Вас ожидает мистер Шерлок Холмс

По-моему, ХЭ получился слишком слащавым, но по-другому я не могла))) Сначала в трубке слышен длинный зевок, и лишь затем звучит равнодушное и холодное: — Не спится? Слишком равнодушное и слишком холодное, чтобы не понять, насколько Шерлок измучен. Джон расслабленно откинулся на спинку сидения — ради этих минут, ради этого сгоревшего голоса стоило медленно умирать без него. — Привет. Не так уж и поздно. — Ну и когда я тебя увижу? — Новый зевок. Несмотря на пьяную дрожь, зарождающуюся в самом центре груди и рваными толчками несущуюся по кровотоку, Джон улыбнулся — так и челюсть недолго вывихнуть, Шерлок. — Я в такси. — В такси? Вот как? И куда же ты едешь? — Домой. «Сейчас он снова зевнет, и я скажу ему, что совершенно, абсолютно не могу без него существовать». Но Шерлок не издавал ни звука, то ли намеренно затягивая паузу, тем самым добавляя ситуации драматизма, то ли в самом деле обдумывая услышанное. А потом спросил всё так же равнодушно и холодно: — А вещи? Джона уже изрядно потряхивало, волнение затмевало всё, в частности, способность более-менее сносно соображать, и слово «вещи», по большому счету не несущее в себе ни загадки, ни тайного смысла, повергло его в довольно продолжительный ступор — вопрос был слишком простым, чтобы тотчас показаться Джону безумно сложным. Не мигая, он смотрел прямо перед собой, и, наконец преодолев это временное затмение, предсказуемо уточнил: — Какие вещи? — Твои вещи. — Шерлок мгновенно забыл о невозмутимости, которую в ожидании этого звонка так долго и так тщательно репетировал. (Особенно трудно давались ему зевки, больше напоминающие протяжное «ахххх»). — Штаны, кофты. — Зачем тебе мои штаны? И нет у меня никаких кофт, — продолжал тупить Джон, причём тупить совершенно искренне. Но с другой стороны, оправдать его было легко: как можно логически мыслить, когда трубка вибрирует голосом, от которого в сознании раз за разом происходит короткое замыкание и по которому смертельно соскучился? — Ты ничего не взял! — выпалил Шерлок, уже не пытаясь скрыть ни отчаяния, ни разочарования — не до театральных этюдов. — Так я и думал. Поворачивай назад и собирайся. Немедленно. Прямо сейчас. Скажи таксисту, что тебе необходимо вернуться. И чтобы он обязательно тебя подождал. Будь внимателен. Наверняка, ты что-то забудешь, какую-нибудь идиотскую пижаму. Или халат. Ты вполне можешь оставить халат в ванной комнате на крючке. Проверь всё. И, если это возможно, Джон, сделай всё максимально быстро. Фразы неслись пулемётной очередью, Джон слушал, раскрыв рот, и только тогда, когда на последнем слоге Шерлок вдруг поперхнулся и принялся громко кашлять, поспешил вставить словечко: — Шерлок, остановись. Две мои сумки тебя устроят? В них и халат, и всё остальное. Откашлявшись, Шерлок сипло спросил: — Две? Да, устроят. Но ты точно ничего не забыл? — Ничего. Там ничего моего не осталось. — Хорошо. Как скоро ты сможешь подъехать? — Думаю, четверть часа… минут двадцать пять. И тут Шерлок произнёс то, от чего Джона накрыло слабостью, и сердце заколотилось ещё сильнее: — Я хочу поцеловать тебя, Джон. Очень. В страшном смущении уставившись на затылок таксиста, словно тот мог почувствовать или каким-то особенным видом зрения увидеть (таксисты — народ непредсказуемый, никогда не знаешь, чего от них ожидать), как у него перехватило дыхание, как загорелось лицо,  как конвульсивно сжались колени, Джон забормотал: — Шерлок, эмм… я в дороге, и… в общем… надеюсь, ты меня понимаешь… это не совсем уместно. Но я… я тоже. И тоже очень. — Правда? — Джон отчётливо представил радостную улыбку и сияющие глаза. Какой злобный, завистливый черт заставил его усомниться в любви Шерлока? Наверное, тот самый, который в тот злополучный вечер дергал самого Шерлока за язык. — Это правда, Джон? — Господи, да. Конечно. Более