная новость! Хелен всхлипнула и упала в ноги: — Умоляю вас, синьор Форти, спасите меня от этого брака! Родители нас благословили, пастор согласился, а тётушка уладила все вопросы со свадьбой. Но я не хочу выходить замуж за барона! — Почему? — Маттео присел на пол рядом с Хелен и погладил её встрёпанную голову. — Он бессердечное чудовище! Вы сами говорили, что не доверяете ему! — Говорил, но он меняется. Он ищет покоя для своей грешной души. — Он вас обманывает, синьор! — взвизгнула Хелен. — Ему не нужен покой. Ему не нужна ничья душа — ни моя, ни ваша, ни даже его собственная! Лучше умереть, чем попасть к нему в лапы. Я утоплюсь или спрыгну со стены. Ах, никто не хочет мне помочь! Вы — моя последняя надежда. Если вы толкнёте меня в его объятия, вы меня погубите! Маттео гладил вздрагивавшие от рыданий плечи. Его опыта не хватало, чтобы понять глубину переживаний девушки, но он чувствовал её страх и не мог отрицать, что для него есть веские основания. Он и сам боялся барона. Не того, что он воспользуется правом сильного: насилие итальянца не пугало, человеческое тело создано для страданий и боли. Маттео боялся душевного волнения, которое вызывал в нём барон. Меткое слово, случайное прикосновение, проницательный взгляд — барон использовал их так же, как Маттео использовал ноты, чтобы петь. И в то же время Маттео знал, что мелодию барона услышит только тот, кто болен тем же недугом, поэтому не судил его строже, чем себя. — Хелен, я поговорю с бароном Линдхольмом. Я постараюсь убедить его отказаться от свадьбы. — Может быть, вы скажете, что я уже обручена? Тогда он отступится от меня. — Но ведь это ложь? — Увы! У меня нет наречённого, способного противостоять барону, — она опять залилась слезами, всхлипывая и сморкаясь. — Признаю, это был бы хороший выход. Вы избежали бы нежелательного замужества и не унизили барона отказом. Но если у вас нет на примете мужчины, который женился бы на вас вперёд барона, то придётся честно с ним поговорить.***
Барон не каждый день приходил в крипту на импровизированную мессу, и Маттео пришлось подождать удобного случая. Чем дольше он размышлял о положении Хелен, тем большей решимости преисполнялся. Он понимал мотивы барона: женитьба на простой и милой девушке могла оказать благотворное влияние на его распутную жизнь. Однако Маттео считал, что барон слишком торопится. Жениться в лихорадке, не будучи уверенным в полном излечении от порока, значило обречь невинную душу на страдания. Когда Эрик справится со своими демонами, Хелен перестанет считать его чудовищем и с радостью пойдёт под венец. Эти доводы казались Маттео такими ясными и убедительными, что он не сомневался в успешном проведении переговоров. Тем досаднее оказалось поражение. — Я не буду обсуждать с вами свои матримониальные дела, — отрезал барон. — Но, ваша милость! Если вы надеетесь обрести счастье в супружестве, вы должны… — У меня нет подобных ожиданий. — Тогда зачем вам Хелен? — растерялся Маттео. — Она небогата и не принесёт большого приданого. Она незнатна и не украсит ваше фамильное древо. Я бы понял, если б вы её любили, но это не так. — Я отвечу, но сначала скажите, какое вам дело до моей женитьбы? Маттео не хотел врать барону: — Хелен — мой друг. Меня заботит её судьба. Барон вздохнул и направился к алтарю. Переставил с места на место фигурку Девы Марии, понюхал букетик цветов. Маттео затаил дыхание. Трещал горящий воск, пахло каменной пылью. — Вы считаете её другом, а ведь она любит вас, синьор Форти, — Эрик оставил в покое алтарь и подошёл к Маттео. — Вы, с вашей неспособностью испытывать чувства, не заметили очевидного. А я заметил, потому что тоже люблю вас. Вам не кажется, что двум несчастным людям, чью любовь вы отвергаете, не остаётся ничего иного, кроме как забыться в объятиях друг друга? — в голосе барона звучала нескрываемая горечь. — Мы оба будем думать о вас в нашу первую брачную ночь. Маттео передёрнуло: — Это отвратительно! — Неужели? Вы живёте под защитой своей невинности и даёте советы людям, которых раздирают страсти. Если бы вас на самом деле заботила судьба Хелен, вы бы поступили иначе. — Как? — Вы бы сами на ней женились вместо того, чтобы отговаривать от свадьбы меня. Попросите — и я с радостью уступлю вам руку Хелен, потому что её сердце давно принадлежит вам. — Но я не могу! — А что вы можете? Вы требуете жертв от других, но сами неспособны чем-то пожертвовать. — Вы очень жестоки… — Вы тоже. Разница между нами в том, что я на свой счёт не заблуждаюсь. Барон вышел из крипты донельзя довольный собой, а Маттео долго молился, прося Святую Деву вразумить его.***
