Не будь у Фенны её респираторного фильтра, она наверняка бы поморщилась от зловонного дуновения густого воздуха космопорта в лицо. А морщиться было бы на что: уже на первом шагу из шлюза путника встречает затхлое амбре непереработанного мусора, перемежающимся с приторно-сладковатым оттенком мертвечины. Далее он идёт по длинному трапу, соединяющему пристыкованный звездолёт с доком, и монотонный серовато-бурый цвет грязноватого полимера сменяется замызганными стенами. Видит пятна не то от технической жидкости подсыревшей системы кондиционирования, не то совсем не искусственного происхождения.
Он, как и Фенна, вместе с её кварианскими собратьями, увидит неприятный желтоватый свет, неравномерно заливающий всё обширное пространство ангарной зоны. Целые блоки отработанных жилмодулей, будто гигантский муравейник, почти беспорядочно расставлены вдоль пролётов-платформ, соединяющих между собой каждый стыковочный отсек. Там, в беспорядочных нагромождениях кабелей, аккумуляторов и ящиков, ютятся здешние обитатели. Юная кварианка бегло насчитала глазами с десяток представителей почти каждого вида в Галактике.
По периметру этого «джанк-тауна» всё ещё тянулись симметричные ряды строительных лесов, едва прикрывающих голый каркас космопорта; местами прорехи заполнялись временным герметичным раствором-плёнкой, а в отдельных участках и вовсе выглядывал «живописный» вид на открытый космос. Наверняка там располагались проекторы кинетического щита, не дающего спёртому воздуху со свистом улетучиться в небытие.
Очевидно, зону не успели достроить. Возможно, другие отделы находились в ещё более худшем состоянии — всё-таки, ангар надлежало содержать в более-менее порядочном виде. Однако, кое-что даже зашоренный глаз способен здесь увидеть наиболее отчётливо, как в ясный дневной цикл: Омегу. Её удушливая атмосфера отчаяния, вседозволенности и нечистых сделок продолжала жить и царить даже за тысячи световых лет от былого местоположения старой станции. Это место, жалкое и ничтожное, не чета угнетающему клаустрофобному величию былой «Омеги». И всё же, уверена Фенна, её сущность была унаследована целиком и полностью. Девушка на пару секунд задумалась об этом, пока вдруг не получила мощный толчок сзади в спину.
Фенна’Вудор нар Джинна едва не упала ничком, по инерции пройдя три неуклюжих шага вперёд. Кварианка со злостью обернулась в сторону обидчика — громадного зеленокожего урода, что-то гаркнувшего ей нечленораздельное вослед. Даже без понимания этого грубого языка, она прекрасно поняла его смысл: «Пошевеливайся!». Она не стала спорить и сопротивляться существу куда более сильному и свирепому. Особенно, после того абордажа… в этом просто нет смысла. Она, вместе с другими невольниками, шла вместе с пленителями невесть куда, со страхом ожидая возможной своей участи.
А вот Мегдык, один из таких пленителей, откровенно скучал. Громко зевнуть ему мешала угроза получить нокаутирующий удар по голове от Жубастука. Уж что-что, но этот ноб пудовыми кулачищами мог бы забороть даже сквигокабана. По той же причине он сейчас не вешает их черепа на штырь в своём наплечнике — хотя хотелось бы! Но нет, босс велел им молча и смирно следовать за ним и ждать его команды. Только обещание самой лучшей пальбы и рубилова (а также крепких тумаков за непослушание) заставляло очумевших орков следовать велению Жубастука. Всё-таки нужно оставаться очень хитрючим, как Морк (или Горк), дурить мелких до самого конца, использовать ИХ же методы и средства против них самих. Мегдык ужасно скучал, но, по крайней мере, был уверен в правильности стратегии. Он чувствовал, что однажды сам станет нобом, а то и военбоссом, а пока следовало просто терпеть — как умеют Кровавые Топоры, когда приходит их время.
— Шевелитесь, зогавы ведёрки! Я не сабираюсь с вами вазицца вечна! — в который раз подгонял он группу пленных. Никто не понимал его слов, но зычную интонацию и толчки в спину понимал, наверное, любой разумный в Галактике.