чем. Я… Я скоро приеду. В трубке раздался невнятный звук, а потом Шерлок сказал: — Я был почти уверен, что этого никогда уже не случится. Ты оказался прав, Джон. Во всем прав. Эти стрелы… И замолчал. — Какие стрелы? — Какие стрелы?! Слова Шерлока, обволакивающие разум горячим туманом, определённо не прибавили Джону сообразительности. Да и не хотелось ему сейчас соображать — хотелось просто слушать, впитывая блаженство кровью и плотью, и уж никак не клетками головного мозга. — Шерлок? — Те самые, Джон. Они вонзились в меня, и довольно болезненно. Джон выпрямился, приказав себе немедленно сконцентрироваться и хотя бы немного придти в себя — выглядеть в глазах Шерлока бестолочью ему хотелось меньше всего. Он по-прежнему не понимал, о каких стрелах тот говорит, но согласно кивнул: — Да-да, стрелы… — Но только на это его концентрации и хватило и в следующую минуту он со стоном взмолился: — Шерлок, я нихрена не соображаю — ради бога, о чём ты? — О том, что совершил много ошибок и их, к сожалению, не исправить. Что был самонадеян и неосторожен. Мне пришлось заплатить за это слишком дорого, Джон. Когда ты ушёл от меня. Все, что со мною происходило потом, очень напоминало страдание. Думаю, да, это было оно. Во всяком случае, по описанию очень похоже. — Ты искал описание симптомов страдания? Где, в интернете? Шерлок буркнул «Не выдумывай», и Джон понял, что так и есть. Улыбка расплылась от уха до уха — Майкрофт Холмс целиком и полностью прав: большой и прекрасный ребенок. — Хочешь сказать, что никогда, ни разу в жизни ты не страдал? — Теперь я не решился бы утверждать это с присущей мне самоуверенностью. Малоприятное чувство, и мне пришлось познакомиться с ним достаточно близко. Оно разрушает, ломает логические цепочки и толкает на отчаянные поступки. Возможно, когда-нибудь я признаюсь тебе, что происходило в моей голове… Хотя, не уверен, — это и стыдно, и малодушно (тюремное заключение для Джона Ватсона, скорее всего), и могло привести к непредсказуемым результатам (смертельная опасность для всего Королевства). — Это вовсе не обязательно, Шерлок. Можешь не признаваться. Прости меня. — Так стало жалко его, что о собственных «симптомах» Джон мгновенно забыл, словно он, цветущий и загорелый, возвращался с Карибов, где жаркое пуэрториканское солнце щедро одаривало его своими бесстыдными ласками, тогда как несчастный Шерлок, брошенный им на произвол судьбы в промозглой Британии, все свои дни посвящал изучению сердечной немощи, классифицированной им как страдание. — Прости. Не знаю, что на меня нашло. Столько времени… Эти глупые стрелы (знать бы, что за ними скрывается)… И о чём только я думал? — Глупые? Сэр Уильям был бы слегка озадачен, — усмехнулся Шерлок. (При этих словах Джон сдавленно охнул, вспомнив свою обличительную тираду — ну конечно, господи, как же он мог забыть?!) — Они не глупые, Джон. Всё правильно — всё, что ты говорил. На твоём месте я бы тоже ушел. Но, возможно, и нет. В любом случае, теперь это уже не важно. Важно другое… — Он замолчал, замолчал как-то слишком значительно, и Джон непонятно почему вдруг подумал, что сейчас, именно сейчас, что-то произойдет, что-то настолько серьёзное, что неплохо бы и в самом деле перейти в режим восприятия, прекращая изображать недоумка. — У меня для тебя сюрприз. Сердце подпрыгнуло к самому горлу и заколотилось там, мешая дышать. — Да? — сипловато выдавил Джон, напрягаясь всем телом — что он задумал? — Интересно. Какой? — Я обзавёлся… эмм… новым микроскопом. Машину тряхнуло, Джон разочарованно вздрогнул — не то, не то. Боже, это совершенно не то. Но, может быть, ему показалось? Наверняка ничего, способного перевернуть его жизнь, сообщать Шерлок не собирался. (Куда уж больше переворачивать, если ещё вчера вполне нормальный мужчина судорожно сглатывал