Питомец

Встречая рассвет в процедурном кабинете, облокотившись перебинтованным плечом о выступ стены у окна, пытался унять дрожь. Время подумать было, услышал много, теперь настал час анализа… Неизвестно сколько времени я пробыл под дверьми операционной, но капитан себя ждать не заставил. Возможно его выдернули из дома, но что-то мне подсказывало, что там он сегодня еще не появлялся, и вызов застал его на рабочем месте, иначе бы он не пил бы сейчас вторую кружку кофе, просматривая какие-то документы на своем наручном гаджете, высвечивая листы перед собой, как голограмму. Олаф. Что тут сказать: падла, она и в другом мире останется падлой! Пока врач меня перебинтовывал, я слушал подробный отчет нека своему начальству. Выводы конвоира сводились к тому, что я тварь распоследняя: жестокое изнасилование, доведение до суицида, сопротивление при попытке задержать меня в квартире Лу и еще по мелочи. Не соврав ни слова, Ольеф умудрился перекроить все события вечера и ночи, окрасив их в темные тона. Врач, кстати, тоже все это слышал, но только фыркал, иногда подозрительно косился на меня, но почему-то лично мне показалось, что поверил он процентам десяти из всего рассказа. А вот теперь мне еще и «соседи» на лестничной клетке вспомнились. Кто это был? Группа быстрого реагирования? Какая тут структура безопасности? Ну не верилось мне в то, что неки, которые жили по соседству с Лу, несколько месяцев не показывались, а тут устроили посиделки. Если же мои выводы верны, то почему тогда в больнице торчали только я и Ольеф без всей «соседской команды поддержки»? Пресса? Фанаты творчества Моли? - Держи, накинь на себя, – погрузившись в размышления, не заметил, как нек-врач откуда-то вытащил рубашку медбрата и теперь, по-доброму смотря, протягивал мне. – Не знаю уж, насколько ты там разумный и крепкий, но протаскаться всю ночь в мокрых штанах… - Лу еще не просыпался? – перебил я его, но рубашку все же принял и натянул на себя поверх бинтов. - Рано еще, даже если наркоз и отошел, то сейчас господин Лунао спит, а как говорится: сон – это… Договорить нек не успел. В кабинет ворвался уже знакомый мне ассистент, уже довольно давно пришедший в себя и даже попробовавший меня облапать, но, получив по рукам, передумал. - Профессор Майки! Там тот, которого ночью привезли, отошел от наркоза и буянит! – прокричал нек, просунув голову в щель между дверью и стеной, и тут же скрылся обратно. - …что ж, думаю, мы можем сходить и проверить вашего хозяина. Надеюсь мне не придется колоть седативное, – развел руками врач с забавным то ли именем, то ли фамилией, Майки, с ударением на «и». - А стоит ли? – капитан оторвался от документов, полностью сворачивая голограмму. – Возможно именно ваше присутствие и спровоцировало подобный инцидент. - А может подобный инцидент спровоцировал страх, что у Лу отберут его персональную разумную игрушку? – злость моментально застила все перед собой. - А мне нужно поверить в светлые чувства? Или это более меркантильный вопрос? – вопросительно выгнул бровь нек, хлестнув по ноге хвостом. - Нет, в это верить не нужно, но в сопереживание к тому, с кем довольно долгое время прожил – вполне, – сдерживая себя из последних сил, процедил я сквозь зубы, сжимая кулаки. Я же, блять, монстр, насильник и прочее, прочее, прочее!.. - Добить? – саркастично поинтересовался капитан. - Что?! – у меня даже мысли такой не возникло, а удивление от подобного предположения и вовсе смыло злость в неизвестном направлении, оставив только растерянность. – Вы это серьезно? - А ты как думаешь? - Вы тогда пока выясните отношения, а я пойду проведаю пациента, – вклинился в разговор врач, стоя в самых дверях. - Я с вами! – от окна до двери я почти пробежал, проигнорировав попытку военных задержать, а в коридоре врача, как только мог, подгонял. Капитан с