То и дело зеваки, теснившиеся у своих жалких лачужек, бросали взгляд на пёструю процессию. Мегдык усилием воли подавлял желание выколоть им всем глаза, убеждая себя — позже. Позже обязательно их всех постукает. Если же говорить за остальное окружение, то зеленокожий находил здешние трущобы по-своему родными; скопления грубых лачуг, тухлый воздух и кучи хлама в чём-то походили на типичные орочьи посёлки. Словом — совсем по-домашнему! За пределами взлётно-посадочной зоны, огороженной громадными переборками с несколькими охраняемыми проходами, тянулись сотовидные сооружения. Каждое из них собиралось в ровные ряды с отдельными площадками и террасами, накладываясь друг на друга подобно слоёному пирогу. И эти «кварталы», в свою очередь, соединялись между собой сетью полузамкнутых переходов, посадочных платформ и маглевных дорог. Всё это, «кровеносные сосуды» станции, огибали почти пустое пространство по центру всей жилой зоны — свободное место, оставленное для аэрокаров.
Снаружи же весь комплекс представлял собой огромный тороид диаметром в девять километров, внутреннюю сторону которого пронизывали девять тонких опор, тянущихся к центральной сфере. В свою очередь, всё это кольцо разделялось на девять ровных сегментов, стыкующихся с опорами ровно посередине. И, наконец, каждый отдел тороида располагал собственным доком снаружи конструкции, позволяющим принимать до десяти малых судов или один крейсер. Тот, кто построил подобную громадину, явно не бедствовал, пожелав затмить собой знаменитую «Омегу». Впрочем, в ряде секций отсутствовала обшивка, а орудийные батареи ещё не все подключены к электросети; комплекс, хоть и далёкий от завершения, уже принимал к себе первых гостей и будущих граждан «Новой Омеги».
На блокпосте орочью толпу свободно пропустили вперёд, прекрасно памятуя об их репутации и роли в этой станции. Подумать только, не прошло так много времени, и таинственный зеленокожий народ всё чаще стал появляться на галактической арене. Непредсказуемые существа, с которым даже не установили официального контакта дипломаты Пространства Цитадели, уже шастали среди грязных улиц станций и зарабатывали разбойным налётом. Мегдык забыл, в который раз он уже бродит здесь — и конкретно ли в этом сегменте? — после очередного задания.
И каждый раз, когда орки приносили, по их мнению, всякие безделушки, они получали в награду тяжёлое оружие — за обещание не направлять его на обитателей «Омеги». Безусловно, клыкастый ноб лишь согласно кивал и получал желаемое, отвергая здешнюю валюту. В конце концов, орк соблюдает данное им слово лишь до тех пор, пока это ему на руку, а здешние «чулавечки» ничего не знали об их нравах. Чем же, разумеется, орки и пользовались.
Наконец, когда группа Жубастука дошла до пустующего отсека, похожего на огромную подсобку, их уже ждали их «работодатели»: десять дюжих батарианцев, пятеро турианцев, три саларианца-техника и один человек. Ноб недовольно хмыкнул; с ними всегда шёл старый кроган, который звал себя «Патриархом», с турианским телохранителем. Кроганы нравились оркам, ибо они единственные, способные состязаться с зеленокожими по грубой силе, тяжёлому нраву и выносливости. На сей раз его здесь не было среди эскорта, и это здорово не понравилось главарю.
— Добро пожаловать на «Новую Омегу», — сухо поприветствовал мужчина. — Вижу, вы прибыли точно в срок, да ещё не с пустыми руками…
— Што? Юдишка? А хде твой бош? Он обешал, што придёт шуда! — требовательно гаркнул Жубастук, перебив его.
— Он сейчас занят, я пришёл говорить от его имени, — преспокойно объявил человек, небрежным приглашающим жестом махнув в сторону орка. — Давайте сюда наш товар, и вы получите свою плату.