при виде изящного кружевного белья, а сегодня дрожит от нетерпения прижаться щекой к простой хлопковой майке и задохнуться от счастья?) Конечно же, показалось. Он увидит Шерлока, скоро (Джон кинул взгляд за окно), осталось всего ничего — что может быть глобальнее этого? Да и микроскоп вещь исключительно нужная, без него Шерлоку хоть пропадай. И он бодро откликнулся: — О? Ты даже не представляешь, как я этому рад. Да что там говорить, Шерлок, я просто счастлив. Новый микроскоп? Потрясающе. Необыкновенно. Совершенно удивительно. — Ты так думаешь? Хм… Приятно слышать. К сожалению, вся моя… аппаратура пришла в негодность. Это произошло совершенно случайно, Джон, я, видишь ли, был не совсем осторожен и… — Мне жаль. Но не стоит переживать. Мы что-нибудь придумаем, Шерлок. Я имею в виду, с твоей аппаратурой. Микроскоп у нас уже есть… Джона несло неизвестно куда, но Шерлок не слушал: — Ты разобрался в себе? — Что? — За то время, что мы были в разлуке, ты в себе разобрался? Переход неожиданный, но на этот раз Джон среагировал быстро: — Господи, Шерлок, да я давно уже разобрался. Сразу же. — Он снова взглянул на таксиста — на этот раз неприязненно. Какого чёрта надо так долго тащиться? Подумаешь, кружатся в воздухе несколько мелких снежинок… — Ещё тогда. — Это хорошо, — произнес Шерлок отрывисто. И без какого-либо плавного перехода продолжил: — Я купил себе двойное кольцо*. Банально, конечно, но… Одним словом, купил. Вот оно. В груди гулко заколотилось-забилось немыслимое волнение, Джон не успел осмыслить, что привело его сердце в такое смятение, но понял, что это и есть оно, то самое. Самое-самое-самое. — Двойное? — спросил он почти нормально, ну разве что слегка низковато. — Любопытно. Для чего тебе двойное кольцо? Не говоря уже о том, что к украшениям ты, по-моему, равнодушен. — Просто так. — Вряд ли ты хоть что-то делаешь просто так. — Джон негромко откашлялся и уставился на невозмутимый затылок едва ли не с ненавистью — что за черепаший забег? — Но, думаю, меня это не касается. Купил и купил. Молодец. — Касается. Тебя это точно касается, потому что… Для тебя я тоже купил. Вот теперь внутри Джона началась настоящая буря — загрохотало так, что насыщенные, яркие звуки мира превратились в жалкие отголоски. И очень захотелось пристрелить излишне медлительного и осторожного кэбмена. — Для меня? Зачем? — На всякий случай. Что плохого в том, что у нас с тобой будет по одинаково уродливому кольцу? Кому это помешает? Своё можешь не носить. — Они настолько уродливы? — выдавил Джон, не веря своим ушам — Шерлок, мать твою, купил два кольца — мне и себе. А это значит… это значит… — Нет. Не может быть. Это то, о чём я сейчас подумал? — Не знаю, о чём ты подумал, но я сказал только то, что сказал, всё остальное — дело твоей изощрённой фантазии. — Не заговаривай зубы, пожалуйста. Ясно же, о чём идёт речь. Шерлок насмешливо хмыкнул: — Ну давай, излагай свои гениальные версии. Но поглощённый ошеломляющим счастьем, Джон не обращал внимания на попытки Шерлока казаться самим собой: — Боже мой, через столько лет я возвращаюсь в Лондон, и для чего? Чтобы потерять рассудок и жениться на мужике. (На этих словах машину изрядно тряхнуло, и водитель заметно прибавил скорость.) — Не хочешь жениться? Ради бога. Выходи замуж. Собственно, я не против. И Джон понял, что это не шутка. Нихрена это не шутка. — Ты серьёзно собираешься… эмм… в общем… Серьёзно, Шерлок? — Да. Не люблю повторяться, но — очень. Голова шла кругом, грудь разрывало водоворотом эмоций, но Джон был верен себе — сопротивлялся: — К чему все эти формальности? — Не формальности, Джон, — уверенно заявил Шерлок, — гарантии. Теперь мне известно, с каким… гм… с кем я связался, и мне требуются гарантии. Если у меня на руках будет документ с печатью и прочими идиотизмами, то в любой