Больно смотреть наверх - небо изранено звёздами, И я не могу успокоить вздрагивающий воздух. Мне не остановить кровотеченье заката, Так что пообещай мне, что будешь со мною рядом... Flёur, «Взрывная волна»
Чёрное море. 60 миль на юг от Одессы
Она вообще никогда не должна была выйти в открытое море. Железняков не была мореходной канмусу. Как и корабль, дух которого она несла в себе, Железняков была медленной, немного неуклюжей — а по меркам канмусу и не «немного» — и не слишком хорошо вооружённой. Даже сейчас, раненая в ногу, с повреждёнными туфлями-«водорезами», её напарница могла бы выдать узла на четыре больше... Если бы Червона Украина бросила замедляющую её канмусу монитора «Железняков». Вот только шансов на это было чуть больше, чем на прилёт зелёных человечков с Альфы Козлолебедя. – Ина... – Железняков не была бы собой, если бы не попыталась. – Я замедляю тебя. – К дьяволу, Желька! – в глубоком грудном голосе Червоны Украины прорывалась боль... но ярости было больше. – Мы идём вместе. Всё, вопрос закрыт... Продолжить высокая светловолосая девушка в запятнанной кровью одежде и частью покорёженных попаданиями модулях не успела. Фея её поста наблюдения заметила странные, похожие на игрушки юниты в двадцати милях на север. – Воздух, двадцать миль на север! – Червона Украина ещё замедлилась, пропуская рыжую, невысокую, крепкую Железняков вперёд. – Два десятка жестянок, четыре тысячи метров! Железняков промолчала. Она прекрасно понимала, что это значит — ни она с её неуклюжестью, ни раненая напарница не могли нормально совершать противозенитные манёвры. А значит, вся надежда на не такое уж и мощное ПВО... Которое с вероятностью примерно девяносто пять процентов не справится. А значит — их ждёт то же, что и всех канмусу, попавших под огонь, с которым им не совладать. Боль, ужас... и рождение с синими глазами и синей кровью. Рождение, в котором вряд ли будет память. – Хорошо бы вместе... потом, – Железняков улыбнулась морю, которое уже сожрало всю черноморскую группировку канмусу. Морю, выплёвывающему созданное глупыми и небрежными людьми железо. – Хорошо бы... – отозвалась Червона Украина. Когда автономные модули роботов вышли на позицию, их встретил огонь. Бесполезный — слишком слабое ПВО, повреждённые в предыдущем бою системы наведения — но яростный, как голос двух девушек, знающих, что им не уйти никуда, кроме смерти. Железняков получила шесть бомбовых попаданий. Червона Украина — семь. Боли почти не было — на неё у монитора Железняков и крейсера Червона Украина не осталось времени. Четырнадцать автономных модулей из двадцати легли на курс к носителю, оставив лишь обрывки одежды на поверхности моря, ещё в античности прозванного Чёрным — суровым, злым. Обломки шести модулей смешались на дне с обломками модулей и ошмётками тел двух канмусу.Северная Атлантика. Примерно 200 миль на запад от базы Оркней
– Они идут. Двадцать пять миль на север, быстро приближаются. В холодном сопрано невысокой блондинки — канмусу авианосца Илластриес — не было страха. Ещё не договорив, девушка натянула лук, выпуская стрелы, распадающиеся на самолёты — слабые, несовершенные. Две невысокие девчонки — канмусу эсминцев Акаста и Бигл — только кивнули. Они понимали, что не смогут ничего. Вообще ничего — два эсминца и слабый авианосец против десятка линейных кораблей могут только широко улыбнуться смерти в лицо. Или уйти... О том ,чтобы разделиться, не было и речи. Илластриес не могла уйти. Акаста и Бигл не могли её бросить и жить дальше. – Если вдруг выберешься — выпей за меня, – полудетский голос пепельноволосой Акасты резко контрастировал со смыслом её слов. – За нас. – Обязательно, – Илластриес кивнула, словно в этом был какой-то смысл. Словно у них был какой-то шанс. Самолёты Илластриес — три десятка «Свордфишей» и дюжина «Гладиаторов», медленных, слабых бипланов — атаковали сквозь заградительный огонь. Они смогли добиться двух торпедных попаданий, утопивших одного железного монстра, и десятка пулевых, едва поцарапавших краску. Ни один самолёт, пилотируемый маленькими феечками — обычными спутницами любой канмусу — не вышел из атаки. Акаста и Бигл синхронно махнули руками, прощаясь с утратившей боеспособность подругой — оставшиеся у Илластриес шесть «Гладиаторов» были просто бесполезны в этом бою. Две тонкие фигурки рванулись сквозь серые валы и сумеречную хмарь, навстречу кровавому закатному солнцу и девяти металлическим чудовищам, выглядящим, как злые пародии на канмусу. Дымовая завеса — прощальный подарок эсминцев — дала Илластриес лишние десять минут жизни. Но когда Акаста и Бигл вышли в торпедную атаку, дым уже развеялся, а та, ради шанса на чьё спасение они бросились навстречу бездушным уродцам, была разорвана десятком попаданий снарядов главного калибра линкоров. Акаста и Бигл не добились ни одного торпедного попадания. Они не успели достичь рубежа сброса торпед — огромный залп противника воссоединил их с уже погибшей подругой. Кровь за несколько секунд растворилась в бушующем море.400 миль на запад от Трука. Открытое море.