Зеленокожий насупился и в один шаг преодолел половину дистанции между ним и переговорщиком. Мужчина отступил назад, позади него угрожающе защёлкали пушки его соратников. В ответ загремели затворы пулял и зазвенели лезвия орочьих тесаков. Кварианцы прижались друг к другу — нависла угроза неминуемой перестрелки.
— Так ни пайдёт. Угавор ешть угавор. Ешли ни увижу щас тваего боша, нашей жделке канетш, и тавару вашему тоже, ента панятна?
— Тогда мы найдём более покладистого заказчика, — эмиссар собрал всю волю и решимость воедино, дабы не дрогнуть перед инопланетной громадиной. — И сделаем так, что вы нигде не сможете работать во всём Терминусе.
— Нет, ни жделаешь, и ни найдёшь никаво, — Жубастук криво оскалбился. — Патаму шта вы боши нигде не атышити штока квариков жа улов. Канешна, можешь папробавать наш прибить и жабрать навар шебе, ежеля мы, канеш, не хрёпнем его первым, гы!
Орк указал на стоящих сзади пленных, и несколько стволов и лезвий вмиг оказались в считанных сантиметрах от их лиц. Те замерли в немом ужасе, а «вторая сторона» нерешительно наблюдала за происходящим. Даже переговорщик как-то напрягся.
— Вдабавак, те придётша долга лавить их па аднаму, а там, где их многа, вы уже никаво ни паймаити, патаму шта ваш там ни ждут, шмекаешь?
Человек чувствовал, как на него накатывается бурлящая смесь гнева и безысходности. Он не знал, на что сейчас злился больше — на то, что его в жёстких переговорах обставляет зелёная горилла, или на то, что она всё же права в своих аргументах? Мало где в Галактике можно найти больше трёх кварианцев за раз, и каждая вылазка будет обходиться дорого по услугам наёмников. Если же где-то их много, то это или хорошо охраняемые зоны, или Мигрирующий Флот. Во всех этих случаях рисковать будет только самоубийца и, может быть, крупная военная эскадра. За провал в любом раскладе он ответит головой, так что придётся выбирать из двух зол меньшее — и эмиссар зажёг омнитул на руке.
— Патриарх, это Маверик. Ситуация слишком рискованная, лидер требует вашего личного присутствия, угрожает убийством товара. Мы на точке встречи, просьба прибыть как можно скорее.
— Проклятье… — зарычал электронно-модулированный голос. То был его усталый вздох. — Хорошо, я приду через десять минут, пусть ждут.
Едва омнитул погас, как за спиной ноба поднялся ропот. Кварианцы встрепенулись, как оглушённая палкой птица, которая только начала приходить в себя. Пленители злобно проворчали, но пока и пальцем не тронули своих жертв. Те, в свою очередь, будто разом осознали своё текущее положение — в точности как по эффекту отложенного пробуждения; их сдавшиеся разумы «спали», пока их не расшевелил триггерный момент.
— Постойте, мы здесь что, товар?! — воскликнула одна из девушек. Кажется, это была Адиэль, с тоской подумала Фенна. Она едва вошла в совершеннолетие, и, несмотря на подготовку, оставалась до абсурда наивной.
— Да, деточка, товар, — отозвался Маверик, не скрывая злорадства. — Самый дорогой товар здесь, почти как нулевой элемент. Ваши зеленокожие друзья до того безалаберны, что не рассказали вам об этом? Или, может, вы их не поняли? Тут согласен, я сам почти ни черта не понимаю их тарабарщины.
Жубастук, несмотря на желание дать человечишке по морде или отвесить ответную колкость, предпочёл пропустить мимо ушей его слова. Он обязательно отколошматит их всех, но позже — когда придёт НУЖНОЕ время. Другие его ребята и вовсе не понимали ничего из сказанного «мелкозубыми»: у них-то не было автопереводчика. Снова раздался суетливый гомон, среди которого то и дело повторялись слова: «нас продадут в рабство!», «кила, я хочу домой!», «почему я, почему именно я?». Перед Мегдыком чуть не истерила самая молодая из невольников, пища и хныча столь противным тонким голоском, что пудовый кулак сам поднялся для удара по её голове. В последний момент его перехватил стоявший рядом орк, для верности пригрозив дубиной в правой руке.
