Не герой

      Солнечные лучи падали на моё лицо, грея ещё сильнее в и без того неестественно жаркую погоду. Я зажмурился и глубоко вдохнул грязный воздух Нью-Йорка, полный выхлопных газов от машин, сухой пыли и смрада от недалеко расположенного мусорного бака за углом от подъезда, где я живу уже тринадцать лет. Размяв плечи, я неторопливо пошёл мимо находившейся рядом оградительной сетки, полной дыр и являющейся лишь декорацией возле дома. Хруст битого стекла под ногами, пустые бутылки из-под алкогольных напитков вместе с использованными презервативами, выброшенными с верхних этажей ленивыми ублюдками, являли привычное зрелище для жителя одного из самых неблагополучных районов этого города.       Шагая между близко расположенными домами, привычно оглядывая эту мусорную свалку, что по ошибке называется жилым районом, сквозь кривые переулки я двигался к своему обычному месту, где часто проводил свободное время. Мои губы изобразили кривую усмешку: свободное время – занятие спортом, как мы это понимаем. Я поднял руку, посмотрев на запястье и найдя на нём дешёвые наручные часы. Видневшаяся сквозь мелкие трещины на стёклышке стрелка показывала два часа дня. Я подавил раздражение от вида этого мусора, что мне приходится носить на руке за неимением другого. И пообещал себе при первой возможности, когда мы с друзьями снова наткнёмся на случайно заплутавшего неместного, забить право на его часы.       Нет, никого мы не убиваем, хоть это и просто сделать, да и шанс, что тебя найдут, очень небольшой. Не секрет, что в подобное районы даже полиция боится заглядывать и предпочитает обходить их стороной. Не считая залётных героев. Наряжённые клоуны, что считают себя вправе творить добро и вершить правосудие. Но и среди этих чокнутых есть действительно опасные личности, и хорошо, если сдадут в полицию. А то бывают ещё и исчезнувшие, позже найденные в здешней канаве тела, свидетелей нет, война между бандами, расследование закрыто. Кому интересно, как мы здесь живём?       Местные люди зачастую не имеют выбора. Родились в бедных криминальных районах, где нет работы и хорошего заработка. Глядя на своих сверстников и родителей, общаясь с уличными бандами и наркоторговцами они в конце концов и сами становятся заложниками системы и приходят в преступный мир уже в детстве. Самые стойкие и крепкие из них доживают до зрелого возраста, ещё реже – до старости. Часть пропадает в тюрьмах, других убивают представители враждующих группировок или просто грабители. Здесь это норма. Война в мирное время. Всего в нескольких кварталах отсюда люди живут счастливо, ходят в хорошие школы, получают достойную работу. Покупают хорошие машины, ездят в туристические путешествия, растят внуков и детей в спокойной обстановке. Здесь же днём и ночью толкают на углах наркоту и не затихают выстрелы. Такова американская жизнь, где «права всех соблюдены».       Что, конечно, не отменяет того факта, что многие – те ещё мрази, поднимающиеся по головам друзей и родных, не имеющие принципов, упивающиеся своей маленькой властью люди. Среди волков жить – по-волчьи выть, так вроде звучала поговорка, что иногда мой знакомый дед, наркоман, переводит мне с родного языка. И конечно, я никогда не признаюсь никому из местных в том, как с самого раннего детства мечтал быть героем, навести порядок и жить счастливо, представляя, что у меня есть мама, а отец перестал пить и чаще проводит со мной время. Проходят годы, и все мои мечты становятся блёклыми, меняется взгляд на жизнь, но одно желание остаётся неизменным. Выбраться из этого дерьма, прекратить чувствовать себя зверем. Боюсь, что моя жизнь уже давно не жизнь, а лишь бесполезные трепыхания в клетке, что по иронии судьбы стала моим домом. Правда, есть у меня один большой секрет, который я никогда никому не открывал. Секрет, что приносит мне надежду на будущее наравне с кучей проблем, которые я пока не в состоянии решить.       Я часто задаюсь вопросом, каким бы я был, если бы не тянулся к знаниям. По ночам, вдали от всех, читая старые книги, найденные дома посреди бардака, ещё не проданные для покупки бутылки крепкого виски моим отцом. Украденные с магазинных прилавков комиксы, прочитанные от корки до корки школьные учебники, которыми в местных школах даже не пользуются, предпочитая просто просиживать штаны. Моя тяга к знаниям была, мягко говоря, необычной вещью для моего образа жизни. Я не считаю себя гением, но с детства ровесники были мне неинтересны, что вылилось в некоторую стену отчуждения. И быть мне мальчиком для битья и издёвок, если бы я просто не был сильнее. Мои необычные физическая сила, реакция и скорость, в которых я превосходил сверстников, не раз помогали мне выходить из неприятных ситуаций. Благодаря ним меня обходят стороной и не трогают, относительно, конечно. Нет-нет, иногда приходится подтверждать свой независимый статус, но врагов как таковых я не нажил. Никому не хочется получить нож в спину или пулю в затылок, просто гуляя или идя куда-то по своим делам. Поэтому в этом плане приходится соблюдать осторожность, и светить своей силой, не феноменальной, но выбивающейся из обычных рамок, я не собираюсь. Посчитают мутантом, уродом, и жизнь сильно осложнится. Я просто показываю, что сильнее, вписываясь в рамки нормальности для окружающих. Но это так скучно, хоть и очень важно.       