момент, когда ты снова примешься истязать меня своей гордостью, своей независимостью и подозрительностью, я смогу сунуть эту бездушную, тупую бумажку прямо в твой нос: вот, посмотри, посмотри, чёртов упрямец, здесь чёрным по белому написано, что ты мой. Ошеломлённый Джон едва перевел дух. — Я и есть гарантия, Шерлок. Но если ты такой бюрократ… — Согласен? — Пока только думаю. — Некогда думать, Джон. Твои четверть часа на исходе. Точнее, двадцать две с половиной минуты. У дверей притормозила машина. Это ты? — Это я. В его объятиях так хорошо, так привычно — настолько хорошо и привычно, что Джон ощущает себя ядрышком в ореховой скорлупе, косточкой в вишенке, семечком в яблоке, словно самой природой было задумано поместить одного отдельно взятого доктора в руки одного отдельно взятого детектива. Ещё лучше становится, когда Шерлок целует его в губы — осторожно, как будто боится строптивого укуса в ответ. Его рот горяч и сладок, язык нежен, и Джон мгновенно вспыхивает изнутри. Как мог он растратить столько дней и ночей? Столько часов и минут? Столько мгновений? Ему настоятельно требуется прижаться к Шерлоку ещё ближе, ещё теснее. Короткое восхождение по ступенькам, и всё это станет доступным. Кроме того, несколькими минутами ранее ему по сути сделали предложение, и своё несомненное согласие он намерен доказать чем-то, что гораздо весомее невразумительного лепета в трубку. Но Шерлок продолжает удерживать его у дверей миссис Хадсон. — Шерлок… Его обнимают ещё сильнее, поглаживая плечи и спину, снова целуют, проникая языком едва ли не в самое горло, вызывая тем самым пьяную дрожь в коленях и горячие волны в паху. Но не позволяют сделать и шагу в сторону лестницы. Какого чёрта? Что за фантазии? Не хватало ещё кончить в прихожей. — Шерлок, — в смятении шепчет он, — почему мы никуда не идем? — И в следующую минуту произносит идиотски немыслимое, совершенно дурное: — Ты что, не один? — Как видно, израненному неверием сердцу трудно принять простейшую истину: его любят. — Да, — отвечает Шерлок, прижимая к груди его глупую голову, полную глупых вопросов и не менее глупых сомнений, — я не один. Я с тобой. — Чёрт бы тебя побрал, — стонет шёпотом Джон, шалея от знакомого запаха, готовый зацеловать даже майку, — мне очень надо наверх, понимаешь? — Что за срочность, Джон? — раздаётся ответный шёпот. — Расскажи о своих проблемах Шерлоку Холмсу, и он их непременно решит. — Издеваешься, да? У меня вот-вот встанет, мать твою. Ты это хотел услышать? — Тсс. Сейчас, сейчас... — В его голосе заметная дрожь, в дыхании жар — услышать такое Шерлоку более чем приятно. — Ещё секундочку… — Он снова целует его, вбирая в рот разомлевшие губы, сжимая ладонями поясницу, а потом слегка отстраняется и заявляет громко, во всеуслышание: — Миссис Хадсон, можете покинуть свой пост у двери и спокойно ложиться в постель — это и в самом деле он. Он вернулся. И мы только что целовались. Вот что прикажете с ним делать? Джон берет свои сумки в руки, обходит Шерлока стороной и поднимается вверх по лестнице. Шерлок спешит за ним. — Джон, подожди. Ты обиделся? Остановись. Я обязан был… Миссис Хадсон очень сердита, её мнение о тебе изменилось, она перестала называть тебя милым доктором, и это очень меня волнует. — Шерлок идёт след в след, не переставая бубнит совершенно ненужные оправдания. Он так сильно, так бесконечно любим, что в оправданиях не нуждается. — Ты можешь ответить, в конце концов? Мы тут пережили не самые лучшие дни, между прочим. Джон кусает губы, чтобы не рассмеяться. Джон счастлив до чёртовых чёртиков. — Кольца покажешь? — не оборачиваясь, задаёт он вопрос. — Ты уверен, что моё мне подходит? Секундное замешательство и вполне достойный ответ: — Я всегда и во всем уверен. Пора бы тебе привыкнуть. — Постараюсь. Хорошо-то как, господи. Неужели он в самом