У неё была странная судьба. Родиться в России канмусу японского корабля — само по себе странно. Родиться канмусу корабля Первой Мировой — менее странно, такое уже случалось. Но в сочетании с первым — буквально комбо. Уракадзе, впрочем, не очень жаловалась. Девушки из Тихоокеанского Флота были вполне дружелюбны — канмусу не различают наций. Адмирал тоже относился к ней так же, как к остальным. И так же, как остальные, погиб во время атаки роботов на базу Владивосток. Уракадзе надеялась, что хоть кто-то ещё смог уйти — но её слабая рация не могла дозваться никого. Возможно, если бы она сохраняла радиомолчание, Уракадзе смогла бы уйти. Но передачи привлекли внимание — и теперь девочка-подросток с зелёными волосами отчаянно пыталась уйти от загонной охоты. Охоты, развязанной стальными бездушными чудовищами, по сравнению с которыми даже неразумные звери Глубины кажутся родными. Ночь, опустившаяся на море, не помогла — авиаразведчики противника сменяли друг друга, пользуясь слабостью ПВО Уракадзе. Она знала, что ей осталось от силы пара часов. Шансов уйти не было. Шансов выжить не было — даже если бы она спряталась на каком-нибудь островке, орудия противника просто перепахали бы его территорию. Уракадзе склонила голову, вспоминая подруг, погибших при атаке. Резко развернулась. Набирая ход, помчалась навстречу противнику. Торпеды Уракадзе забрали лёгкий крейсер, вырвавшийся вперёд в погоне за упрямой канмусу. Она этого уже не узнала — четыре десятка попаданий крупного калибра не оставили даже того, что могло бы опуститься на морское дно.Открытое море возле Владивостока
Та, что когда-то была Ниссин, выслеживала добычу уже несколько часов. Неправильную, мерзкую добычу. Злобный металл, одинаково враждебный Флоту и Берегу. Она нашла врага. И вышла в атаку. Торпедный залп был скорее отвлекающим манёвром, призванным заставить металл спутать строй. Убивать она собиралась орудиями. В трёх милях за спинами металла Ниссин видела маленькое селение жителей берега. За пару минут до её атаки металл успел разбить огнём несколько привязанных к береговым сооружениям лодок... и зажечь пожары чуть глубже на берег. Ниссин была точна. Удар её орудийных биомодулей обрушился синей смертью на ближайший корабль металла. Четыре попадания превратили злую пародию на Флот в быстро ушедшую на дно груду обломков. Пришло время пережить ответ — и та, что когда-то была Ниссин, рванулась, уклоняясь от огня. Уклониться не удалось — но сквозь боль от восьми попаданий среднего калибра Ниссин нашла цель. Её второй залп был не менее точен, чем первый — и ещё один корабль металла распался обломками. Третий залп та, что когда-то была Ниссин, дать не успела. Торпеды, выпущенные погибшим тяжёлым крейсером Глубинных, забрали ещё четыре металлических юнита. Это спасло несколько тысяч жителей прибрежного посёлка городского типа, который был атакован роботами — и спасён одной из тех, кого ещё несколько дней назад считали бездушными убийцами. Синяя кровь Глубины смешалась с серыми волнами.