— Приказ босса — ни трогать ведрагаловых. Сечёшь?
Мегдык перевёл взгляд на соседа, стоявшего справа от него, и с силой одёрнул свою руку, злобно хрюкнув.
— Как жи бесят их драные визги, я хачу, штоб ани заткнулись!
— Да насрать, чо ты там хошь. Патом пабьём, понел? Или пабьют тебя вместа них, — настаивал тот.
— Ох, зог с табой, мудила! — буркнул Мегдык, для вида плюнув под ноги. — Пачиму я ни радился в другом племени? Я хачу драцца, а не сопли этим хлюпикам вытирать!
Его сетования так и остались без ответа, кроме привычной зуботычины.
Тяжёлый топот ног развеял все лишние думы, витавшие в головах всех присутствующих. Впереди показалась массивная фигура в панцирной бежевой броне с сетчатым покровом, напоминавшим чешую. Тёмный гребень на толстой голове давно покрылся трещинами, потёртостями и сколами, но всё ещё оставался крепок, как камень. Сам кроган явился безо всякого оружия, но его стать излучала авторитет, с которым другим следовало считаться. Жубастук ухмыльнулся: уж кто-то, но хоть кто-то выглядел достойным соперником, чем все эти рахитики.
— Полагаю, это вы тут наделали шуму, да? — вместо приветствия начал Патриарх, двинувшись на Жубастука. Головорезы разошлись по сторонам, пропуская своего вожака. — Как меня зовут, вы уже знаете. Назови своё, зеленокожий?
— Мя тута жвать Жубаштуком, и я грю тута жа фшех оштальных, — из пасти зеленокожего летела липкая слюна. — Нехарашо прятатша шредь шваих шавок, ведь я к те пришёл лишна! Вон тваи хлюпики, — кивнул он на прижавшихся друг к другу кварианцев. Ти'эрь давай плату.
— У меня есть кое-что получше, — оскалился Патриарх. Защёлкали пушки за его спиной, но резким взмахом руки его головорезы резко опустили оружие. — Нет, я свою сделку соблюдаю честно. Но я бы хотел предложить повышенный оклад за то, что вы мне сейчас для меня сделаете.
— То ешть, ты хош жаплатить нам пабоше хабаром? — поинтересовался ноб, почёсывая подбородок. — Давай так, нашыпь трижды, и тада пагрим.
— Хе, не проблема, — усмехнулся кроган, обнажив ряд пожелтевших зубов. — Я думаю, ты сможешь сразу же применить их на деле.
— Вона как?
— Да. Скажем так, в моей уютной «Новой Омеге» намечается нечто нехорошее, но пока не могу разобраться до конца, что это. Однако чую я, что зараза таится повсюду, — Патриарх медленно развёл руками, будто пытаясь охватить весь коридор. — В каждом уголке, где может прятаться ворча.
— Н-но тогда зачем нужны м-мы? — Фенна неожиданно для себя вдруг осмелела, согнувшись полусидя, будто ей только что ударили в живот. К счастью, орки лишь недовольно проворчали, но Жубастук не позволил им бить кварианку. Кроган ощерился ещё шире.
— Затем, моя юная леди, вы будете нужны для сооружения кое-чего очень важного, что сделает мою власть в Терминусе непререкаемой, — затем он обернулся к Жубастуку и поманил его за собой. — Пройдёмте, уважаемые, обещаю, вам это понравится.
***
Президиум Цитадели — тихая гавань, созданная руками лучших инженеров и архитекторов, а также неутомимыми силами хранителями. Каждый закоулок и каждая терраса облагорожены, озеленены и отполированы до блеска, чтобы создавать чувство комфорта. Продвинутые голоэмуляторы дневного солнечного неба, журчащие фонтаны, лёгкое гудение аэрокаров создавали образ настоящего рая.
