Питомец

Из здания суда мы выходили в плотном кольце охраны и в этом нам о-о-очень повезло! Пресса налегала со всех сторон и настойчиво пихала микрофонами на длинных держателях чуть ли не в лицо, пытаясь первыми получить сенсационный репортаж. Военные старались это пресечь, и у них это почти получалось, но все равно нас теснили со всех сторон. Толпа неков разделилась на три фронта. Первый, это были человеколюбы, эдакие гринписы – гринчелы, требования которых сводились к тому, чтобы меня отпустили и не мучили, все же я разумное существо. Второй фронт орал и вопил, что меня нужно уничтожить, пустить на опыты, изолировать – слишком уж я разумен… Ну, и третий, самый активный и многочисленный, вопил что-то о втором пришествии, и разумный человек – это кара за их грехи. Именно эта часть толпы активно раздавала пинки остальным. Резко захотелось обратно в здание под защиту стен, а Моль и вовсе чуть ли не на меня забрался, кажется, даже услышал, как он шипит. Когда мне наступил на ногу сапогом один из военных, я тоже чуть не зашипел. Но в целом все равно хотелось спрятаться, как бы я ни старался держать спину прямо, а подбородок кверху, но все равно приходилось работать руками, чтобы не получить в глаз особо метко подсунутым микрофоном от папарацци. - Моя машина! – взвыл Пуф, чье транспортное средство перевернули набок и побили стекла, используя и как баррикаду, и как помост для выкриков. Я бы тоже на его месте расстроился. - И на чем поедем? – меня волновала более практичная сторона проблемы, так как вся эта толпа навряд ли оставила бы нас в покое, при этом не доведя до подъезда дома Лу, а после и там бы разбили палаточный лагерь. Хотя кто знает, может адрес Лу есть в каждом адресном справочнике, и особо умные уже там ждут. К счастью, военные к этому вопросу подошли более продуманно и свои машины охраняли. Возле каждого, без малого танка, стояло минимум шесть неков, и то больше для видимости, чем оно того требовало на самом деле. Такие машины без специальной техники сложно было бы перевернуть: на стеклах имелись мелкоячеистые решетки, а подъем кабины был не ниже, чем у внедорожника. Вот в эту «красоту с мигалками» нас всех и утрамбовали, причем вчетвером, на заднее сидение! Моль, который не отцепился, даже чтобы дать мне залезть в салон, удобно расположился у меня на коленях, уткнувшись лицом в плечо, а Пуфу и пришедшему, но не до конца, в себя юристу пришлось «ужаться». За рулем уже сидел военный, а переднее место рядом с водителем занял мой конвоир, недовольно и несколько нервно дергая ушами. Вот таким составом, медленно «раздвигая» беснующуюся толпу, мы выехали со двора суда, а после и на проспект, где высадили горюющего о своей машине Пуфа и юриста, но их это нисколько не огорчило, а даже наоборот подбодрило, хотя браслеты все равно не дадут свободы передвижения в полном объеме. Я бы на их месте сейчас пошел в первый пивной магазин и купил пару бутылок «успокоительного», но… Лу категорически отказался пересаживаться на освободившееся место, а только сильнее скукожился, прижимаясь ко мне будто ища защиты, так что мысли о пиве ушли сами собой, зато я понял, что после царившей какофонии в толпе сейчас практически оглушила тишина. Не было слышно шума дороги, не сигналили машины, только тихий, на грани слышимости, звук мотора и всхлипывания Моля. «Стекла, наверное, пуленепробиваемые», – сделал я вывод-догадку, смотря в окно, где в отражении сидели человек и нек. Почти всю дорогу я следил за плотно прижатыми ушами Моля, хвост же в это время оказался поджат между ног к животу и лишь самый кончик помахивал из стороны в сторону. Я бы на него даже внимания не обратил, если бы он не подлез под мою водолазку и не щекотал живот шерстью. Периодически, почти как животное, только на одних инстинктах Лу отрывал голову от моего плеча, растерянно озирался по сторонам