Выйдя на проезжую часть, я пошёл под мостом, рассматривая новые граффити на стенах. Уличные художники, а ведь многие из них, живи они в более благополучном месте, могли бы стать настоящими профессионалами. Иногда находятся действительно красивые и реалистичные рисунки. Иногда – совершенно непонятные, но нарисованные очень интересным образом, такие, что можно долго стоять и наслаждаться ими. Перейдя на следующую улицу, двинулся вдоль магазинов и спокойно работающих борделей, не обращая внимания на зовущих купить новый товар торговцев. Я снова нырнул в переулок и добрался до баскетбольной площадки между тремя домами, окружённой двухметровой бетонной стеной.       Я миновал сетчатые ворота, и моим глазам открылся вид на представителей местной молодежи в количестве около сорока персон. Они стояли полукругом и наблюдали за сценой, что разыгрывалась в центре. А в центре двое мутузили друг другу лица. Кто-то кричал, поддерживая их, кто-то кричал, обещая расправу в случае проигрыша, но были и такие, кто просто молча наблюдал. Засунув руки в карманы, я обошёл толпу и приблизился к чернокожему коротко стриженному пацану моего возраста по имени Дик. Здесь тусили подростки от десяти до шестнадцати лет. Игра кто кого завалит у нас называлась «Петушиные бои». Были в ней и правила, точнее – ограничения. Заметив меня, Дик махнул рукой, предлагая подойти поближе. Дик у нас занимался всем, до чего дотянутся руки. Организационные мероприятия вроде "Петушиных" держал он. Точнее как – держал, он не был бойцом, он был просто честным, крайне честным, я бы сказал. Он всегда берёт то, что ему причитается, и ни разу не был пойман на воровстве. Ему доверяли, поэтому пока всё всех устраивало.       — Хмурый, — поприветствовал меня он, протягивая руку. — Как обычно?       — Угум, — кивнул я. — Есть что новенькое?       — Есть, как не быть. Вон, — указав рукой в противоположный угол площадки, Дик представил претендента. — Бобби «Кабан». Четырнадцать лет, хочет занять твоё место.       Толстый широкоплечий парень стоял у стены и жевал булку. Вид у него был умиротворенный и совсем не задиристый. Я присмотрелся, отметив, что за спиной у него помещался пакет, видимо, с едой.       — Откуда? — обратился я к Дику, не прекращая смотреть на обжору.       — Южный, — ответил он, сверившись с бумажкой.       Я кивнул, Южный это хорошо. Проблем в случае, если я хорошо настучу ему, у меня быть не должно. Они сейчас далеко не в лучшем состоянии, там активно ведёт захват власти новая банда. Вместо вопроса я пошуршал большим пальцем об остальные. Дик, заметив моё движение, ухмыльнулся и сказал:       — Думаю, около двадцатки. Зависит от ограничения и условий ставок.       Двадцать – очень неплохо. Ещё можно свои поставить. Я поискал в карманах наличку и, вынув пять долларов, отдал их Дику.       — На первую минуту, — сказал я. Дик кивнул и заскрипел карандашом на бумаге.       Бой между теми двумя уже закончился, зрители успокоились. Дик похлопал в ладоши и обратился к толпе:       — Отлично, отлично! Свои деньги заберёте в конце. А сейчас у нас следующий бой! — его голос стал громче. — Бобби «Кабан» с Южного бросает вызов действующему чемпиону нашей небольшой арены, Берну по кличке «Хмурый». Делайте ставки, господа, бойцам занять позиции, — закончил он, уже принимая ставки и записывая желающих нажиться на моём бою.       Я поморщился от его речи, никогда особо не любил пафос, но зрители клюют. Люди, знающие меня, кивали, проходя мимо. Толстяк, не обращая внимания, продолжал жевать. Меня это выводит из себя и, загоняя раздражение глубоко вовнутрь, во избежание, я чувствую, что злость накопилась почти до краёв. Сегодня тёмная сторона ждёт выхода, поэтому после боя я сразу отправлюсь скинуть злость.       