Одуванчик для Ёжика

— Итц май лайф! Итц май лайф-лайф! — звучно завывала директриса Дома творчества Клара Степановна, напирая на скромного шахматиста Эраста Михайловича. Бедный мужик под напором серьезной женщины необъятных габаритов, пытался дергать ножкой и ручкой, изображая не то танец, не то предсмертные конвульсии. Другие же девушки и женщины так же плясали под немудреную композицию, показывая кто на что горазд. Да и я, чего уж греха таить, плясал как надо, потрясая кудрями, а заодно и головой в целом. Мужиков было мало: я и, собственно, Эраст Михалыч, поэтому все медляки были распределены между барышнями. Как вы могли догадаться, это был корпоратив, мы отмечали юбилей и выход на пенсию той самой Клары Степановны. И под крики «Поддай жару, Григорий Семеныч!» я отплясывал как мог, но и мои силы не вечны, так что ублажив женщин медляками и продрыгавшись под хиты девяностых, я присел отдохнуть, а неугомонные и далеко не трезвые дамы требовали мужчину в свой танцевальный круг. А мне уже домой хотелось, к своему Марти, мы уже почти полгода вместе и так с ним хорошо, что даже страшно. Да, он ворчит, бубнит, и все так же ругается матом, но это настолько умилительно! А секс… Какой у нас секс! М-м-м… И так, и сяк, и, бывает, даже наперекосяк! Сижу мечтаю, как приду сейчас домой, выслушаю малый Петровский загиб и лягу спать, а одуванчик, ворча и матерясь, приляжет рядом, обзовет долбоёбушкой и засопит, успокоившись от того, что я рядом. Но пока приходится находиться здесь, поддерживать рабочий коллектив, как говорится, и в горе, и в радости, и в пьянке, и в похмелье. А у меня уже в глазах двоится, прикрываю один, чтобы сфокусироваться на происходящем. Не фиг было столько пить. — О, девочки, у нас Григорий что-то загрустил, я знаю как заставить его вновь вернуться в круг! — оторвала меня от дум о любимом одуванчике Лариса Николаевна, сорокалетняя развеселая разведенка, — включаем нашу любимую! Чую, какой-то подвох назревает. Я оказался прав, барышни окружили меня плотным кольцом и заиграла какая-то хрень, но после до меня дошел смысл того, что исполняет мужик: «Женщина, я не танцую! Женщина, я не танцую! Хватит улыбаться, нормально с ориентацией!» — Ты же у нас нормальной ориентации, а Гриш? — подмигивает Лариса Николаевна и тянет меня за руки, танцуй, мол! Знали бы вы, какой я ориентации и какая милая блондинка ждет меня дома. Но палиться никак нельзя, тем более, мне уже суют в руку рюмочку с прозрачным содержимым, знамо дело — водка. Хлобыснул, показал женщинам, что я все-таки танцую, а Ленка — мастер по квиллингу, так и пристраивалась в танце своей пятой точкой ко мне, что ж, разочаровывать нельзя, лже-ориентацию нужно подтвердить, думал я своим пьяным мозгом и трогал совсем неинтересную задницу: слишком круглая, слишком мягкая, никаких тебе косточек обтянутых кожей, — фигня, а не задница! И в этот миг сомнительного веселья я услышал знакомый, преувеличенно-вежливый, родной голос: — Извините, что нарушаю ваше веселье, — обращается Мартин к Кларе Степановне, — но мне Гришу, братика двоюродного, домой забрать надо, дело у нас семейное, важное очень. — О, вы правда похожи! Только он русенький, а ты блондинчик! — треплет по голове моего одуванчика директриса. — Угу, — кивает мой милый и одаривает меня такой улыбкой, что я аж поежился. Отцепив от себя руки Лены, которые в пылу танца припечатывали мои к ее ягодицам, направился в сторону своего инквизитора. — Мартюша, а я как раз домой собирался! — расплываюсь в раболепной улыбке. — Ну, так поехали, раз собирался, — продолжает выдавать устрашающе-вежливую улыбку. Распрощавшись с коллегами, еще раз поздравив Клару Степановну с юбилеем, мы направились к такси. Своего автомобиля у нас пока не было, хотя мы и мечтали, хотя бы об одном на двоих. В такси, понятное дело, отношений никто не выяснял, но чувствовала моя задница, что за Ленкину задницу я получу по полной. Ведь мало того, что не вернулся, когда обещал, да еще трубку не брал и был застигнут с руками на чужом теле. Ох, не было у нас пока таких ситуаций, но я точно знаю, что Мартин — конкретный ревнивец, не раз мне уже говорил, что если я ему изменю, то он из моих яиц сделает знак бесконечности. Поежился, представив такую пытку. Пришли домой, Мартин, совсем неожиданно, просто присел на диван и поинтересовался: — Зачем ты трогал ее жопу? — Любименький мой, так получилось, — развел я руками и состроил, как мне казалось, милую рожицу. Глаза Мартина округлились, а нос сморщился. — Ты