***
В последнее время её встречи со старшим сыном, и так не очень частые, стали ещё более редкими, а сам Итачи в эти встречи — более усталым, даже каким-то больным. Микото заметила кашель, но ничего не могла сделать. Только предложила проверить его медицинской техникой, на что парень согласился, но женщина ничего так и не обнаружила. И это её беспокоило — мало ей волнения за Саске, который со дня на день выпустится, что ли? Кстати о выпуске. Стоя сейчас перед Хокаге, Микото могла только гадать, для чего её вызвали. Из больших событий вскоре намечался лишь выпуск генинов, да и то им ещё предстояло пройти экзамены. Судя по тому, как Саске лениво листал конспекты пару раз, он не видел для себя трудностей. Микото была горда собственным сыном: тот вполне мог выпуститься ещё в прошлом году, но то ли из принципа, то ли ради друзей, то ли по ещё какой-то причине решил выпуститься, как и все — в двенадцать. — Да, Хокаге-сама? — поклонилась она. Хирузен затянулся и выпустил струйку дыма, и Микото на мгновение захотелось засунуть эту курильную трубку в какое-нибудь интересное место на теле старика. У неё-то аллергии на дым не было, но шиноби бывают разными, а вот от такой вещи, как непереносимость чего-либо, никто не застрахован. И всё равно, что таким образом клан Сарутоби, похоже, рекламирует свой табак. И, возможно, не только табак... Немного отвлёкшись, Микото не сразу уловила, что Хирузен начал говорить, а когда уловила — внимательно прислушалась, иногда чуть кивая. Да, знает о том, что генины скоро выпустятся. Да, понимает, что именно в этом выпуске чрезвычайно много детей из клановых семей. Да, думала уже о том, что команды формируют раньше того, как дети сдадут экзамен, и уже потом всё корректируют. Конечно, догадывается, что Хиаши... «Что Хиаши что?» — ошарашенно подумала Учиха. — Простите, Хокаге-сама? — несколько недоверчиво переспросила она. Старик по-доброму прищурился, ужасно напоминая какого-то доброго, всепрощающего дедушку из сказок. Того, кому можно довериться и открыть все свои секреты. Как хорошо, что Микото уже давно не верила в сказки. Да и вообще, любой шиноби довольно быстро приучается к этому. Не верить в сказки, а находить там что-то, что дало толчок к придумыванию, написанию истории. — Ты не ослышалась, Микото, — кивнул Хирузен. — Хиаши предложил тебя на роль наставника будущей команды номер восемь, куда будут входить Хьюга Хината, Инузука Киба и Абураме Шино. Главы остальных двух кланов тоже не против. И, да, Микото... — Хокаге поджал губы, осторожно положил свою трубку на стол. — Саске будет в одной команде с Узумаки Наруто и Харуно Сакурой под руководством Хатаке Какаши. Так ты согласна стать наставником команды? — внезапно вернулся к прошлой теме он. Микото на секунду задумалась: пока что только о собственной команде. Обучать генинов — довольно почетно, но вот то, что предложил это именно Хиаши... Это просто было странно. Все ведь понимают, что троих наследников она может научить разве что командной работе да каким-то стихийным техникам, не более, потому что у всех есть улучшенные геномы. Но даже техникам она может научить любым: несмотря на то, что Учиха долгое время была простой домохозяйкой, накопировать дзюцу на войне она успела, да и библиотека клановая просто ломилась от обилия свитков. Там были даже техники кеккей генкая, но вряд ли кто-то, не обладающий нужной стихией с рождения, сможет это применить. Если подумать, то у неё просто нет выбора. Отказаться от такого предложения — плюнуть Хиаши в лицо, ведь он, фактически, вручил ей в руки безопасность собственной дочери до достижения звания чунина, когда Хината сможет брать одиночные миссии и не будет зависеть от учителя и команды. А раз выбора нет, то зачем рефлексировать? — Да, конечно, я согласна быть джонином команды номер восемь, — улыбнулась Микото, вспоминая милую и добрую Хинату. Кибу она знала, но заметно хуже, впрочем, это не было проблемой. Проблемой был Абураме. Впрочем, все из его клана были очень странными. Какими-то... тихушными. — Когда мне зайти за личными делами? Это была стандартная процедура, ведь сенсей должен знать, как работать с детьми. Из-за профессии все шиноби в какой-то момент уже имеют достаточные знания в области психологии, так что примерно