Подождав, пока Дик всё запишет, и не дождавшись реакции от толстяка, я протянул руку. Народ уже разошёлся, снова образовав полукруг, а Дик вытащил чёрный пакет. Раскрыв его, я не глядя засунул руку, среди кучи разных бумажек ухватил и вытащил одну и протянул её Дику. Затем развернулся и пошёл к "Кабану". Дик присвистнул и громко объявил:       — По правилам нашей небольшой арены вызываемый тянет случайно выбранную бумагу с ограничением! В этот раз «Хмурому» запрещается наносить удары кулаками и ногами, остальное всё разрешено, бой начнётся, как только бойцы окажутся в круге, — послышались редкие свисты, и толпа загомонила, обсуждая правила.       Я понятия не имею, откуда всё это взялось, но весь последний год, что я участвую, честно говоря, только ради возможности подзаработать, всегда было это правило. Если я кого-то вызову, а он согласится, значит, условия тянуть будет уже он. Если ты чемпион, то отказать претенденту ты имеешь право только три раза. На четвёртый вне зависимости от твоего согласия должен провести бой. Драки, уличные драки, каждый находит в этом своё, я – способ получить деньги. Возможность немного преумножить не так часто водящиеся у нас деньги для тех, кто старается не связываться с криминалом (их меньшинство), или просто словить кайф, участвуя или наблюдая. Вот странно, что таких большинство.       Я пошёл к Толстяку. Этот, гандон, всё ещё стоит и жуёт. Дойдя до него, я пинком выбил из его рук свежую булку, от которой он успел лишь раз откусить. Ухмыльнувшись, я развернулся и пошёл в круг. Злобный я, злобный. Только оказавшись в круге, я услышал мычание и успел развернуться, как «Кабан» сбил меня с ног. Дальше мы пролетели полметра и свалились на асфальт. Оказавшись на спине, я обхватил его ногами и, вцепившись в его руки, притянул к себе. Толпа заголосила, бой начался. Он вытянул одну руку, сука, потный и скользкий, затем нанёс удар мне в нос. Не особо больно, но злит очень. Терпи, кулаками бить нельзя, поэтому одной ногой толкаю его под колено, заставив наклониться немного в бок. Подтянувшись, я локтем проехал по его фэйсу. Кровавые капли из рассечённой брови упали мне на лицо. Облизнув губы, я постарался не сорваться, одной ногой упёрся в землю, второю согнул в колене, приложил чуть больше усилий, чем способен выдать пацан в моём положении, и перевернул его на спину, а сам оказался сверху. Лбом разбил ему нос, затем ещё раз, и ещё раз. Желание выпотрошить его, как свинью, я снова с усилием подавил. Всё, он в ауте. Конечно, не честно пользоваться своими силами против обычных людей, но жизнь вообще нечестная штука. Так что все выживают, как могут.       А пока мне срочно нужно валить.       Встав, я направился к Дику. Забрав деньги и не реагируя на хлопки по плечам и спине, вышел и только собирался сорваться в бег, как:       — Поздравляю с очередной победой, Берни, — раздался девичий голос сбоку.       Я повернул голову, рассмотрев девушку с пепельного цвета волосами до плеч, проколотой нижней губой, обведёнными тёмной тушью глазами, что на общем фоне смотрелось довольно гармонично. Одетая в синий топ, открывавший вид на подтянутый животик, показывая стройные ножки, одной из которых она оперлась о стену, в коротких чёрных шортах, она стояла спиной к стене.       — Кира, — кивнул я, надеясь, что она не будет продолжать разговор, потому как я сейчас могу ей нагрубить или послать в дальнее плаванье. Я пошёл дальше, перейдя на лёгкий бег, сдерживая жгучее чувство внутри, постарался убраться оттуда как можно дальше. И не видел, каким внимательным взглядом она провожала мою удалявшуюся спину.       Ускоряясь, я пролетел несколько улиц, пока не добрался до кирпичного тупика, полного разнообразного мусора, хрен бы я зашёл сюда в обычное время. Но, стараясь не обращать внимания на гнилой запах и жужжащих насекомых, я вытащил нож-бабочку из заднего кармана, раскрыл его и постарался разглядеть среди этого всего хоть что-нибудь. Уже не сдерживая бурю, что разыгралась у меня внутри, я с криком, заметив крысу, пнул её, отправив в стену. Благодаря моей скорости она не успела увернуться и скрыться в куче мусора. С писком крыса шваркнулась о стену, я подбежал к ней и насадил её на нож. Сбросив тушку с лезвия на землю, я присел рядом и, взяв нож двумя руками, нанося удары сверху вниз, бил её, пока буря ярости, злости и раздражения внутри меня не утихомирилась. Поглядев на истыканную в месиво крысу, я поморщился, а затем развернулся, и меня вывернуло наизнанку. Нет, не от убийства крысы, а от запаха, вони на этой свалке, которая всё же меня достала.       