и потом снова прятал голову, норовя подлезть чуть ли не под подмышку. Мне только и оставалось в такие моменты прижимать его тело посильнее к себе, чувствуя, что ему нечем дышать, но зато снова наступало затишье и нек сидел неподвижно. Стоило машине притормозить у знакомого подъезда, чуть дернувшись, и Лу нервно выпустил когти, впиваясь мне в плечи. Еще минут пять мы просто сидели, и я уговаривал нека успокоиться, что все хорошо и мы приехали домой. К нему. Меня. Никуда. Не забирают. Из салона почти вывалился, но чуть не оторвал дверь, навалившись на нее двойным весом – Моля было проще убить, чем теперь отодрать. Лу висел на мне, как детеныш коалы, обвив всеми конечностями и спрятав нос в месте, где шея переходила в плечо. Удобно, конечно – руки свободны, но все равно тяжело. Так он на мне и ехал, мелко дрожа всей тушкой. Даже мне было понятно, что Моль не просто переволновался, а заработал себе натуральный нервный срыв. Морально я уже готовился к истерике нека или еще какой-нибудь мозговыносящей гадости, уж больно истеричный характер был в его натуре. Оставалось надеяться, что наличие в квартире постороннего хоть немного притормозит нека. Мимо консьержа прошли тихо, если не считать, что парень практически спрятался под столом и только щелчок фотоаппарата выдал его местонахождение. В лифте я прислонился к стенке, хотелось с силой потереть лицо, но не мог – Моль все еще висел на мне как коала. Выходя на нужном этаже, мимоходом отметил группу неков, можно было бы решить, что вышли соседи пообщаться, но слишком уж все были четкими: короткая стрижка, прямая осанка, проглядывающая даже в расслабленных позах и пристальный взгляд в сторону нашей процессии. Оперативно, однако, капитан сработал – надзор и в квартире, и вне ее… На пороге вспомнил, какой сейчас беспорядок внутри. Вроде даже как-то стало стыдно за него перед конвоиром. А еще не мешало бы узнать, как к нему обращаться. Только это уже все завтра, а сейчас было состояние – хватило бы сил до кровати доползти. И вот оно второе дыхание: еще переходя через порог квартиры, я думал, как бы не упасть и стоит ли расшнуровывать сапоги, а теперь, сняв с себя Моль и усадив его на кровати, закутав в одеяла, понял, что надо бы хоть раз за день поесть! Причем обоим. Первым делом залил сковороды водой и поставил на плиту отмокать, то, что находилось в кастрюлях, вылил в унитаз. На нервной почве у меня у самого начались глюки, но я готов был поклясться, что в содержимом варева что-то копошилось и шевелилось!!! Так быстро еще ни разу в жизни не спускал воду. Надсмотрщик, совершенно не стесняясь, прошелся по всей квартире с видом брезгливости на морде, буркнул что-то вроде «Ну, и свинарник!», прежде чем встать в дверном проеме на кухню, тихо созерцая мои хлопоты, скрестив руки на груди. Что ни говори, а я с ним был полностью согласен. Такого беспорядка тут еще ни разу не видывал, это определенно нужно было постараться, и не просто постараться, а иметь талант к разрушению! И все равно, как говорила бабушка: «Глаза – боятся, а руки – делают!». И я драил: замызганные шкафчики, стол, плиту, раковину. Натирал посуду, отскребая засохшие подтеки кулинарных шедевров Лу. Выметал пол от крошек, звякнуло пару осколков, обнаруженных в углу, шкурок овощей… Все это успокаивало звеневшее от напряжения и адреналина тело, не давая растечься на месте. Зайдя в комнату, чтобы начать складывать разбросанные вещи, обнаружил пропажу Моля. Мозг тут же выдал логическую цепочку: в комнате – нет, я только что из кухни, значит в ванну поперся. Оно и верно, больше все равно спрятаться негде, даже если захочешь, вот только то, в каком состоянии был нек, заставляло меня прислушиваться к малейшему звуку, ожидая подвоха. Когда более-менее срач был прибран, а на плите закипел чайник, я смог расслабиться. Заварив самую большую чашку чая, больше