Спаратусу, впрочем, не было никакого дела до красот опостылевшего Президиума. Его глаза смотрели на экран компьютера, а собственные руки, опершиеся в локтях о стол, обхватывали голову. Рядом остывала очередная порция кофеина и распечатанная пачка антидепрессантов. На первый взгляд казалось, что советник турианцев не спал всю ночь, хотя хорошо знакомые с ним отшучиваются, что он будто не смыкает глаз в принципе. Возможно, определённая доля правды в этом есть — сегодня он точно не сможет спокойно спать в постели.
— Свыше десяти миллиардов, — пробубнил он, дёргая мандибулами. — И прямо перед нашим носом.
— Я разделяю ваши чувства, советник, — сдержанно ответил Федориан, — но мы — турианцы, и мы не сгибаемся, несмотря на трудности. Также хочу сообщить, что ставшие спорадическими атаки вторженцев были предотвращены на корню, а заражённые колонии — успешно вычищены. Патрули постоянно докладывают о любой аномальной активности в зоне видимости.
— Вы не понимаете, примарх, это же прецедент! — Спаратус едва сохранял самообладание, чтобы не взорваться. — Духи, мы — миротворцы и правоохранители Цитадели, и мы проморгали уничтожение Ирунэ, не смогли предотвратить! Кроганы столетия назад не смогли даже пылинки сбить с наших ключевых миров, зато целую планету раздробили на куски какие-то дикари!
— Сдаётся мне, о репутационном ущербе нам следует беспокоиться в последнюю очередь. По всей Галактике объявлен траур. Волусы лишились не только своей родины, но и подходящего места для жизни. Протекторат Вол на грани краха, и даже экипаж «Квуну» окрасил герб чёрной полосой. Хуже всего — такие атаки могут быть не единственными в своём роде.
И это одна из причин чрезмерной нервозности Спаратуса. Его волновал даже не столько геноцид волусов, сколько невозможность его предотвратить. Если ничего не сделать, доверие к Турианской Иерархии очень быстро упадёт — никто не почувствует себя в безопасности, зная, что никто им помочь не сможет. Где будет гарантия, что после Ирунэ не падёт Декууна? Сур’Кеш? Сам Палавен? Долгие годы политики склоняли именно к вопросам репутации на галактической арене — хотя признаться, сама потенциальная угроза существованию беспокоила не меньше.
— Волусы наверняка потребуют миллиарды кредитов в качестве компенсации, — бесцветно прокомментировал тот, смотря куда-то сквозь собеседника. — Слишком мало планет во всей галактике подходит для их нормальной жизни, возможно даже, что их вид окажется на грани вымирания. А впрочем…
— Советник? — вопросил Федориан.
— Я подготовлю манифест и займусь вопросами разработки долгосрочных проектов, — продолжил Спаратус, выпрямив осанку и сцепив пальцы в замок. — Нам же останется только укрепить рубежи и готовиться к тому, что, возможно, это только начало смутных времён.
— Несомненно, — кивнул тот. — Генералитет готовит указ о начале масштабной мобилизации, возвращении на действующую службу вымпелов первого ранга и производства новых. Что же касается за Фариксенское соглашение…
— Оно не имеет более смысла, — вставил советник. — Именно поэтому я собираюсь объявить о защите галактических интересов, а значит в действующие законы Цитадели придётся внести поправки. Мы опасались роста человечества, но не видели за спиной вещей куда хуже кучки инициативных землян. Больше этого допустить нельзя.
— И не допустим. Более того, мы, кажется, начали улавливать определённые закономерности, пусть даже пока на уровне теоретических выкладок.
— Что вы имеете ввиду? — наклонил голову Спаратус в вопросительном жесте.
— Вторженцы. Зеленокожие, — напомнил ему Федориан. — Военный аналитик Робутус Гильмон сравнил действия их флотилий до и после катастрофы на Ирунэ. В первом случае пришельцы целенаправленно грабили и разоряли колонии, но после случившегося, — примарх выдержал короткую паузу, покрутив пальцев в воздухе, — они словно потеряли ориентир. Одни высаживались в отдалении, другие начали стрелять друг по другу, а третьи и вовсе уходили от преследования. Теоретически, все их действия координировал упавший на Ирунэ супердредноут и находившаяся там ячейка командования.
— А практически?
