Я вырвусь...

      Скорость. Я никогда раньше не представляла себе, что могу развивать такую скорость. Ничто не сравнится с этим, ничто! Даже байк. Фура, потрёпанная, вся в старых вмятинах от ударов и "шрамах" от шипов "Дикобразов", эта фура стала моим новым домом. Я спала в ней. Я жила в ней. Я ела и пила в ней. И я обучалась в ней. Руль мне пока что никто не доверит... Естественно, с моей-то рукой.       Я стала гарпунщицей. Училась у других, постарше и поопытнее, как правильно кидать гарпун так, чтобы тебе взрывом не оторвало пол-башки... Самодельный мешочек с взрывчаткой на конце древка мог произвести колоссальный урон машинам противника, главное - попасть в остов, а не в шипы, которые эти треклятые варвары любят украшать свои машины...       Первое боевое задание. Накс ведёт фуру, а я стою на крыше, на специальном возвышении, в моей руке копьё-гарпун, я готова отразить любую атаку... Я напоминаю самой себе воительницу из древних сказок... Аризонки. Их звали Аризонки... Наверное, в честь Великой Аризонской Пустоши. Никаких ремней больше нет. Только я, ветер, ревущий в ушах, да раскалённый, ядовито-жёлтый от песка воздух Пустошей. Я воплю что-то от восторга, но ветер запихивает мне мои же слова обратно в глотку.       Их двое. Две машины, утыканные шипами, приближаются к нам. Разведчики. Возможно, такие же неопытные, как и мы. В таких делах часто всё решает Госпожа Удача. Но не сегодня. Сегодня я сама хозяйка своей судьбы. Никто больше не посмеет помыкать мною. Никто. Даже провидение.       Я метнула гарпун. Он упал под колёса первой машины и взорвался, заставив эту груду шипастого металла перекувырнуться в воздухе и шлёпнуться на крышу, её колёса отвратительно завизжали, и запахло палёным металлом. Второе копьё я незамедлительно швырнула вслед, целясь на этот раз в брюхо "раненого зверя". Взрыв. Языки пламени лижут металл, и я слышу крики. Забавно. Их язык настолько груб, что слова, кажется, режут барабанные перепонки, но крики боли всегда и везде одинаковы. "Дикобразы" вопят, пока огонь пожирает их тела. Какой чудесный день...       Накс что-то восторженно вопил и вообще не следил за дорогой, я же стояла во весь рост на крыше и хохотала, захлёбываясь горячим воздухом Пустошей. Они застали нас врасплох. Вторая машина на полном ходу врезалась в нас, нас не расплющило только благодаря тому, что мы сами ехали с приличной скоростью. Я пытаюсь удержаться, хватаюсь руками за любой выступ, сдираю ногти до мяса на правой руке, а моя железная левая беспомощно царапает о борт фуры. Я лечу... Песок снова принимает меня в свои жаркие объятья, как в день моего побега.       Только на этот раз я точно знаю, что умру, если немедленно не поднимусь. Кажется, сломала ногу при падении. Левая лодыжка словно охвачена кольцом пламени. Я усмехнулась... Не слишком ли много пламени для единственного дня? Песок лишь кажется мягким, он коварен и жесток. Он убьёт тебя, если ты не будешь достаточно осторожен. Голова кружится, возможно сотрясение, я не могу внятно соображать. Я нащупываю повреждённую лодыжку и слегка сжимаю её, постепенно усиливая давление. Шиплю сквозь зубы от бешеной боли, но в голове проясняется. Бешеной боли?.. Я кидаю короткий взгляд на обрубок руки, виднеющийся под протезом. Теперь любая боль в моей жизни будет мне казаться лишь далёким отголоском той, ИСТИННОЙ боли, когда его Костеруб перерубил мою кость.       Их гортанные выкрики и рёв движка приближаются, а я спешу к нашей машине, жалобно лежащей на боку. Накс каким-то чудом сумел сам выбраться с водительского сидения и сидел на песке, обхватив окровавленную голову и покачиваясь из стороны в сторону. Видать, у него сотрясение похлеще моего. Хорош помощничек...       Я нахожу копьё, полузасыпанное песком, хватаю его, разбегаюсь и швыряю в колесящую к нам громыхающую железную смерть, усеянную шипами. Мимо. Осталось лишь два целых гарпуна. Бросок. Взрыв, лишь слегка опаливший остов их машины сбоку. Один гарпун...       