***
Коннер застыл в дверях, держась за ручку, нахмурился и посмотрел на Кейт. — Как думаешь, велика вероятность, что я спился и у меня белая горячка? — осторожно спросил он. — Пока ты не отдашь мне кофе, я даже здороваться не буду. — Кейт не повернулась к нему, хмуро всматриваясь в экран. Коннер вздохнул, шагнул в кабинет и прикрыл дверь за собой. В руке, которая не была занята дверной ручкой, он держал картонную подставку с двумя бумажными стаканами, в пластиковые крышки которых были воткнуты разноцветные пробки. — Тот, который с зелёной затычкой, с тройной порцией карамели. Думаю, Кассандра приготовила его специально для меня, — обречённо произнёс он, неловко улыбаясь. Он поставил подставку на стол и открыл портфель, извлекая два бумажных пакета. — Держи пончик. — Он протянул ей один. — Он свежий. И даже не лежал на полу. — А что, твой она уронила? — Кейт приподнялась и потянулась за стаканчиком, потом забрала у него пакетик и села на место. — Мне кажется, вам нужно как-то помириться, потому что пока ты тратишь деньги впустую. — Может, мне нравится тройная порция карамели. — Коннер выбросил свой пончик в мусорник, даже не доставая из пакета. Хозяйка кофейни «Чайка» ненавидела его с тех пор, как он выиграл её дело. Проблема заключалась в том, что он был не её адвокатом, так что в её глазах он стал тем монстром, из-за которого пришлось платить огромные штрафы государству и отдавать половину помещения кофейни химчистке. — Ещё ты что-то говорил про алкоголизм, — подсказала Кейт и пригубила кофе. — Тебе что, в комнату мешал войти олень? Фредди Крюгер? Розовый слоник? — Хватит издеваться. — Коннер закатил глаза. — Просто ответь на вопрос. Мог ли я допиться до белой горячки? — он стянул плащ, оставил его на вешалке и уселся напротив Кейт. — Серьёзно? Мог ли? — Ты так говоришь, будто квасишь, не переставая, круглыми сутками. Насколько я тебя знаю, ты выпиваешь виски на донышке перед сном, если бессонница мучает, и полбутылки, если дело проиграл. Ты не так много дел проигрывал в последнее время, а белая горячка на пустом месте не появляется. — Кейт пожала плечами и шумно прихлебнула кофе. — Разве нет? — Не знаю. — Коннер включил компьютер. — А в чём, собственно, дело? — Кейт выгнула брови и вытащила свой пончик из пакета. Он был приятного розового цвета с радужной посыпкой. — Вишнёвый? — Как ты любишь, — ответил Коннер. Он задумчиво потёр переносицу, припоминая сегодняшнее утро, потом закатил глаза, размышляя, и махнул рукой: — Нет. Думаю, мне показалось. Наверное, в соседней квартире псих поселился, который сам с собой говорит, а я решил, что это обо мне. — В смысле? Я думала, у вас в доме звукоизоляция. — Кейт надкусила пончик и сощурилась, уставившись на Коннера. Ему тут же захотелось вытереть носовым платком кусочек глазури, оставшийся у неё на уголке губ. — Не то что бы. — Коннер покачал головой. — Ладно. Забудь. Какие новости сегодня? — Пришла женщина, у которой ребёнок стал аутистом после прививки. — Кейт постучала пальцем по какой-то папке. — Джонс как всегда. Хочет, чтобы я взялась за её дело, а ты снова был моим помощником. — Думаю, ближайшую пару лет мы так и будем работать, пока я не пойду на повышение. — Пока ты не пойдёшь в какую-нибудь конторку получше ― работать, дорогой. Тут тебе повышение не светит до тех пор, пока кто-нибудь из нынешнего состава не помрёт. — Кейт ещё раз укусила пончик и притихла, кажется, наслаждаясь каждым мгновением, проведённым с чудом выпечки из «Чайки». — Поддержала, тоже мне. — Коннер глотнул своего приторно-сладкого кофе и взялся за папку с документами. — И каковы наши шансы? — он начал вчитываться в заявление несчастной женщины, потом перевернул его, так и не дочитав, и стал просматривать копии медицинской карты мальчика с аутизмом. — Не очень, на самом деле, хотя если найти людей с такой же проблемой, шансы повышаются. — Кейт облизнула пальцы. — Просто на это нужно будет потратить время. — Меркуритол. — Коннер подпёр подбородок рукой. — И какой план, босс? — Ты ищешь мамаш, которые тоже готовы обвинить меркуритол в болезни своего ребёнка, опрашиваешь и решаешь, кто из них может пойти свидетелем по этому делу. — Кейт скомкала пакет и выбросила в мусорное