Нужнее, чем воздух (переписывается)

      Ты знаешь, когда сидишь возле мертвого сына и все руки в его крови, а сзади в истерике бьется твоя любимая, власть оказывается не имеет значения. Оказывается, не так уж и важно кто ты: президент или простой рабочий. Важнее то, что рядом все живы и здоровы. Как жаль что все это понимается когда уже поздно. — Китнисс, послушай меня, — начинаю успокаивать её, — тебе нельзя нервничать. Подумай о ребенке! — Кориолан, я не могу и не хочу переживать еще смерти! Понимаешь? Твой сын… Сенека… Боже! Ты даже не представляешь что они заставляли их делать! Неужели, это конец? — Китнисс заглядывает в глаза ища ответа, но его нет. Я просто не знаю. — Поднимайся, Китнисс. Мы просто так не сдадимся. — Кориолан, они этого и хотят. — Я все равно мертвец, но тебя и своего ребенка в обиду не дам. Пошли. — Хватаю её за руку и пытаюсь поднять. — А Август? А как же он? — Он мертв. Надо уметь забывать о прошлом, Китнисс.       Длинная лестница, которая когда — то была белая, сейчас окрашена в ярко — красный цвет. От увиденного Китнисс бледнее и сжимает мою руку еще сильнее. Одними губами шепчу: «Не бойся» и веду её дальше. Мы должны. Нет. Мы просто обязаны дойти до главных ворот резиденции. — Где ты видела Сенеку? — Они уносили его в твой сад.       Сад? Еще один подарок от Альмы. И чует моя пусть и гнилая душа, что это не очень будет приятное зрелище.       Быстрыми шагами, даже можно сказать медленным бегом, добираемся до теплиц, на каждой из которой написано: «Смерть Сноу». — Это не краска, — шепчет Китнисс осматриваясь по сторонам. — Знаю. На её доме я тоже не краской писал.       На ступеньках валяется простреленный солдат, который в предсмертной агонии еще пытается что — то сказать. Переступаю его тело и тяну Китнисс внутрь, она не охотно идет и я её понимаю, не каждый день случается кровавый мятеж.       В саду очень тихо. Не слышно даже как воркуют мои любимые попугаи из шестого. Осматриваю каждое дерево и куст в надежде увидеть знакомое лицо любимого распорядителя. — Китнисс, ты уверена что он здесь? — Да, — шепчет бледная Китнисс. Она дергает меня за рукав и когда поворачиваюсь показывает пальцем вверх.       К большому дубу, который уже столетие здесь растет, прибит Сенека. В отрубленные конечности засунуты светодиодные палочки, которые ярко горят синим. — Боже мой… Сенека… — Хватаюсь за голову и подавляю приступ тошноты. — За что?       За что? Немного нелогичный вопрос в такой ситуации Сноу. Неужели, самый изощренный узурпатор страны не может понять «за что»? — Его надо снять! — Уверенно заявляет Китнисс. — Я не могу на это смотреть… — Нет. Это уловка. Койн так просто бы не прибила его. Ох, Сенека, ты был хорошим слугой.       Делаю несколько шагов к дереву и пытаюсь рассмотреть жив он или уже нет. Конечно, ожидать, что вот сейчас он в бодром расположении духа начнет со мной разговаривать не стоит, но и терять надежду на его спасение не хочется. — Сенека, — тихо зову, а вдруг откликнется? — Друг…ну как так? — Сэр, вы ме…ня никогда так…не называли…- слышу тихий полушепот в ответ. — Господи, Крейн, ты жив! Я помогу тебе! — Нет, сэр, препарат, который они вкололи разрешает мне еще говорить, но приносит ужасную боль. Прошу, убейте… — Сенека! О чем ты просишь?! — О самом лучшем подарке. — Крейн стал давиться собственной кровью Было понятно — времени безумно мало. — Мне жаль. Действительно жаль. Прости. — Вы лучший правитель, сэр.       Прости…Единственное, что говоря глядя на него. Горький комок застривает в горле, отчего не могу нормально дышать. Перед глазами все плывет, но волю последнюю нужно исполнить. Под деревом лежит секатор. Именно тот, которым Сенека так любил срезать ядовитые розы для пыток.       Дрожащая рука поднимает его. Китнисс отворачивается и заходится в немом рыдании. Ей тяжело. Не уверен, что она все еще беременна после такого.       Прости…Но этого слова мало. Разве сможет прости перекрыть ту боль, которую Крейн чувствовал? Нет. И лишь поэтому заношу орудие над его шеей и, закрыв глаза, засаживаю секатор в аорту. Теперь белый костюм, который был самым любимым, теперь самый печальный. Ведь не может костюм считаться хорошим, если он в крови твоих родных. Не может. — Они всех убью. — Тихо шепчет Китнисс. — Всех. Почему? Почему именно так?! — Не знаю. — Отхожу от тела откидывая секатор в сторону. — Не знаю. Я не знаю. — Кориолан, пообещай, что мы выберемся? — Обещаю. Доверься мне.  — А я бы еще подумала доверять ли тебе. Браво, — раздается голос сзади. — Сноу, ты такой храбрый оказывается. — Койн! Дрянная продажная сука! — Разворачиваюсь к ней лицом и замечаю, что на ней бальное платье. — Тише, президент, не трать силы перед смертью. Они тебе еще пригодятся. Видишь, я даже разоделась по этому случаю. — Ты у меня грязь жрать будешь! Слышишь! За все, что ты сделала, Койн, ты заплатишь! — Китнисс хватает меня за руку и оглядывается по сторонам, ведь именно оттуда и выходя вооруженные мятежники. — Сноу, как не хорошо так говорить. Вроде такой культурный. Помнишь, Сноу, как ты пришел в мой дом и убил мою семью? О, ты тогда еще издевался надо мной. Ведь можно назвать издевательством изнасилование на трупе родных? или для тебя это норма? Сегодня судный день. Так как подарки ты уже все получил, — Альма косится на Сенеку, — то думаю хватит тебе уже ходить по земле. Нагулялся, так сказать. А леди твою мы заберем. У меня на неё другие взгляды. — Не смей ей трогать! — Это я уже слышала. Не поможет. Я же тоже тогда так говорила, как жаль, что ты меня не услышал. Впрочем, как и я тебя сейчас не слышу. Заберите девчонку. — Койн кивает на Китнисс и за одну секунду, солдаты, что сзади, хватаю её за руки и оттаскивают от меня. — А ты милый, жди пяти часов. Не знаю, помолись что ли. Может поможет. Хотя, вроде говорят дьявол молитвы не принимает. — Сука! — выкрикиваю и делаю шаг в её сторону. Не успеваю моргнуть как получаю хороший разряд током в ногу, отчего падаю на пол. — Не в том возрасте, чтобы бегать, дедуля. — Противный смех разливается по саду. — Ведите её к Митчу, а его, пусть здесь погниет.       Еще один разряд током, только теперь в спину, и это блокирует любое движение. Китнисс кричит и вырывается. Сердце не выдерживает и снова начинает замедлять свой ход. Глаза закрываются, хоть того и не хочу. За мной пришел Морфей, но, точно ли он?