Испытание ценой в жизнь

Все четыре дня я лежала в постели и пыталась не думать о войне и «миротворцах», но мысли сами лезли мне в голову. Этот бесконечный поток остановить я не могла. Когда Джереми вошел в мою комнату, чтобы разбудить меня, я не спала. Не знаю, спала ли я вообще все эти четыре дня. Такое ощущение, что день и ночь лежала на кровати и даже не моргала глазами. Вспомнила детство, когда думала, что теплое одеяло защитит меня от всех чудовищ и других страшных созданий. Если бы и сейчас так спрятаться от всего. Не выйдет! Понимая, что этот день не обойти, и мне пришлось смириться с мыслью о том, что я должна это сделать. Мы пошли в центр города. Все «миротворцы» были там. Стояла огромная очередь молодых юношей и девушек, которые пришли сюда, для того чтобы зарегистрировали их имя. На их лицах были скрыты страх, боль: они обессилены и не желают никакого боя, им трудно бороться за свою жизнь. Когда один из главных «миротворцев» в железных черных доспехах зафиксировал меня, я прошла дальше и подошла к Фреду. Я не хотела чувствовать себя одинокой. Это было невыносимо. Вышел главный «миротворец»: — Я, руководитель миротворцев вашего округа — Старший Миротворец по имени Стентли, хочу заявить, что не все присутствующие смогут попасть в это полугодие на поле боя. Мы выберем тысячи имен, и вы сможете увидеть на экране, кто едет воевать, а кто нет. Как говорится, «главное не деньги и здоровье, а везение!» Он отошел от микрофона. Мы ждали, пока выберут будущих солдат. Мне интересно, чувствует ли он вину перед родными погибших? Как он может смотреть им в глаза? Хотя это характерно для человека, а он и "миротворцы" — не люди! Как хорошо, что люди не умеют читать чужие мысли, иначе я уже, наверняка, здесь не стояла бы. Я и не обратила внимания на то, насколько сильно cжала Фреду руку, что она почти что посинела. Однако спасибо ему, он меня понимает и не говорит никаких лишних слов, от которых меня тошнит. Уже выбрали будущих солдат, мы ждали... Мы с Фредди в ожидании стояли перед огромным экраном, где выступали, как правило, влиятельные люди. Все, чего нам сейчас хотелось — это не увидеть наши имена в списках. Я видела, как показывают первую сотню имен; меня там нет. Сколько моих сверстников и друзей, с которыми я ходила в «школу», сейчас стоят с бездной в глазах. Слышатся крики и плач их родных и их самих. Как им? В следующем списке также не было наших имен. Когда оставалась последняя сотня, мы немного успокоились и нам уже и в голову не приходило, что мы можем попасть в этот список, разве что на следующее полугодие. — Все будет хорошо, — это все, что смог сказать Фредди. Он нарушил ту мертвую тишину, которую не решился нарушить никто; все ждали приговора своей судьбы. Его слова будто успокоили меня; он держал меня за руку, и я чувствовала, что он действительно прав и ничего плохого произойти не может. Я подняла глаза вверх и увидела на экране свое имя, а рядом и имя Фреда. Далее — всё как в тумане: я ничего не помню, совсем ничего, кроме размытой картинки перед глазами. Толпа превратилась в огромное черное пятно; слышалось откуда-то издали, как кто-то кричит мое имя: - Ариа! Ариа, ты меня слышишь? Наверное, это был Фред. Как он смог взять себя в руки? Ему пришлось нести меня домой, ибо я потеряла сознание. Когда я проснулась, я лежала на кровати, а около меня сидел Джереми. Фреда я не видела. Я была не дома. Я была в середине павильона, куда должны были прийти все отобранные. Почему я потеряла сознание, понять мне не удалось, ведь я достаточно сильна, чтобы выдержать такое. Вспоминая план Фредди, мне казалось, что это был единственный выход. Но было слишком поздно. Когда мне удалось встать, я увидела родителей. Мама копалась в моих вещах, часто шмыгая носом. Неужели она действительно плакала? Возможно, я ошибалась относительно нее и эта женщина действительно меня любит, но у нее есть свой способ проявления любви, способ, который свойствен только ей. Отец подошел, сел рядом и взял меня за руку. — Все будет хорошо. Ты выдержишь и вернешься, обязательно. Никогда слова отца не были такими безнадежными. В них чувствовалось то, чего он боялся. Папа знает, что я уже никогда не вернусь, отчего на его глазах чуть выступила слеза. В комнату зашел Фред: — Нам нужно идти! Только тогда я заметила, что его рука действительно посинела. Это была моя вина. Папа помог мне подняться. Мама подошла, отдала рюкзак, в который были сложены все необходимые вещи. Еще никогда на ее глазах я не видела столько слез. Под ее карими глазами потекла тушь. Она сдерживала свои эмоции, и видно было, что ей это давалось с трудом. Отец поцеловал меня в лоб, и я почувствовала необычайную поддержку, почувствовала его любовь ко мне. Это был прощальный поцелуй, все свои