похожую на супницу, и нарезав бутерброды с сыром и колбасой, уже думал, что смогу расслабиться, но нет! В ванной что-то рухнуло, да так, что даже наемник подскочил на стуле, перестав портить мне аппетит своим взглядом – ему-то я не стал ничего предлагать, ожидая, когда «снежная кошатина» заговорит первым. Сорвавшись с места, мы наперегонки рванули в ванну, столкнувшись в проходе, с трудом не передравшись за право выбить закрытую дверь. Сдвоенный удар ногой не помог, только трещины по стене пошли, а нас по инерции чуть откинуло назад. - Идиот! На себя! – зашипел я не хуже неков, открыв незапертую дверь, дернув за ручку в свою сторону. Вид нам предстал потрясающий: Моль, раздолбав висевшее на стене зеркало, теперь стоял на коленях, прислонившись лбом к раковине, и бился об нее головой. Из одежды на нем была только рубашка, едва прикрывавшая ягодицы. - Ну, и что ты устроил? – я не злился, но усталость снова накатила на меня, что впору было садиться рядом с Молем и тоже побиться головой. Видя, что ничего экстраординарного не происходит, конвоир закрыл дверь, оставив нас наедине, а я хотел уже поднять Моля на руки и перетащить на кровать, но тот, будто вмиг лишившись всех костей, просто «утекал». Первая мысль была надавать пощечин, чтобы привести нека в чувства, но вместо этого открыл кран с холодной водой и побрызгал в лицо. Вздрогнув всем телом, Лу только сейчас умудрился заметить меня, сфокусировал взгляд. - Саш, трахни меня. - Что? – я ушам своим не верил. - Мне нужно… Трахни так, чтобы ни о чем не думать… Пожалуйста! – теперь уже Лу сам пытался притянуть меня к себе, слабо цепляясь за плечи или руки. Взгляд, которым меня наградил Моль, заставил встать дыбом волосы на голове – бессмысленный, потерянный. Пустить слюну и смело можно отправлять в лечебницу для душевнобольных. Не знаю, что отразилось на моем лице, но нек перестал цепляться и с отчаянным видом потянулся к ширинке штанов, чуть ли не вырывая ее «с мясом». Борясь с первым желанием отстраниться от Лу, вцепился до побелевших костяшек пальцев в раковину, насильно заставляя стоять на месте и не смотреть, как нек присасывается к вялому члену. Разглядывая разбитое зеркало и ловя в осколках свое искривлённое отражение, видел немой укор самому себе, но ничего поделать с этим не мог. Слишком сложный был сегодня день, который все никак не желал заканчиваться. Слишком многое произошло. Слишком много информации и пережитых эмоций оказались «не переваренными». Если бы можно было закрыть глаза, а открыв, понять, что все это было сном, но нет: Моль все так же стоял на коленях и облизывал член, а я все так же пялился на себя в зеркало. Лу поднялся с колен, прерывая мой зрительный контакт с самим с собой, и потянулся с поцелуем, на который я ответил – ожесточенно, зло, наматывая белые волосы на кулак, рыча и кусая, вымещая на не виноватом неке все, что наболело, заставляя его стонать и задыхаться в собственном удовольствии боли, прижимаясь все теснее, подчиняясь моему напору и прогибаясь в спине… Калейдоскоп боли двух совершенно разных существ смешался во взрывоопасный коктейль на грани восприятия реальности! Стоило мне первым оторваться от губ нека, как он сам отвернулся, встав спиной, прогибаясь в пояснице, оттопыривая задницу, отводя хвост в сторону, нереально изогнув его у самого основания, предлагая себя. Даже в таком состоянии я сообразил, что на сухую ничего не получится и больно будет обоим, но ничего подходящего на глаза не попадалось, а если что-то и было подобное в наличии, то этикетки на незнакомом языке все равно ничего путного не скажут. Поняв мою заминку по-своему, Лу завел руку за спину и сам начал себя растягивать, а я смотрел и не мог оторвать взгляда, как тонкие пальцы исчезают в анусе, растягивая тугое колечко сфинктера. Мысли, если они были, испарились, и не существовало больше ничего