Барон приказал привести к нему Хелен. Девчонка отказалась подойти ближе, и Юхану пришлось подтащить её к креслу, где сидел Эрик. — Твой трюк не удался, моя коварная невеста. Заморский принц не спасёт селянку от кровожадного чудовища. Ты могла достичь успеха, но не учла одной маленькой детали. — Какой? — робко спросила Хелен. — Той, которую ему отрезали. На твою уловку мог клюнуть петушок, но не каплун. Он не женится на тебе. Хелен обречённо заплакала, закрывая лицо руками: — Ах, что же мне делать? — Ты спрашиваешь меня, что тебе делать, чтобы избежать свадьбы со мной? Подавившись всхлипом, Хелен замолкла и затравленно посмотрела на барона. Его неприятно царапнуло, что крестьянская девка так упрямо его отвергает. Он не привык выступать в роли отверженного. Потом он вспомнил, что всё это игра, и успокоился. Наказать деревенскую дуру можно и позже. Сказал вкрадчиво: — Твоё желание мне понятно. Но у меня тоже есть желания. Хелен затихла, почуяв, что барон предлагает сделку. Хлюпнула носом в последний раз и тихо спросила: — Что я должна сделать? — Убеди своего друга подумать о моих желаниях. — Каких желаниях? — Тебя это не касается, — отчеканил Эрик. — Форти знает. А чтобы его мысли текли в правильном направлении, продолжай убиваться от горя. У тебя неплохо получается. Она закивала, не веря своему избавлению: — Я всё сделаю, ваша милость! Благодарю за доброту, ваша милость! Она не обманула. Вышла к обеду с таким зелёным лицом, что тётушка перепугалась и хотела позвать лекаря, но Эрик успокоил: «Нервный припадок, дайте ей марципана». Маттео встревожился не меньше Катарины. В его обеспокоенном взгляде читались и вопрос, и понимание, и поддержка. Нервы Хелен не выдержали напряжения, и по бескровным щекам заструились тихие страдальческие слёзы. Эрик не сомневался, что вечером у неё состоится важный разговор с чувствительным и доверчивым итальянцем. Сам же он хотел поговорить с Агнетой. Они регулярно ссорились и прежде, но так надолго — никогда.***
Барон взял на кухне кусок сырного пирога для Линды и поднялся по Главной улице к Домскому собору. Постучался в знакомую дверь со смутным ощущением тревоги. Ему хотелось помириться с Агнетой больше, чем он ожидал. Она сама открыла дверь. На ней было шёлковое платье с таким глубоким вырезом, что Эрик застыл, уставившись на пышные атласные полушария. Крайне дерзкий наряд для доброй протестантки! — Ах, это вы, ваша милость! — воскликнула Агнета. Он поднял глаза и увидел в розовых ушках серьги с кривыми жемчужинами. Они и правда были великолепны, старый итальянец знал толк в красоте. — Вы ждали кого-то другого? Агнета стыдливо зарделась и распахнула двери: — Нет, нет! Проходите, ваша милость. Она провела Эрика в гостиную, усадила на бархатный диван и присела рядом в ожидании. Возможно, даже в нетерпении, барон затруднялся определить её чувства. Агнета казалась чужой и далёкой. — Я пришёл, чтобы объясниться. Уверен, вы слышали о моей помолвке. Я опасаюсь, как бы вы не сочли её оскорблением для себя. — Признаюсь честно, я не понимаю причин, по которым вы отказали мне, но сделали предложение Хелен. Но оскорблением я эту помолвку не считаю. Я уважаю ваше решение. — Спасибо за прямоту. В ответ признаюсь, что свадьбы не будет. Это провокация для синьора Форти. — Ах, ваша игра с маленьким итальянцем ещё не закончена? У Эрика потеплело на сердце. Агнета вновь стала близкой, и они болтали, как давние друзья. — Игра оказалась сложнее, чем я думал. Пришлось менять тактику, когда выяснилось, что Маттео кастрат и глубоко верующий католик. Я не хочу принуждать его. Хочу, чтобы он отдался мне по доброй воле, осознавая всю тяжесть греха. — Раньше вы не тратили столько усилий, чтобы соблазнить мальчика, — ехидно заметила фрау Гюнтер. — Раньше я таких мальчиков не встречал. — Да вы влюблены, ваша милость! — Ничуть. — О, вам меня не обмануть! — Я вас не обманываю. Моя цель — отомстить Стромбергу за то, что он выгнал меня из дому. Сам итальянец меня мало интересует. — Вы дождётесь, когда он упадёт вам в руки, словно спелая груша, разок откусите и выбросите прочь? — Именно так всё и будет, моя дорогая. — А если нет? — Что за странную игру вы со мной затеяли? Если я не выброшу итальянца как надкушенную грушу, то я… — Эрик лихорадочно придумывал ставку, — я приму ваше брачное предложение. Такой ответ вас устроит? Агнета начала смеяться. Её атласные груди тряслись, а лицо покраснело от натуги. Она снова показалась Эрику чужой и враждебной. Он пожалел, что пришёл. — А что получу я, когда докажу, что итальянец меня не интересует? — грубо спросил он. — А чего бы вы хотели, ваша милость? Я на всё согласна. — Я хочу, чтобы вы бросили своего любовника, фрау Гюнтер. Улыбка сползла с лица Агнеты. Она открыла рот, намереваясь ответить, но промолчала. Кивнула в знак согласия. Эрик злорадно подумал, что интуиция его не подвела. Шёлковое платье в будний вечер, румянец на щеках и необъяснимое равнодушие к его внезапной помолвке — всё говорило о том, что красавица-вдова наконец-то ответила на ухаживания одного из многочисленных поклонников. Это не зацепило бы Эрика, если бы не удивительная скрытность Агнеты. Раньше она делилась с ним каждым движением своей бесхитростной души. Он ушёл от неё с тяжёлым сердцем. Приказал Юхану спрятаться на улице и следить за гостями Агнеты, а сам лёг спать. Сверху доносились отдалённые звуки клавесина: музыканты теперь репетировали и по вечерам. Близилась премьера. С недовольным пыхтением Юхан надел плащ и потопал к двери: — Где я там спрячусь-то? Не в лесу же. Эрик швырнул в Юхана башмаком.