Надо срочно действовать, иначе моя первая боевая вылазка окажется последней. Я бегу к багажнику, где хранится наше сокровище, наша последняя надежда. Там, среди мягких тряпок, лежат мешки-бомбочки и гарпунные палки, чтобы в полевых условиях изготавливать новые копья. Обычно мы не возим их с собой, одно неосторожное движение, и можно спровоцировать взрыв. Но боги миловали нас во время тарана вражеской машины, и я не видела причины, почему бы им не продолжать улыбаться мне и дальше...       - Накс! Туда! За бархан! Пошёл! - рявкнула я, а паренёк, пошатываясь, послушно побежал в указанном направлении. После нашей с ним драки он вообще мне никогда не перечил, смотрел как на какую-то богиню... Я разложила взрывчатые мешочки поближе к нашей фуре, отбежала на несколько метров и рухнула на колени.       Машина "Дикобразов" медленно приближалась, их гортанные насмешливые выкрики становились всё яростнее, нетерпеливее. Они больше не хотели нарезать вокруг меня круги, играя. Они даже не хотели выйти из машины и позабавиться со мной. Они просто хотели крови, боли и смерти. Я улыбнулась уголками губ. Они это получат...       Я стояла на коленях, а они неслись прямо на меня, постепенно увеличивая скорость и непрерывно вопя так, что закладывало уши. Я уже вижу отблески солнца на окулярах их очков. Я жалобно протягиваю руки по направлению к их гигантскому железному "Дикобразу". "Пощады..." - умоляет моя жалкая согбенная фигурка. Они лишь увеличивают скорость и возбуждённо рычат. Жажда крови лишила их разума. Я отпрыгиваю в сторону, они даже не притормаживают, уверенные, что непременно нагонят меня потом. Но вот только для них не будет никакого "потом". Их машина врезалась в нашу старенькую фуру с таким лязгом, словно открылись Врата самой Вальгаллы. Спустя мгновение взрыв заглушил их крики. Ненадолго. Они продолжали визжать, пока огонь вгрызался в их тела. Какое-то шевеление у горящей шипастой глыбы привлекло моё внимание. Один успел выпрыгнуть...       Не одна я оказалась такой глазастой. Очухавшийся Накс с воплем обрушился на засыпанного песком, слегка опалённого "дикобраза", и принялся мутузить его кулаками по лицу, мгновенно сбив костяшки в кровь о твёрдые окуляры очков противника. Я холодно смотрела на эту сцену. У дикаря было ожерелье из человеческих ушей, пальцев, был даже... да, точно, даже этот орган мужской анатомии. Его жертвы... Я резко свистнула, и Накс послушно, хотя и нехотя слез с поверженного противника, захлёбывающегося кровью из разбитого носа.       Я крепко-накрепко примотала его левую руку цепью к одному из шипов на их машине, используя утолщение для того, чтобы звенья цепи не соскользнули. Он пытался меня укусить, но я врезала ему протезом по морде, и он лишился парочки передних зубов. Это поубавило его пыл. Оставшийся взрывчатый мешок я положила в метре от него, так чтобы он не мог дотянуться. Скоро пламя доберётся сюда, будет медленно поджаривать его. А когда огонь дойдёт до мешка... БАХ! И прощай, жестокий мир...       Он с ненавистью визжал что-то на своём гортанном наречии:       - Scheisse! Scheisse! Donner Wetter! Mein Gott!!!       Я бросила ему ножовку. Он метнул её мне в лицо, но я была готова и увернулась. После пары крепких ударов сапогом по рёбрам он жалобно заскулил и захныкал, пуская слюну. Я снова бросила ножовку на песок рядом с ним. Я холодно посмотрела на него:       - Чтобы распилить цепи, понадобится несколько часов. За это время ты сгоришь заживо. Чтобы кость руки - несколько минут.       Я заметила, что он совсем мальчишка. Младше Накса...       - Как думаешь... Им было больно? Всем тем, кого ты убил?       Я не знаю, понял ли он мой язык, но по выражению моих глаз он прочитал свой приговор.       Я не оборачиваюсь, я медленно бреду, приволакивая раненую ногу. Накс поддерживает меня с левого боку. Крики "дикобраза" постепенно стихают позади. Сперва это вопли отчаяния, затем... крики боли и мольбы. Их можно узнать на любом наречии... Я безумно улыбаюсь, чувствуя пульсирующую в висках кровь. Я чудовище. Лишь чудовища могут здесь выжить.