вокруг. Впервые мне самому захотелось оттрахать Моля по собственному желанию, обкончав его всего изнутри. Схватив первый попавшийся по руку флакон, оказавшийся гелем для душа, нетерпеливо выдавил жидкость на ладонь, чтобы тут же размазать по члену. - Расслабься, иначе нам обоим будет больно, – перехватывая руки, прошептал я в чуть прижатое к голове ухо, прикусывая его край зубами и прижимаясь головкой к дырочке, но вместо этого нек двинул бедрами, насадившись почти до половины. От боли зашипели мы оба. - С-сильнее… – всхлипнул нек, нетерпеливо переступая ногами. Всего одно слово, и я сорвался. Мне было и больно, и горячо, и хорошо. Звук тихого скулежа Лу звучал в мозгу тысячекратным эхом с каждым разом все сильнее, практически оглушая. С неизведанным ранее удовольствием я смотрел, как мой собственный член погружается в болезненно покрасневший анус и выходит, растягивая его слегка припухшие края. И снова, раз за разом! До пошлых шлепков мошонки по ляжкам! В отражении осколков зеркала поймал взгляд Лу на себе… Секунда, а я почувствовал себя обделенным… обворованным… Отстранившись назад, к возмущенному шипению нека, я со злостью развернул его к себе лицом. Вот так было особенно пикантно. Прижав Моль спиной к стене, лишь немного придержал под задницу, помогая закинуть ноги на бедра, и направил на член. Да, в этой позе ощущения казались острее. Ни на секунду не замедляясь, по-новому смотрел на нека и не узнавал гаденыша, который изводил меня изо дня в день: покрасневшие глаза, зрачок вытянутый в ниточку, прокушенная губа и бисеринки пота на лбу и висках. За минуту от водолазки остались одни воспоминания в виде горловины со свисающими с нее лоскутов. Хвост нека хлестал по ногам, спина, плечи и руки покрылись кровавыми укусами и царапинами. Моль как дикое животное собирал языком стекающую кровь, а я под адреналином совершенно не чувствовал боли, пьянея от вида и ощущений… В какой-то момент Лу заорал, сжимая меня в себе и выплескиваясь горячим семенем на живот, а я, не имея возможности двинуться внутри, последовал его примеру, ловя перед глазами кровавые разводы, с рыком притягивая к себе потерявшее сознание тело. На ор явился надзиратель, резко открывая дверь. Не произнеся ни звука, словно тень, он перетек за мою спину, приставляя лезвие далеко не кухонного ножа к горлу, оттягивая голову назад за волосы. - Ты что творишь?! – прошипел я от боли, стараясь не уронить нека и при этом, чтобы он не напоролся на нож. - Это ты что творишь, питомец? – прорычал нек, дергая за волосы. Никто из нас не рассчитал, что ванна, хоть и была большой, но трем мужчинам в комнате все же было тесновато: я просто не устоял на и так ослабевших ногах и завалился назад. Надзиратель под двойным весом уселся на толчок, я на его колени, а Лу сполз по мне вниз, уткнувшись лицом в живот. - Слезь с меня! – зашипел нек, параллельно ударяя свободной рукой кулаком по почкам. - Уййй… – от неожиданности и боли я еще сильнее развалился на военном, который уже успел убрать нож от горла и пытался меня спихнуть. – Уймись, а то сейчас шею свернем! – рвано хватая воздух, которого резко стало не хватать, прохрипел. Мне потребовалось около минуты, чтобы оклематься, приподнять Моль за подмышки повыше, чтобы без риска что-то ему повредить, подняться самому. Военный, проверив пульс на шее нека, тоже принялся помогать, вот только Лу, который, придя в себя и первым делом увидев незнакомца, начал вырываться, размахивая руками, стремясь располосовать его когтями. Успокоить нека оказалось не так уж и просто, даже с учетом того, что он был самым худым и неподготовленным. Прежде чем удалось Лу вытащить из ванной в комнату, при этом пришлось действовать сообща, нам досталось с десяток укусов, у меня прибавилось еще царапин, а конвоиру, кажется, еще и шевелюру проредили. Мат стоял на всю квартиру, но результатом