ведро. — А я свяжусь с независимыми врачами, чтобы дали оценку как характеру болезни ребёнка, так и препарату. — Она залпом допила кофе. — А на обед пойдём в индийский ресторанчик за углом. Нужно как-то разнообразить пиццу и пасту, которые мы жрём постоянно. — Как скажешь, босс. — Коннер шутливо отсалютовал коллеге, ещё пару раз пролистал папку с делом и только потом приступил к работе. В обед они и правда пошли в индийский ресторанчик за углом. Коннер заказал карри, острый настолько, что в какой-то момент подумал, что обжёг нёбо. Он выскочил из ресторана за бутылкой холодной воды и выдул её за те семь минут, которые они с Кейт потратили на возвращение обратно в суд. Жизнь Коннера, впрочем, сейчас была такой скучной, что он посчитал это чуть ли не отличным приключением. Настоящим приключением, а не той странной слуховой галлюцинацией, которая случилась у него спросонья. Работа была какой-то ужасающе монотонной. Бывали такие дни, когда они могли бездельничать часами, а бывали, когда постоянно что-то происходило. Сегодня был ни такой, ни такой день. Сегодня у них была работа, но время тянулось, будто кусок пластилина, и, казалось, никогда не закончится. Коннер готов был закричать от радости, как только на улице начало темнеть. Вместо этого он просто встал и включил свет. В семь часов Кейт оторвалась от компьютера, выпрямилась, задрала руки и потянулась, разминая косточки, постанывая то ли от удовольствия, то ли от боли в затёкших конечностях. Коннер частично был солидарен. Он принялся сохранять сделанную за день работу. — Предлагаю в пятницу заглянуть в «Молли» и нажраться как ирландские свиньи. — Кейт развела руки в стороны и покрутилась на месте, прежде чем вернулась к компьютеру, правда, уже для того, чтобы выключить. — Фу, Кейт, какие ужасные стереотипы. — Коннер шутливо сощурился, покрутил папку в руках и сунул в сумку. — Но идея мне нравится. — Пойдём в «Молли», и будем пить до тех пор, пока не сможем встать с колен. А ты галстук будешь на голове носить. Как-то так, в общем. — Она стянула с ног чёрные туфли на шпильках и переобулась в кеды. В строгом костюме и небесно-голубых конверсах она выглядела как минимум странно, но Коннер уже давно привык к тому, что старшая коллега ставит удобство выше красоты. — Как скажешь, босс. — Он снова улыбнулся: — А сейчас в «Чайку» заглянуть не хочешь? Кейт выгнула правую бровь и посмотрела на него, всем своим видом воплощая фразу «меня окружают одни идиоты». — Прости, дорогой, но мы с Робертом запланировали сегодня сводить Рэмси на «Артура и минипутов», что бы это ни было. Надеюсь, оно увлекательнее, чем наблюдать твои приступы мазохизма. — Она откинула длинную чёлку назад, проведя по волосам пальцами. — И что ты так за ней бегаешь? Влюбился, что ли? — Просто не люблю, когда ко мне плохо относятся, — честно признался Коннер. Он открыл перед Кейт дверь и пропустил её вперёд. — Надо было думать об этом до того, как поступать на юридический. — Кейт постучала кулаком по его лбу и пошла по коридору. — Пошёл бы в театральный, или где там на клоунов учат. Клоунов все любят. — Ага. — Коннер выключил свет и закрыл за ними дверь на ключ. — Кроме тех, кто их боится. — А те, кто боится клоунов — психически неадекватны, точно тебе говорю. Коннер фыркнул: — Ты как будто первый день в Готэме. Тут самый известный серийный убийца клоуном рядился. У них страх перед клоунами в крови. — Он покачал головой. Суд пустел очень медленно, хотя сейчас здесь было намного меньше людей, чем ещё пару часов назад. Коннер помнил те дни, когда они с Кейт засиживались над работой до полуночи, и выходили из своего кабинета в темноте, и каждый их шаг отзывался гулким и жутковатым эхом. — Не могу сказать, что ты сильно страдал бы, если бы работал клоуном в Метрополисе, или где ты там учился. — Кейт толкнула тяжеленную дубовую дверь и вышла на улицу. Осень была прохладная и не дождливая, но они оба всё равно запахнули плащи. Коннер вскинул голову, рассматривая темнеющее небо, вздохнул и кивнул Кейт. — Ну, не буду задерживать. — Он улыбнулся: — До завтра! — Именно так. — Кейт улыбнулась в ответ, махнула ему рукой и сбежала вниз по ступенькам, мягко ступая резиновыми подошвами. Её уже ждал новый жёлтенький «Сааб», любимая машина её мужа. Коннер закутался посильнее, мотнул головой, сделал ещё один глубокий вдох и тоже поспешил вниз. Когда в детстве он смотрел «Двенадцать разгневанных мужчин» и хотел связать жизнь с юриспруденцией, он не представлял себе, что это будет так скучно.***