***

      - Фуриоса! На первом же задании ты полностью раздербанила боевую фуру! Ценную фуру! Выйди вперёд.       Я взяла всю вину на себя. Накс не должен пострадать. Я почему-то привязалась к пареньку. Сегодня было слишком много смертей... Не хочу, чтобы стало ещё больше.       Несмертный сидит передо мной, возвышаясь на "троне". Вокруг его верные соратники и даже парочка жён. Судилище. Он любит такие спектакли...       - Ты... Как там тебя... Хротгар! Тащи Костеруб!       Моё сердце замерло и перестало биться. Я еле держалась на ногах, перенеся вес на правую. Я даже не успела обработать рану на левой лодыжке.       Он встал и подошёл ко мне. Его тело гниёт, ему больно вдыхать, поэтому у него этот омерзительный, взбухающий и опадающий мешок за его маской. Он помогает ему дышать. Безумные глаза Несмертного буравят меня.       - Вот он, о Великий!       Джо взял рукоять меня и хрипло хохотнул.       - Вытяни руку вперёд, Фурия. На этот раз, правую.       Словно во сне, я подчиняюсь. Это конец. Даже если я выживу... Это всё равно конец...       - Куда же ты отходишь, Хротгар? Я хочу, чтобы ты посмотрел...       - Да, Несмертный...       - Как считаешь, как мне наказать её? Выше или ниже локтя?       - Как будет угодно господину... - растерянно пробурчал громила Хротгар, потея под взором хозяина. Я едва обращала на него внимание. Мои глаза были прикованы к блестящему холодному лезвию. К источнику моей величайшей боли... Только не опять. Только не снова...       - "Как будет угодно господину..." Что ж, Хротгар, мне будет угодно... вот так!       Клинок опустился на бритую голову мужчины, смачно чмокнув, прошёл через череп и разрубил голову почти на две идеальные половинки. Тело Хротгара грузно упало на пол, подёргивась в послесмертной пляске.       - Можешь опустить руку, Фуриоса... Ты думала, я накажу тебя за восьмерых убитых "дикобразов"?! Вы все думали, что ваш бог может быть настолько несправедлив?! Я караю, но только неправедных! Хротгар не верил в мою божественную сущность! Не верил в Вальгаллу! Не верил в реки с аква-колой и чибургерами!!! Он жил, он умер, он не воскреснет!!!       - И это твоя вина, жена моя! - Несмертный обвиняющим жестом указал на одну из своих жён, стоящую у стены, и все в религиозном ужасе поспешили отшатнуться от неё. - Моя верная Зенобия! Ты его погубила! Уже более двадцати лет мы вместе... Как ты могла? Он готовил нож, чтобы вонзить мне в спину, тайно, словно тать, хотел незаметно пронести его в мои покои... Ты думала, я не узнаю?! Как ты сбила его с пути истинного, ведьма?! Признавайся, и ты умрёшь быстро, даю слово!       Мои глаза встретились с её. Лицо Зенобии, почти старухи в её пятьдесят с лишним, выражало лишь печаль, полное морщин боли и горя; в её глазах не было никакого страха. На её левой руке было три пальца, мизинец и безымянный он отрезал. Думаю, она уже не помнила, за что. В её правой руке мелькнуло тонкое лезвие. Джо рыкнул, указывая на неё, и его Парни уже несутся к ней, готовые подмять под себя и тащить её на судилище. Зенобия посмотрела прямо на меня... Она прошептала одними губами: "Мы не вещи..." и вонзила тонкий стилет себе в горло.