стал замотанный в одеяло нек, которого мы положили на кровать, а я еще и рядом лег, придавливая рукой и ногой. - Часто он так? – военный присел на край кровати, тяжело утирая пот со лба и с удивлением смотря на Моль, который лежал теперь, уткнувшись в мою грудь головой. Некогда белые волосы теперь были перепачканы в моей крови, как и большая часть кровати и пол по дороге из ванны. Царапины начали болеть одновременно и резко, захотелось, даже к военным на базу, в клетку, лишь бы от меня все отстали. - Нет. Первый раз такую истерику вижу. - Ольеф, – наконец представился нек. - Саша, – кивнул в ответ. - Ты сам-то как? - Жить буду. На этом разговор завершился, никто из нас не стремился обсуждать произошедшее, а я и вовсе был бы рад забыть об этом. Пролежав так чуть больше часа и проверив насколько Моль крепко спит, попытался подняться, но подсохшая кровь намертво приклеила к телу простыню. Пришлось медленно отрываться, вскрывая чуть подсохшие царапины. Больно было просто двигаться… От движения вскрылись все более-менее глубокие раны, но улежать на месте не получалось, теперь я хотел жрать. Даже на смесь для местных питомцев согласился, лишь бы хоть чем-то забить желудок, который начало резать болью изнутри. Проверив еще раз, что я не разбудил Лу, шаркая ногами, как старик, и пошатываясь, вернулся на кухню. Ольеф нашелся именно там. Он спокойно приканчивал последний бутерброд с сыром, которые сделал сам, полностью проигнорировав приготовленные мной, а судя по шкуркам, лежащим на столе – доел он все. Посмотрев на свой ужин, с брезгливостью отметил и заветрившиеся сыр и колбасу, но откровенно был рад, что остались хотя бы они, и не важно, что – либо нек побрезговал, либо руководствовался другими чувствами, но он не сожрал МОИ БУТЕРБРОДЫ! Запихнув в себя ужин, не разбирая вкуса, и запив безнадежно остывшим чаем, указал неку на кушетку на втором этаже, понял, что вот теперь сил нет – второе дыхание закончилось. Держась за стенку и с трудом переставляя тяжеленые ноги, добрел до кровати и, уже не заботясь, разбужу ли я своим появлением Моля, рухнул на кровать. Стоило лишь коснуться головой подушки, и мир перестал для меня существовать. Снилась какая-то откровенная муть, которую на утро и не вспоминаешь обычно, просто сглатывая ком неприятных ощущений: я пытался кого-то спасти, от кого-то бежал, прятался, снова бежал… Очнулся резко, как будто воды сверху вылили, обливаясь холодным потом и тяжело дыша, но в комнате по-прежнему было темно. Сонный мозг никак не мог понять, сколько прошло времени: если темно, значит ночь, вот только какая, эта же или уже следующая? Не мог же я проспать сутки? Или мог? А как же встреча с капитаном? Да нет, Ольеф бы разбудил. А что тогда? Проигрывая весь вчерашний день, вечер и ночь до меня дошло! Я спал, закинув руку и ногу на одеяло, Моля в нем уже не было!!! Даже сам кокон разворошил, морщась от вновь вскрывшихся и кровоточащих царапин, чтобы уж точно наверняка проверить. Результат был тот же. Подскочив, словно ужаленный в причинное место, кинулся сначала на кухню, надеясь, что Лу проснулся от голода, но там никого не оказалась, а в темноте квартиры из тусклого света из окон прекрасно просматривались все силуэты обстановки. На втором этаже сопел Ольеф, но что-то мне подсказывало, что туда Лу не поперся бы. Пальцев ног коснулось что-то мокрое и холодное, заставив подпрыгнуть на месте, и только потом понял, что это вода. «ВАННА!» Включив свет, рванул на себя дверь с выбитым замком и чуть не поскользнулся, но не это заставило взвыть раненым зверем. В самой чаше ванны лежал Лу, удобно устроив голову на краю, значит, не захлебнулся, но вот красный цвет воды… Матерясь на все лады, я вытащил тело, пытаясь растормошить, попеременно хлестал по щекам, чтобы добиться хоть какого-то отклика, но тот будто в насмешку был словно марионетка