Ольефом в кабинете оставаться не захотели, пристроившись в арьергарде* нашего шествия. О чем думали они – мне неизвестно, а вот я ловил себя на мысли, что не вовремя подкинутая идея капитана о убийстве Лу очень даже привлекательна… Не в прямом конечно понимании слова «убить», а в переносном, чтобы больше не повадно было хренью маяться. Выпороть так, чтобы неделю на животе только лежать мог, может научится мозгами пользоваться. Еще на подходе к палате я услышал крики, а впереди столпилось несколько неков из персонала, с интересом заглядывая в окошко палаты. - Чувствую, без седативных нам не обойтись… – печально вздохнул профессор Майки. Правоту его слов я практически прочувствовал на себе, стоило лишь пробиться сквозь толпу и зайти в палату. В тускло освещенной комнате, поджав к себе колени, на больничной койке сидел Лу, раскачивающийся из стороны в сторону, но только в поле его зрения появился я и он тут же изменился! Больше и следа не было от дурачка-шизофреника – на меня бросился вполне опасный хищник с зажатой в руке иглой от капельницы, которая еще секунду назад была в нем. - МОЙ! МОЙ! НИКОМУ… НЕ… ОТДАМ!!! – повалив меня на пол с наскока, Лу с безумным взглядом старался изо всех сил воткнуть иглу в мою ничем не защищенную шею. Откуда только столько сил взялось в изможденной тушке Лу после сильной кровопотери? Откуда У МЕНЯ они взялись после нервной и бессонной ночи? Долго размышлять на эту тему Моль мне не дал. Поняв, что обе его руки у меня вполне успешно получается удерживать, не давая себя ранить, он решил пустить в ход зубы. Как в замедленной съемке я видел падающую на ниточке капельку слюны, по-звериному приподнятая верхняя губа… Ботинок перед самым лицом и Лу отлетающий от меня в стену, а после стекающий с нее бесчувственной и сломанной куклой. - Жив? – поинтересовался капитан, который первый и среагировал на нападение на меня. - Моль? Не знаю… – трясясь от адреналина, как осиновый лист, я перевернулся на живот и, встав на коленках, пополз в сторону Моля. Первый страх, что тот мертв, развеялся, когда нек застонал, но так и не пришел в чувства. - Мне кажется тебе лучше уйти сейчас из палаты, – подняв меня за рубашку, сильно натянув ворот на шее, капитан без церемоний потянул меня на выход. Мне оставалось только молчать, ошалело пялясь по сторонам и перебирать ногами, чтобы не повеситься в хвате военного. В это время палата уже наполнилась и мед персоналом, кто-то делал укол Лу, кто-то просто пялился на бесплатное представление. - Может тоже успокоительного уколоть? – спросил ассистент господина Майки, в руках которого был инъекционный пистолет, пару ампул и склянка с жидкостью. - А… Ага… Это что? – кивнул я на пузырек. - Спирт… - Отлично, – дальше мне как-то было не интересно для чего именно, я просто выхватил пузырек и, сорвав пластмассовую пробочку зубами, сделал приличный глоток, тут же закашлявшись от крепости «успокоительного». – Спасибо, мне полегчало… – выдохнул я, занюхивая горечь во рту собственной, не совсем чистой рукой, а после у меня пузырек отобрали. - Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я не имею права оставить тебя с господином Лунао? – спокойно вопросил капитан, равнодушно наблюдая за моими действиями. - Я могу в лаборатории рассчитывать хотя бы на отдельную палату с кроватью, а не на клетку с матрацем? Сейчас казалось, что это самый идеальный выход изолировать себя от Моля и от остальных неков, кроме ученых. Какая теперь разница сдохнуть в лаборатории, среди диких «на воле» или быть растерзанным толпой желающей посмотреть на разумного питомца? Так зачем откладывать неизбежное?! Буду жрать кашку и срать в баночки для анализов, а когда ученым надоест рыться в дерьме, буду почетным донором крови и спермы, ну а когда совсем уж сдохну, мне будет все равно, кто копается в потрохах: черви или патологоанатом. - Думаю, можешь рассчитывать на отдельные апартаменты со всей необходимой меблировкой и отдельным санузлом, – серьезно ответил капитан. - А еще, я так понимаю, медицинскую помощь и полное обследование… – добавил врач, намекая на мое состояние. - аll inclusive… - Что? - Все включено, говорю, – улыбнулся непонятно чему, наверное, так сходят с ума… Неки может и опередили человечество в своем развитии, но разве это означает, что идея гуманизма перевесила науку? На Земле тоже не спрашивают мышей, хотят ли они быть лабораторными. До машины под присмотром капитана я шел молча, да и по дороге не проронил ни слова, просто отметив про себя, что нек приехал в больницу на собственном транспорте. В голове не было мыслей, не было эмоций, даже себя жаль уже не было. Хотелось завернуться в одеяло, как в кокон, и проспать до скончания времен. Даже не так, не уснуть, а согреться – унять внутреннюю дрожь. Под конец меня еще и укачало, все же привык я к экстремальному вождению Лу, а тут совсем без экстрима и по правилам. За окном мелькали сначала высотные дома, потом бараки и промзоны, а после увидел высокий забор с колючей проволокой. На посту капитан предъявил документы и нас пропустили дальше. Машина тихо петляла мимо ангаров и невысоких строений, а остановилась и вовсе у одноэтажного здания, где нас уже встречали. Четверо неков моментально окружило меня, стоило лишь выйти на улицу, а после, не проронив ни слова, указали следовать за ними. Дальше весь путь был как в тумане, единственное, что помнилось, что мы спускались на лифте. Когда стало совсем плохо и темные пятна замелькали перед глазами, а потолок и пол поменялись местами, чьи-то руки подхватили, не дав упасть. Кажется, после этого меня несли на руках и что-то говорили или кричали, звук был несколько искажен, то слишком тихий, то наоборот: будто бы ребенок баловался с пультом от телевизора, постоянно переключая каналы и регулируя громкость. Кажется, я проваливался в обмороки или же умудрялся задремывать, так перед глазами всплывало перекошенное в гримасе отчаяния морда Лу, иногда рядом с ним появлялся взбешённые Пуф и Тиш, а Вилис добродушно грозил пальцем, складывая после руки на огромном пузе, будто был на последнем месяце беременности, и каждое их появление сопровождали сонмы мышей разных расцветок, налезающие друг на друга и образующие один большой и беспокойный организм… Все хорошее и плохое рано или поздно заканчивается, вот и мои видения перешли в полумрак сонной хмари. Еще прошло не менее получаса, прежде чем до меня дошло – я не сплю! И вся серость – это ничто иное, как одеяло, которым я накрылся с головой, словно мышь в нору спрятался. Медленно приходило осознание всего, что произошло накануне, и убежище перестало казаться надежным, но и вылезти было страшно. Как ребенка пугают бабайкой под кроватью, так и мне казалось, что стоит выглянуть наружу и на меня тут же налетят ученые с ножами и пилами. Не знаю, сколько так пролежал, но поднял меня собственный организм-предатель, уже даже не намекающий, а отдающий режущей болью в области мочевого пузыря. Высунув из-под одеяла голову, первым делом осмотрелся в комнате, тускло освещенной настенным ночником обстановку. Стол, два стула, кровать, на которой я и лежал, с металлическими, будто больничными, боковинами, и тумбочка. На окна не было и намека, но зато имелось две двери. Первая оказалась закрытой, а вот вторая – открыта и вела в санузел. Искать, где включается свет, не стал, уж очень приперло… Только и успел, что штаны стянуть, да задницей на сидушку плюхнуться. В тусклом свете из комнаты рассмотрел убогий душ, небольшую раковину, больше похожую на рукомойник, ну, собственно говоря, унитаз, на бачке которого сиротливо стоял рулон бумаги, по качеству чуть мягче наждачной. Пока справлялся «с