Федориан отвёл взгляд, растопырив мандибулы.
— Пока неизвестно, требуется больше данных. Вероятно, их действия полностью координировал так называемый «верховный модуль», не допускающий преемственности передачи командования в случае гибели. Можно сказать, аналог коллективного разума или…
— Или неорганизованного племени, которым управляют силой и авторитетом, — подвёл Спаратус, потянувшись к стаканчику. Остывшая жидкость оставляла после себя приятное першение в горле и тягучее послевкусие. — В любом случае, это всего лишь домыслы, но если в этом есть закономерность, то я надеюсь, это поможет избежать лишних потерь в будущем.
— Несомненно, — кивнул примарх. — И пусть помогут нам духи в эти нелёгкие времена.
— Очень на это надеюсь, — полушёпотом ответил Спаратус, когда экран вызова уже погас. — Очень.
— Советник Спаратус?
Турианец развернулся в кресле, встретившись взглядом со стоявшим у порога в кабинет помощником. Мужчина ожидающе смотрел на представителя власти Пространства Цитадели, сжимая в руках планшет.
— Нам пора, вас уже ждут.
— Дайте пару минут, мне нужно привести себя в порядок.
В действительности, ему хотелось сейчас вздремнуть, на пару часиков. Пока что кофеин держал его в тонусе, разгоняя кровь по венам. Через какое-то время он станет столь вялым, что даже выстрел дредноута под ухом не растормошил бы.
— Разумеется, советник, — учтиво кивнул помощник, столь же быстро покинув помещение.
Спаратус тяжело вздохнул, когда вскоре за гостем замкнулась дверь. Признаться, ему очень не хотелось идти на закрытый саммит, и даже не столько из-за опасений получить обвинения в некомпетентности. Никто не мог предсказать ход конфликта, и глупо винить турианцев в неспособности отразить атаку врага, бросающего вызов даже здравому смыслу; на войне редко кто играет по правилам. Нет, причина здесь куда проще: советник не желал стать свидетелем краха эры многовекового благоденствия. Турианцы воевали не ради самой войны, как кроганы, но ради дальнейшего мира. Того самого мира, который вот-вот рассыплется на кусочки.
Тряхнув головой, дабы собраться с мыслями и отогнать наплывающее сонливое наваждение, Спаратус быстро осушил полупустой стаканчик и затем направился к двери. Он позволил ожидавшему помощнику вести за собой, хотя дорогу в Зал Совета он знал наизусть и мог бы пройти хоть с закрытыми глазами. Турианец быстро отогнал беспокойные мысли, что наводняли его голову, сосредоточившись на предстоящем совещании. Наконец, прозвучал звон из динамиков лифта, и створки разошлись в стороны с лёгким шипением.
Пришло время выступать.
***
Атмосфера «Рассвета Тессии» искрила от заключённом в ей заряде страсти и соблазна; вывески сияли различными цветами радуги, так что в полумрачном помещении всегда горело гипнотизирующее свечение неона. Маленький волус, сжимая кулон, семенил промеж танцующих и смеющихся тел, пока в уголках шептались отдельные группки маргинальных лиц. Когда Артис Тон, бежавший из погибшей Ирунэ бизнесмен, впервые оказался в доках, он увидел то, что за неимением подходящих у него слов, выглядело
хаотичным. Посадочные станции, вместо гладкой прямоугольной модульности, походили не то на завитой подсвечник, не то в разверзшуюся пасть; вся их архитектура была сделана вручную, и где-то наобум.
Зато зал ожидания поразил своим блеском от сотен переливающихся гирлянд и голографических панелей. Подъёмники и лестницы, сделанные из полированного мрамора, блестели на свету так, что создавали своеобразный цветной рисунок на поверхности. Артис завороженно наблюдал за игрой света, ведомый лишь координатами в его кулоне.
Чем дальше дорога вела его по коридорам внутрь «Новой Омеги», тем больше волуса гложет ощущение страха и… предвкушения. Да, предвкушение всегда такое волнительное — особенно перед новым началом. Та таинственная дама обещала, что с момента, когда его нога коснётся далёкой станции, его жизнь коренным образом изменится. В какую сторону? Насколько заметны будут эти перемены? Эти и сотни других вопросов занимали одинокого волуса всё дальше в сети.