с образными нитями, за которые дергает кукловод. - Ольеф, мать твою, звони в скорую! – заорал я, слыша, как нек практически скатывается с лестницы, а после, матюгнувшись, начал что-то выстукивать на ручной консоли, которая когда-то так меня поразила. Подачу воды в ванну отключил Ольеф, а я, смотря на обескровленное лицо Моля с красноватыми от крови волосами, просто отказывался поверить в происходящее. Смутно вспомнился инструктаж в армии по оказании первой помощи, выдернул расстёгнутый пояс своих брюк и наложил жгут ниже плеча, и так же по наитию, стараясь остановить кровотечение, прижал полотенце к порезам на запястье, пытаясь доораться до сознания Лу: матерился, угрожал, что-то обещал… Появление в квартире посторонних прошло без моего ведома. Лишь только когда Ольеф попытался меня оттащить подальше, а Лу уложили на носилки и понесли в сторону лифта, я понял, что помощь прибыла. Облегченно выдохнув, хотел броситься вслед. - Тебе туда нельзя, – попытался мне преградить дорогу Ольеф, но видимо что-то его отпугнуло в моем взгляде, и он молча отошел с дороги, предпочтя следовать сзади, что-то ворча себе под нос. В лифт все не поместились, и я как был рванул вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, на самые нижние и через четыре, опираясь на перила. Сзади слышался топот ботинок Ольефа и кажется еще кого-то, но это было фоном, сам я сейчас больше прислушивался к звуку работающего лифта, отмечая, что даже немного опередил его. Немного ошибся, когда выбежал в парадный холл, врачи как раз выносили носилки из подъезда. В машину скорой я влетел, уже когда двери почти закрыли, но придержал дверь и, не обращая внимания на возмущенных медработников, уселся в углу, чтобы не мешать им работать и дать понять, что отсюда и с места не сдвинусь. Сказать хоть слово даже в голову не пришло, настолько уже привык молчать. Всю дорогу врачи что-то делали с Лу, но мне было не видно за их спинами. Я впал в некий транс, пытаясь осознать, что на моих руках чуть не умер человек. Нет, нек. Пусть даже нек, но знакомый! В больнице я тоже преследовал каталку вплоть до того момента, когда Ольеф снова не преградил мне дорогу. - Там операционная! – категорично заявил нек, расставив руки в стороны и давая понять, что путь закрыт. Я сидел под дверьми, как брошенный пес, не обращая внимания на вышагивающего передо мной Ольефа и ждал, что сейчас, вот-вот, выйдет врач и скажет, что все хорошо… или что все. Просто все… - Тебе нужно вернуться, – присел на корточки Ольеф, но я лишь плечами пожал. – Ты в мокром и босиком – заболеешь. - Вы родственник пациента? – стремительно вылетел из реанимационного отделения нек в светло-голубом костюме. - Да, – подскочил я, так что Ольеф отшатнулся в сторону, плюхаясь на задницу. - Однако… – шепотом произнес врач и попытался было уйти обратно, но я не отпустил, вцепившись в руку, попутно отмечая, что пачкаю его одежду своей кровью. - Что с ним? Жив?! – меня действительно волновали эти вопросы. - Ж-ж-ж-ж… - Жив? – попытался подсказать Ольеф сомлевшему неку. - Жить будет, – произнес врач, одновременно с этим кивая головой и повисая на нас. Нет, он не лишился сознания, просто ноги перестали держать, а так он продолжал пялиться на меня съехавшимися глазами к переносице. - Фух… – у меня отлегло от сердца, и я отпустил врача, оставив его болтаться на Ольефе, прислоняясь спиной к стене. - Ты долго е… – из отделения вышел пожилой нек в белом халате, но, увидев наше трио, оборвал себя на полуслове и бросился проверять состояние коллеги. – Это еще что такое? – потрепал он его по щекам. – Что вы с ним сделали?! – строго возмутился врач, глядя на Ольефа. - Может вы мне скажете, что с недавно прибывшим суицидным? Я могу его увидеть? – кинулся я к новому действующему персонажу, поняв, что первый был всего лишь ассистентом, а настоящий врач – вот