составить модель поведения с каждым из учеников, чтобы получить их максимальное расположение, после прочтения личных дел легче. Бывают, конечно, особо безалаберные ниндзя, но они чаще всего просто не допускаются к командованию. Сенсеи нужны ещё и для того, чтобы вбить в голову задравшим нос подросткам важность слушаться командира и умение уступать своим товарищам. — После выпуска, — прищурился старик. Микото кивнула, ещё раз вежливо поклонилась и вышла из здания Хокаге несколько озадаченная. До дома было решено прогулять пешком, так как в движении лучше думается, а поводов для размышлений было огромное количество. С её собственной командой всё было понятно, хотя и неясно, как к этому выбору относится Хирузен. То ли он был доволен, что Учиха будет обучать команду, то ли кланы на него просто надавили, и ему пришлось предложить ей команду. Всё равно обезьяну быть не может: это же такой рычаг влияния на целых три клана! С командой Саске уже интереснее. Ужасная щедрость со стороны Хирузена включить в команду её сына джинчурики... или намёк на что-то, или предупреждение? Микото на секунду пожалела, что она — не Фугаку, что щёлкал подобные задачки на раз-два, как Щелкунчик — орехи. Но вот третья участница команды вызывала сомнение. Саске относился к ней пренебрежительно, как и к каждой девочке из своего фан-клуба, и Микото не могла не признать, что иначе было просто нельзя. Обращать на кого-то внимание — гарантированно устроить какой-нибудь из девочек «тёмную». С Хинатой же уже все смирились, как Микото понимала. Или за соперницу тихоню-мямлю не воспринимали. И, наконец, Хатаке Какаши. Ученик Четвёртого Хокаге, легендарный шиноби не-Учиха-с-шаринганом. Только вот немногие знали, какой ценой ему достался этот шаринган... да и вряд ли бы захотели узнать. Но в качестве сенсея он Микото категорически не нравился. Слава того ещё опоздуна, странный характер... Возможно, он и ученик Минато, но от самого Намикадзе в нём и нет ничего. Микото помнила мужа Кушины: вежливый, пунктуальный, со сталью во взгляде, силой в голосе и непрошибаемой верой в людей в сердце. Неудивительно, что он так понравился Кушине. — Привет, мам, — махнул рукой Саске, вертя в руках шарик. Учиха чуть улыбнулась, заметив, как сын сосредоточен. Шарик был одним из упражнений на контроль чакры, но куда более тонким, чем хождение по деревьям, соотносясь примерно с тем же хождением, но по воде. По всей видимости, Саске просто не хотелось мокнуть, а потому он и достал откуда-то этот шарик. «Даже уже не помню, где такие лежали», — чуть сморщилась, задумавшись, Микото. По идее, шарик должен был зажечься изнутри, если подать в него определённое количество чакры, не загореться, если чакры меньше, и сильно нагреться, если больше. — Вы же через два дня экзамен сдаёте? — посмотрела на сына Микото. Тот прекратил свои потуги — шарик чаще всего жегся, судя по нахмуренному лицу и тому, как Саске мимолётно подул на ладони. Куноичи подошла ближе, взяла руки сына в свои и прошлась по ним медчакрой. Мальчик зажмурился, а потом ответил: — Ну да. Только Наруто из нашего потока может не сдать, у него с клонами проблема. Ну и ещё пара-тройка людей, — пренебрежительно махнул он рукой. Микото покачала головой, думая, что Наруто точно как-нибудь протащат, и неважно, сдаст он или не сдаст. Слишком много людей было за то, чтобы дать пареньку повязку шиноби. А вот про то, чтобы получить жилет чунина, Узумаки наверняка придётся забыть очень надолго. «Интересно, как Саске отреагирует на то, что я буду наставником команды?» — неожиданно весело подумала женщина и прищурилась. Говорить, какая это будет команда, она, конечно же, не станет. Интригу разрушать — себя не уважать.Часть шестая
21 сентября 2015 г. в 16:34
День был слишком хорошим, чтобы не произошло что-то мерзкое, что-то, что разрушит всю атмосферу к чертям, — примерно с такой мыслью проснулась Микото, сама удивляясь своей пессимистичности. Сделала Саске завтрак, шутливо посоветовала после сегодняшних спаррингов не убегать от толпы поклонниц и была награждена взглядом, умоляющим не продолжать. Чуть усмехнувшись, женщина чмокнула сына в лоб, и тот, чуть повеселев, отправился в Академию. Сама же Микото сделала себе ещё одну кружку кофе и присела за стол, посматривая на улицу.