Оказавшись подальше от того места, по дороге оглядываясь посмотреть, не видел ли меня кто, я присел на трубу возле трёхэтажного дома и расслабился. Немотивированная агрессия преследует меня последние два года, она накапливается, и с каждым разом сдерживать её становится всё труднее и труднее. В первый раз это произошло в драке, и меня еле оттащили, никакой красной пелены, лишь желание убить нахрен всё живое, что есть вокруг. Пока что крыс вполне достаточно, но мне страшно от того, что настанет момент – и этого будет мало. Я встал и, разозлившись, со всего маху ударил в стену. Скривившись от боли и оглядев вмятину в стене, что я оставил, стряхнул пыль с кулака. Да уж, вот тебе и сила. С одной стороны, ты быстрее других, сильнее, выносливей, ловчее. А с другой – есть риск сорваться и превратиться в маньяка, получающего кайф от убийств. Всегда есть плохие стороны, да? И как это контролировать, и можно ли взять это под контроль, я не знаю. Откуда я могу это знать, сука, злость вскипела внутри, и я нанёс удар по стене ещё раз. Затем второй рукой, меняя руки, и так пока не услышал треск от неё и звук открывающегося окна сверху. Не оглядываясь, я мотнул головой и свалил оттуда подальше.       Вот ещё один способ унять её, избить, устать, сбросить пар, но это временное решение. Совсем бы не парился, если можно было так решить эту проблему, нет, это лишь способ её оттянуть. Остановившись лишь перед входом в свой дом, я постарался успокоиться. Я очень надеюсь, что меня никто не видел. Я слышал истории, что мутантов, если такие есть, забирают странные типы, и с тех пор никому на глаза они больше не попадаются. Нет, я не такой наивный, чтобы верить страшилкам, тем более привыкший к жизни тут, но попасть на стол к исследователю либо отправиться в какой-нибудь мутантский отряд мне совершенно не хочется. Нужно успокоиться и отвлечься.       Засунув руки в карманы, я неторопливо отправился в противоположную сторону от моего утреннего маршрута. На районе как обычно скучно, почти никого нет на улице, жара суровая. Люди забились в дома, молодежь тусит по подвалам, где хоть немного прохладней. Наркоманы обитают там же либо ловят приход в очередном углу, где их никто не побеспокоит. Не люблю наркотики, потому что вижу каждый день, как загибаются люди под ними. Я тоже хотел попробовать одно время, но меня отговорили. Смешно, наркоман же и был тем, кто меня отговорил.       Пригнувшись и рукой отодвинув грязные шмотки какого-то бомжа, что развесил свои вещи прямо в проходе, натянув полусгнившую верёвку, я, посмотрев на него, покачал головой. Новенький, что ли, не знает, что за такое можно получить. Я подошёл к нему, попинал немного, пока он не вылез из своей коробки, и на пальцах, используя универсальный метод, лечащий пендель, объяснил ему, что вот так на проходе вещи сушить нельзя. Поначалу, конечно, слушать меня никто не хотел. Мелочь, что учит старших, забавно, да? Вот только пара затрещин, ласковые слова – и я уже не мелочь, а вполне уважаемый подросток, чьему совету не стыдно последовать. Крикнув ему в след, что ему ещё повезло, что встретил меня, а не какого агрессивного мудака, про себя добавив: «Или злого меня», я продолжил свой путь. Настроение немного приподнялось.       Выйдя к ограждённому двухэтажному зданию, которое, казалось, вот-вот развалится от небольшого ветерка, я потопал к калитке. Небольшой кривоватый заборчик вокруг здания и несколько высоток вокруг мешали лучам солнца ярко осветить эту часть района. Казалось бы, здесь должно быть прохладнее, но сам я разницы не чувствую. Вытерев уже подсохшую кровь под носом, зашёл во внутренний дворик, разницы никакой, туча мусора на полусухом клочковатом газоне, криво растущая трава, ясно намекающая на то, что стригли её, скорее всего, ещё в прошлом веке. Я взобрался на крыльцо, а затем, схватившись, пошарил по карманам. Выдохнул воздух из лёгких, вылетело из головы, забрал ли я деньги у Дика. Оказалось, забрал, тридцать три доллара, неплохой куш. По большому счету, это ерунда для того, кто хочет выбраться из этого дерьмового района, но камень вода точит, да и траты мне предстоят.       Подойдя к белой деревянной двери, я негромко постучал. Несколько секунд никто не отзывался, затем раздался топот босых ног, спасибо усиленному слуху, что позволил мне это определить, если бы в округе не было сейчас так тихо, я бы этого не услышал. Человек остановился у двери и немного подождал, потом раздались щелчки отпираемого замка и дверь скрипнула, совсем немного приоткрывшись и показав часть небритого лица с мешками под глазами. Немного красноватые глаза сфокусировались на мне, и дверь закрылась. Шум снимаемой дверной цепочки – и на этот раз дверь открылась шире.       — Заходи, мелкий, — в басовитом голосе с некоторой хрипотцой слышалась усталость.       — Я не мелкий, — привычно огрызнувшись, я вошёл, прикрыв дверь за собой.       Грэг стоял, опершись на стену у входа, в руке привычно держал пистолет, чёрный кольт, с которым он никогда не расставался. Опустив оружие, он молча смотрел на меня, будто пытаясь что-то найти.       — Нужна кассета, — нарушив молчание и заставив его проснуться, я вытащил пятидолларовую купюру и протянул Грэгу. Кассета это одна доза героина, равная нолю целым одной десятой грамма.       Грэг, словно проснувшись, зашевелился, схватил деньги и, буркнув «Жди здесь», исчез в подвале.       Я оглядел обстановку в доме, заметив некоторые новые детали вроде настенных часов с кукушкой, что появились в гостиной над диваном, и жидкокристаллического телевизора последней модели напротив. С Грэгом я познакомился через неделю после знакомства с «Дедом», имени деда я не знаю, да и не нужно это мне, раз он сам не говорит. Иногда я таскаю этому наркоману его дозу, соблюдая негласное соглашение, которое у нас состоялось. Он ловит кайф, а я получаю любопытные сведения. Не знаю, чем он занимался в прошлом, но у него хорошие знания в области разных наук, поэтому он мне и интересен. К тому же, он не лезет в мою жизнь, способен выслушать, если мне надо выговориться, и иногда даёт хорошие советы. Возможно, он самый близкий мне человек, предельно честен, если я спрашиваю, да и весело бывает с ним. Атмосфера в его доме не такая, к какой я привык, более тёплая, гостеприимная. Грэг же его поставщик, ни у кого, кроме него, Дед не покупает наркотики. Сам по себе Грэг мутный тип, про него я мало знаю, слухи на районе его почти не касаются. Торгует, ни к кому не лезет, промышляет левыми делами на стороне, что не задевают интересов местных банд, вот они его и не трогают. Дурь пихает, часть отдаёт старшому по району, претензий к нему местные не имеют. Какими делами он занимается, я тоже не знаю, но в последнее время он зажил намного лучше.       Скрип лестницы, и из-за угла выходит Грэг. Сунув мне маленький пакетик, который я сразу припрятал в карман, он приоткрыл дверь, лицо его казалось задумчивым. Я прошмыгнул наружу, выйдя на крыльцо, и уже собирался сваливать, как Грэг окликнул меня:       — Эй, мелкий, — стоя в дверях и держа руки в замке перед собой, он смотрел на меня.       — Я не мелкий, — повторил я стандартную фразу, которой всегда ему отвечал.       — Ладно, — впервые немного улыбнулся он, — хочешь подзаработать немного?       Вопрос поставил меня в тупик, и я подозрительно оглядел его: недельная щетина, мешки под глазами, одетый лишь в спортивные штаны, на голом торсе с левой стороны груди была татуировка в виде надписи «Сердце».       — Я не буду пихать дурь, — я уже решил для себя, с дурью связываться не хочу, если захочется приключений на мою, надеюсь, не пустую голову, то всегда есть алкоголь. Напиваться я не напивался, но пробовал, расслабляет.       Грэг улыбнулся чуть шире, показывая не слишком белые зубы.       — А не надо, — махнув мне рукой, он позвал меня подойти ближе.       Раздумывая в течение нескольких секунд, я внутренне наблюдал за сражением между желанием подзаработать деньжат и страхом влипнуть в неприятности. Привод в полицию у меня уже был, благо всё окончилось без последствий, но если меня поймают на чём-либо более серьёзном, то проблемы на будущее мне будут обеспечены. Всё же моя цель выбраться из этого гадюшника и зажить лучше, по сравнению с нынешней жизнью, поступить в нормальную школу и получить диплом, чтобы попытаться попасть в университет и заняться интересными мне науками. Разобраться в себе, точнее в своей необычности, определить, мутант ли я. И первой ступенью на пути к моей цели были деньги. С другой стороны, я и так постоянно рискую, грабя некоторых забредших в эти места прохожих, и рискую не только свободой. Бывает, что у кого-то, оказывается, есть средства самозащиты, и баллончик со слезоточивым газом это сущий пустяк. Я просто не знаю безопасного (ну или хотя бы честного) способа заработать денежку. Что я буду с ними делать и как использовать, я ещё хорошо не продумал, однако деньги правят миром, если только ты не бессмертный терминатор, стреляющий лазерами из глаз и щелчком пальцев ломающий всех и вся. Я вздохнул, а как хотелось бы. Но если это дурь, увольте.       Я подошёл к нему, мысленно собравшись уже отказать в случае чего, лишь ждал, пока он начнёт. Но спустя пару секунд не выдержал, спросив первым:       — Ну, что за дело?       — Не торопись, мелкий, — протянул Грэг, всё ещё сомневаясь и разглядывая меня. Закончив, он поманил меня обратно в дом.       