он! - А-а-а-а… Вот в чем дело, – нек внимательно осмотрел меня с ног до головы. – Наслышан о вас, молодой человек, наслышан. Думал, чего только не придумают, а тут… Хм-м… а тут у нас что? – заинтересовался моими грудью и спиной мужчина, обходя по кругу, поправляя очки на переносице. – Да. Пройдемте со мной, – поцокал укоризненно врач, складывая руки на животе. - Куда? – я даже немного опешил, когда встретил первого нека, что абсолютно нейтрально ко мне отнесся. - В перевязочную конечно. Ваши раны тоже следует обработать, некоторые желательно зашить, а заодно мы с вами и пообщаемся о состоянии вашего… хозяина, – на последних словах врач не скрыл усмешки и сарказма в голосе, при этом снова поправляя очки. Я первым двинулся за врачом, оставив Ольефа позади, разбираться с ассистентом, но мой надзиратель был явно другого мнения. - Стоять! Куда этого? - С собой конечно. Не бросите же вы его здесь, – остановившись и развернувшись всем корпусом, врач сложил руки на животе, переплетая пальцы. - Как вы это себе представляете?! – возмутился Ольеф. - Молча. Вы мальчики здоровые – взяли и понесли. Довели мне студента до дебилизма, вот и несите. У нас еще весь день в дежурке… – хмыкнул нек, разворачиваясь спиной. Не сговариваясь, взяли припадочного под руки и поволокли следом, стараясь ни на секунду не отставать от впереди идущего. Я шел, сцепив зубы, и просто терпел, даже когда от напряжения мышц лопнуло несколько корочек на царапинах и струйки крови захолодили кожу. Ольеф же тихо бубнил, возмущаясь, что он должен только за мной присматривать, а не таскать по больницам припадочных. Тяжелый у него день… Пришлось пройти несколько длинных коридоров, прежде чем врач остановился возле двери и, придержав ее для нас, зашел следом. Я с облегчением сбросил тело на имеющуюся в смотровой комнате кушетку, а вот Ольеф не успел за мной и теперь пытался спихнуть с себя так неудачно завалившегося на него ассистента. Точно, не его сегодня день. Я вот тоже успел у него на коленях посидеть, теперь этот умудрился полежать. - Итак, – врач открыл ключом стеклянный шкафчик, доставая из него несколько флакончиков, пакет с тампонами и судок с инструментами. – Ну-с, молодой человек, кто же вас так подрал, позвольте поинтересоваться? – нек говорил, но при этом его руки ловко откупоривали флакончики. - День тяжелый… Что это? У меня может быть аллергия, – попытался я заранее предупредить. - Полноте выдумывать, это просто антисептик. Обезболивающее колоть не буду – на него, и правда, может быть реакция, так что терпите. Терпите! И я терпел, терпел, до мути перед глазами, стискивая зубы и шумно выдыхая воздух ртом. Легкие движения ватки, смоченной спиртовым раствором, приносили неимоверную боль, прижигая раны. С более глубоких царапин нек пинцетом сдирал корочки, подрезал скальпелем и накладывал швы. Первый, второй, третий… десятый… восемнадцатый… тридцать второй… Я считал каждый шов, закусив губу, чтобы не начать орать благим матом. - Молодец! Сейчас перебинтуем и будешь, как новенький, – ободрительно взлохматил мои волосы нек. – Так, а что касается блондина, то могу сказать – вовремя успели. Крови он потерял много, но не смертельно. Порезы зашили, капельницу поставили, снотворное вкололи, рекомендацию на психологическое обследование запросили. Сейчас, наверное, уже спит в палате, и вы домой идите, – этот врач мне все больше и больше напоминал доктора Айболита, все его жесты и ужимки во время беседы наводило на мысль, что большую часть своей жизни он проработал с детьми. - Спасибо, а можно его проведать? Или номер палаты узнать, я в коридоре подожду. - Ох, молодежь… - Смотрю, у вас ни дня без приключений? – нашу милую беседу прервал капитан, который стоял в проходе неизвестно сколько времени, пока не решил себя обнаружить. Ольеф встал по стойке смирно перед начальством и разве что честь не отдал.