С того момента, как она пришла с той самой миссии, прошло много времени, и она даже успела ещё пару раз встретиться с Итачи. Но радовало её не это — хотя и это, конечно, тоже, — а то, что Саске, услышав правду о том, как вырезали клан, словно скинул с себя какой-то тяжёлый груз. И Учиха искренне радовалась за сына, хотя и понимала: вряд ли его, даже без бремени ненависти, поймут многие одноклассники. Даже без ненависти и в её душе, и в душе Саске есть шрамы. В её — старые, привычные, ещё с войны и раньше, от деланного безразличия мужа, и самый новый, тот, что никогда не затянется, — предательство сына. И у Саске было нечто подобное, Микото знала.
И она искренне жалела, что не может помочь им затянуться окончательно, только показать, как жить дальше, и сделать так, чтобы ничто и никогда не сломило. Но даже при этом знании она всё равно будет пытаться заживить рану сына — не Шонсеном, который не так давно смогла выучить, а словами и действиями. Ведь какая она будет мать, если не будет этого делать?
Почему-то день выбрал именно этот момент, чтобы стать если не мерзким, то уж не слишком радужным — точно. В раму окна цивилизованно постучали, и женщина, вздохнув про себя, открыла. В окно заглянула голова человека в маске пса. Над маской — серые волосы, лежащие настолько странно, что Микото даже брови приподняла в немом удивлении. «Он их что, чакрой Молнии каждое утро заряжает?» — промелькнул у неё в голове вопрос.
— Сегодня будет собрание джонинов, — монотонно доложил АНБУ. Учиха мгновенно сосредоточилась, выслушала время, место, которое ничуть не изменилось, и присела подумать. Раньше она в совет джонинов входила, но только в общий, куда, впрочем, входили все, достигшие высшего в иерархии шиноби звания. Этот совет не собирался никогда — а вот самые сильные джонины, то есть ниндзя S-ранга и главы кланов, участвовали в решении важных вопросов, которых одному Хокаге со старейшинами доверить было нельзя. По-видимому, теперь её причисляли к последнему — ведь это так и было! — да только велик её клан... Ещё меньше, чем почти вымерший из-за своей наследницы клан Курама.
Микото покусала губы. Саске уже вернётся из Академии, когда она пойдёт на это собрание, так что за него волноваться не стоит. Волноваться стоит из-за того, по какой причине был собран этот совет. Насколько женщина помнила, собирали джонинов не так уж и часто — последний раз был тогда, когда решали, кто же станет Хокаге после смерти Минато, и что делать с джинчурики. Вряд ли и на этот раз вопросы будут менее важными.
Саске, только услышав о том, куда его мама сегодня направится, покивал и с сочувствием пожелал удачи. Только спустя секунду до куноичи дошло, что это был такой завуалированный сарказм, но она только рукой махнула. «Набрался у меня, надо же», — вздохнула Микото.
К назначенному времени Учиха уже была «при параде»: надела жилет джонина, повязала на плечо хитай-ате, натянула безразличную маску на лицо. И прыгнула Шуншином к зданию Хокаге, ленясь идти туда пешком. Что примечательно, приземлилась она, едва не натолкнувшись на Цуме, такую же женщину-главу клана. Инузука дружелюбно оскалилась, сверкнув вертикальным зрачком, и пошла рядом с Микото. Последняя не возражала: дружбы со звериным кланом она не водила, но Цуме уважала. Та была резкой, решительной, вспыльчивой, эмоциональной... но при всём при этом — хорошей главой своего клана. И преданной.