Я снова оказался возле двери, но в этот раз меня позвали в гостиную. Присел на мягкий диван серого оттенка, Грэг упал в кресло, напротив меня. Вспомнив что-то, он быстро поднялся и скрылся в другой комнате, послышались звуки посуды и гул электрического чайника. Я сидел и недоумевал, Грэг никогда себя так не вёл. Он мечется туда-обратно, так и не начав разговор. Вернулся он уже с двумя чашками кофе и, поставив одну передо мной, снова уселся в кресло. Попробовав кофе, отодвинул чашку в сторону, отстой, не кофе, а хрень, допивать его я побоялся. Грэг же, в пару глотков опустошил свою чашку и поставил её на стол, уже пустой. Откинувшись, он сцепил руки в замок и положил их себе на живот. Возникла пауза. Во мне поднялось раздражение – да сколько можно? Я только недавно его сбросил, но такими темпами меня накроет опять, во второй раз за день, но и выплеснуть я его не могу: кто его знает, как он отреагирует, у него пистолет заткнут за пояс, и я даже не знаю, смогу ли справиться со взрослым человеком. Вот непруха-то, а.       — Мелкий, — наконец хоть начал он, но я, проглотив «я не мелкий», стерпел и всем видом выразил готовность слушать, вот удод-то, а. — Есть дело.       «Да ладно, какая неожиданность!» — зло подумал я про себя, но ответил совсем другое:       — Какое?       — В общем, — замялся он, схватив пистолет и положив его на колени. — Я и мои друзья иногда выходим на подработку, — я кивнул, не упуская из виду пистолет, внутри нарастал страх. — Подработка бывает разной, впрочем, ты сам знаешь, все мы «по-разному» зарабатываем, — намекающее выделил он слово, снова получив мой кивок. — Так вот, сейчас мы нашли неплохое место, но там лучше не шуметь, а чтобы не шуметь, нужно тихо туда зайти. По вентиляции пробраться проще, вот только возникла проблема, — почувствовав мой взгляд, направленный на пистолет, он усмехнулся и медленно поднял его, направляя на меня. Я немного запаниковал, да что там «немного», я, мать его, совсем не был уверен, что успею сблизиться с ним до того, как он выстрелит. Но пистолет, даже не задержавшись на мне, ушёл выше, и Грэг просто приложил его к подбородку, начав его чесать. Страх не стих, но злость начала накапливаться с рекордной скоростью. — Взрослому человеку туда так просто не влезть, а если он и влезет, то застрянет. Вот у меня и появилось идея – попросить какого-нибудь мальца о помощи, — улыбнулся он. — Естественно, с долей от полученного, обижать не буду, вот только если откажешься, никто не должен ничего узнать, ясно? — пистолет вновь оказался на коленях.       — Ясно, — сквозь зубы процедил я. Вот ублюдок. — Но почему?       — А не хочется мне, чтобы другие знали, чем я занимаюсь, — резко ответил Грэг, показывая, что тема закрыта. — И тебе не советую, — добавил он в конце, имея ввиду, чтобы я не вздумал проболтаться.       — Ну а почему я? — осторожно задаю вопрос.       — А вот тут всё очень просто, — на его лицо наползла ухмылка. — Тебя я довольно давно знаю, с одной стороны, не так близко, но с другой, достаточно, чтобы было у кого спросить, — ухмылка сменилась на улыбкой, ответом я остался доволен. — К тому же, я нечасто контактирую с детьми, чтобы у меня был большой выбор.       — Но... чёрт, — меня заклинило на самый важный вопрос. — Какая доля?       — Хех, — понимающе кивнул Грэг, убрав пистолет и закинув ногу на ногу. — Пару тысяч срубишь точно.       Ох ты ж мать, деньги большие, для меня, во всяком случае. Я таких денег в руках не держал ещё никогда.       — Если не больше, — добавил он в конце.       Ох ты ж мать дважды. Это мой шанс, первый шаг на пути к моей цели. Не доверяю я этому уроду, просто не доверяю. То он мечется, не может начать разговор, то кольтом своим пугает, а как уверенно разговаривает теперь. Знает, что я опасаюсь, а иногда откровенно боюсь, а кто бы не боялся? Опыта у меня нет, я не так глуп, конечно, как думают взрослые, но одно дело – быть умней, чем кажешься, другое – просто не знать, что делать в той или иной ситуации. И самое важное здесь то, что чувство наживы и желание заработать бабла перевешивают страх и недоверие по отношению к этому индивидууму. Ублюдочная жизнь, ублюдочная судьба, у меня всё сломалось даже не начавшись, ещё до моего рождения, держись, сука, я согласен.       — Согласен, — выдыхая, выговорил я. — Где, когда?       — Тшшш... не торопись. Подойдешь завтра, — он посмотрел на часы над моей головой, те, что с кукушкой. — Часиков так в одиннадцать, а там и решим, что делать дальше. Только, — он снова схватил пистолет, с-сука, — не нужно никому знать, ладно?       Мне оставалось только кивнуть, давит ведь, и ничего я не могу ему сделать. Пока не могу, но я мстительный тип, такого не прощаю, главное – дожить, выжить, и придёт ещё моё время, я тебе обещаю.       