деле дома? Обогнув его гибкой ящерицей, Шерлок оказался возле двери и остановился, вопросительно заглядывая в глаза: — Мы всё решили, Джон? Конечно, не хотелось бы тебя торопить и уж тем более заставлять, но дай ответ прямо сейчас. Для меня это важно. Джон внимательно смотрит, отмечая следы тех самых страданий, которые, похоже, изучены Шерлоком досконально: чуть бледнее обычного кожа, чуть острее скулы, в глазах — усталость и напряжённое ожидание. Отдать ему свою жизнь? Хоть сейчас! — Неужели тебе нужен ответ, Шерлок? Неужели? Не ты ли сказал, что я сидел в нашей кухне так, будто по-другому и быть не могло? — И что это значит? — Это значит, что я буду сидеть всегда и в любой кухне, где бы она ни находилась, хоть у дьявола на рогах, если там будешь ты. Ну и, разумеется, твоя чёртова аппаратура. По-моему, звучит как ответ. Шерлок выдохнул и поджал губы. — Ты жуткий зануда, Джон Ватсон, и лет через пять я точно сойду от тебя с ума. Просто сказать «да» очень сложно? — Дверь открывай, или мне придётся её выламывать. И Шерлок распахнул дверь. Миссис Хадсон обрадуется, думал Джон, жадно пробегаясь глазами по знакомому интерьеру гостиной (по знакомому бардаку, если быть точнее), ради этого, наверное, стоит рискнуть… — О чём думаешь? — раздалось у самого уха. Джон невольно прикрыл глаза — очень близко. — О том, кто из нас двоих приготовит чай. — Нашёл о чем думать, — буркнул Шерлок, разворачиваясь в сторону кухни. Вскоре оттуда донеслись приятные слуху шумы, и Джон опустился в кресло с таким удовольствием, словно пешком обошел половину земного шара. — Кстати… Джон, ты меня слушаешь? — Голос Шерлока уютно смешался с позвякиванием посуды. — У меня новое дело, довольно сложное и не совсем обычное. Утром мне необходимо быть в Скотланд-Ярде. Может быть, отправимся вместе? Я познакомлю тебя с одним полицейским инспектором. Очень толковый малый. Что скажешь? Джон тихо хмыкнул, скосив глаза в сторону кухни, но ответил без тени улыбки — серьёзно и озабоченно: — Буду рад познакомиться с твоим полицейским инспектором, Шерлок, но, увы, в другой раз — у меня приём. — Приём в половине седьмого? — Что-что? Ты собираешься атаковать Скотланд-Ярд в половине седьмого утра? — Естественно. Когда же ещё? — И правда — когда же ещё. Бедный… как его? — Грегори Лестрейд. — Бедный Грегори Лестрейд (дай ему бог терпения!), представляю, как ты его достаёшь. — Мы достаём друг друга с одинаковой страстью, и обоих это устраивает. Ну так как, Джон? — Что ж, не откажусь. Думаю, это может показаться мне интересным. — Несомненно. Я давно заметил, как не хватает тебе огня. — В самом деле? Хм… (Джон бы поспорил, что с некоторых пор огня в его жизни не меньше, чем в пламенеющем городе Дит**, но не стал — ни к чему.) В таком случае, я с тобой. Если, конечно, ты сумеешь меня разбудить. Шерлок вышел из кухни с полотенцем в руках и недоверием на лице: — Только не говори, что собираешься спать этой ночью, будто супруг с десятилетним стажем. — И посмотрел вопросительно: — Тебе чай с молоком? Джон ответил долгим, слишком глубоко проникающим взглядом — так глубоко, что у самого голова пошла кругом, — и щёки Шерлока вспыхнули. — Всё ясно — с молоком, — сказал он тихо. — Ну тогда… идём? — Куда? Куда, Шерлок? — Куда захочешь, Джон… Так началась новая жизнь Джона Ватсона, в которой столько всего ещё будет. Чая с молоком и настоящих опасностей. Дружбы, верности, страсти. Суматошных дней и бессонных ночей. Желания. Недовольства и радости. Ссор. Искреннего уважения и доверия. И снова желания. Будет много Шерлока, которого тем не менее всегда чуть-чуть недостаточно и всегда хочется повторить. И будет столько любви, сколько способно выдержать сердце. Ведь до конца истории Джона и Шерлока ещё так далеко. А может быть, ей и вовсе не будет конца? ;) **шестой круг ада по Данте