мне тут козьи морды не строй, изменить решил? — спокойно так спрашивает, удивительно. — Нет-нет-нет! — затряс я головой, от чего замутило со страшной силой, еле успел добежать до сортира. А потом ничего не помню… Унитаз, обнимашки с ним же, и все. Проснулся в постели, Мартина нет рядом, первым делом умылся, попил из крана вредной воды, пошел на кухню. Вот он сидит. Блин, мне стыдно. — Марти, прости, я больше так не буду, — тронул за плечо, так как реально боюсь его реакции, вчера-то, как помню, я еще не получил по заслугам. И реакция одуванчика меня действительно шокировала: он как завоет: — Ты меня не люби-и-и-ишь! Совсем не люби-и-и-ишь! Ы-ы-ы-ы! — лицо руками закрыл, плечи дрожат, сам всхлипывает. — Да ты ж у меня самый родненький, любименький, красивенький, дебильненький, ой, миленький! — начал причитать я, напугался не на шутку его слез. И тут, случилось то, что должно было случиться изначально: мое ухо схватила тонкая, но мертвой хватки рука: — Повелся? Кошак ебливый! Буду сейчас из тебя дурь выбивать! — и тащит меня за бедное ухо опять в спальню. Ой, сейчас меня по ходу дела будут иметь жестко и без всяких там предварительных ласк. — Ну-ка, быстро жопой кверху! — скомандовал и отпустил, наконец, мое ухо. Ну, в эту позицию я и без наказания готов становиться, быстренько скидываю полотенце с бедер, и встаю, как указано: на четвереньки. Но, как оказалось, рано обрадовался. Этот злодей, иначе и не скажешь, припечатал мою грудь ступней к матрасу и как всечет мне по заднице! — У-ё-ё-ё-ёй! — взревел я. Шлеп, еще один поджопник. — Охо-хо! — причитал я к пятому прилету, бывшей когда-то ласковой ладони, а он меня, как маленького, знай себе, лупасит. — Получай, любитель женских попок! Ебля моего мозга — серьезное преступление! — Мартюша, я больше так не буду! Ай-я-яй! - ох, этот шлепок был особо сильным, потому что оказался последним. — Поворачивайся на спину. С опаской привожу себя в указанное положение, кто знает, что он еще надумал? — Дрочи, - чё? Сам? Как-то не приходилось мне еще рукоблудить, при живом-то парне. — А может, минетик? — решаю закинуть удочку. — Охуел?! Дрочи! Рявкнул так круто, что я от испуга принялся исполнять установку: лежу, наяриваю, глаза на своего Одуванчика вытаращил. Но долго это не продолжалось, как только член пришел в полную боеготовность, Мартин отвел мою руку от органа, натянул на него презерватив, и уселся на меня верхом. Не понял? А как же наказание? Что, он не поставит меня раком и не отжарит по полной? Не загнет в крендель и не будет иметь, до ломоты во всем теле? Вот, черт! А я уж было размечтался! — Ты сегодня сверху, — шепчет этот маньячина, а сам уже насаживается, — и завтра, - ох, как же приятно! — и последующие две недели! Я хотел было возмутиться, на такой суровый расклад, но не успел, так как Марти приноровился и ускорил темп, закидывая голову, а руками вцепившись в мои соски, ну, или куда-то там в грудь. Вот она, моя любимая попка, которую я просто обожаю сжимать: костлявенькая, угловатая, а не какие-то несуразные мягкости. Да и ни у одной женщины нет того, что есть у Марти — это, помните, да, самый идеальный, в моем представлении, член, который я с удовольствием ласкаю, получая в бонус его негромкие стоны. Меня всегда это удивляло: в жизни орет — как обезьяна-ревун, а в постели стонет утонченно-нежно. И под эти приятные слуху стоны, доводя моего злого Одуванчика до разрядки, я кончил, получая себе на грудь струю спермы и любимую тушку, которая тоже выбилась из сил, наказывая накосячившего меня. — Марти, ты меня простил? — первое, о чем я спросил, немного придя в себя. — Ага, — ответил он, водя губами по моей щеке. — А не думаешь, что твое наказание слишком сурово? — Ничего, поболит твоя жопа и пройдет, зато я теперь доволен. — Ты не понял, я как раз хочу, чтобы моя жопа иногда чуть побаливала, ведь две недели сверху — это перебор! А то что ты меня отшлепал… даже как-то пикантно, — подмигнул я офигевшему парню. — Ну ты, Гриша, извращенец! — Ничего не извращенец! Просто это было так горячо, и ты такой командир прям! Мне понравилось, — улыбнулся я. — Ха, ну когда в следующий раз захочешь пиздюлей получить, не смей мять чужие жопы, лучше так и скажи: Мартин, всеки мне! На этом моменте мы оба заржали, и я понял, что мой Одуван самый любимый, лучший и, как оказалось, очень занимателен в гневе, и ничьи чужие жопы мне даром не нужны! Жаль, что моя собственная теперь две недели бесхозной останется, ведь знаю точно, свою угрозу он выполнит.