Тим ещё в школе понял, что люди ему не нравятся. Они его утомляли. Они были слишком непредсказуемыми. А ещё они требовали внимания. Он уже тогда хотел быть писателем и уже тогда знал, что многие писатели в душе немного мизантропы. Невозможно написать о чистоте человеческой души, не зная всю её подноготную. Чтобы найти «алмаз негранёный», создать образ, действительно достойный произведения искусства, нужно было перелопатить немаленькое количество человеческого дерьма. С Тима было достаточно. Он устал от людей. Он ограничивал их в общении с собой, он не вылезал из квартиры без лишней необходимости, но всё равно был вынужден с ними общаться. И это раздражало. Господи, как это раздражало. Ему просто хотелось, чтобы его никто не трогал. Тим стоял на столе уже минут пятнадцать. Стол был вделан в стену вместо подоконника, чтобы днём он мог работать при естественном свете (архитектор был тем ещё идиотом, так что большую часть утра и дня солнце палило прямо в глаза). Окно Тим распахнул давно, проветривая комнату и слушая отвратительные шумы улицы, а теперь стоял на самом краю стола и смотрел вниз. Протягивал руки и трогал холодный воздух, пропуская его сквозь пальцы. Шаг вперёд мог бы решить чёртову кучу проблем. Он бы избавил его необходимости контактировать с людьми. А ещё от дедлайна, приближающегося с каждым новым письмом от издателя. А ещё от необходимости придумать, как убить своего героя. Но в первую очередь от людей. Тим оторвал правую ногу от стола и выставил её вперёд, собираясь сделать шаг. Ветерок пощекотал ступню, похолодил пятку, но Тим даже не вздрогнул. Сейчас ему было совершенно плевать на любые ощущения, кроме постоянного раздражения. Всего один шаг мог бы помочь ему. В дверь постучали. Тим вздрогнул, поставил ногу на место и обернулся, но отвечать не стал. Посетитель постучал ещё раз, и этот стук отозвался в голове Тима каким-то смутным воспоминанием. Он сощурился и снова уставился на оживлённую улицу внизу, потому что воспоминание было слишком обрывочным и туманным. Тим сделал вдох поглубже и раскинул руки. Он всё же решился. Он должен был шагнуть. Хотя бы для того, чтобы сбежать от того, кто так настойчиво ломится в дверь. Всего один шаг. Всего один шаг решил бы все его проблемы. Стук прекратился, и вместо него раздалась какая-то возня. А потом вдруг заскрежетал ключ в дверной скважине, и дверь со скрипом открылась. Тим не обернулся. Он запрокинул голову и закрыл глаза. Собравшись с силами, он снова оторвал правую ногу от стола. Кто-то схватил его за воротник кардигана и резко дёрнул назад. Тим рухнул прямо на стол, на ноутбук, печатную машинку и кучу поломанных карандашей. Он почти ощутил, как на спине и правом плече расцветают сиреневым синяки. Он удивлённо ухнул и распахнул глаза. — Вы что, по-вашему, делаете? — прошипела ему в лицо темнокожая молодая женщина. Её волосы были собраны в тугой пучок на затылке, а тёмно-малиновый костюм с плечиками был идеально отглажен. Это Тим заметил даже снизу вверх, лёжа на столе. — А ты кто вообще? — отозвался он, презрительно сощурившись. Женщина скрестила руки на груди и улыбнулась одним уголком губ. Тиму она уже не нравилась. — Меня зовут Анита Файт. Меня нанял издатель, чтобы помочь вам дописать книгу. — Мне помощь не нужна. — Тим перекатился прямо по ноутбуку на живот, поднялся на руках и принял позу поудобнее, спустив ноги со стола. — Я и сам отлично справляюсь. — Он начал рыться в карманах кардигана в поисках пачки с биди. У него ещё штук шесть точно оставалось. — Вижу, как вы справляетесь. Пытаясь выпрыгнуть из окна. — Анита вдруг сняла туфли, взобралась на стол и, осторожно переступая через письменные принадлежности, потянулась закрыть окно. — Я искал вдохновение. Для нового романа. — Тим нащупал пачку, достал биди и сунул в рот. Потом покопался в мусоре на столе, нашёл там коробочку спичек и чиркнул одной. Прикурив, он помахал спичкой в воздухе, а потом