Все в Конохе знали, что за своих, пусть даже за самого слабого «щенка» из низов клана, Инузука будет стоять горой. Микото помнила, как Фугаку качал на это головой, говоря, что глупо и недальновидно, что иногда нужно жертвовать фигурами на шахматной доске, чтобы поставить мат противнику. Микото кивала, но мысленно всё равно уважала такой сплочённый клан.
Если подумать... а не из-за таких вот «жертв» клан Учиха был уничтожен, а Инузука, несмотря на всё, живут припеваючи? Вздохнув, женщина выбросила ненужные мысли из головы, понимая, что они будут только мешаться. Особенно там, где за ней будут наблюдать, и где она, по идее, должна наблюдать тоже, да вот только зачем? Клана нет, его интересы тоже пропали, так для чего ей следить за Иноичи, Хиаши, Шикаку, выискивая что-то в их лицах и мимолётных движениях? А вот за ней — за ней наблюдать будут. Наверняка многие боятся, что она начнёт наседать на Хокаге из-за гибели клана. «Жаль, что придётся их разочаровать, — подумала она. — Но как же хорошо, что Итачи мне всё рассказал!».
— Итак, — спокойно начал Хирузен, попыхивая трубкой. За его спиной стояли старейшины, и где-то, наверняка, притаился Данзо, слушающий всё и анализирующий; подумав об этом, Микото удержалась от того, чтобы сморщиться. — Нужно решить вопрос по поводу джинчурики. Как мы все знаем, Узумаки Наруто — одно из главных оружий деревни. Сейчас он учится в Академии шиноби... но с такой успеваемостью вряд ли станет даже генином. Есть у кого предложения? — цепко оглядел всех Сарутоби.
Учиха скрестила руки на груди и ненадолго прикрыла глаза. Она, конечно же, будет против, и вряд ли кто-то будет обвинять её в этом — по крайней мере открыто. Зато у всех наверняка найдутся другие обвинения. Просто не может быть, чтобы не нашлось: по старой памяти на неё, как на Учиху, всегда будут складывать все и всё. Удобно ведь. Учихи — деревенский козёл отпущения, парам-пам.
— Я считаю, что джинчурики надо изолировать, — несколько резко высказался Хиаши. Он выглядел не злым, его вообще нечасто можно было увидеть на эмоциях, но что-то неуловимо-яростное в нём было. — Буквально несколько дней назад один из членов моего клана обнаружил его рядом с моей дочерью. Он опасен.
— Разве есть что-то предосудительное в том, чтобы ребёнку общаться с другим ребёнком? — рявкнула Цуме, усмехаясь и насмешливо смотря на главу клана Хьюга. Тот чуть прищурился. — Я выступаю за то, чтобы дать щенку в будущем статус генина. Я не верю, что печать Четвёртого, за которую он отдал свою душу, даст сбой резко и внезапно. А если и даст... джонины у нас хорошие, — она коротко хохотнула.
Бросив мимолётный взгляд на Шикаку, Микото заметила, что тот сложил пальцы в замысловатую фигуру и внимательно наблюдает за всё новыми вступающими в спор людьми. Хирузен тоже не вмешивался, смотрел вроде бы добродушно, но на деле — остро и внимательно.
Мнения разделились — впрочем, ничего удивительного в этом не было, странным было обратное. Одни были за политику Сарутоби — дать джинчурики сравнительно нормальную жизнь, но не выпускать за пределы деревни. «Значит, хотят повлиять», — машинально переводила Микото. Другие придерживались мнения, высказанного Хиаши, хотя таких и не было много. Женщина слабо понимала, что в них говорило, когда они требовали запереть ребёнка как особо опасную зверушку... может, опасение, что биджу, наплевав на печать, проберётся к Наруто в голову?