Гуляя вечером, всегда будь настороже. Благо здешние места я знаю хорошо, но тут уже начинаются другие правила. Дошёл я, скажем так, до другой части района. Вроде просто часть одного и того же места, однако тут правила меняются резко. Если в той части, где я живу, балом правят различные группировки, не особо сильные, постоянно воюющие друг с другом, но готовые объединиться в любой момент для отражения опасности извне, то тут заправляет всем один человек, и в его части будь предельно вежлив, не нарывайся. Все бордели, точки и гопники несут ему долю. Любая шлюха платит ему, если она работает отдельно. Здесь так можно, главное – плати, а если не платишь, то никто не виноват, будь то залётные бандиты или полиция, никто тебя не прикроет, и пожаловаться некому. И связи с тем, что полиция очень метко приезжает в это самое место, к этому самому человеку, что не платит, а бандиты отдалённо похожи на окружение местного босса, нет. Поэтому шёл я очень осторожно, стараясь не нарваться на неприятности, не смотря в глаза проходящим мимо людям, заранее стараясь определить, кого следует обойти другой дорогой, и это меня нервировало. Мой характер и нежелание прогибаться под других, привычка к некоторой свободе от всей этой каши плюс постоянное раздражение, что копится во мне от любой мелочи, что мне не нравится, играет против меня. Если я сорвусь, то неизвестно, к чему это приведёт. Я (надеюсь, что только пока) не способен справиться с проблемами, что всё это может мне принести, но это временно, да, временно. Убедив себя, что они все познают мою злость, прыгая из крайности в крайность, я добрался до многоэтажного дома, зашёл в подъезд и спустился по лестнице в подвал, не замечая крыс и обходя капающие трубы, дошёл до железной двери. Громко стукнув по ней, сразу услышал звук поднимающегося засова, меня словно ждали, хе, улыбнулся я своим мыслям. Так было всегда, здесь меня всегда ждут.       — О, Берни, — прокряхтел стариковский голос. — Заходи, коль пришёл.       — Здаров, старик, — я дождался, пока дед освободит проход и зашёл в комнату.       Комната в подвале, где он жил, с облезлыми стенами, разводами от протёкшей воды, запахом сырости, ощущавшимся повсюду. Старенькая кровать, сделанная из подручных средств, такой же стол и генератор электричества. «И где, блин, надыбал?» — проворчал я про себя, уже не удивляясь особо. В нём вообще много странностей, начиная с того, что он довольно образован, находчив и умён. Но что он делает, находясь в этой ущербной для его возможностей обстановке? Я так и не нашёл ответа на этот вопрос. К херам, что наркоман, но ведь он мог бы пойти работать в школу или другие места, где его знания помогут ему устроиться, а вместо этого он живёт в этой убогой комнате, в подвале с крысами и слизнями. Эх, странный человек. Вот мне бы все его знания, я бы выбрался. Кстати...       — Держи, старик, — я протянул ему «кассету».       — Ох, ох, ох, — любит он подчёркивать свою старость и немощность, вот же жук. — Давненько ты не заходил, случилось что?       — Да не, — я мотнул головой. — Просто времени не было. Ты как, старик? Выглядишь херово.       Он присел на стул, положив на стол пакетик, протянул мне чашку крепкого зелёного чая. Бросилось в глаза стариковское лицо, полное морщин. Я его давно не видел, и на вид он стал ещё старее. Поношенный зелёный бушлат, который он никогда не снимает, несмотря на жару, старые дырявые ботинки военного типа на ногах и обрезанные чёрные перчатки – так он выглядел в нашу первую встречу. И до сих пор, спустя два года, ничего не изменилось. Совсем ничего. Правда, сдаёт он быстро, как бы мне не было грустно, но скоро старость возьмёт свое, и... Грудь сдавила боль, не резкая, ноющая, тоскливая. Да, дед, стал ты мне намного ближе, чем я сам думал.       — Нормально я, нормально. Эй, — помахал он рукой перед моим лицом, — в порядке я, мелкий ты спиногрыз. Видишь?       Вижу я, вижу, хотелось мне сказать. Но я, проглотив комок, просто кивнул.       — Ну дурак, — протянул старик. — Нашёл из-за чего волноваться. Я ещё тебя переживу, так что соберись, тряпка.       Я только хмыкнул в ответ:       — Ну вот как у тебя выходит так запросто читать мои мысли, а?       — Опыт, мелкий, — не обратив внимание на моё «Я не мелкий!», он продолжил: — Как поживёшь с моё, поймёшь. Вы, молодёжь, простые как два цента, сразу видно всё по лицу, мне-то, с моими прожитыми годами, даже гадать не надо. Ну, так что, сразу начнём, или сначала дашь старику покемарить немного?       — Сам как знаешь, я пока не тороплюсь особо.       — Ну, давай тогда я начну, потом тобой займусь.       