бросил погасшую картонку прямо на пол. Затянулся поглубже и уставился на Аниту. — Ты потревожила творческий процесс. — Я вам жизнь спасла. — Анита слезла со стола и обулась. Теперь Тим мог рассмотреть, что туфли у неё подобраны в тон сумочке — золотистая крокодиловая кожа. Он даже поморщился, отметив про себя, как пóшло это смотрится. — С чего компания решила, что мне нужна помощь? — Тим выпустил дым Аните в лицо. — И кто ты вообще, психолог? Воспитательница? Студентка медицинского? — Вы не отвечаете на их письма. Они решили, что у вас писательский ступор. — Анита отвернулась от него и стала осматриваться, так брезгливо морщась, будто вокруг как минимум свалка. Тим, в общем-то, знал, что у него не идеальный порядок. Раз в две недели он собирался с силами и сгребал весь мусор в огромный чёрный мешок, за который потом платил какие-то баснословные штрафы, потому что не сортировал мусор. Следующая уборка у него была запланирована на конец недели. Сегодня был понедельник. И выражение лица Аниты Тима, как минимум, раздражало. — У меня нет писательского ступора, — наконец ответил Тим, стряхивая пепел прямо на пол. — Так кто ты, и почему они прислали именно тебя? — Я же сказала. Меня зовут Анита Файт. Я работаю с алкоголиками и наркоманами, помогаю им преодолевать зависимости. Анита увидела рулон пакетов на одной из полок книжного шкафа, схватила его и принялась разгребать завалы. Мусор она сортировала. Чокнутая баба. — Я не алкоголик. И уж тем более не наркоман. Мне и без этого хорошо, я же не Стивен Кинг. — Тим пожевал кончик биди и гордо вскинул голову: — Можешь проваливать. — Ну да. Но у вас писательский ступор. Я сменила квалификацию около года назад, получилось неплохо. Помогла одной детской писательнице закончить роман. — Анита даже не обернулась. — Девочка, — сказал Тим и скрестил ноги по-турецки, — вот кому, а детской писательнице точно нужна кислота, не ты. — Вы всегда такой мерзкий? — Анита пошуршала пакетами и упаковками из-под фаст-фуда. — Сейчас я ещё приятный и очень приветливый. — Тим снова стряхнул пепел на пол, потом затянулся ещё разок, потушил о край стола окурок и щелчком запустил в сторону Аниты. — Так с чего компания решила, что мне нужна помощь? — Это очевидно. — Анита всё же обернулась. — А что вы делали на подоконнике? — Ты тупая, что ли? — Тим закатил глаза. — Я же сказал. Искал вдохновение. — Вы запойный, мистер Дрейк, — сказала Анита, разводя руками. — И я не покину вашу квартиру до тех пор, пока рукопись не будет закончена. Зачем вам, кстати, печатная машинка? — Я на ней печатаю. — Тим достал ещё одну биди и снова чиркнул спичкой. — А что? — Значит, я буду перепечатывать вашу рукопись на ноутбуке, — отозвалась женщина. — О чём вы пишете сейчас? — Не твоё дело. — Тим подался вперёд. — Это моя книга. Моя идея. И мой поиск. — Он оскалился. — Я не просил тебя сюда присылать, проваливай из моего дома. — Что, полицию вызовете? — Анита завязала один из пакетов и окинула его пытливым взглядом. — Если я скажу, что у вас проблемы с зависимостью, а я ваш врач, мне поверят. Родственников у вас нет, насколько я помню, так что звонить они будут в компанию, а компания с радостью подтвердит любую мою версию. Она улыбнулась так, что на минутку Тиму стало не по себе. — Вы мой, мистер Дрейк. И я вам ноги молотком переломаю, если вы попытаетесь сбежать раньше, чем допишете рукопись. — Ты просто чудо. — Тим презрительно скривился. — Неужели ты правда такими методами смогла кого-то с наркоты снять? — Я себя так веду только с засранцами. — Анита стянула пиджак и бросила его на гамак, который Тим не использовал ни разу с тех пор, как купил эту квартиру. — Советую вам сесть и написать что-нибудь, пока я убираюсь. — Уже бегу. — Тим спустил ноги со стола, нащупал брошенные чешки и обулся. — У меня биди заканчиваются. Пойду куплю себе ещё пару десятков пачек. — Он потянулся до хруста, поправил сползающие свободные штаны и пошёл к двери в коридор. — Я думала, вы затворник, — окликнула его Анита. Тим обернулся уже у двери и посмотрел на неё, всем своим видом демонстрируя, что большей идиотки в жизни не встречал. — Ага. Поэтому я выбрал квартирный комплекс, в котором на первом этаже есть магазин эзотерической