наболевшим», в комнате включили свет, и теперь и у меня стало в разы ярче. Теперь я мог рассмотреть кусок белого мыла на раковине, белые вафельные полотенца, висевшие на стене, и даже прозрачную полиэтиленовую плёночку, служившую шторкой в душе. «Питомцам собачья жизнь…» – меланхолично перефразировал я фразу из мультика, уже когда застегнул ширинку. Сполоснув руки под краном, небрежно вытерев жестким полотенцем, которое неприятно скребло кожу ладоней, решил выйти в свет. Точнее в светлую комнату. - Тай-тай-тай…? – как-то неуверенно раздался женский голосок с боку от меня. - Кис-кис-кис, блин! – теперь я, прищурившись, рассматривал женщину в комбинезоне. Среднего роста, пухленькая, преклонного возраста, но с аккуратной стрижкой, торчащими настороженно ушами и естественным макияжем. – Добрый вечер. - Скорее доброй ночи. Мое имя Авсения, – кивнула женщина, рассматривая меня с долей восхищения и некой настороженности. Хорошо хоть не сюсюкала, как это любила делать Минай. - Александр Гринев. Можно просто Александр, Саша, Саня, Сашута, Сашура, Сашуля, Шура, Шурик, Шнурок, Алекс… – сразу озадачил ее, перечислив все возможные производные от своего имени. - А кем из всех этих имен вы себя сейчас ощущаете? – вопрос женщины сразу дал понять, что передо мной стоит психолог. - Без разницы, – пожал я плечами и тут же поморщился от дергающей боли, а с именами мне, и правда, было все равно, ко всем привык. - Мне бы хотелось с вами немного побеседовать, – Авсения быстро пришла в себя, я только и успел, что снова забраться на кровать, отмечая грязные пятна на простыне от своих ног, и закутаться в одеяло. Холодно не было – было пусто. - Давайте побеседуем, – кивнул, уставившись в одну точку, желая лишь поскорее выпроводить женщину и снова завалиться спать. - Вы проспали двое суток. Наверное, голодны? - Нет. Только устал. - Вы переживаете за господина Лунао? С ним все хорошо. Я с ним еще вчера пообщалась. Хотите это обсудить? - Нет. Главное, я знаю, что он жив – остальное неважно. - Вам не в чем себя винить. Такое случается. Скажите в вашем, м-м-м… обществе, есть привязки к ведущим? - Что это такое? – внутри шевельнулось что-то похожее на интерес. - Это когда заведомо более слабый партнер впадает в зависимость от более сильного, полностью подавляя свои собственные желания, подменяя их желаниями ведущего в паре партнера. Страх разрыва подобных отношений чаще всего превышает страх навредить себе или страх перед смертью, что мы и наблюдали в вашей с господином Лунао ситуации. - Редко, но бывает. Таких долго лечат, – мне даже смешно не было. Сколько девушек и парней вскрывают себе вены, потому что «любовь всей их жизни» ушли к другой-другому? А еще встречаются однолюбы. И это не говоря о зависимости к наркотикам, сигаретам, алкоголю, азартным играм: стоит забрать у человека ориентир в их никчемной жизни и лишь единицы выгребают из этого дерьма. - Господину Лунао тоже придется какое-то время пролечиться, но его травма, полученная в глубоком детстве, не совсем то, о чем я бы хотела с вами поговорить. Расскажите мне немного о себе. - Спрашивайте, – пожал я плечами, понимая, что мне нечего о себе рассказать. Я – никто! Без образования, толком ничего не умею, не говоря о том, чтобы успеть чего-то добиться в жизни. - Хм... Как вы себя чувствуете? - Никак. Вообще никак. - Почему вы так решили? - Я устал. Устал бояться попасть сюда, но уже тут. Мне впервые было страшно, что тот, кого я презирал все это время – мазохист и размазня, чуть не умер на моих руках, и я ничего не смог сделать. Осознание, что, скорее всего, больше никогда не увижу родителей, друзей и прочих близких… Все сейчас совершенно не важно! – я говорил, даже не стараясь подобрать более культурных выражений, и остановился только, когда на руки упали первые капли горячих слез. Даже не