Он шёл по горящим дорожкам бара «Рассвета Тессии», и в голове его сверкали новые и новые образы: вот он, триллионеровый магнат, сидит на роскошном кресле, в зале подле него за стеклом стоит протеанская стела, а самого окружают прелестные азари-помощницы. «Это всё твоё, мой господин», — обещал его собственный голос, но он звучал откуда-то со стороны. Артис съёжился, но продолжал своё восхождение. Образы плавно перемежались друг с другом, с каждым шагом вперёд и с каждым вдохом аммиачного воздуха его скафандра.
Артис сидит в капитанском кресле. Перед его обзором горит карта всей галактики, ждущая, чтобы пасть ниц у его ног. Волус хвастается шевронами адмирала флота, чьему слову вторят даже турианцы. Многотысячный флот выстроен в идеальной треугольной формации, вонзаясь в обречённую планету, будто наконечник копья. Артис чувствует, как дрожит под ним «Квуну» от едва сдерживаемой мощи, и что она готова обрушиться в любой момент. Волус улыбается и щёлкает пальцами — «Огонь!». Тысячи залпов окрашивают бездну вакуума синеватыми росчерками, а затем лопаются во вспышке бесчисленных взрывов. Корабли врага разваливаются на ошмётки, едва успев дать ответный огонь. Щиты «Квуну» выдерживают залп дредноута людей совершенно без вреда, превращая снаряды в атомарную пыль. Затем он нажимает на кнопку на подлокотнике, и палуба окрашивается в предупреждающий красный.
«Квуну» даёт залп из всех орудий. Планета Земля, колыбель человечества, мгновенно раскалывается и взрывается в ярости высвобожденного солнца.
Шествие бывшего бизнесмена продолжается. Танцы посетителей превращаются в молитвенные телодвижения, а песни сливаются в хор. Он поднимается по винтовой лестнице, следом за огнями. Он — величайший биотик всех времён и народов. Вспоминает хвастливые речи мелкого торговца красным песком, Нифту Калом, и размазывает его образ в тонкий блин. Лёгким взмахом небоскрёб, принадлежащий его конкуренту, отрывается от земли, словно пёрышко, и с громоподобным скрежетом сминается в шар и проваливается в прореху в пространстве.
Артис Тон чувствует свою мощь, как ткань реальности скручивается и искажается по его воле. Тысячи и тысячи падают ниц, произнося имя Артиса, как бога.
Он оказывается в центре зала, на вершине витой пирамиды, и ложится на кушетку, опьянённый мыслями о своём величии. Артис снимает маску и делает глубокий вдох — ему больше не нужно бояться, что чужеродный воздух сожжёт ему лёгкие, а малое давление атмосферы заставит его разорваться изнутри. Он никогда не болеет, и пролетают сотни, тысячи лет, пока дряблые советники азари и полуистлевшие кроганские вожди доживают свой срок в страданиях их плоти.
Артис Тон улыбается — в последний его раз. Голоса становятся всё громче, невыносимо громче. Он больше не видит переливчатые кислотные цвета «Рассвета Тессии» — теперь он видит оттенки, о которых он даже вообразить не мог. Он вздыхает с восхищением, когда его глаза обозревают космос, свечение звёзд и далёких галактик.
Артис Тон видит, как разноцветные тени — как бы парадоксально не звучало — танцуют с ним под музыку мироздания, отбивая ритм за ритмом. Они поют песню, не звучащую изо рта, они смотрят без глаз и улыбаются без губ.
Артис Тон тянет к ним свои ручки и погружается в эти завораживающие тени, обещающие все блага вселенной. А затем, спустя какое-то время, тени вырываются из его разорванной плоти и пульсирующего разлома над ним, где разорвалось пространство-время, а вся религиозная месса в «Рассвете Тессии» превращается в хор безумцев.
Первые крики Нерождённых сотрясают реальность, словно крик младенца, впервые попробовавшего воздух неведомого ранее мира.