чувства ко мне отец выразил в нем. Его можно было подарить только сейчас, другого момента не будет. Только теперь папа не смог сдержать слезы и начал плакать; я тоже поддалась эмоциям. Слова Джереми заставили меня поверить в себя: — Пообещай мне, что вернешься живой, чего бы это тебе ни стоило. Пообещай мне. — Обещаю. Но и ты мне пообещай, что ты будешь приглядывать за мамой и папой. Пообещай, сдержи слово. — Обещаю. Только, когда вернешься, принеси неизвестных мне еще бабочек. А этот будет тебе в память о нас и об обещании, которое ты мне дала и поклялась выполнить. Его улыбка могла бы растопить все ледники, а возможно, даже и закончить войну. Улыбнулась ему так же искренне, как и он мне. Я обняла его так сильно, как только могла, это были последние объятия в моей жизни. Я открыла дверь и подошла к Фреду, и мы вместе пошли к миротворцем. Вслед я мановением руки прощалась с родными. Я больше их никогда не увижу. Фредди держал сильно меня за руку, и мы шли к поезду, который должен нас привезти в Центр Победы, где обучали солдат. Мы прошли к нашему купе, в котором умещалось по 6 человек, я была настолько обессиленная, что просто-таки упала на первую же кровать. Затем по пронизывающим звуком микрофона нам сообщили, что всем нужно собраться в первом вагоне. Как мы все там поместились, я даже не догадываюсь: мой ум омрачен лишь мыслями о Джереми и родителей. Мне не хочется себе представлять, что они испытают, когда им придет сообщение о том, что я погибла. Мои мысли прервала женщина; наверное, ей нужно была объявлять миротворцев, что должны были управлять нами, или же докладывать о сплошь наши дальнейшие действия. Она не выглядела, как женщина из новостей, Мисс Хелена, однако своей красотой ей не уступала. Белокурые волосы с черными корнями, светлая кожа, на которой выступали родинки. Удивительно то, что она не была накрашена, как все остальные, и ее, наверное, идеальную талию скрывало длинное платье, но не из тех дорогих, за которые мы могли бы питаться целый месяц. Вот чем она отличалась. Женщина была распорядителем, доверенным лицом президента и руководила солдатами нашего округа, то есть нами. - Я Венди Хилкоґ, пока ваш руководитель. Завтра мы приедем к сердцу Фландрии, Тобиатру. В Центре Победы вам дадут немало уроков для победы в войне. Больше информации вы получите там. А сейчас вы свободны. Ужин вам принесут к вашему купе через несколько часов. Все, что вам нужно, - находится в вашей временной комнате. Что же, встретимся завтра в полдень. Никто не был в восторге от сказанного, разве что кроме мисс Хилкоґ. Все разошлись по своим купе, и все, что оставалось делать - ждать завтрашнего дня. Принесли ужин, но я ждала чего-то большего, чем куриной котлеты с спагетти и стакана воды. Как будущих защитников государства, нас кормили не слишком любезно. За столом мы познакомились с другими нашими, уже друзьями. Худощавая блондинка которую звали Шейли Хиллари и ее подружка Эмма Сарали. Девушка и парень, которые сильно любили друг друга, что, когда он увидел ее имя на экране, вызвался добровольцем, чтобы только не бросить Меланину Джойстис или просто Мелани. Его имя - Билл Капертон, но его мы называем Билли. Мы, обессиленные, ложимся в постель и засыпаем, однако не я. Меня тревожит мысль о том, что те 4 дня я просто пролежала в постели, думая только о себе, зная, что, возможно, меня выберут в армию, однако вместо того, чтобы провести последние дни со своими родными, я просто спряталась от всего мира. Почему они сами не предложили мне этого? Хотя я и не согласилась бы, они лучше остальных знают, насколько я упрямая, и мое решение ничто и никто не изменит. Если я кого-то должна винить, то это только себя. Сколько страданий я им принесла своим уходом. Теперь мне понятно выражение "Наибольшей боли нам наносят родные", теперь знаю это на собственном опыте. Как мне хочется убежать отсюда, выпрыгнуть из этого поезда, который едет по маршруту "Смерть", и извиниться перед отцом, перед мамой за те ужасные мысли, которые приходили ко мне, что она меня не любит,перед Джереми за то, что взвалила на его хрупкие, маленькие плечики такую ​​ответственность. Хочу извиниться перед ними за то, что я их бросила. А может, моей вины здесь нет? Да, нет! Это вина Миссис Ханни! Госпожа президент. Это она должна заплатить за все смерти, за погибших детей, за страдания семей, за боль, которую она нам всем принесла. За то, что дети в таком раннем возрасте знают, что такое смерть и война, хотя не должны. Мой маленький братик знает слишком много для своих девяти лет. Слишком много. Теперь, кроме данного мной обещанья у меня есть и еще одна цель. Ханни должна поплатиться за содеянное. Я сдержу слово, чего бы это мне ни стоило! Измученная всеми этими мыслями, я уснула. Сны