заметил, как заплакал. - Вам плохо, у вас депрессия. Вам было сложно свыкнуться с теми обстоятельствами, в которых вы очутились. Даже нек, если на него надеть ошейник и начать водить на поводке, можно загнать в неустойчивое психологическое состояние, – кивнула Авсения, говоря голосом заботливой матушки. - Да, можно… – не стал я отпираться от очевидного. - Что вы сейчас чувствуете, когда высказали все это? - Ничего. - Александр, вы не против, если я сейчас позову медработника, поменять ваши перевязки и обработать раны? - Зовите, – пожал я плечами. Женщина вышла из помещения, но не прошло и минуты, как вернулась обратно, и еще через пару минут появился худенький нек, толкающий перед собой тележку. На ней рядом с подносом, на котором лежали медицинские приспособления, стояла и пара тарелок с пищей. Запах моментально заполнил всю комнату, но вместо голода меня начало тошнить, и так сильно, что я едва успел добежать до сортира, запутавшись в одеяле. Вот теперь я все почувствовал: и боль в мышцах; и горечь обиды, и досады; и несправедливость жизни; и даже жгучие желание проснуться хоть где, но подальше от всего этого! Можно на том свете!!! Казалось бы, проспал двое суток, да и не жрал толком, но организм целенаправленно избавлялся от всего содержимого желудка – желчи. Стоило только сделать глоток воды и прополоскать рот, как все начиналось по новой. Слезы непроизвольно капали из глаз, а затылок немел при каждом спазме. Спустя двадцать минут я отодрался от толчка и, усевшись на полу, облокотившись о стену, попытался отдышатся. Запахов пищи больше не чувствовалось, зато появилось чувство голода. Умывшись и прополоскав рот, уже наученный горьким опытом, лицо не вытирал, а промокнул пару раз, вода вроде не капает, и ладно. В комнате все так же сидела психолог и что-то записывала в тонкой тетрадке формата А4. Стараясь не отвлекать женщину от работы, тихо вернулся на свое место и закутался в одеяло. - Александр, а скажите, пожалуйста: такая реакция норма для вашего вида или это какое-то отклонение? - Знаете, Авсения, мне кажется, что это реакция на стресс, которому я подвергся. Возможно несколько суток покоя и сна помогут мне восстановить душевное равновесие, – передразнив интонацию ответил психологу, которая начала уже раздражать. - Ну что же, злость – это тоже реакция, и хорошо, что она вообще появилась. Я попросила подготовить вам несколько капельниц, чтобы не допустить обезвоживания организма, а после попробуете все же что-нибудь съесть. Господин Лунао рассказывал, что вы всеядны, и это определенно упрощает нашу задачу. Что бы вы хотели? - Альбом и упаковку простых карандашей различной твердости-мягкости. - Я говорила про предпочтения в пище, – уточнила женщина, ни разу не золотая рыбка. - Не важно… Главное, не смесь для питомцев. Авсения ничего мне не ответила, просто кивнула каким-то своим мыслям. Через десять минут вернулся нек с тележкой, но еды на ней не было. Делая перевязку, он то и дело нервно дергал ушами и прижимал хвост к животу, пропустив его между ног. Скажи я «Бу!», и он бы подпрыгнул до потолка. Потом действительно была капельница. Все тот же паренек с третьего раза только умудрился поставить катетер на внешнюю сторону запястья, при этом руки у него дрожали, как у алкаша со стажем. Я хотел было его подбодрить и успокоить, погладив по голове, но парень с криком убежал, оставив меня лежать и считать капли лекарства, попадающие из пакета в трубочку. - Боже, если тут все такие неврастеники, то я не проживу и недели… – прошептал я в пустоту, закрывая глаза, чтобы хоть немного, создать иллюзию, отдалиться от реальности. Уже намного позже другой нек, но не в медицинской форме, а военной, отсоединил капельницу и, почти уходя, кинул пакетик с сухарями, который до этого лежал у него в кармане штанов. Символично-то как…