Сама Учиха пока удерживалась от высказывания своего мнения. Она ждала того момента, когда жаркий спор, а на деле приторно-вежливое общение шиноби, иногда перебиваемое теми ниндзя, что не хотели или не могли сидеть спокойно (типа скандальной, но умной Цуме, которая перебивала всегда только конец фразы, давая высказаться) утихнет.
— Я согласна с Цуме-сан, — мягко вступила в разговор Микото. — Мальчику нужна цель, то, что будет держать его на плаву. Думаю, все мы помним Кушину и её несгибаемую волю, а ведь у Наруто та же фамилия. — Учиха почувствовала, как на неё посмотрели все. Особенно остро верхушка деревни. «Они за кого меня принимают, за смертницу? — мысленно возмутилась Микото. — Будто я сейчас возьму и скажу, что Наруто — сын Четвёртого Хокаге. Ага-ага, конечно. Впрочем, тот же Шикаку, а с ним и Яманака с Акимичи, наверняка уже всё знают...». — И печать лучше. Так что, думаю, опасаться нам нечего.
— Забавно, что именно шаринган видели в глазах биджу, когда тот напал на Коноху, — медленно проговорил Хиаши. Микото одарила его вежливой улыбкой, не несущей никакой теплоты.
— Забавно, что окраины деревни, то есть наш клан, пострадал больше всего, тогда как семья Хьюга вышла почти сухой из воды.
Хиаши посмотрел безразлично, но Микото понимала, что этот раунд она выиграла. Да, все видели в глазах Кьюби шаринган, но картину путало то, что клан на тот момент был всем доволен и открыто поддерживал Четвёртого Хокаге, а сама Микото хорошо общалась с Кушиной. Волей-неволей это отношение перенимали многие из Учиха. Да и разрушения, что оставил Девятихвостый... их было слишком много.
И даже высокомерный Хьюга, который явно хотел осадить Учиху, которая раньше была частью великого клана, а сейчас осталась у разбитого корыта, это понимал. Куноичи поймала одобрительный взгляд Цуме и слегка изогнула губы. Хорошие отношения хотя бы на почве общих интересов ей с этой женщиной не помешают. А вот внимательный взгляд Иноичи заставил напрячься, особенно потому, что мужчина отворачиваться не спешил — в какой-то момент его просто отвлёк Акимичи.
«Странно, — невольно подумала Учиха, стараясь ничем не показывать своего настроения. Просто так настолько пристально не смотрят. — А ведь он поддерживает идею дать Наруто когда-нибудь потом повязку генина. Может, внешней схожести отдал дань?» — усмехнувшись из-за абсурдности идеи, Микото больше не встревала в разговор, лишь наблюдая.
Закончилось всё банальным голосованием, так как Хиаши стоял на своём. Смотрели не только на количество поднятых рук, но и на вес каждого клана, за который выступали главы. Впрочем, хоть и были у всех шиноби высокого ранга, они во всём поддерживали собственного главу, да оно и неудивительно. Бесклановых и потомственных шиноби было от силы штук десять вместе взятых, и женщина мимолётно увидела среди них кланового (впрочем, клан из одного человека... ситуация хуже, чем у неё) Какаши. Усталый, болезненно-бледный, с надвинутым на глаз хитай-ате... и голосующий за свободу джинчурики. Микото мимолётно пожалела парня: наверняка ведь хочется как-нибудь помочь сыну учителя, да вот только шаринган в его глазу наверняка не давал этого сделать.
Куноичи покачала головой, думая, что когда-нибудь старейшины и Хокаге дойдут до абсурда, стараясь держать всё в своих руках. Неожиданно голову будто что-то пощекотало, и женщина скривилась, дотрагиваясь до затылка, но не стала заострять на неприятном ощущении внимания. Куда интереснее была только что выдвинутая Хирузеном мягкая просьба не влиять на джинчурики. Совсем. Никак. Он ведь оружие деревни, а не кланов.