меня уже давно не посещают. Я настолько долго блуждала в своих размышлениях, что заснула слишком поздно, и утром не могла проснуться сама. Меня разбудил Фред. Завтрак уже принесли. Мы позавтракали, а когда четверо наших сожителей решили пойти познакомиться с другими, я подмигнула Фреду. Он хорошо знает этот жест. Это означало что нам надо поговорить. Когда они вышли, Фредди сел на мою кровать, а я подсела к нему. Шепотом, чтобы никто ничего не услышал, я рассказала ему о вчерашнем вечере. - Вчера вечером, когда уже все заснули, я пыталась разобраться и каким-то образом сортировать свои мысли. И ... - Так что ты придумала? Бежать? Нет, это безумие. Наших близких убьют, если мы решим бежать. Смирись с этим. - Я не хочу бежать. Скажи, ты со мной? При любом обстоятельстве? - Что ты сделала? - Ничего! Скажи "да" или "нет". - Да! Ты же знаешь. Тогда, что ты задумала? - Я хочу отомстить ей. Чтобы она заплатила за все. - Кому? Кому отомстить? - Президенту Ханни! - Нет, это плохая идея. Тобой движет жажда мести! Ты знаешь, месть - это начало, шаг к потере человечности. Убив ее, ты станешь такой, как и она. Чем ты будешь лучше нее? Я не хочу, чтобы ты стала жалким подобием Ханни. - Я не сказала, что я хочу ее убить. Только отомстить, мне не опуститься до ее уровня. - Ариа, пообещай мне, что ты выкинешь эти глупые надежды со своей головы. Да и по правде, ты не сможешь ее убить. Это не возможно! Все, хватит этих разговоров, они не стоят нашего внимания. - Но ты говорил, что ты всегда со мной, а здесь уже нет? - Я с тобой, если только твоя цель, - это выиграть войну, и вернуться домой. Я не была еще так никогда обижена на Фредди. Я не хочу этого признавать, но он был прав. Я, окутанная жаждой мести, не думала ни о чем другом, кроме мести. Как я ее ненавижу! Она поплатится за все, рано или поздно. Весь этот разговор проходил шепотом. Я боялась, что кто-нибудь сможет подслушать его. А наш поезд, следовавший по дороге "Смерть", приближался к первой станции "Центр Победы". Фред крикнул: - Подойди, посмотри в окно. Как тебе? - Впечатляет. Это все, на что я была способна. Я просто таки фыркнула Фреду. Что со мной происходит? Неужели он прав, и я становлюсь подобием Ханни. Нет, я пообещала Джереми. Но я не имею силы, побороть этот разгар, эту искру в моем сердце. Ладно, картинка в окне все же привлекла мое внимание, и я оставила все свои мысли. Мы проезжаем через туннель, и уже через минуту снова видим свет солнца. Я и не представляла, насколько велика скорость этого транспорта. Мы мчимся по огромному мосту, и он странный. Это мост не через реку. Ее прозвали - Исчезнувшей. Она исчезла еще много лет назад, почему, мы не знаем, возможной это слишком секретно. Я и еще никогда не видела небоскребов. Их было, как муравьев в муравейнике. Повсюду огромные экраны, и еще больше чем на павильоне в моем округе. И снова Мисс Хелена, только уже в утренних новостях и в новом черном платье. Опять рассказывает о ..., количестве погибших. - Спасибо, что мы вместе и готовы отдать свои жизни за победу. Люди здесь значительно отличались от нас. Прически, разноцветные волосы, дорогие одежда и обувь, роскошные аксессуары и собачка на поводке. В купе зашла Шейли: - Пойдем, Венди нас приглашает к первому вагону. С иронией сказала она. Она так часто делала за то время, пока мы вместе в одной комнате. Мы прошли к первому вагону, где находились только главные, а точнее сама же Хилког и несколько миротворцев. Им комфортнее. Комнаты здесь одноместные. Не будет незваных гостей и сожителей. - Друзья, мы подъезжаем в Центр Смерти, - что, смерти? Нет, это мне показалось - Центра Победы, поэтому соберите все свои вещи и готовьтесь к "переселению". Встретимся там, на тренировках и уроках. У меня все. Она ушла, и все вернулись к своим купе. Как хорошо, что я не раскладывала свой рюкзак. Он оставлен возле кровати. Стоп. Я вспомнила про бабочку которого мне дал Джереми. Я нашла его в боковом кармане рюкзака. Это был отцовский. Наверное, мама дала мне его, чтобы я помнила о них. Эта бабочка мне очень дорога, и потерять ее я просто не имела права. Это был "морфо аматонте".Название странновато, но я его запомнила потому, что брат все уши мне прожужжал о нем. Его синие крылья напомнили мне глаза Джереми. - Только не плакать, - сказала я себе, сдерживая слезы. Все уже стояли со своими вещами у выхода и я не исключение. Огромная шеренга двинулась, и, когда я вышла за ней с поезда, меня ослепило. Никто убежать не мог из-за "коридора" миротворцев. Бежать не было смысла. Позади стоял Фред - наверное, волнуется за меня. Но мне все равно. Когда зашли в Центр Победы, нас сразу же разделили на девушек и парней и отправили на один и тот же этаж, но по разные стороны. Мы двинулись за миротворцем.