Он встал и прошёл к кровати, поднял матрац и вытащил оттуда шприц со жгутом. Я отвернулся. Не нравится мне это, но это его выбор, старик знает, что делает, да и я привык ему доверять и помочь, пожалуй, ничем не смогу. Когда он закончил, я повернулся обратно. Мда, сидел он так же на стуле, спиной упершись в стол. Потерянное лицо, сузившиеся глаза, пустой взгляд, дыхание его замедлилось, и дед будто бы оказался в состоянии анабиоза. Минут через десять он дёрнулся, глубоко вздохнул, словно вынырнув из воды, посидел ещё около пяти минут, а затем поднялся и пошёл к стопке разных книг. Лёгкая улыбка так и не покинула его лица. Взяв пару книг, он подозвал меня к столу.       Сегодня мы изучали биологию, старик объяснял мне темы, наглядно на мне показывая некоторые примеры, рассказывал о разных случаях из его жизни, из тех времён, когда он был помоложе. Слушать его было интересно, он умел сделать так, чтобы слушатель не помирал со скуки, даже на, казалось бы, скучных темах. Жаль, у нас в школе не такие учителя, но я отвлёкся. Предмет урока был специфическим, сердечно-сосудистая система человека. Если обобщить, то всё занятие мы изучали этот комплекс анатомо-физиологических образований, что обеспечивает направленное движение крови и лимфы в организме человека и животных. Снабжает мышцы и ткани энергией, питанием и нужными газами.       Закончив урок, я наскоро попрощался с ним: было уже поздно, и мне хотелось поспать. Деда я не хотел напрягать, и ходить сегодня по ночным переулкам тоже. Добрался до дома я минут за сорок. Знакомый грязный подъезд. Обходя стороной сидящих на ступенях наркош, не обращая внимания на звуки и крики в квартирах, я поднялся на одиннадцатый этаж. Вытащил ключ с брелоком в виде головы дракона, китайская дешёвка, отнятая когда-то давно у смелого китайца, что вообразил себя героем и решил прогуляться по нашим улицам. Поколотили мы его знатно, честно говоря, мы бы даже не стали его трогать, но когда он начал нам втирать о правильном образе жизни, которому должна следовать молодежь, моему знакомому, с которым мы курили, сидя под навесом, это не понравилось. Да, но ушёл он на своих двоих, обиженный на весь мир оттого, что его, несомненно, важные речи оборвали неблагодарные сучьи выкормыши, это его, кстати, слова. За это он получил ещё одну порцию пиздюлей, но сильно мы на него не налегали. Я остановил своего знакомого, всего нужно в меру. Больших денег у храбреца с собой не было, да и брать особо с него нечего тоже, так что мне удалось уговорить его отпустить китайца на все четыре стороны.       Дверь скрипнула, и я зашёл домой. Полумрак в комнате, свет опять не оплачен, хорошо хоть вода есть. Умывшись, я прошёл в гостиную – дешёвая обстановка, ничего особого нет. Старенький диван, на котором дрых отец. Пьяница и алкоголик, дебошир, его, видимо, отпустили недавно, отсидел пару недель за вандализм. Ненавижу его. Приблизившись и натянув на него одеяло, я некоторое время смотрел на его лицо. Резкие, я бы даже сказал, хищные черты лица, истинный ариец, как он любил называть себя. Я же удостоился звания «грёбанный полукровка», хоть на лицо мы очень схожи. Он постоянно кичится тем, что у него дворянские корни, что если бы не война, жил бы себе в особняке и в ус не дул. Пытается найти своё состояние, обзванивая богатых немцев, бежавших из Германии к концу Второй Мировой, и требуя вернуть честно нажитые деньги его семьи. Пьяницу, конечно, никто и слушать не хотел, поэтому он зверел и приходил домой, разбивая наши и без того немногочисленные целые вещи. Стучал и, бывало, выламывал дверь в мою комнату, избивая меня, урод. Задушить бы его, но рука не поднимется. Я вздохнул, ещё электричество нужно оплатить, и снова за мой счёт. Кто из нас взрослый, я иногда даже сомневаюсь. Снова поправив ему одеяло, дабы он не замёрз ночью, я отправился в свою комнату, настроения не было вообще.       Прикрыв дверь, я скинул с себя одежду, оставшись в одних трусах, зажёг свечку зажигалкой, что лежала с ней рядом. Подошёл к зеркалу и начал рассматривать многочисленные шрамы на теле. У каждого своя история, иногда грустная, иногда глупая, чаще просто идиотская. Сдул слипшуюся чёлку с лица, оскалился, представляя себя каким-нибудь героем. Мда, бывает у меня такое, наверное, каждый мечтал и воображал себя кем-то другим, более важным, свободным от своих проблем, не знающим страха. Правда, в моём воображении я в последнее время граблю банки, да так, что меня никто не может поймать. Видимо, постоянные мысли о деньгах сказались и на мечтах тоже. Телепортация, телекинез, пирокинез и многое-многое другое, чем я владел в своих снах. Тяжелый вздох вырвался из груди, но улёгшись на кровать, я всё ещё оставался тем другим собой. Я прикрыл глаза предплечьем, постарался отрешиться от всего. Мне нужно отдохнуть, очень нужно. Время потянулось, хренова туча разных мыслей крутилась в голове, пока, наконец, не пришёл сон. Спасительный сон.