хуйни. Я могу из дома не выходить, чтобы достать биди. — Он снова затушил окурок, теперь уже о дверной косяк, и кинул его за спину. Порылся в карманах штанов, проверяя, на месте ли карточка и хватит ли ему налички, почесал лопатку и взялся за дверную ручку. — Может, мусор заодно захватите? Тим обернулся, взглянув на неё задумчиво, и довольно улыбнулся: — Не-а. Я мусор собирался вынести в пятницу. Так что до пятницы я его трогать не буду. — Он дёрнул за ручку и вышел в коридор. Анита ему не понравилась. Не от того, что была плохой, а от того, что лезла в его дела. Она не дала ему шагнуть в пустоту только для того, чтобы заставить его делать что-то по-своему. Тим не любил, когда его заставляли. Очень не любил. Он спустился на первый этаж, даже не поздоровавшись с лифтёром и консьержем, торопливо пересёк холл и нырнул в эзотерический магазинчик у выхода. Здесь, как всегда, приторно пахло благовониями, блестели пузатые позолоченные статуэтки Хотэя и чёрт его знает ещё кого, тяжелыми нагромождениями висели шейные платки, вязанные сумки и русские авоськи (что это вообще), а шкафы ломились от завалов ароматических свечей. Тим побродил по рядам, прислушиваясь к тихому перезвону музыки ветра, свернул к тому стеллажу, что стоял вплотную к окну. Его любимого вида биди было всего три пачки. Тим хотел купить упаковок пять. Или семь. Или действительно все десять. Он сгрёб в растянутую футболку три и принялся перебирать остальные, вертя перед глазами и вчитываясь в надписи на упаковках. А потом вдруг заметил на улице ребёнка. Он стоял с провинциального вида парой. Коренастый темноволосый мальчишка в синих шортах и белой футболке с жёлтым пятиугольником на груди. А на шее у него был повязан развевающийся красный плащ. Ветер в Готэме поднимался в самые неожиданные дни, наверное, из-за убогой архитектуры, но сейчас этот ветер был очень уместен. Тим сощурился. Мальчик побежал, выставив перед собой кулак, и красный плащ словно въелся в сетчатку глаз. Тим, не глядя, сгрёб всё пачки биди, которые были на стеллаже, и метнулся к кассе. Заплатил, даже не глядя на кассира, зажмурившись, боясь потерять образ, и побежал к лифту. Ему в голову пришла Идея. Вернее, она всё время была там. Но теперь у неё появилась форма. И её нужно было воплотить. Прямо сейчас. Тим плюхнулся на стул, швырнув пакет с биди рядом машинкой, вставил в машинку чистый лист бумаги и, размяв пальцы, принялся за работу.***
Когда кто-то пытался сказать Коннеру, что он хоть как-то отличается от обычного человека, Коннер всегда смеялся и говорил, что слышать это, конечно, приятно, но вообще-то это не так. В такие минуты он всегда рассказывал о своей сестре Рокси. Технически, она была его кузиной. Ужасающе дальней. Но они знали друг друга как облупленные. Иногда даже казалось, что они друг другу ближе, чем просто брат и сестра. Они видели друг друга голыми в самые разные моменты взросления, но ни разу у них не возникло бредовой идеи затащить друг друга в постель. Рокси выросла в семье мошенника, который воспринимал её как вещь. На каникулы он скидывал дочь на отцов Коннера, и сама она потом говорила Коннеру, что это были лучшие недели любого года. Рокси была творцом. Коннер уже не мог вспомнить, на кого она хотела учиться, когда они переехали в Метрополис в надежде поступить, но бросила обучение достаточно быстро. Коннер подозревал, что причина в том, что её отец не оплатил очередной семестр. А может, Рокси просто потеряла интерес. Бросив университет, Рокси стала скульптором. Она покуривала травку иногда, спала со своими моделями, ходила на светские вечеринки, устраивала себе вернисажи и биеналле, продавала скульпты компаниям, занимающимися игрушками… развлекалась, как могла. Коннер же заставил себя поверить, что он её полная противоположность. В своём наряде «обычного человека» он выучился в университете и стал адвокатом, надеясь, что однажды станет как Генри Фонда. И будет спасать невинных. Реальная жизнь оказалась совсем не похожа на кино, так что пришлось мириться ещё и с тем, что иногда с героем Фонды он стоит на разных сторонах. Но ему было суждено спасать людей. И вскоре ему предстояло спасти столько жизней, сколько не смог бы ни один адвокат.