Лично Микото даже дар речи от наглости потеряла. Никак не влиять — это каким образом? Обходить по широкой дуге, что ли? Нет, это, конечно, легко будет сделать, Хокаге хорошо постарался с пропагандой среди мирного населения, где Наруто считают чуть ли не воплощением демона, так что его всегда окружала напряжённая аура. Как Узумаки при всём при этом мог оставаться таким, каким он был в глазах Саске — Микото не понимала. Но заявить об ужасном обращении значило обвинить во всём этом Хирузена. Оснований же для обвинений не было, только стойкая догадка.
— М-м-м, то есть моему сыну теперь нельзя ходить в Академию. Как жаль, — удивительно, что Микото очнулась первой и даже успела вставить своё первое слово до того, как говорить начнут остальные.
— Почему это? Ничего ведь не говорилось о детях, — повернулся к ней Иноичи. Учиха заметила его прищуренный взгляд и поняла, что он просто просит объяснить её точку зрения. Вряд ли Яманака действительно был таким недогадливым, но вот точно понять мысль не смог — потому и спросил. «Наверное, — задумчиво дополнила женщина. — Признаться, разбираться в этих взглядах я почти и не умею, но если подумать логически...».
— Мы влияем на собственных детей, а дети в Академии разговаривают. Спорят. Помогают и мешают друг другу. В общем — взаимодействуют, обмениваются мнениями насчёт какого-то вопроса, отстаивают свои ценности. Джинчурики всё равно попадает под влияние, общаясь с клановыми детьми.
Что удивительно, кивнули и начали перешептываться почти все — даже Хиаши посмотрел как-то задумчиво-одобрительно. «А вот ему стоит подумать о влиянии ещё и в обратную сторону», — хмыкнула Учиха, вспоминая, что, по рассказам Саске, Хината всегда неудержимо краснеет рядом с Узумаки. Лицо у него при этом было такое, что Микото даже забеспокоилась — только не хватало её сыну такой ранней влюблённости в химе Хьюга!
Потом, правда, Саске объяснил, что Хината — почти единственная, кто на него не вешается. Но подозрение осталось, особенно учитывая то, что мальчик довольно хорошо общается с химе. Как, впрочем, и с Наруто. И с другими наследниками кланов, постепенно, тоже.
После собрания, на котором последнее, очень наглое предложение, пошатнувшее положение Третьего, было отвергнуто, Микото несколько церемонно распрощалась с Цуме, под конец всё же пожелав ей, чтобы с Кибой всё было хорошо, и получила такое же пожелание насчёт Саске в ответ, понимая, что попала если не в яблочко, то близко. Несмотря на то, что Инузука называла детей «щенками» и никак иначе, она их, похоже, очень любила. И Учиха не могла её в этом упрекать.
Столкнувшись почти на выходе ещё и с Иноичи, Микото насторожилась, вспомнив тот внимательный взгляд. Неужели клану Яманака от неё что-то нужно? Или он каким-то образом догадался о том, что она — это не совсем та Микото? Женщина вежливо улыбнулась, стараясь ничем не выдать своих мыслей.
— Рад, что вы пребываете в добром здравии и даже правильно оцениваете некоторые... чужие поступки и сложившиеся ситуации, — сделал небольшую паузу светловолосый мужчина, галантно приоткрывая дверь и давая Микото пройти. Она была благодарна — примерно в тот же момент навалилась такая усталость, что женщина еле удержала зевок. Неужели она была так напряжена?
— Я тоже очень довольна, что мы с вами сошлись во мнениях, Иноичи-сан, — дежурно улыбнулась Учиха, поправляя хитай-ате, который несколько неудобно прокрутился на плече. Яманака усмехнулся, кивнул, тоже, кажется, довольный.
— Иначе и быть не могло, — улыбнулся он, и они распрощались окончательно. Микото развернулась и почти сразу применила Шуншин, желая только спать, хотя час был совсем не поздний — около половины девятого или того меньше.
Дома её встретил обеспокоенный и внимательный Саске, который, только заметив усталость на материнском лице, с самым равнодушным видом поставил перед ней разогретую тарелку с едой. И пусть еда была приготовлена ей же, забота умилила, так что принялась за ужин куноичи только тогда, когда переборола жгучее желание потискать сына за щёчки.